Путешественник

Слэш
NC-17
Завершён
8210
автор
Размер:
95 страниц, 7 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
8210 Нравится 303 Отзывы 2741 В сборник Скачать

Мир пятый, последний.

Настройки текста
Клубок настойчиво тянул Гарри сквозь плотный туман, но тот никак не мог оторвать взгляд от двоих, идущих впереди. Их нечеткие силуэты то совсем исчезали в тумане, и тогда Гарри казалось, что он тонет в этой полупрозрачной мути, окружающей его, то появлялись вновь, все так же, плечом к плечу, как при жизни, так и после смерти. Их тени, причудливо искажаемые туманом, то сплетались в одну, и тогда казалось, что ничто больше не сможет разлучить их, то удалялись друг от друга на расстояние вытянутой руки, и сердце Гарри замирало от страха, что вот-вот они расстанутся навсегда. Наконец, они совсем пропали из виду, туман поглотил отзвук низкого смеха Северуса, и тихое «Я с тобой», бывшее ответом на многие, многие вопросы. Присутствия Госпожи Гарри не ощущал, но не жалел об этом. Мало ли у потусторонней сверхсущности, по какому-то своему капризу тратящей время на простого смертного, дел? Клубок особенно настойчиво дернул его, обжигая запястье, обвитое нитью, и Гарри, еще раз обведя взглядом тоскливое Ничто, где он находился, прошептал: - Я ищу Северуса. Хочу найти мир, где он был бы только моим. Чтобы все было так, как я помню. Чтобы он был жив и не связан какими-то дурацкими вывертами нашей общей истории. Пусть все станет, как было. Он понимал, что так как было, уже ничего не будет, но, с другой стороны, и терять ему было уже нечего. В тот же миг он снова ощутил, что падает с сумасшедшей скоростью, от которой захватывает дух, а в животе будто разрастается ледяной ком. В ушах раздался оглушительный свист, показавшийся ослепшему и оглохшему Гарри зловещим, а потом его будто швырнуло на невидимую упругую преграду, о которую он спружинил, как о батут, и, наконец, все закончилось. В голове засела странная мысль, что в этот раз все не только будет по-другому, но и что он исчерпал свой лимит путешествий. Гарри не знал, что навело его на эту мысль. То ли странно «мертвый» клубок, от которого он не ощущал привычного напряжения, готовности действовать, то ли непривычное падение, то ли собственное мироощущение – неправильное, какое-то смазанное, будто ненастоящее. Приподнявшись на руках, он огляделся. Комната, очень похожая на малый кабинет Блэк-холла. Тяжелый письменный стол, резное кресло, толстый бежевый ковер, как ни странно, даже не пыльный. Пахло красками. Не краской, которой покрывают стены в маггловских коттеджах, а именно красками. Масляными, качественными. И немного – растворителем. Гермиона, бравшая во время летних каникул уроки живописи, в то нелегкое время, когда они скитались по Англии и Шотландии в поисках хоркруксов, иногда доставала простой «походный», как она говорила, набор, включавший всего двенадцать маленьких тюбиков, кусочек грунтованного картона и несколько кистей, и выпадала из реальности на несколько долгих часов. Запах красок ассоциировался у Гарри с предчувствием беды и тоской, и он ничего не мог с этим поделать. Осторожно сев, он обнаружил, что одет в роскошную парадную мантию, которой у него никогда не было. На отвороте тяжелого одеяния обнаружился массивный орден, инкрустированный бриллиантами. «Что за…» додумать он не успел, потому что дверь, ведущая в коридор, вдруг открылась, и в нее вошел Северус. Гарри резво вскочив на ноги, бросился к нему, но с разбегу налетел на все ту же плотную упругую преграду, задержавшую его падение. Северус тем временем сел за стол и начал что-то сосредоточенно писать, периодически сверяясь с несколькими толстыми книгами. Дотронувшись одной рукой до невидимого барьера, Гарри прошел вдоль него, и обнаружил, что на самом деле он находится в небольшой комнате, визуально продолжающей кабинет, в котором