Во всем цвете

Вновь они встретились спустя месяц. Сбережений Ло пока хватало на жизнь, но с поиском работы нужно было торопиться. Для всех его знакомых бросить хорошо оплачиваемую работу врача и нагрузить себя мелкими подработками казалось куда большим безумством, чем, потеряв зрение, начать рисовать. И Ло, не имевшему близких связей (добродушный сосед, каждодневно расспрашивавший Трафальгара о его делах, был не в счет), в тяжелый период жизни на поддержку со стороны рассчитывать не приходилось. Но для постоянного трудоустройства было необходимо получить назад свои документы из забытого в квартире художника пальто. Без видимых причин, Ло откладывал необходимость вернуться в тот дом, но в итоге решился – вечно оттягивать встречу с чудаковатым парнем было нельзя. Он вышел на нужной станции и направился в примерно правильном направлении - точное расположение дома парня он не помнил. Как не помнил номер его квартиры и его имя. Трафальгар почти бесцельно слонялся по узким улицам, напрягая память и пытаясь узнать среди серых, одинаковых зданий единственное правильное и уже почти намерился начать спрашивать у местных, не знают ли они, где живет странноватый слепой художник, когда выходящий из магазина парень в соломенной шляпе привлек его внимание. Набиравшая градусы теплая мартовская погода, конечно, располагала скинуть тяготившие плечи тяжелые зимние вещи, но для летних соломенных шляп пора была совсем ранняя. Ло пригляделся: мальчонка шел ровно по стеночке, которой касались пальцы его руки, и явно не слишком разбирал дорогу перед собой: он уже практически сошел с тротуара на проезжую часть, и только стена кончилась, сбавил шаг. – Хей, Мугивара-я! – окликнул его Трафальгар, прежде, чем сам сообразил, что именно делает. Парень замер, принялся рассеянно оглядываться по сторонам. Промчавшая прямо перед его носом машина громко просигналила. Дезориентированный окончательно, Мугивара застыл на месте. Ло чертыхнулся и оставшееся расстояние между ними сократил почти бегом. – Ты что творишь? – рявкнул он, хватая мальчишку за плечо. Тот поднял на него голову и улыбнулся. – О! Муза! – он громко чавкнул жвачкой. – Я знал, что ты вернешься! Трафальгар закусил губу, задушив в себе пришедшие на ум ругательства, и только хмуро вгляделся в мальчишечье веселое лицо. – Трафальгар Ло, – произнес он. Наверное, все-таки следовало представиться раньше. – Меня зовут Трафальгар Ло. Мугивара кивнул, примеряя его имя к своему языку. – А кто-нибудь, – полюбопытствовал он, – называет тебя сокращенно? – Это как? – не понял Трафальгар. – Траффи, – мальчишка фыркнул. Ло нахмурился и промолчал. – Тогда я буду! Врач закатил глаза. Придуманная мальчишкой кличка – еще не самое страшное. – А я Монки Ди Луффи. Я говорил тебе, наверное. Трафальгар кивнул, зная, что парнишка скорее всего не увидит. Тетенька из ближайшего магазинчика, стоявшая у кассы, принялась коситься на них с интересом. – Ты всегда один по магазинам шатаешься? – сам не зная зачем, спросил он. – Да я ориентируюсь немного. Ты не подумай. Я не совсем слепой. Чуток-то я вижу. – Почему очки не носишь? Раз не совсем слепой? Мугивара задумчиво поднял брови вверх. – Да у меня есть, они страшные такие, с толстенными стеклами, и толку от них не слишком много. – Но есть же. Толк. Монки Ди хихикнул. – Есть, но так интереснее. Из-за своей шляпы он выглядел еще придурковатее. Таких и переубеждать-то без толку. Трафальгар не сдержал тяжелого вздоха. – Я забыл у тебя свои вещи, – решив сразу перейти к