Я всегда буду рядом

      Нежные утренние лучи солнца, пробившиеся сквозь занавески, едва дворецкий отдёрнул шторы, скользнули по носу. Это первое ласковое прикосновение оставляло надежду на то, что день пройдёт как можно более приятно, но полагаться только на удачу Фантомхайв не привык и с немного бьющимся от предвкушения сердцем приподнялся на кровати. — На завтрак я приготовил отварную рыбу в лимонном соусе по-итальянски, лёгкий овощной салат и французские лепёшки. Что удовлетворит ваш вкус? — Лепёшки, — только и бросил он: аппетита не было. — Себастьян, сразу после завтрака я собираюсь нанести визит Транси. Приготовь карету.       На лице Себастьяна отразилось было удивление, но он тотчас скрыл его и вымолвил привычное: «Да, милорд». Если собираться ехать, сделать это нужно как можно скорее. Вчера вечером, проходя мимо комнаты Эмили, он вспомнил, что обещал прислать её вещи, и повод нарисовался сам собой. Наскоро позавтракав, Сиэль накинул на плечи лёгкий кожаный плащ, велел Михаэлису погрузить чемодан девочки и уверенно сел в экипаж.       Дорога, по которой он следовал, невольно пробуждала воспоминания: посеревшие берега Темзы ещё не стёрли из памяти их сочную летнюю зелень, даже облетевшие липы по краям аллеи казались почти такими же, как в первый раз. Светло-карамельный особняк с синей крышей приближался и приближался, пока не вырос прямо перед глазами — величественный, роскошный, торжественный. Позолоченные ворота остались позади, и карета остановилась. Лицо мальчика не выражало и малой доли того напряжения, которое крепко сжимало его нервы, и он, выставив трость вперёд, уверенно двинулся к мраморной лестнице перед парадной дверью. Клод встретил их удивлённым, но от этого не менее самодовольным взглядом, и сказал, что его господина нет дома и что он не может их впустить. — Я пришёл не к вашему господину, — высокомерно отвечал Сиэль. — Мне необходимо доставить вещи мисс Роусфорд, и я желаю лично убедиться в их получении. — Хозяин не давал мне распоряжений на случай вашего визита. Прошу вас уйти, — настойчиво повторил дворецкий семьи Транси, и очки его холодно сверкнули. — Упрямец, — раздражённо фыркнул граф и громко продолжил: — Если мне не дозволено войти, я подожду здесь. Позовите, в таком случае, леди Эмилию сюда, даю слово, что не задержу её более пяти минут. — Я могу передать ей багаж. Леди не… — Нет.       Фаустус презрительно сжал и без того тонкие губы и скрылся в полумраке коридора. Эми вскоре подошла, вежливо поздоровалась и поблагодарила за привезённые вещи. Внешний вид её особенно не изменился, только в тёмном, практически полностью закрытом платье она казалась ещё более тонкой, и думалось, эта почти болезненная худоба могла быть следствием не только усталости или недавно перенесённой простуды. Она говорила тихо и поспешно, краем глаза наблюдая за вышедшим на порог Клодом, и сделала около десяти шагов вперёд, к осине, где стоял экипаж, как бы направляясь к своему чемодану. — Почему вы здесь? — быстро шепнула она. — Я хотел убедиться, что с вами всё в порядке. Вы здоровы? — так же беззвучно отозвался Сиэль. — Как видите. Что-то прояснилось с тем делом? — Я завтра отправляюсь в Норт-Йоркшир, куда наведывался один из преступников, и планирую что-нибудь разузнать. — Я бы тоже хотела поехать, — вздохнула девочка и убрала со лба серебристую прядь, подхваченную порывом ветра. — Спасибо ещё раз за вещи, — громко проговорила она и почти уже отвернулась, чтобы возвратиться в особняк, но замерла, заметив на себе пристальный взгляд. — Когда я узнаю что-нибудь важное, я могу написать вам. Если вас это ещё интересует, разумеется, — выдавил из себя Сиэль.       