находился Северус, но на самом деле в его распоряжении было только кресло и камин, полка с книгами и кофейный столик, нагруженный различными фруктами. От остального его отделяла все та же преграда, упругая, но прочная. Подойдя к ней вплотную, Гарри позвал: - Северус? Мужчина за столом на мгновение замер, слишком сильно надавив на перо, но вскоре продолжил свое занятие. - Северус, ты меня слышишь? Что происходит? Где я? Тот не ответил, продолжив сосредоточенно черкать на несчастном пергаменте, словно Гарри не существовало вовсе. - Я обидел тебя? Потому ты запер меня здесь, да еще в этой дурацкой мантии? Ты не разговариваешь со мной? Мерлин, ну не молчи… - Силенцио максима, - низким, хриплым голосом сказал Северус. – Rigéscunt! Гарри будто сковало льдом, от макушки до пяток, он замер так же, как стоял – упершись обеими ладонями в невидимую преграду, с приоткрытым ртом, так и не договорив. «Нормально. Что происходит, хотел бы я знать? - озадаченно подумал Гарри. – Похоже, вечер перестает быть томным» Сбросить заклятия пока не удавалось, а потому он принялся наблюдать за Северусом. Тот все так же что-то писал, отпивая кофе из тонкой фарфоровой чашки, изредка отрывисто проговаривая вслух отдельные фразы на латыни. Смысл сказанного от Гарри ускользал. «Бред. Не мир, а какой-то паноптикум. Над чем Северус все-таки работает?» Ответа не было. Пыльные тома с оттиском герба Блэков на обложках занимали уж все горизонтальные поверхности, за окном давным-давно взошла луна, а Северус все проговаривал и проговаривал непонятные фразы, галлонами поглощая кофе. Наконец, когда небо посерело, готовясь вот-вот налиться багрянцем летнего рассвета, он встал, размял плечи и спину, загасил ставшую ненужной свечу и подошел к окну. - До Самайна далеко, Бельтайн уже пропущен, - сказал он, обращаясь к самому себе. - Время. Мне катастрофически не хватает времени. Кривая разброса вероятности… Гаусс… нормальное искривление… и Некрономикон… - голос его становился все тише, а тонкие пальцы, сжимавшие край подоконника, побелели от напряжения. – Мордредовы законы магии и физики, - Северус устало потер переносицу и, вернувшись к столу, еще раз просмотрел записи. Поморщившись, он отложил бумаги и, старательно избегая смотреть в сторону Гарри, вышел из кабинета. Заклятия, не дававшие двигаться, ослабли, когда солнце уже показалось над крышами домов, окружавших небольшую площадь Гриммо. Гарри, как ни странно, не ощущал усталости. От долгого пребывания в неподвижности руки его не затекли, а ушибленная когда-то спина не давала о себе знать совершенно. «Что происходит, хотел бы я знать», - думал Гарри, ощупывая стены в поисках хоть какого-то выхода. Неожиданно одна из деревянных панелей на боковой стене, прямо за креслом, поддалась и, скрипнув, открыла вход в узкий темный тоннель. «Чудны дела твои, архитектор, строивший этот дом. Интересно, в моем мире этот ход тоже существует?» Недолго думая, Гарри скинул мантию, и, с облегчением обнаружив под ней привычный камуфляж, зажег на кончике подарка Госпожи Люмос и шагнул в потайной ход. Узкому каменному коридору, казалось, не будет конца. Ни дверей, ни факелов, только влажные каменные стены, кое-где поросшие мхом. «Тоска какая. Куда он ведет, интересно?» Наконец показалась небольшая ниша, и Гарри обрадовано шагнул в узкую стрельчатую арку, небрежно задернутую какой-то бархатной тряпкой. - Эм… доброе утро, мадам, - не слишком уверено сказал он, выше поднимая палочку с горящим на ее конце огоньком. – Простите за вторжение, я понятия не имею, как так вышло. - А, Гарри Джеймс Поттер, наследник Блэк, так и не принявший род, - высокая стройная женщина величественно поднялась из кресла и протянула ему руку, к которой он не преминул приложиться. – Не могу сказать, что рада вас видеть, - продолжила она, похоже, прекрасно ориентируясь в темноте. – Смерть