Я всегда буду рядом

      Пробежав глазами после обеда письмо девочки, Сиэль заметил, что его самого она всегда упоминает не иначе, как по титулу, словно избегая имени и фамилии, и он вряд ли бы остановил своё внимание, если бы в этих самых местах не так дрожал её почерк. Это было особенно видно по сравнению с остальными мелкими, ровными буквами. Зато содержание вышло именно таким, как и рассчитывали: кратким и обстоятельным, без лишних слов и объяснений. Оба письма — новое послание для королевы уже было готово — незамедлительно отправили, и, казалось, до получения ответа можно немного расслабить напряжённые у обоих нервы, но это удавалось с трудом, учитывая, что ещё предстояло много работы на пути к раскрытию запутанного, надо признать, преступления. Эми, несмотря на недавние слова Сиэля, согласилась остаться здесь и продолжить помогать.        Тем временем дожди, как и положено осенью, зачастили, всё меньше стало выглядывать бледное солнце, всё больше в окружающем пейзаже появлялось бурых, мрачных оттенков. Совсем скоро установилась пронизывающая до костей сырость. Когда-то багровые листья почернели, будто обуглились, намокли под тяжестью непрекращающейся мороси и теперь, обессилев, тонули в какой-то луже, приютившей почти с десяток таких же опавших листочков — коричневых, ржаво-золотых, багряных. Прогулки по влажному, погрустневшему парку стали совсем редки. Фантомхайвы и Эмили Роусфорд чаще собирались в гостиной, наполненной тусклым жёлто-серым дневным светом, за книгами, лёгкими беседами или просто сидели в тишине, слушая тяжёлый перезвон капель. Кэтрин, которая теперь могла свободно или почти свободно разговаривать с Эмилией, не сдерживала уже своего любопытства, та отвечала сдержанно и почти всегда с благосклонной улыбкой.       Близилось время суда над Генри Бауэром и его сообщниками. Молодого человека снова охватила тягучая апатия после того, как он рассказал всё, что могло бы облегчить приговор, остальные обвиняемые, казалось, не были сильно расстроены и с непоколебимым спокойствием ждали своей участи. Эти трое ровным счётом ничего не делали и не говорили, если их не спрашивали, только изредка шептались между собой о своём. За несколько дней до заседания присяжных Себастьян снова навестил Скотланд-Ярд, хотя и без того было понятно, что ждёт четверых убийц, осмелившихся на многократное преступление. Без хозяина доступ к Бауэру и остальным ему был запрещён, прямого приказа проникнуть к ним не поступало, а потому, добившись от Абберлайна необходимых сведений, дворецкий, оправив плащ, вышел на задний двор. Он шагал, по обыкновению, быстро и размеренно, легко переступая через лужи, и так бы направился к выходу, если бы что-то, мимолётное подозрение не мелькнуло у него, пока он проходил мимо забранных решёткой окон.       Изнутри доносился негромкий гомон голосов, но мягкого тенора Генри не было слышно. Значит, говорил кто-то другой. Разобрать слова было сложно даже для демона, поскольку они произносились тихо, нарочно приглушённо, не считая того, что говорившие находились около противоположной стены, в самом углу, однако внезапно замолкли без причины, прервавшись, кажется, на чьём-то имени. — Откуда вы знаете? — послышался удивлённо вопрос, и задал его на этот раз определённо Генри Бауэр. — Мы не встречались с вами там, Даниэль.       Под ответным холодным взглядом Клеменса он стушевался почти в ту же минуту, но упрямая складка непонимания залегла на его лбу. В камере снова повисло безмолвие. Себастьян недоверчиво нахмурился и, понимая, что дальнейшее ожидание ничего не принесёт, вышел за ворота полицейского участка, по пути обдумывая, чем бы мог оказаться тот обрывок разговора, но в один миг что-то позвало его обратно к господину и побудило ускорить шаг. Тучи медленно сплетались в одно мутно-серое полотно, обещая новую порцию дождя.       