Эмили только грустно улыбнулась и сказала, что согласилась бы, если бы за ней не следили в поместье. Легко коснулась протянутой на прощание руки, что-то торопливо шепнула и прошла мимо Клода, застывшего на лестнице, который после её ухода взял из рук Себастьяна небольшой чемоданчик. Двери за ними закрылись. Ветви деревьев над головой снова беспокойно затрепетали, зашуршали последние листья, и большое хмурое облако окончательно нависло перед солнцем. Итак, одна проблема решена. Весьма странно, но, судя по всему, Эмили каким-то образом удалось избежать гнева Алоиса, или, по крайней мере, он выместил его другим способом, не причиняющим физического вреда. Никаких следов перенесённой жестокости, моральной или же нет, он не заметил. Хотя навыком сокрытия своих эмоций эта особа овладела на хорошем уровне, не было похоже, что она боится, скорее, волнуется, что их разговор может быть подслушан, но не более того. Во всяком случае, здоровье её удовлетворительно, в чём и хотелось убедиться. Итак, следующим делом, требующим решения, была завтрашняя поездка, вернее, то, что она может принести, и теперь Сиэль твёрдо мог сказать, что он как нельзя лучше готов к ней: вещи собраны, намерение проведать Эмилию исполнено, так что вопрос был только во времени.       Купе мирно покачивалось, будто на волнах, и размеренный стук колёс звучал глухо и убаюкивающе. Прощальная полоска заходящего солнца золотила поля, нивы, блестела в маленьких прудах и озёрах, слепила бликами в рытвинах, наполненных дождевой водой. Вид представлялся чудесный, умиротворённо-осенний и побуждал прогнать все тревоги, чтобы полностью отдаться во власть чарующего покоя. Закат освещал беленькие домики селения, гнездившегося в долине, которые, как и редкие стада коров, постепенно остались позади. Дорога пошла в гору. По обочинам были чахлые деревца с тонкими, кривыми ветвями, трава стелилась иссушенным жёлтым покрывалом, и вот она замерла, вмиг побледнела, покинутая солнцем, что задержалось внизу, и раскинулась сизым морем вокруг.       В открытое окно ворвался колючий сквозняк. Картина переменилась так скоро, что казалось, это сон. Исчезли пашни, уступив место холмам, поросшим вереском, радостное золото растений превратилось в унылое серое полотно, перемежающееся блестящими от недавней влаги булыжниками. Вдали хищно ощетинилась скала. Её холодные, как из стали, уступы были мокры и безучастно взирали на всё с высоты птичьего полёта. Ветер гулял здесь, вольный, никем не стесненный, и только взглянув далеко назад, ещё можно было угадать остатки безмятежного света. Здесь же всё ниже опускались прозрачные сумерки. Наконец, поезд остановился, и путешественники вышли. На станции не было ни души, только сквозняки свистели в гулких переходах.        Это было большое, но совершенно запустелое здание: стёкол в оконных нишах не было, в углах под потолком бледнели фестоны паутины, и только коричневые каменные стены возвышались безмолвно. Начиналась противная морось, набиравшая силу, и графу ничего не оставалось, кроме как задержаться здесь на неопределённое время. Над головой зиял большой круглый просвет, в котором угрюмо серел кусочек неба. Сиэль, отчаявшийся дождаться, пока дождь утихнет, со вздохом присел на длинную деревянную скамью и огляделся. Вокруг было совсем пусто, поезд уже отошёл, и тишину нарушали только падающие с негромким стуком капли; часов нигде не обнаружилось, так что время текло невыразимо медленно. — Господин, вечер на севере короткий, стемнеет совсем скоро. Стоит поискать место для ночлега. — Здесь есть какая-то гостиница или вроде того? — хмуро отозвался тот, не открывая глаз. — Не знаю, милорд. Вероятно, рядом есть люди, у которых можно спросить, куда нам направиться. — Предлагаешь идти в такой ливень?       