в столь юном возрасте всегда неестественна, - она, щелкнув старинным огнивом, зажгла свечу и, поднеся ее к лицу ошарашенного Гарри, с улыбкой добавила: - Это же не новость для вас, правда? В голове у Гарри сначала стало пусто, как в консервной банке, которую гоняют маггловские мальчишки вместо мяча, а потом тысячи мыслей, будто лавина, обрушились на него. Даже поведение Северуса стало если не понятным, то, по крайней мере, объяснимым. - Я… мертв? - Как и я, - чопорно кивнув, собеседница села в кресло и аккуратно расправила волны старомодной шелковой юбки. – Странно, что дом решил увековечить именно вас, мистер Поттер, проигнорировав и Регулуса, и Сириуса. Возможно, все дело в том, что именно на вас род Блэков прервется окончательно. Как ни крути, а вашей бабушкой является Дорея Поттер, в девичестве Блэк. Жаль. - Чего? – растеряно переспросил Гарри. - Того, что когда-то славный и сильный род закончил свое существование вот так. Без наследников, которым можно было бы оставить деньги, знания и артефакты, без надежды на возвращение былого величия, с хозяйничающим в особняке полукровкой, не имеющим ни малейшего отношения к нашему роду. - Вы о Северусе? - По-моему, это очевидно. - Я его люблю. Любил, то есть. - Разлюбили? - Нет! - Тогда прошедшее время здесь не уместно. Мертвые продолжают чувствовать, хотя живым этого понять не дано. - Где я? – севшим голосом спросил Гарри. – Почему вокруг темно? Почему Северус меня не слышит? Что вообще происходит? Леди Блэк, я прошу вас, нет, я вас ОЧЕНЬ прошу объяснить мне хоть что-нибудь. Я привидение? - Нет, мистер Поттер, - грустно улыбнулась Вальбурга, поправляя на столе вазу с давно засохшими цветами. – Вы не призрак. Вы – магический портрет. *** Гарри сидел в глубоком мягком кресле и пил огневиски бокал за бокалом. Вальбурга смотрела на него с сочувствием, но молчала, лениво обмахиваясь шикарным веером. - Где мы? – спросил, наконец, Гарри слегка заплетающимся языком. - На моем парадном портрете, разумеется. - Не припомню такого, - честно признался он, внимательно оглядев роскошное платье хозяйки, ее остроносые туфли-лодочки, явно сделанные на заказ, колье из крупных сапфиров, высокую прическу и богатый интерьер комнаты. - Я не удивлена, мистер Поттер, ведь вы вряд ли имели доступ в большой портретный зал, ведь вы не принадлежите роду так, как должны бы, - она вздохнула и отвела взгляд. – Я бы придушила Сириуса собственноручно, если бы этот… - она проглотила нелицеприятный эпитет и продолжила: - недостойный сын своего отца сам не ступил бы за Завесу. За то, что так и не сделал все от него зависящее для того, чтобы род жил. - Думаю, - после паузы ответил Гарри, неаристократично потерев ладонями лицо, - что он не собирался умирать. - Блэк должен быть готов ко всему, - жестко заметила Вальбурга, с треском сложив веер. – И прежде всего думать о благе своего рода. - Сириус был выжжен, - устало возразил Гарри. – Боюсь, он так и не смирился с тем, что семья не приняла его выбор. - Это вам он наплел, что я так и не простила ему того, что он выбрал не тот факультет. На самом же деле я выжгла его по другой причине. - По какой? - Если он не сказал вам, то и я не стану, - нахмурилась Вальбурга. - Что мне теперь делать? – неожиданно спросил Гарри, глядя в давно потухший камин. Вальбурга несколько долгих мгновений смотрела на него, а потом непривычно мягко заверила: - Вы привыкнете, мистер Поттер. Думаю, у вас много портретов по всему магическому миру, а потому вы сможете путешествовать, посещать Хогвартс, Министерство. Ну, и все картины, имеющиеся в Блэк-холле, тоже в вашем распоряжении. - В лаборатории есть картины? - Портрет Кассиопеи Блэк, мастера Алхимии. Ну, и полотно, изображающее основные способы пыток, но оно висит в дальней кладовой и, боюсь, будет для вас бесполезным. - А… - Гарри чуть смутился, но быстро взял