***
В итоге босс Намиикибы, сидящий сейчас у могилы, оказался почти прав — главного товара, DMT, на пристани не было — его обнаружили уже позже, в каком-то портовом городке на Филиппинах. Корабль Вонгола захватила и благополучно отправила в Китай, успев почти к сроку. Местная мафиозная Королева, впрочем, была рада, что хоть кому-то удалось прорваться сквозь блокаду и даже расщедрилась на ответный подарок, за которым Тсунаеши вернется лет через двенадцать. Семь тонн опиума Вонгола потеряла, зато рыба в Желтом море стала медленнее и вкуснее, на чем здорово заработал российский отдел, так что Тсунаеши не сильно переживал по этому поводу — деньги просто проделали более длинный путь к их карману. Смеркалось. Савада похлопал по плечу Небо Намиикибы, по странному стечению обстоятельств оказавшемуся также Тсунаеши, только Кибой, и предложил покинуть кладбище. Тот поднял глаза. — Я отправил ее на задание, — он вновь поник, и серая челка почти полностью закрыла его лицо, — я виноват. Я должен был идти. — Кто знает? — Савада пожал плечами, — но она была не самым ценным… человеком. Ты прекрасно знаешь ее… — Савада задумался и ущипнул себя за подбородок, — ветренность. Черный пес, принадлежавший Кибе, бегал по кладбищу, изредка останавливаясь у могил и тыкая носом невысокие надгробия, за что тут же получал нагоняй от Ферро, могильщика. Он весело лаял, бегая вокруг каменных плит, и это создавало бессмыслицу, ирреальную реальность происходящего: это не смерть, нет… — Я виноват. Савада вздохнул. — Да, ты виноват. В следующий раз будешь умнее. Полегчало? Откуда-то сбоку вынырнул пес и закрутился вокруг хозяина. — Киба, — Савада взглянул подчиненному в глаза, — оставь ее и пойдем отсюда, — пес согласно гавкнул, — у меня в больнице очнулся брат, в поместье накрывают стол, уже через час все пойдут в церковь. Мы же не хотим опоздать? — Я… Я синтоист, — Киба взглянул на босса и тут же отвернулся, — простите. — Это не имеет значение, — Тсунаеши помог японцу встать с земли и взял его под руку, — нам станет легче.***
Алексия потрепала за щеку спящую на койке женщину и вышла из палаты. — Госпожа, — Хаято кивнул, — как… Все прошло? — Ее состояние стабильно, ребенок… — женщина закусила губу и обняла себя, — вне опасности, хотя точно будут проблемы со здоровьем, — она повернулась к Гокудере с какой-то странной улыбкой, — так врач сказал. Мимо собеседников в палату прошмыгнула медсестра и закрыла дверь. Алексия хмыкнула и пошла к выходу. — Вы… Знали? Что Джудайме… Ну… — Хаято замялся, говорить в плохом ключе о своем господине, да еще и с его женой было совершенно неправильно. Он хлопнул себя по щекам. — Что он спит с кем-то помимо меня? — миссис Савада остановилась и хмуро уставилась на Хранителя, — Боже! — она резко вскинула руки, — конечно же я знала! — она резко обернулась назад и шикнула на засмотревшихся врачей, — Д’Артэкторо не первая, не вторая и не десятая! Мой муж босс мафии! Гокудера отшатнулся. Между Алексией и Тсунаеши… Не было любви. Что-то другое… Гокудера не мог дать этому строгого определения. Никто не мог. Это была ни симпатия, как многие считают, ни ненависть вынужденного замужества, как представляют люди… Да, конечно, это нередкое явление в мафии… Лицо Алексии обдувал ветер, и она щурилась, тщетно пытаясь не прослезиться. — Вы его любите? — глупый, бессмысленный вопрос. — Я… — она вытерла слезящиеся глаза, — ты не поймешь, Хаято, — она обернулась к нему, и медленно вдохнула, — это чувство… оно… — она прикрыла глаза и улыбнулась, — оно выше любви, прекраснее этой пародии. Мы чувствуем, я точно знаю, мой муж… Тсуна, они понимают это, — она притянула руку к сердцу и подняла свой взгляд на Хранителя, — оно точно не здесь… нет, его нельзя прочувствовать сердцем… Оно везде… В воздухе, которым мы дышим, в земле, в каждом члене нашей семьи… — Что… — Оно выше любви, Хаято! Ты… Ты не поймешь! — она схватила его за плечи, смотря прямо в глаза. Вдали ударил гром, ветер неожиданно усилился, ее волосы беспорядочно метались и били по лицу, но они не замечали этого, — Мы — Семья. Муж — Вонгола, я — Келлс, но мы — одно целое, не один человек, не два — в нас — десятки поколений, мы — е… — Я всё понимаю, Госпожа! — Гокудера попытался вырваться, но она крепко в него вцепилась. — Ты не понимаешь! — она закричала, хотела сказать что-то еще… но через секунду сдалась, отпуская порядком ошеломленного Хранителя, — никто не понимает, Гокудера, — Алексия отвернулась и, кажется, всхлипнула, — ты не Небо. Не чистое Небо, Хаято. Ты не способен нас понять, — она еще раз всхлипнула, — прости нас.***
Иппин постелила скатерть, поставила миску с лапшой и бульоном и положила рядом новые металлические палочки, которые ей сделал хороший друг-кузнец, салфетку, солонку, сахар, специи. Девочка разбила яйцо и вылила его в суп: желток забавно вспенился и растворился в бульоне. Красота~. Жить одной было скучно — Фонг не давил на мозг наставлениями, Ламбо не шнырял по комнате (надо бы ему позвонить, а то страдает там, один, в своем Намимори), братишка Тсуна за ней не ухаживал, маман ее не журила за мелкие проступки… Иппин взглянула на стоящую в углу инвалидную коляску и вздохнула — расстались они с мастером не в лучших отношениях. А чего он, собственно, ждал? Что она подорвет пришедший корабль с DMT? Убьет людей Вонголы и свалит на Королеву? Она и так себе места не находила — вторым именем Вонголы была пунктуальность, а тут задержка на два дня! И ладно, если бы это был просто корабль — обратно то они должны были забрать Мастера для своей супер-операции! А Фонг сидит и вянет, да еще что-то про национальную гордость бормочет! Девочка подцепила лапшу и зажмурилась: Вку-усно! Иппин жила с Тсуной с пяти лет — он буквально вырастил ее… нет, конечно, на ее воспитание повлияло уйму народу, но все эти люди больше заботились об ее способности убивать, чем… Чем жить. Чем просто уметь существовать. Тсунаеши отличался от всех «детей мафии». Он отставал от них, отставал от нее — это было его счастье, которым он умел щедро делиться. Девочка выпила бульон, облизнулась, и потянулась к вареным грибам. Братишка и сейчас счастлив. Они счастливы. По-другому, конечно — на дружбе дальше порога не уедешь. Иппин поморщилась — продавцу грибов сегодня не поздоровится. «Привязанность», «дружба» — это редкие понятия в их кровавой нише. «Доверие», «любовь» — четыре года назад Тсунаеши очень быстро отказался от этих слов, а потом умер Девятый, потому что до конца верил в Тсуну; «долг», «выгода» — при ближайшем рассмотрении именно такой и оказалась Вонгола. Такие связи были крепкими, нерушимыми, пожизненными, и очень, очень часто вынужденными, но их было невозможно разорвать. Это был каменный узел долгов и семейных клятв, обещаний, страха, насилия и счастья. Это была их Вонгола. Их — Тсунаёши.