Во всем цвете

Утром Трафальгар встал не с той постели. Во всяком случае, уж точно не со своей. Да что там, он находился не в своей комнате и не в своей квартире, и по-детски смешно сопевший под боком парень тоже был не его. В силу работы и образа жизни, у Ло не было ни парня, ни девушки, ни близких друзей, ни времени задумываться над такими вещами, и здравой причины просыпаться с кем-то в одной кровати не было тоже. Мальчишке на вид было лет двадцать: коренастый, неплохо сложенный для своего предполагаемого возраста - широкие плечи, конкурирующие через хлопковую ткань майки мышцы спины. Брюнет. Он обнимал подушку во сне, подмяв ее под себя, а с его приоткрытого во сне рта вязкой нитью стекала слюна. Ничего не намекало на вероятность того, что между ними случился интим. Они оба были одеты, и, если не считать пальто Ло небрежно закинутого на спинку трехногого перекошенного кресла и отсутствия на его ногах туфель, которые в поле зрения не наблюдались вовсе, то было похоже, что Трафальгара не пытались раздеть. Спустив с дивана (а это оказался именно он, а не кровать) ноги, врач ступней нащупал несколько деревянных палочек, в которых, наклонившись, признал и кисти. Ими, акварельными красками, уже закончившимися и совершенно новыми на вид, полупустыми и еще полными баночками гуаши, восковыми мелками и многим прочим - был устлан весь пол, заляпанный все той же уже засохшей краской. Картины в дешевых пыльных деревянных рамах толстыми пачками и скрученные в рулоны холсты размещались вдоль стен, но при своем огромном количестве настолько захламляли комнату, что в большом помещении негде было развернуться. Другой мебели помимо разложенного дивана и покалеченного кресла не было. На окне висела тяжелая бархатная темного цвета запекшейся крови штора, неплотно запахивавшая окно, из-под нее серой, замусоленной, давно нестиранной тряпкой виднелся тюль. Посреди комнаты царственно расположились два мольберта, на одном из которых был растянут девственно чистый холст, а на втором - некое подобие картины - что-то среднее между модернизмом и пьяной мазней. И как он умудрился сюда попасть, Ло не имел ни малейшего представления. Обстановка и спящий мальчишка не вызывали ни опасений, ни паники. Логово художника было холодным и цветастым - цвело пожухлыми, тяжелыми матовыми красками, но не пугало. Однако, насколько память не изменяла Трафальгару, экскурсии по данной "галереи" не было в списке его планов. Более того, он даже не планировал посещение баров или других заведений, где можно было бы так надраться, чтобы потерять из памяти прошлый вечер. Чувствовал он себя превосходно, что так же ставило под сомнения мысль о попойке вчера днем, хотя, надо признать, Трафальгар имел на нее все основания. И помучив свою память и не добившись никаких результатов, Ло растолкал спящего. Паренек вскинулся резко. Уселся, рассеянно повертел головой, зевнул. Врач собирался окликнуть его, но так и замер с открытым ртом: мальчишка искал его пустым взглядом, слепо ощупывая все еще теплое место, на котором еще недавно лежал Трафальгар. Будучи несколько шокированным, Ло молчал, а мальчишка, проморгавшись, тем временем определил его расположение и почти безошибочно уставился статичным взглядом куда-то примерно в направлении его лица. Сложно было сказать, насколько тяжел был его случай, но среди таких баррикад он врядли смог бы чувствовать себя комфортно, будь все совсем плачевно. И, несмотря на абсурдность обстоятельств и "не его специализации", в Трафальгаре проснулся врач. - Как давно ты не видишь? - спросил он, вместо логичного "где я?" или вежливого "доброе утро". Парень улыбнулся ему с добродушием. - Около двух лет. Травма. Меня Монки Ди Луффи зовут, а тебя? Вопрос Трафальгар проигнорировал. - Вообще не видишь? - Ну как, - мальчишка пожал одним плечом. – Всполохи, светлые места, темные, твое лицо - пятном. А еще эти разводы, на твоем теле. Такие черные. - Татуировки, – машинально подсказал Трафальгар, а потом до него дошло. – Ты что, раздевал меня? - Приподнял майку, - уклончиво произнес несносный