себя в руки и твердо взглянул на Вальбургу, - а в спальне, которую занял Северус? - Думаю, он в той комнате, что вы с ним… использовали чаще всего. - Там нет ни одной картины, - тут же вспомнил Гарри. - Кроме небольшого морского пейзажа в нише около алькова, - тонко улыбнулась Вальбурга, наблюдая за еще больше смутившимся собеседником. – Вы должны простить нам наше любопытство, мистер Поттер. У портретов не так много развлечений. - Нас, - повторил за ней Гарри. – И много тут, м… вас? Любопытствующих, я имею в виду. - Достаточно, - Вальбурга откинулась в кресле и лукаво на него посмотрела. – Вы были очень… гармоничной парой, мистер Поттер. За вами было приятно наблюдать. В груди у Гарри стало тесно от неизбывной тоски, давно ставшей его спутницей. Он тоже помнил каждое прикосновение своего Северуса, каждый его поцелуй хранил в памяти, как величайшее сокровище. - Вы верите в Судьбу? - совсем не в тему спросил он у Вальбурги. Та вздохнула, расправляя роскошную юбку, и, осторожно подбирая слова, ответила: - Я верю в то, что человек, совершая определенные поступки, сам выбирает развилку вероятностей, прокладывая свой неповторимый путь. Есть, конечно, определенные точки, которых не избежать, но только от самого человека зависит, пойдет он к ним прямым путем, или выберет окольный, запутанный и тернистый. Гарри некоторое время молчал, думая о чем-то своем. - Иногда я думаю, что мне не судьба быть вместе с ним. Что бы я ни делал, результат всегда один и тот же – один из нас умирает. Обстоятельства оказываются сильнее нас. Неужели только после смерти… - Чушь, - уверенно перебила его Вальбурга. – Обстоятельства не могут быть сильнее двух не самых слабых магов столетия. Это все отговорки. - Вы правы, - ответил Гарри, поднимаясь из кресла. – Не подскажете, как пройти на тот милый пейзаж? - А вам-то зачем, мистер Поттер? – снова загадочно улыбнулась Вальбурга. – Насколько мне известно, специально для вас там висит чудный интерьер кисти Леонелло Боттичелли. Говорят, что ложе там достойно особы королевских кровей. - Говорят? - Войти туда можете только вы, а с пейзажа много не увидишь. - Благодарю за информацию, леди Блэк. Гарри снова допустили к ручке и, пожелав спокойной ночи, отпустили. - Пятая дверь направо, пятая дверь, - бесшумно ступая по древним камням несуществующего коридора, приговаривал Гарри, отсчитывая задернутые бархатными портьерами арочные проемы. – Здесь. Глубоко вдохнув, он отдернул темно-зеленую ткань и оказался в шикарной, но довольно мрачной спальне, обставленной в готическом стиле. Уже знакомый ему упругий барьер, игравший роль одной из стен, отделял его пристанище от знакомой до мелочей спальни, в которой они с Северусом провели много страстных, отчаянных часов. На широкой низкой кровати лежал Северус и довольно натурально притворялся спящим. Тяжелые шторы, местами траченные молью, были плотно задернуты, не позволяя уже высоко вставшему солнцу тревожить сон единственного обитателя Блэк-холла. Гарри, осмотревшись, проверил мягкость монументального ложа, заглянул в гардероб, с удивлением обнаружил там несколько комплектов роскошной шелковой пижамы, джинсы, рубашки, кроссовки, мантии… - Не представляю, как это все сюда попало, - ошарашенно сказал Гарри, перебирая огромное количество одежды. – При жизни у меня не было и половины этого шмотья. Ну, спать, так спать. Он достал из шкафа тонкие пижамные штаны глубокого изумрудного цвета и, отложив верх пижамы, быстро переоблачился и вышел к границе, отделявшей его от Северуса. Спать не хотелось совершенно – все-таки мертвые не устают, наверное. Поэтому он сел на толстый темно-коричневый ковер и, вынув из чехла палочку, призвал из сброшенного камуфляжа пачку сигарет. Северус в кровати недовольно пошевелился, но ничего не сказал. - Я знаю, что ты не спишь, - сказал Гарри, выпуская дым. – Можешь снова