Sexual Education

Вновь наступившие выходные Курта ни капли не радовали. Он был наказан. Он неделю не был нигде, кроме школы, репетиций хора? и продуктового магазина? и чувствовал себя загнанной в клетку птицей. Он лежал на кровати и в сотый раз перечитывал одну и ту же строчку в книге, названия которой даже не помнил. И все его мысли так или иначе сходились на одной: какого черта? Эта неделя еще в среду была занесена в будущую автобиографию Курта Хаммела как самая черная неделя за все восемнадцать лет его жизни. К пятнице краски сгустились. И Курт всерьез задумался о том, уж не сглазил ли его кто? Казалось, за семь дней произошло столько нехороших событий, сколько обычно происходит за месяц. Или два. Иногда даже три. Курт вздохнул и сердито захлопнул книгу, швырнув ее через всю комнату. Та врезалась в стену, издав жалобное «шлеп», и шмякнулась на пол. Впервые в жизни Курту не было жаль книги. Наоборот, хотелось взять что-нибудь потяжелее. Например, пустую коробку из-под печенья, которая, чистая и красивая, пылилась на тумбочке. Не долго думая, Курт и ее отправил на скорую встречу со стеной. — Эй, потише там! — послышался недовольный голос Финна. Курт мысленно показал ему средний палец. — Сам потише! Выруби уже, наконец, звук на своей идиотской игрушке! Тебе что, ума не хватает до этого додуматься?! — ощетинился Хаммел. Он слышал, как стул за стеной ударяется об край стола, как Финн топает по коридору, и спустя секунду появляется на пороге его комнаты, распахнув дверь. С горящими от гнева глазами Финн был похож на помешанного. Курт незамедлительно подобрался. — А ну пошел отсюда, тебя сюда никто не звал. — Не раньше, чем ты перестанешь швыряться в стену чем-то там! — рявкнул Финн, но на Курта это не произвело особого впечатления. — Это моя комната. Что хочу, то и делаю. И я еще раз повторяю, ты вошел без стука. — Ох, ну конечно. Это не я же на себя отцу настучал, конечно, без стука, — язвительно откликнулся Хадсон. Курт медленно сполз с кровати и подошел к брату, смотря на него, как огромный голодный питон на аппетитного жирного кролика. — Так ты это так называешь? Знаешь, что? Да ты… — Эй, вы двое там, умолкли оба и разошлись по комнатам! — донесся громкий бас Бёрта с первого этажа. Финн с Куртом переглянулись взглядами, полными ненависти. Курт указал пальцем на дверь, и Финн, что-то буркнув под нос, гордо удалился. Хаммел-младший, искренне негодуя всей душой, пнул хорошенько попавшийся ему на пути стул и резко опустился обратно на кровать, горестно размышляя над тем, как он докатился до жизни такой. Единственное, что он знал точно, так это то, что вся эта чертовщина началась в понедельник, хотя сам понедельник закончился более, чем восхитительно. Курт никогда не верил во всю эту чушь по поводу того, что понедельник — худший день недели. По крайней мере, раньше. Осознание того, что ты проснулся в плохом настроении, портит настроение еще сильнее. Это факт. Но была еще уйма мелочей, которые в утро понедельника стали причиной грандиознейшей за всю историю человечества истерики Хаммела-младшего. Его нога запуталась в одеяле, и он чуть не свалился с кровати. Его лак как-то неожиданно закончился, в итоге Курт казался самому себе растрепанным и неприлично лохматым. И уродливым. Ужасно уродливым. Утреннюю программу, которую Курт привык смотреть каждый божий день своей жизни, отменили по какому-то особому случаю. Затем подгорела яичница. Но апофеозом неудач стал любимый братец, который не только танцевать не умел, но и ходить толком за всю жизнь не научился. Курт так и не понял, как нужно было махать руками, чтобы опрокинуть со стойки горшок с цветком. Горшок пролетел перед самым носом Курта и с грохотом ударился об пол. Тихий радостный писк Финна «хорошо, что обошлось без жертв», Курт, с ног до головы обсыпанный землей, не оценил. И следующие пятнадцать минут Хадсон тщетно пытался найти в доме укромное место, где можно было спрятаться от взбешенного по самое не могу Хаммела-младшего. Он уже жалел, что не согласился в свое время на уютное гнездышко в подвале. Там, хотя бы, висел замок, и стены были не такими тонкими, а у Финна после криков Курта явственно звенело в ушах. Казалось, Курт умудрился перейти с ноты F в режим ультразвука, и все стекла в доме остались целыми лишь благодаря чуду. Такими