Судя по недовольному голосу, его эта перспектива нисколько не радовала, но делать было нечего. Он поднялся со своего места, взглянув на мрачнеющие тучи, кивнул Себастьяну и зашагал к выходу. О ступени разбивались холодные капельки дождя, который мутной пеленой завис над всем вокзалом и окрестностями. Угольно-чёрный зонт раскрылся, и две фигуры в заблестевших вмиг плащах двинулись в путь. Одежда их намокла в первые же десять минут ходьбы по скользким кочкам и траве, что жалостно прибилась к земле, а сумрак тем временем неумолимо сгущался. Фантомхайв мысленно проклинал эту мерзкую погоду, и когда в очередной раз собрался выругаться, угодив ногой в маленькую ямку, их кто-то окликнул. — Эге, кто ж сейчас на пустошах бродит! — молодой человек, года на три-четыре старше самого Сиэля, остановил своего коня. Прищурив один глаз, что придавало ему плутовской и весьма недалёкий вид, он рассматривал путников в ожидании, пока они заговорят. — Господин и я приехали всего несколько часов назад и совершенно не знаем, где остановиться, — невинно улыбнулся Михаэлис. — Не будете ли вы столь любезны указать нам ближайшую гостиницу? — Вы ж не туда идёте! «Золотой грот» в обратной стороне, — он помолчал минуты с две и, глядя на вздрагивающего от ледяного ветра мальчика, указал позади себя, на телегу, прежде незамеченную. — Садитесь. Мой дом далековато, но немного, думаю, потерпите.       Себастьян вежливо поблагодарил его, и они сели на покрывало, которое нашлось где-то на дне и каким-то чудом осталось сухим. Конь безропотно потянул за собой груз. — Это ж надо. Приехать в такую даль, не позаботившись заранее о ночлеге. В гости к кому-то? — Нет, — шмыгнул носом Сиэль, пытаясь согреться в мокрой одежде и дрожа всем телом.       Стояла глухая ночь, и дождь лил без конца. Они свернули на полуразмытую просёлочную дорогу, по обеим сторонам которой, сколько глаз мог охватить, росла невысокая трава, ни одного дерева. Через минут пятнадцать далеко справа, за холмом, показался черный силуэт поместья, почти терявшийся на фоне такого же мрачного леса. Из-за кое-где разрушенного каменного ограждения, метра в полтора высотой, к зданию невозможно было приблизиться, однако, туда и не собирались сворачивать. Но стена эта, сложенная очень давно, никак не кончалась, и не похоже было, чтобы она охраняла окрестности того замка от любопытных гостей: слишком длинной была. — Что это за сооружение? — поинтересовался Себастьян. — Адрианов вал, — просто ответил паренёк.       Граф, ехавший до сих пор молча, вдруг встрепенулся: — К-как вы сказали? — прерывающимся из-за волнения или начинавшейся лихорадки голосом спросил он. — Адрианов вал, говорю. Стоит уже сотни лет, только всем мешает.       Кровь мгновенно прилила к щекам и лбу. Может ли такое быть? Здесь то, что они искали? Разгадка так близко, но сил совершенно нет. Он хотел облокотиться на что-то мягкое, но казалось, падает, проваливается дальше и дальше, в жаркую темноту…       Следующие два дня Сиэль пролежал в постели, терзаемый лихорадкой, но, к счастью, очередной приступ астмы обошёл его стороной, и ему мало-помалу становилось лучше. Утром, на третий день после приезда, он смог раскрыть потяжелевшие, покрасневшие веки и огляделся. Оранжевое пламя очага, горевшего где-то неподалёку, играло светом на широкой деревянной балке над головой. Справа и в ногах были покрытые посеревшей извёсткой стены, кровать стояла в углу, добротная, из хорошей древесины, хоть и вполовину не такая просторная, как в поместье, а повернувшись набок, он различил камин, длинный щербатый стол и две узкие скамьи по его сторонам. В комнатке было пусто и тихо, только сердито потрескивал огонь. От его тепла ли, просочившегося во все уголки, или от температуры, но дышать удавалось с трудом, а щёки так и горели, будто к ним приложили мешочки с угольями.       