меня заморозить, конечно, но я все-таки скажу – спасибо. Спина Северуса, обтянутая отвратительной серой ночнушкой, напряглась, но он продолжал делать вид, что ничего не слышит. - За что? – правильно интерпретировал Гарри. – За эту спальню, например. Что-то подсказывает мне – не было в Блэк-холле такой картины. Значит, ты заказал ее специально для меня. Да вообще то, что ты живешь в этом доме… много значит для меня. Северус засунул голову под подушку и плотнее закутался в одеяло, ясно давая понять, что не желает ничего слышать. - Спи, - усмехнулся Гарри. – Я же просто посмотрю на тебя. У меня никогда не было возможности просто смотреть, как ты спишь. Мы вечно куда-то неслись, как два разогнавшихся болида, периодически сталкиваясь, сыпля искрами и снова разлетаясь. Пока звезда одного из нас не погасла, ослепительно вспыхнув и наверняка унеся с собой жизнь нашего общего врага. Ответа не последовало, Гарри тоже не стал больше ничего говорить, и вскоре Северус действительно уснул, разметавшись во сне. Гарри с тоской смотрел на рассыпавшиеся по подушке волосы, на изящный изгиб шеи и бледную кисть, лежащую поверх одеяла. Ему до зубовного скрежета, до боли в груди хотелось оказаться рядом, прикоснуться. - Неужели я о многом прошу, Судьба? Просто быть с ним. Прикасаться, целовать, просыпаться вместе. Ведь я не прошу власти, несметных богатств и мира во всем мире. Он курил до самого вечера, благо, мертвые не могут заработать рак легких, и обдумывал план, посвященный тому, как ему узнать, во-первых, что это за мир и насколько он отличается от его собственного; во-вторых, что задумал Северус; в-третьих, как выбраться из этого дурацкого зазеркалья. В том, что последнее возможно, Гарри даже не сомневался. Иначе ему ничего не оставалось, как отчаяться и сложить руки. А это было совершенно не в его характере. *** Северус проснулся под вечер, тяжело сел, на несколько мгновений приложив ладони к лицу, будто заново смиряясь с реальностью, мельком взглянул на так и сидящего у барьера Гарри и с видимым усилием выпрямил спину, возвращая себе надменность, которая была отчасти наносной, и поднялся. Гарри с замиранием сердца наблюдал, как тяжело тот ступает, будто стал на несколько десятков лет старше. За прошедшие несколько часов Гарри успел обследовать часть коридора, ведущего из его портрета, и нашел множество интересных мест. В частности, вход на фреску с томной русалкой, находящуюся в той ванной, в которую удалился Северус. Сбросив тонкие штаны, Гарри быстро прошел по коридору, махнул рукой заинтересованно на него взглянувшей морской диве и с удовольствием плюхнулся в мелкий теплый пруд, подняв целую тучу брызг. Северус, стягивавший с худых плеч ночную рубашку, на мгновение вздрогнул, и, казалось, даже собирался прикрыться, но вовремя одернул себя и шагнул под тугие струи, бьющие прямо из потолка. Гарри залюбовался открывшимся ему зрелищем. Северус был совсем таким, каким Гарри его запомнил: худым, без роскошной гривы блестящих волос, ниспадающих до поджарых ягодиц, без полупрозрачной, неестественной бледности кожи, присущей ночному народу. Тонкие шрамы, пересекающие узкую спину с выступающими позвонками, небольшие аккуратные ягодицы, невообразимо длинные ноги… даже тонкий порез на предплечье, нанесенный, как помнил Гарри, тонким заговоренным стилетом, сорвавшимся с одной из полок гостиной Блэк-холла, когда они, истомленные долгой разлукой, набросились друг на друга во время их последней встречи, был на месте. Рана тогда долго кровоточила и заживала весьма неохотно, что не помешало Северусу отполировать спиной Гарри пыльный паркет в гостиной. Это немое свидетельство того, что в этом мире все было так, как он и заказывал, что раскол реальности, скорее всего, совершился в момент его смерти в Запретном лесу, взволновало Гарри. Ведь это означало, что его место именно