делу, проговорил он. – Я могу их забрать? Мугивара скорчил смешную рожицу. – Неа! Не понимая шутит он или нет, Ло промолчал, буравя обладателя соломенной шляпы гневным взглядом. Поганец четко отмерил нужную паузу, чтобы замешательство Трафальгара достигло точки кипения и добавил, игриво скалясь. – Верну только за услугу! Терпение Ло начинало трещать по швам. – И какую же? – Дай мне нарисовать тебя! – похоже, идея, засевшая в этой набитой соломой башке имела больший срок годности, чем Трафальгар мог предполагать. – Это твое окончательное решение? - сквозь зубы процедил Ло. Монки Ди кивнул. – Я очень упертый в достижении своей цели, - сказал он. - Но я где-то слышал, что с вами, музами, так и надо. Музам нельзя давать слабину. Поэтому за так не проси! Вот попозируешь, тогда и отдам! Трафальгар молчал, размышляя. С одной стороны, недавний кульбит, выданный его телом, хотя и оставшийся за пределами поля зрения мальчишки, безумно его смущал, но с другой стороны, он ведь заснул в метро, чего прежде за ним не водилось. Вполне возможно, что овладевшее им возбуждение было лишь одним из пунктов череды странностей, бывшей следствием длительного хронического переутомления. Может быть, в предложении Мугивары не было ничего страшного, думал Ло, но напряженно ожидавший его решения Монки Ди уже успел потерять терпение. - Да что ты, как не свой? Мы же уже даже спали вместе! – с детским возмущением воскликнул он. Лицо навострившей уши продавщицы изумленно вытянулось. Ло закрыл рот мальчишки ладонью. – Ладно-ладно, Мугивара-я! – прошипел врач. – Я согласен, только не ори, ладно? Лишенный возможности вопить, парень что-то невыразительно промычав, кивнул и как-то умудрился найти своей ладонью свободную ладонь Трафальгара. – Я поведу! – будто они собирались сейчас играть в прятки радостно известил он Ло, когда врач отпустил его рот – поцелуй чужих губ на его ладони горел, как попавший на кожу маленький уголек. Трафальгар вытер руку о джинсы. – Может, чаю попьем? Может, и попьем, думал врач, следуя за ведущей его рукой. Серые здания, вереница бесчисленных частных лавок, старый, местами с внушительными выбоинами асфальт. Окраина города. Ло плелся, не разбирая дороги. А Мугивара болтал обо всем на свете, и его голос тонул в беспорядочном шуме улицы и шуршании колес проезжих машин. Луффи ориентировался безошибочно. Размытых силуэтов и недообразов, которые могли нащупать его глаза, хватало, чтобы найти дорогу домой. На последний этаж они поднялись на лифте. Ло молчал, прокручивая в голове с десяток вопросов, которые вдруг стали его интересовать. Мальчишка светился, то ли от яркой желтой шляпы на его голове, то ли от своей миролюбивой светлой ауры, и перебивать поток его слов, суть которых Трафальгар потерял еще в самом начале, ему было попросту лень. Однако, переступив порог своей квартиры, парень замолчал, и Ло не сдержал любопытства. – Живешь один? – этот вопрос уточнить было необходимо - в конце коридора на, незамеченной в прошлый раз Трафальгаром, двери висела табличка «комната Эйса». К объяснениям перед старшими братьями Ло морально был не готов. Монки Ди кивнул. – Да, братец приезжает раз в месяц, а то и в два. Работа такая, ничего не поделаешь. Ну, я и сам справляюсь. Ло хмыкнул. – Оно и видно, – на обоях вблизи порога синей краской значился отпечаток ладони. Будто кое-кто падал и ухватился за стену перепачканной рукой. – А ешь ты что? – Эйсу закупается продуктами наперед, но этого обычно не хватает. Заказываю пиццу обычно или