Алфавит

Примечание автора: Оосная оосная оооооснейшая сумбурная пресумбурная супер-гипер сумбурная чепуха. Простите, если кто-то ждал продолжения 'Алфавита', но чувствам не прикажешь, они сами направляют мои пальцы и заставляют меня писать эту ахинею. Я вас очень люблю и счастлива, что вы еще здесь ;_______;

***

Подвиги, подвиги… Когда Стен был маленьким, и читал книжки с картинками на целый разворот, он думал, что подвиги – это что-то далекое, нечто, что совершали рыцари, или викинги, или еще какие древние выдающиеся мужи. Подвиги – это спасать принцесс из высоких башен, скакать верхом на бравом коне по лесу, лихо перепрыгивать пропасти, отбиваться от разбойников, отбирать золото у злых королей и раздавать их бедным людям. Стен думал, что подвиги – это весело. И, конечно, это было весело – когда ты читаешь об этом, лежа под теплым одеялом, на полу, при свете ночника, а он будто теплый янтарь плавит тьму, наполняя ее светом и ароматом горячей пыли, и вечер стучит в окно проливным дождем, а здесь, твоей комнате, тепло и хорошо, когда рядом – брат и родители, недоеденная шоколадка под рукой, и целый выходной завтра, о да, конечно, когда все было так – подвиги казались чем-то веселым, словно показное лихачество или что-то в этом роде. С возрастом Стен, конечно же, перестал так думать. Чем старше он становился, тем реже подвиги касались принцесс и разбойников. К четвертому классу Стен твердо решил, что обязательно совершит подвиг однажды – спасет кого-то, может быть, из пожара, или там котенка с дерева снимет. Теперь героизм казался куда ближе, чем раньше – и Стен мечтал, что непременно вырастет героем, пусть и совершит какой-нибудь небольшой подвиг, но он обязательно сделает что-то подобное! С возрастом все эти мечты теряли свои очертания, растворялись во времени, событиях и впечатлениях, и к старшей школе Стен уже и думать забыл о такой чепухе. Все эти размышления о геройском, о подвигах теперь казались ему невероятной наивностью, детским лепетом, сказкой для дошкольников. Но когда Стену пришлось уйти из дому – он снова вспомнил о своих детских мечтаниях. Когда одной летней ночью, где-то в самом сердце Айдахо, потеряв дорогу к Кёр-д’Алену он сидел на капоте машины и глядел в звездное небо, далекие образы из детства вдруг ожили, и невыносимо-яркая картинка встала перед затуманенным печалью взором. Теплый янтарый свет, сладкий шоколад, запах табака, шум вечерней улицы, шепот мягкого дождя, улыбающееся лицо Форда и книжка с картинками на весь разворот… Возможно, подумал тогда Стен, если он совершит подвиг, если спасет кого-то из пожара, снимет принцессу с дерева или достанет котенка из башни с драконом, возможно тогда все снова будет как раньше! А потом – были годы скитаний и одиночества. Жизнь впроголодь, ни одной теплой руки рядом, ни одного искреннего сердца. Недели без крошки хлеба во рту, дни, когда казалось, что смерть дышит в затылок и проливные дожди, от которых негде спрятаться. Сомнительные квартиры на пятом этажа в предместье Далласа, долги, побеги, погони, драки в пивных, в богом забытых подворотнях Бруклина, выбитые зубы и ужасные стоматологи, простуда, когда некому даже принести теплого чаю, и тюрьма, и жуткая собака, которая чуть не прокусила правую ногу, и сотрясение мозга, и высокий забор с колючей проволокой, и много, много чего еще. Совсем не геройского. Ни одного подвига за все эти ужасные годы. Когда Стен получил открытку от Форда – он вдруг снова вспомнил о наивных, детских мечтах и подумал, что сейчас – то самое время. Он обязательно докажет брату, что стал лучше, что способен на что-то хорошее, что может совершать подвиги. Он вдруг снова вспомнил эти безумно далекие вечера за книгами про рыцарей и викингов, детство, беззаботное и легкое, и вся его жизнь внезапно наполнилась какой-то призрачной надеждой, давно потерянным смыслом, эфемерным, но таким желанным. Но он не смог совершить подвига. Он совершил ошибку. И то, во что превратилась вся его последующая жизнь – это хуже трех тюрем в трех разных странах, всех выбитых зубов и сломанных костей вместе взятых. Однако Стен знал наверняка – ему теперь ничего не остается, кроме как пытаться исправить то, что он сделал. И он пытался. Ночами, когда холодный ливень лупил по черепичной крыше, Стен, при свете тусклой газовой лампы, читал учебники по физике для пятиклассников и изучал ее с нуля. Покоряя неподъемный математический анализ, учась делать чертежи и разбираться в механике, которая больше похожа на ведьминские заклинания, Стен проводил дни, недели, месяцы и годы. Это было невероятно трудно. Это казалось нереальным. Для человека, который с трудом решает уравнения, разобраться в конструкции портала между мирами было чем-то сверхъестественным. На самом деле – нереальным. Но проведя не один год за пыльными, толстыми книгами, изучив всю библиотеку Гревити Фоллз, Стен все-таки смог. Он покорил все, он изучил все, что знал его брат. Он совершил великий подвиг, став гением по необходимости, и даже не понял этого. А потом он, наконец-то, исправил свою ошибку – спустя тридцать лет, спустя тысячи бессонных ночей, десятки учебников по ядерной физике, квантовой механике и прикладной математике, спустя подвиги, которые он совершал день за днем, во имя брата, в память о его улыбке, с болью вспоминая его испуганное лицо в последний миг перед тем, как он исчез в портале. Каждый свой подвиг Стен посвящал ему. Но Стен был не прав, когда думал, что подвиг сможет что-то изменить. И когда он осознал это, лежа в холодной постели, слыша, как в соседней комнате Форд ходит, шаркая ногами по дощатому полу, когда Стен вдруг понял, как бесполезны были все его подвиги – в нем что-то закончилось, что-то сломалось и навсегда исчезло вместе с образом дождливого вечера, яркой книжки с картинкой рыцаря в полный разворот и этим бесконечно добрым образом, который теперь навсегда, навсегда-навсегда растворился в глухом, горьком отчаянии и пустоте, которая образовалась на месте сгоревшей надежды.