здесь. Что у этого Северуса, которым он любуется сейчас, было все то же самое, что и у него самого: школьная ненависть, перешедшая в болезненную, острую зависимость друг от друга, тайные встречи, оставлявшие на припухших от поцелуев губах привкус горечи и сожалений, и рухнувшие надежды на совместное будущее. Только в этом мире наедине с разросшейся, как опухоль, в груди пустотой остался Северус. На то, что это его мир, по крайне мере, мир необычайно близкий к основному, указывало буквально все: забытая в кухне на столе чашка с засохшими остатками какао на стенках, которую Северус почему-то не стал трогать; и майский выпуск журнала «Квиддичное обозрение», небрежно брошенный на тумбочке в спальне. Уголок страницы загнут на рекламе новой «Молнии», которую в прошлой, трудной, но счастливой жизни Гарри мечтал когда-нибудь купить. После победы, когда у них с Северусом появится маленький домик на краю света и сад, над которым можно будет выделывать головоломные трюки, и долгие вечера, наполненные друг другом. Северус, наконец, выключил воду, промокнул мокрые волосы большим полотенцем, автоматически наложил бреющие чары и странно взглянул на голого Гарри, выбравшегося на камень. Русалка давно уплыла куда-то, игриво хихикнув на прощание, и оставив большой камень с плоской вершиной в полном распоряжении гостя. - Ты очень красивый, - хрипло сказал Гарри. – Я никогда не говорил тебе этого. Зря, наверное. Всегда спешил куда-то, мне казалось, что у нас вся жизнь впереди, - он подошел ближе к уже ненавистному барьеру и уперся в него обеими ладонями, будто хотел разорвать его, как обычный целлофан. - Я тебя люблю. Люблю, Северус, и теперь, когда я здесь, а ты там, это не изменилось. Северус замер, не донеся полотенце до лица, а потом медленно, словно зачарованный, подошел к фреске вплотную. Коснулся кончиками пальцев чуть шершавой поверхности стены. Гарри потянулся за ласкающей холодный камень рукой, с ужасом осознавая, что ничего не чувствует. - Я бы все сейчас отдал за то, чтобы просто почувствовать тебя, - тихо сказал он. - Потерпи, - голос Северуса звучал глухо, а в его глазах разгоралось знакомое темное пламя. – Потерпи... Мерлин, как глупо говорить это размалеванному куску тряпки или, как в данном случае – камня. Моего Гарри нет. - Я есть. Помнишь, как я никак не мог оторваться от крошечной круглой родинки у тебя под лопаткой, все целовал и целовал ее, а ты называл меня фетишистом? Как смеялся над моими тупыми шутками, а потом вдруг сжимал в объятиях так отчаянно и жадно, что у меня трещали ребра? Как же «я мыслю, следовательно, существую»? Постой, - Гарри криво усмехнулся и дотронулся до невидимого барьера, остановив кончики пальцев у губ Северуса, - хочешь, я угадаю, что ты сейчас скажешь? Что тогда мое существование изначально было под сомнением, ибо… - … ибо ты и мыслить – понятия несовместимые, - закончил за него Северус. – Волшебство – удивительная вещь, Гарри. Оно позволяет магическим портретам сохранять отпечаток личности когда-то жившего человека. И все это рассчитано на то, чтобы сводить с ума выживших. Застрявших тут, среди живых. По ошибке. - Нет, - Гарри поместил руку напротив ладони Северуса, тщась почувствовать тепло его ладони, - ты нормален, как никогда. Я вырвусь отсюда. А ты пообещай, что у нас будут еще десятки лет, для того, чтобы… - … просыпаться вместе, - снова договорил за него Северус, вспоминая давнюю мечту своего Гарри. – Кое-что не меняется, верно, Поттер? - Ничего не меняется. Во всяком случае, не мои мечты о тебе. Северус еще несколько долгих мгновений смотрел на него, словно старался запомнить как можно лучше, а потом, стряхнув с себя морок, поднял упавшее на пол полотенце, закончил вытираться, натянул халат и вышел из ванной, оставив Гарри с острым чувством потери. «Выжившего по ошибке, значит, - вспомнились ему слова Северуса. – Что