китайскую еду. – А расплачиваешься как? Не дурят? - Раньше пытались. – Мугивара фыркнул. – Мои друзья нашли их и всыпали. – Похоже, у тебя много друзей. – Ага. Они сели на кухне, где Монки Ди поставил чайник (с бытовыми делами он и вправду справлялся вполне сносно). Чай пился в неожиданном для Ло молчании. Мугивара нервно заламывал свои пальцы. Трафальгар, с интересом наблюдая его волнение, думал, что это, в общем-то, странно – из-под рук такого неусидчивого и ветреного человека, как Луффи могло выходить нечто созидательное. Конечно, теперь, когда врач по своей воле оказался запертым в одной «клетке» с вдохновленно настроенным по отношении к нему художником, самому Трафальгару тоже предстало стать частью творческого процесса, что тоже в каком-то смысле нервировало. И эта нервная дрожь собиралась со всего его тела комками – сосала под ложечкой, и тянущим предвкушением чего-то неизвестного отдавалась в паху. – Ты закончил? – нетерпеливо поинтересовался Луффи, улыбаясь с едва заметной неуверенностью. У Ло, все еще державшего давно уже пустую кружку и с минуты три бессмысленно пялившегося на Мугивару, дрожали руки. Чашка состыковалась c блюдцем c тихим звяком, обозначившим окончание прелюдии и переходом к более серьезным действиям. Они поднялись и перешли в большую комнату, служившей Луффи и спальней и мастерской, где парень разгреб ногами кисти и краски, с прошлого раза, кажется, не сменившими своего расположения. Пальто Ло по-прежнему лежало на кресле, а куртка, в которой он пришел сюда, висела на вешалке в прихожей – Трафальгар задумался над тем, как глупо он будет смотреться с пальто в руках и куртке на себе, когда выйдет на улицу. – Почему ты не допускаешь мысль, - спросил он, садясь на уже знакомый ему диван – разложенный, криво застеленный клетчатым пледом, - что я мог бы просто взять свои вещи и убежать? Не догонишь ведь. – Не догоню, – легко согласился мальчишка. – Но ты ведь не убежишь? Ло поджал губы. После такого наивного утверждения отступать стало даже стыдно. – Ты слишком доверчивый, – сообщил он Мугиваре. – Тебе в жизни, должно быть, тяжело приходится. – Неа, – Луффи продолжал раскидывать ногами валяющиеся на полу предметы.– Это художником быть тяжело. Все время нужно хотеть рисовать. Когда не хочешь, ведь не получается. Оно и правда. Врачом, хочешь или нет, а будешь работать, а тут без желания картина не будет дышать. Луффи оттащил мольберты к углам комнаты, тем самым освобождая пространство. – А если бы ты мог быть не художником, то кем бы ты был? – Не знаю, пиратом, наверное, - ответил Луффи со странной серьезностью, а потом повернулся к Трафальгару с неловкой улыбкой, по старой, наверное, привычке опустив глаза в пол. – Ты не мог бы… раздеться? «Зачем» Ло спрашивать не стал. Кожа отражала больше света, чем одежда, и Мугиваре от этого должно быть было виднее. Он стянул с себя водолазку, поежившись, когда разгоряченную кожу лизнул прохладный воздух комнаты. Монки Ди неуверенно подошел ближе. Ситуация вначале казавшаяся ему такой простой, похоже, поменялась в цвете. Мугивара был смущен, и не менее смущенный Ло нервно хмыкнул. Теперь, когда Ло сидел, Луффи был выше его ростом. Он навис над врачом, и в этом было что-то покровительственное. Его горячие, чуть повлажневшие ладони коснулись Трафальгара плеч. Как дефибриллятор. Как дождь, как снег и огонь одновременно. Они оба синхронно и шумно выдохнули. В комнате из картин и красок происходило что-то странное. Монки Ди быстро осмелел. Легкие, невесомые