К его возвращению в особняке Фантомхайв было ещё более тихо, чем обычно, и эта тишина насквозь пропиталась всеобщим напряжением; к привычной энергетике обитателей дома примешивалась чужая, неживая, слишком знакомая. Михаэлис, сосредоточенно сжав губы и не ожидая от этой встречи ничего хорошего, спешно распахнул двери в гостиную. По сравнению с тёмным коридором, здесь было ещё светло, несмотря на пасмурное небо, низко нависшее за окном, и в этом мягком серебристом полумраке почти незаметны были все фигуры, кроме одной, резко выделяющейся на их фоне — высокой, облачённой в чёрный фрак фигуры дворецкого. Он нисколько не смутился от неожиданного вторжения и, поправив позолоченную оправу очков, продолжил говорить. — И мой господин приказал немедленно возвратить к нему мисс Эмилию Роусфорд, — вежливо отчеканил он холодным, как сталь или зимний ветер, голосом. — Поэтому я попрошу вас, миледи, отправиться со мной.       Эмили вздрогнула, когда прозвучали те самые слова, которые она так боялась услышать с тех пор, как демон пересёк порог этого дома. Ему всё стало известно после недавнего визита, а самое главное то, что Алоис, несомненно, об этом так же узнал. Все страхи, утихшие на долгое время, взвились вновь с новой силой и заставили сердце учащённо, болезненно биться, и все его удары, как звон колокола, отзывались эхом в голове. Всё медленно рушилось. Все решения, принятые ей, оказались ошибочными.        Никто не поможет. Даже Сиэль, что сейчас сидит, до боли сжав в кулак тонкую ладонь, ничего не может сделать. Что ему сказать? «По какому праву Транси отзывает её?» По праву будущего супруга. Это самому Сиэлю она никем не приходится, это он проводит время с девушкой, которая не является для него ни сестрой, ни невестой. Кажется, впервые он посмотрел на эту ситуацию со стороны и внезапно понял, что всё это время фактически жил с Эмилией под одной крышей и не испытывал никаких неудобств, которые обычно возникают, когда гости задерживаются надолго. Разумеется, она не простая гостья, но почему же сейчас, когда сама судьба (ненавистное ему слово) избавляет его от неё, отпускать девочку в руки жестокого врага неимоверно трудно? Жалость? Фантомхайв взглянул на неё и сразу отмёл этот вариант: не жалость она вызывала в этот момент, только побледневшие от волнения щёки и пальцы, намертво вцепившиеся в ткань, выдавали её чувства. Она хотела что-то сказать, но всё же её подбородок задрожал, и Эми лишь гордо сжала губы, чтобы не расплакаться. Сиэль заметил это и прерывисто выдохнул. — Не смею её задерживать.       Он встал и вручил ей расписку на сто фунтов, которую приготовил ещё для разговора тем вечером. — Я делала это не ради денег, граф.  — Я прошу вас принять их, вы это заслужили. Равно как и мою благодарность, — мальчик без колебаний протянул ей руку и тут ощутил приятное тепло её ладони на своей. И выпускать её снова не хотелось. Рукопожатие, впрочем, почти сразу же распалось. — Я рада, что смогла быть с вами, когда не всё шло гладко. — Эмилия едва выговорила это, и горло у неё сжалось; на последнюю улыбку она собрала всё своё мужество. — До свидания. Сиэль кивнул. — Я пришлю вам ваши вещи.       Дворецкий семьи Транси, посчитав, что прощание окончено, пропустил девочку вперёд, переглянулся с застывшим у стены Себастьяном, и дверь за ними закрылась. Через несколько минут после их ухода заморосил дождь, стало совсем темно. Слышалось мерное тиканье часов.       