Ранним утром, по просьбе моего спутника, автобус остановился где-то в поле, недалеко от какой-то деревни. Мы ехали всю ночь: это была очень долгая поездка, с тряской и постоянными остановками. Я подозревала, что парень специально запутывает кондуктора и водителя автобуса, ведь скорее всего мы направляемся в логово Пожирателей Смерти. Стэн, или Прыщик, не очень-то рад был такой компании. Вероятно, из-за их старых распрей в школьные годы. Но был и плюс в многочасовой поездке: мы поближе познакомились с Абнером — так звали того парня, который забрал меня из дома.
В общем, эта ночь прошла с небольшой пользой, чего нельзя было сказать про утро. Мы уже с полчаса шли по дороге, заросшей травой. Вскоре неподалёку от нас показался лес, но мы направлялись в другом направлении — к деревне. Из-за густого серого тумана казалось, что мы топчемся на месте, что совершенно мне не нравилось.
Но зато при утреннем свете я могла лучше рассмотреть лицо Абнера. Оно было худое, будто он не доедал; кожа у него загорелая, а глаза тёплого орехового оттенка. Парень был немного выше меня и, что совершенно несправедливо, стройнее.
Даже сейчас, в такую ужасную рань, после целой ночи без сна, он выглядел бодрым и полным сил, чего нельзя было сказать обо мне — постоянно зевающей и запинающейся об каждую кочку, встречающуюся на пути.
— Знаете, — заметила я, — как-то не похоже, что мы идём в суперсекретную крепость самого знаменитого тёмного мага в мире.
Абнер хохотнул:
— У него нет дома. Это бессмысленно, разве нет? Темный Лорд не может сидеть на одном и том же месте: так его легко найдут «псы» Министерства.
Я пожала плечами и подумала, что это, наверное, очень грустно — не иметь дома, своего уголка. Нет, скорее всего, он временно живёт у кого-то из своих последователей, но ведь это же не родной дом… Я отогнала глупые мысли: жалеть Того-Кого-Не-Называют? Очень глупо, наверное.
Спустя час мы наконец-то добрались до деревни, которая вблизи оказалась ещё меньше, чем я полагала. Пара обветшавших домиков и скудная березовая рощица рядом — вот и всё, что я увидела. Вскоре туман полностью рассеялся, и наконец-то начало теплеть, отчего сразу же поднялось моё настроение. Однако натруженная спина ныла из-за тяжелого рюкзака, и я не могла дождаться окончания нашего маленького путешествия.
Абнер повёл меня за деревню, и от мысли, что придётся проделать ещё чёрт знает какой путь, мне захотелось уже выть и плакать, но, как оказалось, пройти нам оставалось самую малость, в сравнении с уже преодолённым расстоянием.
Парень что-то начертил своей волшебной палочкой в воздухе, который сразу же зарябился, как водная гладь, на которую опустился листок, и спустя мгновение пред моим взором предстал величественный тёмный дом на три этажа с шикарным двором. Массивная входная дверь охранялась каким-то заспанным волшебником; около фонтана, отделанного тёмным мрамором, важно вышагивали тёмно-зелёные павлины. Казалось, в каждом кирпиче, в каждой плитке этого особняка был пафос — не очень-то красиво на самом деле.
— Добро пожаловать, — с ухмылкой сказал Абнер, пропуская меня вперед. — Теперь это твой новый дом.
Я вздрогнула от такой перспективы: сложно было представить меня в наверняка очень больших и богато обустроенных комнатах этого особняка, бродящей в старой заплатанной маггловской одежде. Абнер, будто не замечая смущения на моём лице, схватил меня за рукав и потащил по направлению к главному входу.
— Не волнуйся, — промолвил он и открыл дверь. Ну да, ему-то говорить это не сложно — он, скорее всего, не первый раз здесь.
В просторном холле нас ожидала высокая женщина в тёмном одеянии. У неё было бледное лицо и светлые волнистые волосы. Губы были странно изогнуты, будто она ощущала неприятный запах. Весь вид её показывал, что это — истинная аристократка с изысканными манерами. Длинное иссиня-чёрное шёлковое платье струилось к самому полу; белокурые волосы были красиво подобраны, аккуратно уложены и зафиксированы изящной заколкой, инкрустированной, кажется, сапфирами. Взгляд льдисто-голубых глаз не выражал ничего.
— Доброе утро, Абнер, — сказала она спокойно и щёлкнула пальцами. С лёгким хлопком около нас появился домашний эльф, одетый в замызганное полотенце. Домовик, не поднимая глаз, принял наши вещи и с таким же хлопком исчез. Женщина, легко улыбнувшись, вновь посмотрела на нас. — Как добрался, дорогой? — обратилась она к моему спутнику.