прикосновения, похожие на щекотку, сменились более уверенными. Он очертил ключицы врача, чуть грубее провел по его спине, куда мог дотянуться руками, смял его плечи цепкими пальцами, ими же прошелся по позвоночнику до затылка, запустил пятерню в волосы, легко, будто дразня, потянул за пряди, заставляя Ло покориться, запрокинуть голову, беззащитно изогнуть шею. Трафальгар сглотнул и закрыл глаза. «Осмотр» только начался, а неуместный жар уже охватил его целиком – от мочек ушей до пальцев ног, и скорее всего планировал с током крови стечься туда, где чувствовать его было особенно стыдно. Руки Мугивары блуждали по телу. То нежнее, то жестче, будто засранец чувствовал каким-то извращенным чутьем, по какой струне нужно играть, чтобы трепет, охвативший врача, разгорелся слабо контролируемым возбуждением. Луффи гладил его шею – кадык, горло, потом вновь возвращался на плечи, и, соскользнув ладонями до груди, задел соски – сейчас отвратительно чувствительные. Ло несдержанно прошипел сквозь зубы. «Это от холода, это от холода» - твердил он сам себе, в отчаянной попытке взять себя в руки, а Луффи тем временем, словно проверяя или издеваясь, повторил маневр, сжимая затвердевшие бусины пальцами. Трафальгар охнул и распахнул глаза. Мугивара тяжело дышал над ним своим влажным красным открытым ртом, такой непозволительно близкий, такой юркий, гибкий и живой, что мозг у Ло отключился. Поцелуй вышел спонтанным. Они припали друг к другу, соприкоснулись ртами и языками лишь на секунду, и за эту секунду мир перевернулся. Накрылся медным коллайдером. Утонул в зыбучем песке. Взорвался. Рассыпался на куски. Померк. Ло оттолкнул парня и, схватив кофту и подобрав в прихожей обувь, босиком вылетел из квартиры. Обувшись и одевшись возле лифта, он вспомнил, что помимо уже обосновавшегося в квартире Луффи пальто, там теперь осталась еще и куртка. Ну и хрен с ними, решил Ло. Хрен со всем этим. Лучше купить новую одежду, телефон и восстановить документы, пройдя через бумажную волокиту, которая могла растянуться на месяцы. Лучше так, чем чувствовать себя идиотом и изо всех сил сдерживать себя. Сдерживать и не сдержать. Ему, реаниматологу, приходилось бороться со многими страшными вещами: с болезнью, со сном, со смертью, с бригадой трансплантологов, слетавшимися над очередным несчастным, чье сердце остановилось, в надежде урвать кусок свежего мяса. Но с собой, с желаниями, неконтролируемыми и рвущимися наружу, как жизненно необходимый в своей реализации инстинкт – это было впервые. Лифт не ехал. Ло остервенело давил на кнопку вызова. Лестница, по которой можно было спуститься, находилась в другом конце коридора. Пройти мимо квартиры Мугивары в обратную сторону Трафальгар просто физически не мог. Зайти с болезненным стояком в лифт, в котором могла оказаться целая туча народу – пожалуйста. Суметь закрыть глаза и продефилировать мимо квартиры – нет. Трафальгар оглянулся. Незакрытая им дверь оставалась приглашающе открытой. Ло, чертыхнувшись, вновь нащупал пальцем кнопку. Нужно было держать себя подальше от Мугивары. Убраться подальше. Подальше-подальше. К собачим чертям. Дверь приоткрылась чуть больше. Из квартиры вытянулась рука, и, найдя дверную ручку, замерла. Ло, с нездоровыми перебоями в сердце ждал, когда Мугивара закроет дверь и проблема решится, но… Мугивара ждал. Напряженно вслушивался в движение лифта по шахте, не спешившего добираться на его этаж, искал слухом возможные шаги Трафальгара по лестничной клетке. Луффи ждал его. Не пытался