Туманным утром двадцать шестого сентября Генри Бауэр, Даниэль Клеменс, Томас Родги и Джеймс Бланкастер были казнены за многочисленные убийства. К такому решению пришло Отделение Королевской скамьи в составе трёх судей и двенадцати присяжных, которые единогласно потребовали повесить четверых убийц, осмелившихся поднять руку на влиятельных и ни в чём не повинных лордов. Аристократы, по большей части знакомые с убитыми, настаивали на публичном исполнении приговора, но ничего не добились.       Фантомхайв на суд не явился. Он счёл это лишним и был слишком занят размышлениями о том, что случайно удалось выведать Себастьяну, досадуя, что этого оказалось так мало. «Адриан… должно быть, человек, с которым были знакомы те трое. Ещё один сообщник или предводитель? Чёрт, теперь узнать из первых уст не удастся. Почему в таком случае Бауэр говорил, что они не встречались ТАМ? Имел в виду «у него» или это что-то значит?»       Сиэлю было сложно прийти к какому-то решению, тем более, что фактов было крайне мало. Он мог в течение часа обдумывать всё, но мысли путались, когда кончалась известная ему информация, и это бессилие, такое непривычное, злило. Он приказал разыскать в архиве что-нибудь на сообщников Генри, их родственников, если таковые имелись, по возможности связаться со знакомыми и не оставить без внимания ни одного упомянутого даже вскользь Адриана, но это была только ничем не подкреплённая надежда на успех. В противном случае искать придётся самостоятельно, даже не зная, кого (или что) конкретно надо найти. Дело принимало сложный поворот.        Себастьян перерыл весь архив. Как и следовало ожидать, в списке родственников преступников не нашлось ни Адриана, ни кого-то хоть с мало-мальски похожим именем, кроме того, в большинстве случаев семьи у них вообще не было. Неудачу признавать не хотелось, и оставалось только ждать, ждать неизвестно чего. В октябре объявился брат Даниэля Клеменса, Эдгар, которого решили навестить в самое скорое время. В тот день, наконец, вышло солнце, разогнало слабыми лучами ближайшие облака и расслабленно, как выздоравливающий ребёнок, улыбнулось яркими бликами. Лошади, изредка всхрапывая, неслись к окраине Лондона. Всю поездку Сиэль не проронил ни слова, безразлично оглядывая мелькавшие улицы, а после и деревья, которые медленно проносились за окном, наблюдал за игрой света в глубоко-синих гранях сапфира в кольце, скучающе облокачивался на спинку сидения и приподнимался вновь. Солнце, хоть и несильно, но слепило глаза, отчего ему пришлось отчаянно жмуриться, а то и вовсе задёрнуть чёрные шёлковые занавески. — Мы приехали, милорд, — донеслось откуда-то сверху, когда карета постепенно сбавила ход.       Себастьян открыл дверцу и помог выбраться господину. Тот, касаясь шляпы кончиками пальцев, осторожно вышел и выпрямился, вдохнул свежий воздух, насыщенный сладким ароматом выпечки, и шагнул к домику, который, видимо, и являлся целью их маленького путешествия. Когда они приблизились, стало ясно, что приятный запах исходил не оттуда, а из какого-то коттеджа по соседству, здесь же буквально всё отдавало незамысловатостью и даже запустением. Все окна, кроме одного, были заколочены, коричневая краска на них совсем облупилась, но в остальном было довольно чисто. Заунывная трель колокольчика у входной двери, и через минуту-две на пороге показался высокий мужчина, судя по всему, хозяин. Узнав, в чём дело, он вежливо, но без лишних любезностей, которые так любимы в высшем свете и которые порой утомляют людей, несведущих в этом, проводил гостей в комнату, служившую одновременно и гостиной и столовой, и предложил им сесть. — Не хочу показаться грубым, но надеюсь, что вы начнёте как можно быстрее. Я не люблю ходить вокруг да около, — неопределённо хмыкнул он. — Разумеется. Итак, вы Эдгар Клеменс, брат казнённого две недели назад Даниэля Клеменса? — Да. — Расскажите