за ерунда. Я слишком дорожу тобой, чтобы упустить наш последний шанс». Когда он вернулся в спальню, Северуса там уже не было. *** Всю следующую неделю Гарри ходил за Северусом по пятам, из комнаты в комнату, из лаборатории в кабинет, в ванную, в коридор, даже в Хогвартс, куда тот изредка наведывался, в основном, чтобы полистать очередной пыльный том. Смутное чувство тревоги не давало спать, есть нарисованные, но вполне приятные на вкус фрукты, читать книги, которых на портретах Блэк-холла было в избытке. По напряженным плечам, чуть более быстрым, чем обычно, движениям, Гарри понимал, что Северус принял какое-то сложное решение и теперь пойдет до конца. Они больше не разговаривали. Северус игнорировал все попытки Гарри завести беседу и, казалось, даже не прислушивался к его монологам. Впрочем, поведение вечно занятого взрослого любовника мало чем отличалось от обычного, того, к которому Гарри привык за два года их более-менее регулярного общения. Такая обманчивая невнимательность к болтовне привязчивого, по сути, очень одинокого подростка, тем не менее, не оставляла сомнений: Северус слышит каждое слово. Гарри убеждался в этом десятки раз: мимоходом упомянутая книга, будто по волшебству, оказывалась в сумке с учебниками, новая пара носков, тонких, шелковистых, оказывались там же, и прохудившиеся, с дыркой на пятке, отправлялись в мусорную корзину. Его Северус замечал все, предпочитая делать, а не говорить. Похоже, с тех пор ничего не изменилось. Гарри по-прежнему говорил почти что сам с собой, предавался воспоминаниям из детства и школьной жизни, пока его любовник сосредоточенно занимался своими делами – читал, варил какие-то сложные зелья, что-то вычислял, чертил сложные схемы, которых с портрета было не рассмотреть. Беспокойство день ото дня становилось сильнее. Северус спал все меньше, никуда не выходил, галлонами пил кофе и почти не ел. - Северус, поешь хоть что-нибудь, - умолял Гарри, переходя из лаборатории в кабинет. – Ты на голодного вампира похож. - Заморожу, - отрывисто бросил «голодный вампир», на ходу перелистывая свои записи. - Да хоть сожги, только не доводи себя до такого состояния. Куда ты спешишь? За тобой что, гонится кто-то? Северус предсказуемо ему не ответил, но, впрочем, угрозу тоже не выполнил, продолжив перечитывать рукописи. - Микки, - не поднимая глаз от пергамента, бросил он минуту спустя. Посреди кабинета появился довольно крупный лопоухий эльф и низко поклонился. - Директор Снейп? Северус фыркнул и, наконец, отложил стопку на край стола. - Какой я, к Мордреду, директор? - Директор Хогвартса, сэр, - чопорно заявил эльф и снова поклонился. – Замок признать директора. Замок знать лучше. - Директор Хогвартса – Минерва Макгонагалл. - Господину Директору виднее, - покладисто согласился домовик. - Принеси поесть, - хмыкнул Северус. – И прихвати бутылку того самого огневиски из запасов покойного Альбуса, раз уж ты признаешь за мной право распоряжаться имуществом школы. - Микки все сделает, директор Снейп, - эльф поклонился и исчез, а Северус впервые за много дней посмотрел прямо на Гарри. - Я хочу, чтобы сегодня ты ночевал в той спальне. - В нашей. В нашей спальне, Северус. Из которой ты меня выгнал три дня назад. - Потому что ты таращился на меня всю ночь, мешая спать. - И буду пялиться сегодня, раз уж ты пустил меня обратно. - Сегодня я спать не собираюсь, - проинформировал его Северус, взяв в руки бутылку огневиски, появившуюся на нагруженном едой подносе с оттиском хогвартского герба. – Думаю, у нас найдутся занятия поинтереснее. *** Гарри сидел под барьером, ощипывая ягоды винограда с одного из натюрмортов, и любовался возлюбленным. Они молчали уже около часа. Северус смотрел на огонь, пылающий в камине, и медленно цедил огневиски, почти не прикасаясь к еде. - Тебе завтра исполнилось бы восемнадцать, - тихо сказал