темпами, знаменитое гейское сопрано МакКинли добралось до школы лишь к третьему уроку. Остаток учебного дня прошел на удивление тихо и мирно. Друзья были непривычно обходительны и дружелюбны, мистер Шустер вежливо выслушал все идеи Курта и даже не зарубил на корню. Правда, после последнего урока Мерседес призналась, что Финн предупредил всех о неудачном дне Курта Хаммела, так что все благоразумно решили держаться от него подальше. На всякий случай. Курта это даже повеселило, и он подумал, что нужно устраивать такие скандалы почаще. К обеду Курт успел слегка развеяться и привести себя, наконец, в приличный вид. В ожидании Блейна он делал уроки и переписывался с Мерседес, но бросил все занятия, лишь услышав шорох шин за окном. После очередной перепалки с Финном, в течение которой Блейн, крайне озадаченный, поглядывал то на своего парня, то на его брата, парочка поднялась наверх, не забыв про ставший уже традицией поцелуй на лестнице. Курт непринужденно щебетал о Каннском фестивале, ловко перепрыгивая с него на тему школьных новостей и последней прочитанной книги. Блейн пил чай и с улыбкой на губах наблюдал за тем, как его парень расхаживает по комнате, расставляет книги по местам и, чуть приплясывая, открывает окно. — О, кстати! Как насчет того, чтобы вместе покататься на велосипедах на этих выходных? — Велосипедах? — чашка с чаем замерла в паре сантиметров от губ Блейна, подобно тому, как внутри Курта все застыло в ожидании. Он пока еще не мог объяснить, почему ответ его так сильно беспокоил. Если смотреть правде в глаза, Курт был не так уж и заинтересован в этом. У него даже не было подходящих для такой поездки брюк, которые не разорвались бы при попытке оседлать велосипед. Но он ощущал необходимость предложить Блейну и такой вариант, словно бы для очищения совести. Словно, это действительно значило куда больше, чем просто поездка за город, отличающаяся от обычного времяпрепровождения. Блейн выглядел виноватым, но явно не заинтересованным. Он сделал еще один глоток и поставил чашку на блюдце. — Чего это ты вдруг? — Подумал, что интересно будет сменить обстановку. И, знаешь, мы вдвоем. Природа. Эм. Велосипеды. — Я… Я не думаю, что это хорошая идея, — неуверенно заметил Блейн. Курт повел плечом. — Почему? — в его голосе читалась большая требовательность, чем он того хотел. — Я не так уж и хорош в этом. Я думал, ты понял. — Да, но я буду рядом. Похоже, тебе просто не хватало хорошего инструктора, — как можно более жизнерадостно произнес Курт. Судя по выражению лица Блейна, он не был так уверен в этом заявлении. — Я, действительно, не думаю, что это хорошая идея, — Блейн улыбнулся единственной улыбкой, которую Курт терпеть не мог. Это была та самая улыбка, с которой Блейн после признания Курта предложил остаться друзьями, а через пару-тройку недель обвинял Курта в непонимании. Как будто бы Курт должен был понимать ту интрижку с Рейчел. — Ты не доверяешь мне? — О, нет. Нет, Курт, дело во мне, а не в тебе. Просто я не хочу… Если ты мечтаешь о смене обстановки, мы могли бы сходить в парк аттракционов. Или в аквапарк. А на следующей неделе открывается книжный фестиваль. Прочему бы нам его не посетить? — пожал плечами Блейн. Курт, после пары секунд пристального взгляда, кивнул. Он не был против. Но все равно хотелось знать, почему все это вызывает в нем столько сомнений. Разве было что-то странное в том, что Блейну не хотелось кататься на велосипедах? В конце концов, Курту тоже зачастую не хотелось делать сотни вещей. — Хорошо. Посмотрим, — проговорил он. Блейн практически просиял, но ненадолго. — Как твои синяки? Курт постарался контролировать голос и спрашивать не слишком навязчиво, а, словно бы, мимоходом. Краем глаза он уловил, как поджал губы Блейн. — Ну… — Можно посмотреть? Блейн удивленно вскинул голову. — Что? Зачем? — Просто хочу убедиться, что они проходят. — Я… не… Я стесняюсь, — попытался выкрутиться Блейн. А брови Курта поползли вверх. Он упер руки в бока и с вызовом посмотрел на своего парня. — Ты взялся за мое сексуальное воспитание, но стесняешься снять при мне рубашку? — Что? Нет! — на автомате воскликнул Блейн, затем сообразил, что сказал что-то не то, и решил исправиться. — То есть, да. То есть… Причем здесь вообще твое сексуальное воспитание? — Вот именно, не причем, — согласился Курт, — Так что, снимай. — Мне обязательно это делать? — нахмурился Блейн. Ему чертовски не нравился этот разговор. И самым обидным было то, что он не знал, как его свернуть. Он прекрасно был осведомлен о том, что такое упрямство Курта Хаммела, и полагал, что бороться с ним бесполезно.  — Обязательно, — Курт скрестил руки на груди. Блейн качнул головой. — Курт… — Ты немедленно снимешь эту чертову рубашку, Блейн Андерсен, иначе клянусь, пожалеешь! — Да что с тобой такое, черт возьми?! — Блейн не выдержал и вскочил с кровати, сердито взмахнув руками. Он знал, что это неправильно. Он понимал, что у Курта есть полное право требовать то, чего он требовал. И даже тон Курта можно было оправдать, но Блейн был слишком напряжен, чтобы об этом думать. Курт выпрямился и вздернул подбородок. — Что со мной такое? Что с тобой такое, Блейн?! Я твой парень! Я беспокоюсь и забочусь о тебе. Тебе это кажется странным, так? Мне не кажется. Ты бы предпочел, чтобы я наплевал на все, что с тобой происходит, и делал вид, что все хорошо? Я не думаю. Поэтому, сейчас же сними рубашку и дай взглянуть на твои ссадины, потому что они не выходят у меня из головы, и я не успокоюсь, пока не буду уверен в том, что в них нет ничего опасного, — на одном дыхании выпалил Курт. Как и во время утренней ссоры с Финном, его голос взлетел на несколько октав выше, и в горле теперь немного першило от подобного расточительства собственного таланта. Он тяжело дышал и, сжав ладони в кулаки, гневно смотрел на Блейна, словно хотел прожечь в нем парочку дыр. Блейн отвечал не менее хмурым и настороженным взглядом, но спорить не стал. Трясущимися пальцами он расстегнул рубашку и с излишним рвением швырнул ее на кровать. Курту пришлось накрыть рот ладонью, чтобы не ахнуть. В этот раз было еще хуже. Цепочка синяков каким-то причудливым узором покрывала не только плечи Блейна, но и грудь. Кое-где были едва заметные, некоторые казались совсем свежими и были окрашены в бордово-фиолетовый оттенок. Курт глубоко вздохнул и обошел парня, опустив руки. На спине он обнаружил похожую картину. Глаза Курта привычно защипали от подступающих слез. — Блейн. Блейн, не строй из меня идиота. Кто это сделал? В прошлый раз и половины этих синяков не было, — прошептал испуганно Курт. Блейн тяжело вздохнул. — Подрался с одним… Придурком. Он меня педиком обозвал. Ну, я и полез в драку. — Господи, Блейн… Тут же… Такое ощущение, что тебя несколько человек били! — ладонь Курта ласково прошлась между лопатками, и Блейн невольно вздрогнул. Он вдруг осознал, что Курт впервые прикасается к нему так — когда одежда не разделяет их. Рука Хаммела была нежной и теплой, и Блейн едва заметно задрожал. — Он был один, — усмехнулся он. — Просто… Не моя весовая категория. Он был выше. И толще в два раза. Мне с ним тягаться… В общем, это было глупо. — Не надо так больше, — взмолился Курт, чуть всхлипнув и подойдя ближе. Блейн казался ему сейчас таким слабым и беззащитным, что Курт невольно ощутил необходимость быть к нему чуточку ближе. — Что я мог поделать? Он вывел меня из себя. Я был не в состоянии просто взять и уйти, — голос Блейн становился все тише по мере того, как дыхание Курта приближалось к его затылку. — И решил построить из себя героя, — улыбнулся Курт. Он не знал, что говорит. Слова для него уже ничего не значили. Он чувствовал под ладонями жизнь. Жизнь Блейна, исходящее от него тепло и запах геля для душа. Он мог видеть рассыпанные по его спине родинки. Он мог даже пересчитать их все, возникни у него такое желание. Он обнял Блейна сзади, сцепляя руки у него на животе, и прижался щекой к его затылку. Курта тянуло к Блейну как магнитом, и для него сейчас существовал только кусочек комнаты, где они стояли, наслаждаясь присутствием друг друга. — Что-то вроде этого. Сердце Блейна застучало вдвое быстрее. — Лучше ты будешь целым и невредимым трусом для меня, чем покалеченным героем, окей? — Да, конечно. А теперь, может, хватит разговоров? Я бы предпочел повалить тебя на кровать и зацеловать до смерти. Курт громко фыркнул и, расцепив руки, позволил Блейну повернуться к нему лицом. — Это… — он чуть покраснел, но со свойственным ему упрямством закончил, -… довольно интимный момент, не так ли? — Почему же? — Блейн и сам не мог скрыть улыбки от уха до уха, и Курт чуть толкнул его