Фата-моргана

I am surrendering to gravity and the unknown Catch me, heal me, Lift me back up to the sun I choose to live...* A Perfect Circle – Gravity

Чайки смеются над глупцами, рождёнными сушей, за бесценок продавшими души морю и сменившими клетку на клетку. Не способные птицы к полёту, не способные рыбы к потоку. Неспособные. Неприспособленные. Чайки смеются — точно злые гиены моря. Над глупцами, предавшими сушу. Морской глади покой нарушив, ветер смело целует парус, что беспутному вместо крыльев. Вместо крыши бескрайнее небо, бесконечное — голубое, оно, кажется, то же море. «Для умерших пиратов, верно?» — и невесело засмеётся его северная принцесса, слишком северная для юга. И в глазах тёмно-синих вьюга. Он ответит спокойно: «Верно», — заслоняясь рукой от солнца — оно слепит, безбожно жарит. Оставляя следы пожарищ, его кожу делая жжёной. Слишком южной для её снежной. Она море его безнадежды. Безнадёжностью обвевает. Он зачем-то к нему приплывает, всё пытаясь напиться солью. Покрываясь соленой коркой, превращаясь в прибрежный камень. Смерть всё спишет — одно из правил. Он не знает, зачем рискует. Её имя его не волнует: что с того, что зовётся ведьмой. Он и сам словно демон сумерек. Словно демон боится согреться под её леденящим взглядом. Так смеётся и брызжет ядом. Точно ведьма. Морская ведьма. «Обмани меня. Дай согреться. Ты русалка. Фата-моргана». Та на просьбы его ответит, посмеются вместе, как дети. Небыль только ведь детей привлекает. И принцесс, как торговцев, невидаль. Он смеётся и молчит о том, что всё это временно, и песок пропускает сквозь пальцы, кажется, утекает вместе с ним их спокойное время, как в песочных часах истает. Он надеется скоро вернуться, но судьбе в этот раз проиграет море в кости чужую душу и отдаст на поруки суше. Суша дьяволов моря сжигает.