догнать, крикнуть что-либо ему в след. Он стоял, вслушивался, искал его. В целом огромном мире, в пустом беззвучном подъезде слепыми глазами Луффи искал его и ждал. Осознание этого сыграло роль, или же сам Мугивара, появившийся в поле зрения врача, сыграл ее… Что-то сыграло. Большую роль или злую шутку, но сомнения, только что заставлявшие кровь Трафальгара кипеть, почему-то ушли. Достигший пункта назначения, лифт раскрылся за его спиной. Ло широкими шагами направлялся обратно в квартиру, врываясь в нее ветром, сметая Монки Ди, повисшего на нем обезьяной, с ног, целуя его сумасшедше, яростно, глубоко. Трафальгар не заметил, как скинул свои туфли. Они врезались в стену, не с первого раза попав в комнату Луффи, а уже там поскользнулись на чертовых красках и карандашах. Ло приложился об пол спиной. Мугивара потянул с него водолазку, и, выпутываясь из узкой горловины, Трафальгар едва не застрял головой. О, нет, проклятье, он все же застрял. В дрянном мальчишке, оседлавшим его бедра и целующегося влажно и горячо, невидяще находя губами его губы. По полу сквозило. Возвращаясь назад, Ло забыл закрыть за собой дверь. Холодные половицы и разгоряченное тело на нем – контраст. Луффи путано расстегивал пуговицы на своей рубашке. Штаны мешали им обоим, жали в самых сокровенных местах – Мугивара терся своим пахом о пах Трафальгара, ткань по ткани, ширинка по ширинке, остро, тесно и горячо. Ло потянулся к ремню. Луффи рассмеялся, помогая ему стягивать с себя брюки. И целовался, с жадностью, нетерпеливостью, будто планировал наесться поцелуями на тысячу лет. А потом оторвался от него внезапно, поскальзываясь вспотевшими пятками на деревянном полу, поднялся на ноги, и неуклюже, будто бы был пьян, вышел из комнаты. Что-то грохнулось. На защелку закрылась входная дверь. Врач только успел достать из-под спины дурацкую кисть, на которой было больно лежать, когда Мугивара вернулся, уже совершенно голый и, опустившись на четвереньки, по-кошачьи, чуть ли не урча, укрыл Трафальгара собой. Своим телом, горячим живым пледом. Он толкался, елозя возбужденным членом по его животу, размазывая сочащуюся смазку по коже, как сходящий с ума от спермотоксикоза молодой несмышленый щенок, и жарко-жарко, тяжело дышал Трафальгару в ухо. Врач вскинул бедрами, потерся пахом о чужую ногу, и Луффи, гортанно и тихо зарычав, сполз ниже и сел рядом. Ло растерянно приподнял голову. – Это мне Эйсу купил. Гель от синяков, – пояснил Монки Ди, облизывая губы и демонстрируя тюбик в своих руках. – Он холодный и скользкий. Трафальгар расслабил плечи и согнул в коленях разведенные ноги. Луффи обдал дыханием его в живот, прорисовал смазанным гелем пальцем от мошонки до межъягодичной щели мокрую ледяную линию. Врач шумно сглотнул и расслабился. Мугивара был волен делать все, что ему хотелось. В конце концов, взрослым был здесь именно Ло. Не имея возможности видеть эмоции на его лице, Луффи вслушивался. В дыхание Трафальгара, в его сердцебиение, приложившись ухом к его груди и проталкивая первый палец в его, неготовый к такому повороту событий, зад. Ло глубоко дышал и расслаблялся, усмехаясь в потолок. Монки Ди старался, возможно, больше, чем любой другой гипотетически возможный любовник посчитал бы нужным. Неспособный смотреть, Мугивара чувствовал, и Трафальгару, казалось, что это только давало ему преимущества. Луффи скользил в нем холодными пальцами, растягивал, обжигая его изнутри, оставляя ожоги, следы в памяти, которые не стереть. Рисовал по его коже пальцами незанятой