в плечо. — Сам знаешь! — Не знаю, — не согласился он, перехватив руку Курта за запястье. — Потому что ты без рубашки. — Тебе это нравится? Курту почему-то жутко захотелось облизать губы. — Н-не знаю. Я еще не… решил. — Потом решишь, — прошептал Блейн и подался вперед, чтобы украсть у Курта поцелуй. Или два. Или пару сотен, неважно. Курт поначалу хотел, как обычно, обнять Блейна за шею, но руки сами по себе сползли вниз, бесстыдно накрыв пресс Блейна. Андерсон весело усмехнулся. — Ты делаешь успехи, — промурлыкал он, когда Курт ласково куснул его губу. — Думаешь? — осведомился он. — Уверен. Подумать только, каких-то три недели назад ты пытался убедить меня в том, что не заинтересован в этом! — рассмеялся Блейн, делая шаг вперед. Курт пришлось подчиниться и отступить назад, чтобы не упасть. Он все так же продолжал поглаживать пресс Блейна, боясь трогать грудь. Его щеки и без того горели, и смелости сделать что-то более откровенное пока еще не хватало. Блейну, в общем-то, и этого хватало. — Скажем так, я пересмотрел свои взгляды. Да и ты бываешь довольно убедительным, — прошептал Курт. Шаг назад, еще один, и они с Блейном дружно упали на кровать, стараясь сократить расстояние между ними до минимума. — Мне лучше надеть рубашку, — Блейн чуть оторвался от губ Курта, тяжело дыша. Сейчас ему казалось, что нет ничего круче в мире языка Курта в его рту и этих невероятно ласковых рук у него на животе. Но разум все еще властвовал над ним, хотя уже и отступал перед желанием. — Что? Нет! — возмутился Курт. — Я не буду застегивать. Просто не хочу, чтобы твой отец увидел меня в таком виде, — успокоил его Блейн. На мгновение им пришлось прерваться, но когда рубашка оказалась на законном месте, Курт вновь прильнул к Блейну. Их ноги переплелись, а руки Курта снова стали поглаживать Андерсона, вызывая у обоих вполне объяснимую дрожь. — Теперь я понимаю Тину, — сказал вдруг Курт. Блейн, облизнувшись, недоуменно на него посмотрел, моргая своими чертовски длинными ресницами. — Она в восторге от пресса Майка. Конечно, он хорош, но я все равно не понимал ее. А теперь, кажется, понимаю, — смущенно пробормотал он, многозначительно опуская глаза. — Так ты уже решил, нравится тебе или нет? — Думаю, да. Очень, — улыбнулся Курт и прикрыл глаза. Язык Блейна прочертил дорожку на его шее. — Никаких засосов! — Брось, ты и так постоянно носишь шарфы. — Ладно, — с легкость согласился Курт. Ему и правда не хотелось лишать себя дополнительного удовольствия. — А тебе нравится? — Что ты меня трогаешь? — Угу. — Лучше не придумаешь. Но мне, кажется, скоро снова понадобится ванная, — глухо рассмеялся он. Курт даже не пытался быть серьезным. Как можно было быть серьезным, будучи прижатым к кровати Блейном и наслаждаясь его горячими поцелуями и, главное, его потрясающим прессом? Курт впервые прикасался к кому-то вот так просто, без какой-то определенной цели, чувствовал под пальцами сокращающиеся от прикосновений мышцы и дорожку волос, скрывающихся под линией брюк. Когда Курт думал об этом, ему становилось плохо оттого, насколько ему было хорошо. Румянец стыдливо алел на его щеках и возникало ощущение, будто его собственное тело плавится. Сердце билось так быстро от одной мысли о том, что он делает и что Блейн позволяет ему делать. И, главное, что им обоим это невероятно нравится. — Как можно быть таким… Впечатлительным? — пропел Курт, громко охая. В этот момент Блейн очень удачно подвинулся, и Курт, зажмурившись, смог ощутить всю впечатлительность Блейна, сосредоточившуюся между его ног. Еще одно оханье пришлось на первый засос. Блейн чуть поднял голову, чтобы оценить проделанную работу, но рука Курта в его волосах заставила его продолжить начатое. — Эй, испанская кровь, и все такое, — пробурчал Блейн. — Слушай, долго мы еще будем разговаривать? Я просто хочу с тобой целоваться. Надеюсь, ты не считаешь, что, целуясь, мы впустую тратим время? — Что? Нееет. Я где-то читал, что поцелуи вызывают в крови человека эндорфины — гормоны счастья, которые положительно влия… — Боже, просто замолчи, — сердито застонал Блейн, впиваясь Курту в губы и затыкая его самым действенным способом — своим языком. Судя по тому, что руки Курта переместились ему на спину, прижимая Блейна еще ближе, Хаммел был вовсе не против получить свою дозу гормонов счастья.