Мальчик сбросил с себя шерстяное одеяло и попытался присесть, но в глазах тут же помутнело, и он отложил затею обследовать место, где находится, на потом. Ничего не оставалось, кроме как смотреть в потолок и прислушиваться к собственным ощущениям. За этим занятием он едва не заснул и почувствовал смутное облегчение, когда на пороге показалась тёмная фигура дворецкого. Мужчина подошёл, положил ладонь на лоб господина, чтобы проверить, спал ли жар, и удовлетворённо улыбнулся. — Я рад, что вам лучше, милорд. — Где… мы? — В доме почтенного мистера Кэррота, который любезно согласился нас принять. Он и его сын Джеймс скоро должны вернуться с охоты. — Вот как, — слабо прохрипел граф и прочистил горло. — Ты что-нибудь узнал? — Да, пока вы были больны, я изучил окрестности. В трёх четвертях часа ходьбы отсюда есть знаменитые йоркширские трясины, о которых упоминал покойный мистер Бауэр, — это недалеко от Адрианова вала, а сразу после болота и следующим за ним лесом находится старый…       Договорить ему не дали раздавшиеся на крыльце голоса и скрип двери. — Никак маленький путешественник очнулся? — добродушно прогудел коренастый мужичок, и усы его даже дёрнулись от радости. Он, несмотря на довольно грузное телосложение, в одно мгновение достиг ложа, которое уступил мальчику, а сам придвинул стул и сел рядом. — Ну, как ты себя теперь чувствуешь? Ты ужасно напугал беднягу Джима, свалившись прямо в телеге. — Уже лучше, благодарю вас. Что это за местность? — Локвуд, наша деревня, если два с половиной дома угодно так назвать. — Но ведь… — Сиэль кашлянул. — Я предполагал увидеть по прибытии город, Норталлертон. — Так он в трёх милях от вокзала, вы же пошли в другую сторону. Когда поправишься, мой сын может вас проводить. — Что вы, это необязательно. Если мы оказались здесь, всё же сто… стоит… кха!       Он закашлялся так сильно, что лицо его пошло пятнами, и Себастьяну пришлось немедленно подать воды. Мальчик устало откинулся на подушки. Когда он возвращал стакан, рука его незаметно задержалась в руке Михаэлиса, как бы выводя какие-то знаки, а после нырнула под одеяло. Дворецкий выпрямился, хозяин, сославшись на дела, поспешил предоставить больному полный покой.       Времени, чтобы всё как следует обдумать, было предостаточно. Итак, судя по всему, они прибыли куда нужно. Об этом свидетельствуют и болота, о которых немного рассказывал Генри Бауэр, и странная стена, носившая название Адрианова вала. Если это то самое место, которое называли преступники, значит, встречаться они должны были где-то неподалёку, а вариантов было не так много, принимая во внимание слова Кэррота о том, что дома здесь можно по пальцам пересчитать. Однако, если встречи проходили под открытым небом, распутать всё становилось гораздо сложнее. Каждый из этой деревеньки мог назначить любое место, начиная от собственного двора до рощицы за болотом. Так или иначе, для начала нужно расспросить жителей, не видели ли они несколько месяцев подряд подозрительных мужчин, хотя сам этот вопрос звучал до крайности нелепо. А ещё не факт, что они скажут правду какому-то незнакомцу. Нет, всё не то. Видимо, болезнь ещё не отступила настолько, чтобы браться за расследование. Как ни горько было признать временную беспомощность, но стоило подождать, пока организм достаточно оправится, а пока глаза слипались, и Фантомхайв медленно провалился в сон.       