поганец. – Я только… одним глазком. Ло закатил глаза. Из этой квартиры, пропахшей красками и пылью, следовало валить как можно скорее. - Значит татуировки, - со вздохом произнес парень. – Это здорово. Я думал это грязь и пытался оттереть… чуть-чуть... с руки. - Дай угадаю, - язвительно и устало откликнулся Ло, – ни черта не вышло? - Я решил, что это родинки. Просто большие, понимаешь? - Так не бывает, - заверил его врач. - Я тоже так думал, но на вкус они были, как кожа, и… Возмущение охватило Трафальгара, как мурашки покрывают все тело, когда из теплой комнаты выходишь на холодный балкон. - Ты случайно тогда, - подразумевая упомянутую парнем травму, поинтересовался Ло, - не ударился головой? - Неа, - он потрогал затылок ладонью, - голова не болит. Его ненормальность шкалила, понять его было трудно, все равно, что искать какую-нибудь радиостанцию, находясь далеко от города. Крутишь радиоприемник, ищешь нужный диапазон, а сквозь шум проскальзывают, промелькивают голоса и исчезают в шипении пустых радиоволн. Понимание этого паренька тоже растворялось где-то в череде напряженных лихорадочно сменяющих друг друга мыслей, и поймать, уловить его никак не выходило. - Как я попал сюда? – с этого следовало начинать весь разговор. Возможно, поставь он вопросы в правильном порядке, они помогли бы прояснить ситуацию лучше. – Не помню, чтобы приходил сюда по доброй воле. Да, но и полуслепой мальчишка на маньяка-похитителя не смахивал. - Я принес тебя. Ты заснул в вагоне. Навернул два круга по кольцевой Яманотэ. А спал ты ооочень крепко! Тот факт, что невидящий мальчишка, на две головы ниже его ростом, приволок его на себе, казался Ло неправдоподобным, но по квартире было не похоже, чтобы с парнем жил кто-то еще. Врач не стал допытываться почему он не проверил документы или не вызвал скорую - причина этого была ясна. Но он мог хотя бы попытаться разбудить его или бы попросить кого-то о помощи, но вместо этого предпочел забрать Трафальгара домой, как бездомного пса. - Это нормально для тебя? - не сдерживая холода в голосе, поинтересовался Ло. - Ты всегда приносишь спящих к себе домой? - Только тебя, - легко признался мальчишка. Звучало как будто правда. Трафальгар устало потер пальцами виски. Ясно же, этот акт добродетели был совершен без намека на злой умысел. Незрячий мальчишка, способный не глядя довериться первому встречному настолько, чтобы, пусть и бессознательного, но притащить в свой дом не мог задумать дурного. Но в голове все равно не укладывалось. - С чего вдруг мне такая честь? – на самом деле Ло не знал, почему продолжал спрашивать, заранее зная, что услышит любой, скорее всего совершено невразумительный ответ. - Вдруг я плохой человек? - Плохие люди не засыпают на ходу, - с уверенностью парировал Монки-как-его-там. Трафальгар скривился. - С чего ты взял? - Мой брат Эйсу тоже часто засыпал в метро. Когда родителей не стало, он много работал, и на сон времени не оставалось. Он хороший человек. С такой непрошибаемой логикой спорить было бессмысленно. Ло тихо вздохнул. Через бордовую штору острой линией комнату резал свет. Он тянулся полупрозрачной слепящей глаза ширмой, и в ее свете крошечные пылинки оседали на пол, как мелкий снег. - А где ты работаешь? – спросил парень. - Сейчас нигде, – отрезал Ло. Рассказывать про сменившееся руководство и занявшего ведущий пост давнего неприятеля ему не хотелось. – Сегодня…нет, уже вчера уволился. - А кем работал? – трагичный, пусть и сухо обозначенный аспект биографии Трафальгара парня ничуть не опечалил. Он продолжал спрашивать, словно чувствовал себя некомфортно, когда нечем было занять язык. Он спрашивал, чтобы спросить. - Реаниматологом, – по лицу мальчишки скользнуло удивление. Оно, скорее всего не было следствием непонимания, но Ло зачем-то пояснил. – Вытаскивал людей с того света. Парень обвел комнату невидящим взглядом и с нелепой улыбкой кивнул. - Да, света маловато. Но мне, ты знаешь, особой роли не играет. Ло посмотрел на него, как на сумасшедшего, чего парень, разумеется, не разглядел. Он, взлохмаченный