— Спасибо, всё прошло довольно сносно, — с пафосом ответил Абнер и подошёл к женщине. Они обнялись, и как мне показалось, у неё будто свалилась гора с плеч.
— Хорошо, можешь отдохнуть, — позволила она и тут же ответила на непрозвучавший вопрос: — Дальше я сама.
Я сразу же поняла, что речь обо мне, ведь я та, кого эта женщина будет терпеть у себя дома. А что это её дом, сомневаться не приходилось: слишком свободно она себя вела, одним словом, как у себя дома.
Блондинка пошла дальше, вглубь дома, поманив меня рукой, и я, немного нервничая, отправилась вслед за ней. Мне было очень неловко, я чувствовала себя каким-то вирусом, что попал в чистый здоровый организм, — настолько странно мне было находиться в этом доме.
— Я понимаю, — мягко, но с каким-то холодом произнесла женщина, — тебе было тяжело — ты всё сделала правильно.
Мы очутились в гостиной. Отовсюду на меня смотрели змеи; всё — от стен, полов, штор на гигантских окнах, до ковра, мебели и каких-либо мелких деталей интерьера — было в зелёных, серебряных и чёрных тонах. Кресла, отделанные очень дорогой на вид кожей, стояли вполоборота напротив большого камина, в котором не было огня, из-за чего в комнате было холодно, что странно, ведь на улице стоит тёплая погода, несмотря на то, что сейчас лишь начало лета. На стенах, покрашенных в насыщенный благородный зелёный цвет, висели большие картины волшебников в полный рост. Все они провожали меня колкими взглядами, отчего мне стало ещё более неуютно, чем прежде.
— Простите? — переспросила я, наблюдая за тем, как женщина садится в роскошное кресло и берет со столика, стоящего тут же, чашку с каким-то напитком. В животе заурчало, но я постаралась не подавать виду и вести себя непринуждённо. В конце концов, это же теперь и мой дом тоже: так сказал Абнер.
— Ах, бедное дитя, — сожаления в её голосе совершенно не было. Только лед, который обжигал своим холодом. — Пьющая мать; отец-волшебник, который за столько лет ни разу не пожелал с тобой по крайней мере увидеться; Дамблдор, что заботится только о себе. Это на самом деле очень печально.
Я отвела взгляд — мне всё больше и больше не нравилась эта женщина. Её острый язык заставлял меня краснеть и чувствовать себя ещё хуже, чем прежде.
— Впрочем, Лорд протянул руку помощи, как ты того и желала. Я с радостью приму тебя в своем доме. — Слово «радость» было сказано явно с сарказмом. Мне казалось, что всё это она делает совсем по другой причине, но уж точно не из милосердия к бедному ребенку, то есть ко мне.
Я кивнула, не зная, что делать дальше. В пронзительной тишине послышалось недовольное урчание моего пустого желудка, что вызвало презрительную усмешку дамы. Она допила свой напиток и вернула чашку на столик, не заботясь о чистоте. Ну конечно, ведь для этого у неё есть эльфы.
Мы пошли на кухню, что находилась на подвальном этаже. Тут царила теплая, совсем не такая, как наверху, атмосфера. В воздухе витали различные запахи еды, эльфы бегали от одной кастрюли к другой. Здесь, к моему удивлению, их насчиталось более десятка. Все существа были одеты в грязные полотенца или другие тряпки, слабо претендующие на звание одежды.
— Вот, здесь ты можешь взять еды, — милостиво предложила женщина. — Потом Динара отведёт тебя в твою комнату.
Я слабо улыбнулась, не очень-то и обращая внимания на скрытую грубость хозяйки дома. Сейчас я думала только о еде, от одного только запаха которой у меня закружилась голова и ещё громче прежнего заурчал желудок.
Блондинка уже хотела уйти, но я окликнула её. Мы болтали больше пятнадцати минут, но незнакомка будто нарочно не называла своего имени, что заставляло меня чувствовать себя ещё более неловко, хотя, казалось, куда уже больше?
— Простите, Миссис, — тихо сказала я, и она нехотя обернулась. Её лицо выражало скуку и ещё беспокойство, что было уже совсем мне непонятно. — Как Вас зовут?
— Нарцисса Малфой, — спокойно ответила женщина и изящно взмахнула рукой. — Приятного аппетита, Кассиопея.