Прошло ещё несколько дней, прежде чем он смог окончательно прийти в себя и встать с постели. За это время ему довелось узнать Кэрротов немного получше. Мать Джеймса и так здоровьем не отличалась, а после родов и вовсе слегла в постель, так никогда больше не поднявшись; с тех пор отец и сын справлялись сами, выживая, в основном, благодаря обмену: выменивали лишние шкуры и мясо на необходимые продукты. Джим пошел в отца, только умом не особо блистал, а вообще парень был добрый и толковый. Майкл Кэррот же только казался безобидным толстячком, но все его движения отличались силой и ловкостью, с которыми его успехи на охоте становились неудивительными.       Однажды после завтрака хозяева засобирались в город, и Сиэль изъявил желание поехать с ними до сосновой рощи, мол, свежий воздух обязательно пойдёт ему на пользу. Невинной детской улыбке невозможно было отказать, и вот все четверо тряслись в телеге по ухабистой просёлочной дороге. При свете дня всё было куда менее мрачным, но таким же унылым: ни одного яркого цвета, ни единого зверька, снующего в подлеске. — Это сейчас здесь тоскливо, — широко улыбнулся Джим, — а весной, как всё зацветёт, такая красота стоит! Пчёлы жужжат, бабочки летают, а небо-то…       И он мечтательно закатил глаза, по-видимому, в красках представив себе эту картину. Граф не разделял его восторга и, более того, собирался навсегда покинуть эти края, как только во всём разберётся. Он скучающе разглядывал бесцветное травяное море. Облака нависли совсем низко над пустошью, тяжёлые, пыльно-серые, как ветхая шерстяная шаль. Десятки шершавых валунов были разбросаны среди стеблей и попадались всё чаще, пока следом за ними не выросла уже ранее виденная каменная стена. Возможно, некогда она и представляла собой величественное сооружение, но сейчас как нельзя более подходила безрадостному пейзажу. Направляясь вдоль неё, медленно приближались к лесочку. — С тропки не сходи, малыш, а то рискуешь провалиться в тину! — крикнул на прощание Майкл, прежде чем снова взяться за вожжи.       Сиэль ничего не ответил. Только отвернулся, и разве что поджатые губы выдавали его неприязнь от отношения к нему, как к неразумному ребенку. — Остался только один. — Верно, господин.       Он вступил под сень безмолвных деревьев, и сильный смолистый аромат едва не сшиб его с ног. От свежего, прозрачно-чистого воздуха закружилась голова. Земля размокла от сильной влажности или недавнего дождя, что легко проникал сквозь ажурные кроны ветвей, и на подошву ботинок налипала грязь, как ни аккуратно он старался идти. Безопасная, неплохо протоптанная дорожка вела к соседнему селению, по рассказам, не больше Локвуда, но идти по ней сейчас никто не собирался. Спустя две мили следования напрямик через гнилостные топи должен показаться пункт назначения. Мальчик уже готов был решительно наступить на зелёную кочку, казавшуюся вполне устойчивой на вид, когда Себастьян остановил его мягким жестом. — Как дворецкий семьи Фантомхайв, я не могу себе позволить, чтобы вы испачкались или, хуже того, упали. Прошу, предоставьте всё мне. Граф сдержанно кивнул и, оказавшись на руках дворецкого, с готовностью, даже с нетерпением произнёс: — Ступай, Себастьян. — Да, мой лорд.       И Михаэлис понёсся вперёд, едва касаясь почвы кончиками лакированных туфель. Ветви пролетали мимо, как во сне, ветер хлестал по лицу и свистел в ушах. Сиэль и опомниться не успел, как его аккуратно поставили на землю. На опушке, где они оказались, возвышался небольшой, сложенный из красного кирпича особняк, больше похожий на старинный коттедж. Пустые проёмы окон взирали на гостей строго и неприветливо, из широкой трубы на иссиня-чёрной крыше поднимался дым. Он медленно и печально возносился к небу, которое уже начинало подмигивать блестящими капельками дождя, и терялся среди туч.