после сна, зевал и продолжал сидеть на постели, по-турецки скрестив ноги, и, направив взгляд карих слабых глаз куда-то Трафальгару в плечо, глупо улыбался. Он, может, в силу своей вежливости просто не мог выгнать гостя, подумал Ло и решительно засобирался. Он встал с дивана, и мальчишка повел головой следом за совершившим движение телом, пытаясь заново отыскать лицо врача. - Я пойду, – неуверенно обозначил свои действия Трафальгар. – Спасибо… наверное. - А как же завтрак? – парень удивленно поднял брови. – И я тебе хотел показать свои картины… - Я не завтракаю, – оборвал его Ло. - И в картинах не разбираюсь. Проснувшись черти где, и черт знает по какой причине, ему только и осталось, что приобщаться к искусству. Пока он торчал здесь, его сосед Бепо – студент, с которым они вместе снимали комнату, уже, скорее всего, поднял тревогу и обзвонил все морги, так что для Ло вернуться домой сейчас было категорической необходимостью. Но мальчишка обиженно засопел, и Трафальгар тяжело вздохнул. - Ладно, - сдавшись, согласился он. – А рисует кто, ты что ли? При отсутствии в доме признаков сосуществования с парнем еще кого-то, других вариантов, в общем-то и не было, но мальчишка с таким слабым зрением на художника тоже не тянул. Но парнишка согласно кивнул. - У меня вроде неплохо выходит, – он резво соскочил с дивана и, спотыкаясь о собственные баночки с красками, принялся вытаскивать картины. – Покупают, по крайней мере. Правда, последнее время что-то не рисуется. - Отчего так? – лениво откликнулся Ло. Парнишка перевернул выбранные им наугад работы лицевой стороной. - Вдохновение ушло. - И куда же? - Не знаю, - он равнодушно передернул плечами. - Умерло, может быть. - Может, дело не во вдохновении вовсе? - Ло со скепсисом наклонился к одному из "творений". Оттуда на него смотрело безликое, размытое лицо. Все картины, демонстрируемые парнем до одной - силуэты, деревья, дома - плыли и дребезжали. У домов не было окон, у лесов - веток, у людей - глаз, носов, ртов. Но насыщенные цвета, полутени и тени, блики света и многое прочее свидетельствовало о том, что у рисовавшего все же был талант. Скрытый, задушенный. Слепой. Будто он видел мир сквозь автомобильное запотевшее стекло, по которому снаружи лупил дождь. - Аааа, ты про это? - художник коснулся пальцем своего виска. - Я до этого не слишком увлекался рисованием. Мои работы никому не нравились, говорили - жизни в них нет. - А теперь? - Теперь хорошо покупают. Одна моя подруга, Нами, организовала продажу, рекламу дала. Я рисую, она продает. Деньги пополам. Так и живем. - И кого ты рисуешь? - в ломанных силуэтах, замерших движениях и позах безликих чувствовалась присущая каждому из них индивидуальность. Понимать это было странно. - А, так я прежде в хосписе помогал, - отмахнулся мальчишка. - Волонтером. Многих, кого я там видел, давно уж и нет, но они вроде как вспоминаются... Понимаешь? Ло, к своему удивлению, понимал. Он возвращал людей к жизни, проводя разряды тока через их тела и пуская адреналин им в вены, а мальчишка делал почти то же самое. В красках. Но вслух он почему-то сказал другое. - И все равно рисунки у тебя… какие-то… - Ло подавился словом, – больные. Луффи заулыбался. Улыбка, широкая, прорезала его губы скальпелем от щеки до щеки. - Я художник, - скомкано обозначил он. – Я так вижу. Трафальгару стало неловко. - Надеюсь, - сказал он, - твое вдохновение найдется. Парень рассмеялся. - Уже нашел! Тебя! - он изловчился и схватил Трафальгара за предплечье обеими ладонями. - Теперь ты моя муза! - Ха? - Ты мне сразу понравился, - затараторил мальчишка, - фигура у тебя клевая, и раз ты уволился, тебе все равно заняться нечем! Врач отцепил от себя его руки. - Так, я, пожалуй, все-таки по... - Стань моим натурщиком! - возопил парень с таким жаром и страстью, будто предлагал Трафальгару стать его женой. У Ло, кажется, начал дергаться глаз. - Ну, пожалуйста-пожалуйста! - взмолился засранец. - У меня еще никогда не было натурщика! Вопрос, за каким именно хреном ему понадобился натурщик, и особо жестокое утверждение "и вряд ли появится" Ло проглотил. Намерения обижать возможно ранимую натуру художника у него не было, но с другой стороны, чтобы охладить его пыл требовались именно такие резкие слова. Но слов у Трафальгара не было вообще. Парень продолжал щебетать: - Я, как только увидел тебя, я имею ввиду... ведь я тебя нес, ну там... куртку с тебя снял, а ты весь такой... такой.. Я сразу почувствовал, что это во мне... - он сжал руку в кулак и стукнул себя по животу, и, сделав рассеянную паузу, обобщил. - Я хочу тебя нарисовать! Ошарашенный подобным заявлением, врач не шелохнулся. Расценив отсутствие реакции с его стороны, как положительный ответ, мальчишка сделал шаг навстречу. Он коснулся его локтей, пополз пальцами по плечам вверх, на мгновение замер ладонями в основании шеи. - Я посмотрю? – спросил он разрешения, и, не дожидаясь его, скользнул выше, до подбородка. «Конечно, - понял Трафальгар, - другого способа посмотреть в общем-то и нет». И с несвойственной самому себе покорностью прикрыл веки. А мальчишка гладил его лицо. Легко, чуть касаясь, будто рисуя. Каждый рельеф, каждую морщинку он запоминал пальцами: бородку, бакенбарды, нос, переносицу, едва весомо коснулся висков и век, скулы - от них до козелков ушей, на мочках звякнули золотые серьги. Трафальгар терпел, хотя ничего неприятного не было. Самому себе его поза и все, что происходило в комнате, казалось донельзя нелепым и глупым, но, тем не менее, воспротивиться этому он не мог. Колдовские движения парня, прикосновения, тепло его рук завораживали, вынуждая Ло стоять на месте и даже чуть-чуть склоняться навстречу ласке. И Трафальгар склонялся, как льнущий под руку кот, млел, и в итоге почти забылся, и поэтому, когда чужие пальцы подушечками коснулись его губ и задержались там дольше, чем где бы то ни было на его лице, он бездумно подался вперед… Дыхание теплое, как ветерок жарким августовским утром, обдало его лицо, и Ло открыл глаза. Лицо мальчишки, поднявшегося, похоже, на цыпочки, было близко, и некое задумчивое блаженство было на нем, а его губы, не то в самом деле, не то в воображении Ло, такие алые и влажные, были приоткрыты от усердия. Врач созерцал эту картину доли секунды, которые ему показались вечностью. Сердце провалилось куда-то в желудок, а потом разгорелось пожаром в малом тазу. От зашумевшего в ушах тока крови Трафальгар на мгновение оглох, а потом резко отшатнулся и, больно наступив пяткой на один из карандашей, вылетел в коридор. Наспех обувшись, он покинул квартиру, нарочно громко захлопнув дверь - пусть у мальчишки не останется сомнений, что он ушел. В кармане джинс завалялась мелочевка, которой хватило как раз на метро. В вагоне люди на него косились. Ло спрятал лицо в изгибе локтя руки, которой держался за поручень. Хотелось провалиться под землю. Или утонуть. Выпустить из горла стайку пузырей, упасть ко дну и, закопавшись в вязком иле, уснуть. Тогда бы зачастившее в ритме сердце успокоилось, а охлажденное лицо перестало краснеть. Бепо накинулся на него с порога. - Семпай! Я уж думал в полицию звонить, где вы были всю ночь? Ло вяло отмахнулся. - Где ваше пальто? На улице минус три! Вас обокрали? Он, видно, планировал бегать вокруг и кудахтать над ним, предлагая шерстяной плед и горячий чай, но Трафальгар буркнул: - Все в порядке. Я просто устал. Он и, правда, чувствовал себя каким-то опустошенным. Он выспался за эту ночь - за долгое-долгое время впервые, и до сих пор горевшее лицо не дало ему даже почувствовать холода. Просто его никак не покидало ощущение, что вместе с пальто со всеми его документами, телефоном и бумажником в карманах, в квартире художника он оставил что-то еще. Что-то незримое, незаметное, ускользающее от его памяти, как ускользает через пальцы зачерпнутая горстью вода. Мальчишка, худой и встрепанный, с немыми глазами и улыбкой громкой, как сигнал пожарной тревоги, расстроено застывшей посреди своей, заляпанной красками, комнаты - в которой криво покрашены стены, разбросаны картины и краски, и красная штора висит на окне - стоял перед его глазами даже во сне.