руки новые, неведомые Ло силуэты и узоры и липко припадая губами, куда дотягивался, целовал Трафальгара в грудь, в руки и плечи, оставляя яркие рябиновые собственнические знаки, облизывал языком его запястья, пальцы (каждый сустав), изучал врача до последнего заусенца. Ло закрыл глаза, чтобы быть в равных условиях. Чтобы, потеряв зрительную связь с миром, увидеть чужой – и в тяжелом дыхании, его и Мугивары, все потерялось. Только бешено пульсировало в ушах. Только тянул налитый кровью член. Только Луффи, вынувший из него пальцы, и потянувшийся к его лицу, чтобы чмокнуть его в висок, был все такой же горячий и возбуждающий. Трафальгар прикусил от непривычной боли язык и вцепился в мальчишку наугад - в его предплечье и в волосы, кажется, челку, когда мальчишка толкнулся в его задницу. Луффи проникал осторожно и медленно, с удивительной для его темперамента терпеливостью – Ло почувствовал поцелуй его влажных губ на своем колене, когда Мугивара закинул его ноги на свои плечи. – А у меня на пальцах глаза, – тихо признался Луффи ему по секрету. – И на губах. Ага, подумал Трафальгар, и на члене. Чтобы лучше рассмотреть его внутренний мир. Чтобы засесть в нем глубоко, пометить его, посадить яблоню, на которой вырастет то самое яблоко раздора, что навсегда поссорит сердце Ло и здравый смысл. Двигался Мугивара дергано, нервно, срываясь с медленного темпа на бешеный, и обессилено замедляясь. А Ло стонал, каким-то тихим хриплым не своим голосом, и, выгибаясь, считал каждый алеющий ягодой клюквы, подаренный ему Монки Ди, неровный поцелуй-укус. Луффи уткнулся носом врачу в подмышку, сжал в еще скользкой от геля ладони его тершийся меж их телами член, доводя Трафальгара до закономерного финального «мазка». Ло представил, как Мугивара размажет по его телу: по животу, по груди, по рукам, масляную или акварельную краску. А он хотел быть нарисованным. Очень хотел. Хотел быть рассмотренным, запомнившимся, запечатленным в памяти. Оставшимся. На холсте. На этом жестком полу, от которого утром будет болеть спина. В этой комнате. В этом мальчишке, бывшим сейчас в нем самом. Ло хотел быть. Мугивара куснул его за плечо, содрогаясь всем телом. Трафальгар кончил прерывисто, рвано, чувствуя, как внутри пульсирует, извергается семенем член Монки Ди – тоже своеобразная белая гуашь. В тихой комнате жили картины и краски. Из подъезда гулко слышалось, как едет мимо этажа своенравный лифт. Монки Ди размерено сопел Трафальгару в шею – несносный мальчишка уже умудрился заснуть. Ло замерзал голым на холодном полу, а Мугивара грел его своим телом, своим дыханием, своей крепко обнимающей его рукой, и шевелиться и думать Ло было лень. Он проснулся не в своей постели утром, лениво продрав глаза и не сразу сообразив, где находится. Мугивара, который, по-видимому и переложил Трафальгара на диван, по-прежнему голый сидел у мольберта и самозабвенно выводил что-то невообразимое, космическое кистью на растянутом, уже запятнавшим свою бывшую белизну полным цветом, холсте. Через бордовую штору комнату освещал совсем еще юный свежий яркий рассветный свет. Картины и холсты были раскиданы по комнате в еще большем беспорядке, чем прежде. Кисти, карандаши и краски снова устлали пол своеобразным ковром. Под рукой Мугивары рождалась, как коллапсировавшая до атома и развернувшаяся необъятным взрывом, новая вселенная, и в этой атмосфере творческой недомагии в сердце Ло пробуждалось нечто, хоть и не такое масштабное и многозначительное, но тоже по-своему невероятно большое.