о нём. В каких отношениях вы были, знали ли вы о его преступной деятельности? — Я подозревал это, но убедился совсем недавно. Он никогда не делился со мной своими мыслями, и с тех пор, как я уехал, я больше не видел его. — Что натолкнуло вас на подозрения? — Между нами не было особой дружбы, но в какой-то момент он просто перестал появляться дома, — смотря куда-то вниз, проговорил Клеменс-старший. — Раз в месяц отправлялся куда-то на поезде, по его словам, проведать больного приятеля. Я не верил и один раз отправился за ним, это было в августе, насколько я помню. Поезд шёл в Норт-Йоркшир. У нас никого там нет, граф.       Эдгар убеждённо взглянул в лицо собеседника, и по его глазам, таким же голубым, как у брата, но без колючего злорадства, было понятно, что он не врёт. — Вы проследили за ним до самого пункта назначения? — Нет, тогда мне удалось только увидеть, куда он ехал. — А что насчёт вашей недавней поездки? — Дэн тогда исчез на более долгий срок, чем обычно, и я решился узнать, где он бывает. Я взял билет до Норт-Йоркшира, но не нашёл его там. Вероятно, я просто не знал, где искать. — Почему же вернулись только сейчас? — недоумённо спросил Сиэль. — Искал его. Ждал. Повисла длительная пауза. — И всё же, — не желал отступать мальчик, — разве до вас не доходили слухи о том, что вашего брата держат под следствием? И где вы остановились там? — Это слишком отдалённая местность, чтобы слухи распространялись так быстро. Однако, узнав об этом, я сразу же возвратился. Недостаточно поспешно, — хрипло добавил мужчина, хотел было отвести взгляд, но сдержался и твёрдо посмотрел на Фантомхайва. — Будут ли у вас ещё вопросы? Я готов. — Пока всё, господин Клеменс, благодарю за сотрудничество. Если что-нибудь понадобится, я обязательно с вами свяжусь.       Они кивнули друг другу. Сиэль молча вышел. «Норт-Йоркшир… есть ли там этот пресловутый Адриан? Что если… это было лишь случайным упоминанием, а никакого Адриана не существует? Так или иначе, стоит проверить, раз уж появилась новая информация». Он старался не думать об Эмили и о том, что с ней сейчас, а если и думал — редко, в одинокие ночные часы, — то в голову неизменно въедалась мысль, что он, так или иначе, виноват. Никакие логические доводы не помогали. Да, он даже при желании не имел никакого права отклонить требование Транси о том, чтобы ему немедленно выслали девочку, но что-то, хоть что-нибудь он должен был сказать. Их прощание вышло слишком сухим, и теперь его снедало такое же чувство, какое бывало, когда он неоправданно сурово разговаривал с сестрёнкой. Почему? Роусфорд ведь никто для него. Ей недоставало весёлости, лёгкости и наивности, за что он любил Кэтти, она пыталась шпионить за ним, в конце концов, она невеста Алоиса. Что за чертовщина с ним творится?       Сиэль почти полностью погрузился в расследование, и на его лице всё чаще застывала задумчивость. Чтобы не терять попусту драгоценное время, он приказал Себастьяну взять билеты на следующий же поезд до Норт-Йоркшира, который отправлялся через два дня, а сам принялся размышлять о том, что могло понадобиться младшему Клеменсу в такой отдалённой северной глуши. Редкие путешественники загорятся желанием исследовать эти унылые пустынные места, где по весне зацветают только утесник да ракитник, а в остальное время земля покрыта густым вересковым ковром вперемешку с валунами; пожалуй, любопытно посетить Тёмный и Белый пики Скалистого края, но весьма маловероятно, что Даниэль приезжал туда любоваться мрачными вершинами. К кому он наведывался все эти месяцы? Кто поджидал его в обители болот и холодных дождей? Это и предстояло выяснить.       