***
Моя комната была маленькой, по сравнению с теми другими, которые мне на данный момент удалось увидеть в этом доме, но намного больше, чем та обшарпанная каморка, где я жила раньше. Большое окно открывало вид на задний двор, в котором — какая неожиданность — тоже был фонтан, но только из светлого мрамора. Сад был чудесным: старые деревья, которым, похоже, начислялся не один десяток лет, розовые кусты и ещё какие-то неизвестные мне прекрасные растения, что заставили моё сердце радостно ускорить ритм. Я любила растения. Помню, когда я была маленькой, мама тоже выращивала цветы, пусть и не такие изысканные, как здесь; помню, с каким трепетом я созерцала зарождение жизни из крошечного семечка, с каким интересом наблюдала за её развитием и как радовалась первому распустившемуся цветку.
Необычайно порадовало, что на заднем дворе не было никаких павлинов. Вероятно, их задача состояла в том, чтобы производить благоприятное впечатление на гостей, но лично у меня это вызвало только усмешку. У меня даже был балкон — маленький, в котором почти не развернуться. Но несмотря ни на что я была рада, как ребенок, что получил желаемый подарок на Рождество.
Красивее всего была кровать: широкая, двуспальная, с балдахином. В интерьере и отделке комнаты преобладали оттенки синего, серого и серебряного — возможно, дань моему факультету. Ещё тут был большущий шкаф, в котором, при желании, я могла бы спать. Отдельная дверь вела в ванную. В мою личную ванную. Этот факт обрадовал меня даже больше, чем наличие собственного балкона.
Наевшись, я лежала на кровати и смотрела в окно, за которым с ветки на ветку порхали птички; их песня не давала мне заснуть, не смотря на то, что я насытилась. Мой рюкзак валялся на полу, из-за чего у миссис Малфой, наверное, был бы сердечный приступ.
Я в доме Малфоя. Того самого Малфоя — довольно знаменитого слизеринца, что постоянно гадил гриффиндорцам и иногда другим факультетам; того самого слизеринца, что был ловцом в команде своего факультета; того самого слизеринца, что в прошлом году был назначен старостой змеиного факультета.
Иногда он меня пугал, но чаще всего я видела, что он был избалованным ребенком. Ему почти каждый день приходили подарки из дому, он купил место в команде. Ради мести он готов был убить гипогрифа, как рассказывали мне пару лет назад.
Интересно, а какой бы была я, если бы с детства жила в такой семье? Может, похожая на Нарциссу? Такая же изящная, красивая, немного пафосная. Или как Малфой — избалованная, расчетливая, мстительная.
Неожиданно, я поняла, что в доме не хватает еще одного человека. Люциус Малфой, знаменитый аристократ, который был близким другом Министра Магии. Я полагаю, бывшего Министра, ведь после приключения Гарри Поттера и его друзей, Фаджа вряд ли оставили на прежнем посту.
Странно, что мистер Малфой тоже не встретил меня. Он, скорее всего, главный в этот доме. Как мужчина отнесся к идее Темного Лорда? Понравилось ли ему, что в его доме будет проживать какая-то полукровка?
Мои мысли прервала сова, что стучала в окно. Я ахнула и побежала ее впускать внутрь, радуясь, что она такая умная, и смогла с легкостью меня найти в другом месте. Бедная птица выглядела очень уставшей; некоторые перья были поломанными и мешали ей. Я кое-как привела Врен — так звали мою сову — в порядок. В лапках она держала письмо. С нетерпением и интересом распечатав конверт, я впилась взглядом в написанное.
«Добро пожаловать, Кассиопея. Надеюсь, тебе пришлось по вкусу гостеприимство Нарциссы Малфой.
Лорд Волдеморт».
Записка выпала у меня из рук и осталось лежать на синем одеяле.
Два дня назад, кода я смотрела вслед уносящей моё письмо птице, то думала, что за такую дерзость — обратиться с просьбой к самому Тёмному Лорду — меня с большей вероятностью по-тихому прикончат в собственной постели. Я не знала мотивов Тёмного Лорда, не понимала, что могло сподвигнуть его на то, чтобы принять меня — безродную полукровку — в свои ряды, и к тому же поселить в дом одной из самых знатных и уважаемых семей во всём магическом мире. Но сделал это он это явно не по доброте душевной, а значит, однажды — вероятно, очень и очень скоро — мне придётся сполна заплатить за его благосклонность. И я сделаю всё, что в моих силах. И даже если бы сейчас мне представилась возможность вернуться в прошлое, в ту минуту, когда в моих руках были чернила, чистый пергамент и непринятое решение, я поступила бы точно так же, ничего не меняя. Я не жалею.
