Да здравствует школа!

Доли секунды потребовалось, чтобы произошла реакция и тонны вещества подорвались, взлетая в воздух, рассекая порт на части и гробя пристань. Много маленьких, черно-оранжевых, огненных шариков влекли за собой цепную реакцию, поражающую все больше и больше таких же огненных шаров, разраставшихся в считаные мгновения. Ударная волна накренила корабль, кидая его из стороны в сторону, срывая его с якорей и натягивая металлические канаты и цепи. Падала мачта соседнего судна, давя под собой палубу, борт, сминая пирс; резво свистели, раскручиваясь, бесчисленные веревки. Грохот, ливень, лязг, крики — сплошная какофония. Упав на пол и широко раскрыв рот, Кавалини моментально закрылся щитом Минк; откуда-то справа секундой спустя раздался характерный щелчок раскрываемой коробочки. Взрывная волна, глухо расширяясь, снесла почти всю стену и тут же ее завалила, вырвала мебель с прибитыми к ней досками; потолок накренился и часть его обвалилась, сплющив дверь; впереди пронзительно крикнули. Свистя, металлическая крошка резала воздух и стачивала стены. Алфео, зажмурив глаза, прятался за големом: — Что происходит?! — его громкий голос прорезал воздушную стену из сора и пыли. В ушах пульсировало и, похоже у него лопнули сосуды в глазах. Он попытался проморгаться. — Циклотриметилентринитрамин! — сумел прокричать принц, ежась при каждом ударе о щит, все сильнее сжимая руки на коленях. Плевать он хотел на всех — сейчас надо валить. — Что?! — Тристэ попытался приблизиться, но новая волна взрывов смела его к противоположной стене, — что… Что это?! — он сполз по стене и глухо зарычал. — Дохера углерода, азота, кислорода и водорода!!! — заорал Бельфегор, чувствуя, как в нос ударил сильный запах горелого дерева и жженой резины, терпкий, тягучий, приятный; Принц цокнул и приподнялся, рывком перемещая свою защиту, — ши-ши-ши, это все DMT этот… — Он крутанул головой, не замечая кого-либо из Намиикибы, — Сайто-сан?! Вы сдохли?! Он двинулся к выходу, пролазая через рандомные комки вещей, недовольно оборачиваясь при каждом новом взрыве, цепляясь за колючие остатки стены; пальцы были в занозах, ноги путались в метровых щепках, кусках мебели и в чем-то ностальгически-хлюпающем. Следующая партия взрывов вновь повалила его на пол, и Кавалину рухнул, больно ударяясь макушкой о пол и теряя корону. — О, Сайкой-сан! — он улыбнулся, заметив прямо перед глазами клок ее ядовито-голубых волос. Спина покрылась липким, горячим потом, он дышал надрывисто, и руки его были ледяными… — Какие… волосы, — Он облизнулся и притянул его, этот колтун, царапаясь об размозженный по полу череп. Улыбнулся; рядом всхлипывала Юйко Мами, на удивление целая, но с явными признаками панической атаки, которая теперь, скорее всего, будет ее преследовать до конца жизни. Но он тут… все такие. Но Кавалини надеялся на это. Просто из-за вредности. — Бе-Бельфегор-с-сан… — она заломила руки и вцепилась в свои волосы, неопрятными космами торчащие в разные стороны, — ка-к-кие при-прик-к… — девушка рыдала, размазывая слезы, сопли и кровь по лицу. Она была не в силах оторвать взгляда от скальпа хранительницы Солнца — и страшно, и грязно, и любопытно до колик в животе и разрыва мозга — ну чем не фильм ужасов? Кавалини быстро сгреб ее в охапку, сажая под щит и делая знак молчать, она кивнула и стиснула его руку. Ох, боже, БО-ОЖЕ МОЙ!!! Бельфегор изнутри закусил щеку, пытаясь не поддаваться очарованию всей ситуации. Алфео стоял рядом с дверью, беспомощно держась за голема. Он прикрыл нос платком, и, похоже вовсе не ориентировался в пространстве. — Потолок! — Кавалини кричал и задыхался, и смеялся, и тонул в угарном дыме, — потолок бей! Стены не трогай!!! Тристэ кивнул, и просто указал наверх, указывая существу из коробочки направление. Своими мощными каменными ручищами голем пробил потолок, крякнула трещина, раскалывая пласт на две неровные части. Бетон разломился, крошась и разлетаясь белой пылью по горелой комнате. Плиты обваливались, и Бельфегор, схватив Юйко в охапку, подобрался к Алфео; втроем забрались наверх, выбираясь из жилой палубы куда-то на среднюю. Офицеры тяжело дышали, сидя у покосившейся стены ближайшего коридора; Мами кусала губы и мелко дрожала, всхлипывая и срываясь на крик. Тристэ раскрыл коробочку и загнал своего голема обратно, уже спокойнее и более успешно осматривал помещение, хотя и с трудом: перед глазами все плыло. Однако он совершенно ясно видел, как жаркий, непонятного сероватого цвета огонь подбирался с нижней палубы и с носа; адский ливень только сильнее разжигал реакцию. Котоми и Томое остались внизу… И неприятно. И жалко. И на душе — дрянь. И весь товар — на воздух. Итальянец сложил руки в замок и опустил голову. — Что скажет босс? Бельфегор вздрогнул, но ничего не ответил, все как-то беспомощно шарил по полу. Заревела Юйко. По коже, мерзота, как будто ползет… И к горлу, и давит, и лижет.