Сиэль поднялся, опершись ладонями о колени, и решил заглянуть в библиотеку, где, помимо книг, ещё хранилось несколько карт, в числе которых, несомненно, нашлась и карта Англии. Довольно старая и потрёпанная, с упрощённой символикой, но всё-таки в достаточно приличном виде, чтобы можно было разглядеть нужное графство. Омываемое Северным морем на востоке, оно граничило с Ланкаширом, Южным и Западным Йоркширом, и примерно посередине его пересекало чёрным пунктиром вдоль какое-то сооружение, Пеннинские горы возвышались скорее к западу Норт-Йоркшира и простирались вниз, за пределы графства. Итак, если верить масштабу, то от Лондона до Норталлертона, административного центра Норт-Йоркшира, двести одиннадцать миль, около семи часов на поезде. Грядёт весьма утомительное путешествие, и оставалось надеяться, что оно того стоит.        Вошёл, постучавшись, дворецкий, доложил об исполненном поручении и готовом чае, и на этот вечер работа была окончена. В гостиной уже ждала Кэтрин, перебирая ногами от нетерпения и посматривая на шоколадный пирог, который был испечён в качестве десерта; уж кто-кто, а эта особа никогда не жаловалась на аппетит, и даже сравнительно недавнее появление «злобного» дворецкого Транси, вызвавшее немало волнения поначалу, ничуть не умалило его. — Сиэль, наконец-то! Вечно ты куда-то исчезаешь. — Был занят, — только и ответил мальчик, подвигая свой стул к столу с манящими угощениями и помешивая чай. — Ты всё закончил? — На сегодня да. Кстати, Кэт, послезавтра я уезжаю. — Опять? — приуныла было малышка, но забавно дёрнула носиком, как будто её это не сильно-то огорчило. — У тебя там важные дела. Понимаю-понимаю. А на сколько? — По крайней мере, на неделю. — Что-о? — всё напускное равнодушие вмиг разрушилось. — Так надолго?       Он кивнул, давая понять, что ответит на все вопросы только после трапезы, и тишина прерывалась только гулким тиканьем часов и негромким звоном, с каким чашка опускалась на блюдце. Солнце за полупрозрачным облачным тюлем ещё ярко светило над горизонтом, раздумывая, когда стоит медленно поползти к западу, и в этом осеннем вечере было столько умиротворения, что думать обо всех тягостях и проблемах не хотелось совершенно. Сиэль снова с грустью вспомнил об Эмили: в порядке ли она сейчас? Почему-то его действительно заботило, что с ней, и если бы он не был знаком с отвратительными манерами Транси, волновался бы наверняка куда меньше. Может, следует отправить ей письмо? И тут же отринул эту идею. Что за глупости, какое ему дело, гладко ли всё обстоит у помолвленных или нет! И всё же эта мысль не выходила из головы… Под каким предлогом узнать о благополучии и здоровье мисс Роусфорд? Не наведаться же к Алоису, в самом деле.       Покончив с чаем, Сиэль объяснил цель своего отъезда сестре и снова поднялся в кабинет. За пространными размышлениями он и не заметил, как пришло время ужина, и, наслаждаясь тающими во рту отбивными, твёрдо решился завтра же нанести визит графу Алоису Транси, пусть прошлая их встреча ничем хорошим не закончилась, он просто понимал, что будет спокоен, если лично узнает, что с Эми всё хорошо. Пожалуй, есть ещё время найти подобающую причину для неожиданного приезда. А пока… Бардрой приготовил удивительно хороший ужин и, кажется, даже без того, чтобы дворецкий брал всё в свои руки, а потому стоит отдать ему должное. Кэтти, как обычно, уплетала за обе щёки, и хотя сейчас она мало походила на благовоспитанную леди, была настолько мила, что даже Фантомхайв не удержался от снисходительной улыбки. Кэтти… если бы небеса отобрали ещё и её, погас бы последний лучик, освещающий его жизнь. И, начинало думаться, новый свет загорелся на его пути, а сейчас, должно быть, чадит далеко, не так давно сияющий рядом с ним, бледный, такого же небесно-лазурного оттенка, как…