***

— В итоге… — Савада скучающе оглядел десяток человек, сидящих у стены, — остались только неизвестные мне пришельцы, — он вздохнул и присел на корточки, вертя в руках все ту же ножку стула, гладкую и черную. Почти никого из присутствующих лично он не знал (и знать, впринцепи, не хотел) — в шестнадцать лет пришлось спешно покинуть Намимори, перейдя на «домашнее обучение». Уезжали в спешке, без соплей, скрываясь от своих убийц. Учителя и одноклассники сначала пребывали в тихом шоке, кто-то даже завел дело о школьном насилии (его, правда, за неимением пострадавшего прикрыли), но через месяц учеников перераспределили по новым классам, слухи улеглись, и «Никчемный Тсуна» вскоре стал героем местных баек, руководством «каким быть не надо». — Мы вольны их забрать? — возник Авель, загребуще потирая руки, — все документы я, естественно, оформлю… Босс, — он осклабился, обнажая кривоватый ряд белых зубов. Было противно, по желудку скрепели кошки. Тсунаёши смерил мелкого карлика взглядом и отрицательно покачал головой, вздыхая. — Мы перевезём их в Италию… Спаннер просил, для новых роботов… — Дечимо отбивал ножкой по полу, и думал, что-то прикидывал в голове, — Спаннера сюда позовем. Так будет быстро, практично, — он чеканил слова, выговаривая четче, раскатистей. — Нам оно, понимаете, — карлик мелко щурился, морщил нос. Что за дело? Когда это ему трупов не отдавали? — по профессии, по специальности. — Нет никого лучше Вас, — Савада выделил последнее слово, указывая именно на Авеля, зная, как тщеславен чертов еврей, — но, поймите, разве я могу обделить других в материале? — он откровенно юлил — привычка детства. Школьное воспитание. Несмываемый шлак его жизни. Авель нахмурился, сводя густые черные брови, согнулся, но послушно отступил, присоединяясь к племяннику, что уже сложил большинство останков в морозилку и с группой санитаров увлеченно выковыривал из стены кости. Савада намотал прядь волос на палец и потянул, задумчиво глядя на маячившего у двери Хранителя Солнца; сильно дул ветер, нервируя санитаров; визжали сирены далеко под окнами… И ради этого стоило тащиться в такую даль? Хотелось рассмеяться и закричать, стукнуться о дерево, стену или, на крайняк, пол, но Тсуна лишь криво усмехается, пряча натянутую улыбку в ладони. Как глупо, жалко и противно. И неприятно. И мерзко.