он вдруг, залпом допивая содержимое бокала. – Жить и жить, все впереди. Ты мог стать аврором, для этого в тебе было с избытком и храбрости, и глупости. Или играл бы в этот свой квиддич. Среди Поттеров были хорошие артефакторы и взломщики проклятий. Зелья, конечно, не для тебя, терпения ни на грош, зато дурной мощи с избытком, - Северус налил себе еще и бросил лед в тонкий бокал. Потом поднес его к глазам, глядя на огонь, и снова надолго замолчал. Его бледное узкое лицо со следами бессонницы, залегшими тенями у глаз, казалось в неверном свете камина маской злобного африканского божества, но Гарри видел другое: решимость идти до конца, и от этой мрачной обреченности у него все внутри обмирало в ожидании беды. - Что ты задумал? - напряженно спросил Гарри, отодвигая блюдо со ставшим вдруг безвкусным виноградом. Ответом его не удостоили, но Северус вдруг поднялся, отставив в который раз опустевший бокал и подошел к огромной картине, занимавшей всю свободную стену. - Покажи мне себя, Гарри, - прошептал он, тяжело опираясь плечом о высокую каминную полку. – Покажи мне… Гарри поднялся с пола и внимательно посмотрел на Северуса. Он никогда не видел его таким: почти потерявшим над собой контроль, с горящими глазами и подрагивающими от нетерпения руками. Отнести все эти приятные изменения только на счет выпитого, Гарри не хотел, а потому медленно потянул с себя обычную темную футболку, надеясь, что он правильно все понял. Два неровных алых пятна, вспыхнувших на скулах Северуса, убедили его, что путь выбран верно. Гарри провел ладонью от шеи до ремня джинсов, стараясь не думать о том, насколько было бы приятнее, если бы до него дотронулись те самые узкие ладони, которые сейчас комкают полу неизменной черной мантии. - Северус, я тоже хочу… видеть тебя. Хотя бы видеть, если уж нельзя облизать тебя с головы до ног, наставить засосов на твоей потрясающе вкусной шее и поцеловать мою любимую родинку на левой лопатке, каждый росчерк шрамов, каждый позвонок, каждый упругий дюйм твоего… совершенного тела. Северус криво усмехнулся, протестуя против последнего утверждения, но потом, наложив сложные запирающие, отталкивающие и защитные чары на комнату, стянул с плеч мантию и принялся сосредоточенно расстегивать сюртук. - Сорок две пуговицы, я сосчитал, когда раздевал тебя, зная, что у нас впереди целая ночь. Ночь вместе – почти недостижимая, недоступная роскошь, - хрипло сказал Гарри, жадно следя, как из-под плотного панциря верхней одежды появляется кипенно-белая измятая рубашка, чуть зауженные, низко сидящие на худых бедрах брюки, а потом и бледная, будто вовсе никогда не видевшая солнца, кожа. – Мерлин, я помню твой ни с чем несравнимый запах, чуть горьковатый, терпкий. Мне иногда хотелось уткнуться тебе в шею и дышать им, как токсикоман. Я обожаю тебя, жить без тебя не могу. Мой Северус, мой… Тонкие пальцы, выдергивающие рубашку из брюк, на мгновение замерли, будто испугавшись чего-то, а потом принялись за дело с удвоенным рвением. Вскоре Северус замер перед ним обнаженный. Небрежно сброшенная одежда комом валялась в кресле, что для Северуса было совершенно нехарактерно. Гарри спустил джинсы и, глядя Северусу в глаза, обхватил ладонью крепко стоявший член. - Хочу тебя. Мерлин, как я тебя хочу, Северус. Помнишь, как я пробрался к тебе в Хогвартс, прямо накануне свадьбы Билла и Флер, накануне падения Министерства и в свой последний мирный день рождения? Я сказал… - Помню, - перебил его Северус, упершись рукой в раму портрета, и прикоснулся к себе, прикрыв глаза. – «Я совершеннолетний, профессор Снейп», - передразнил он Гарри. – «Я хочу вас». - Тебя, - фыркнул Гарри. – Я тогда поправился и даже осмелился назвать тебя по имени. - Не хватало еще, чтобы ты кричал: «Еще, профессор Снейп!», «Какой большой, профессор Снейп!» - Я такого не говорил! – возмутился Гарри. – Во всяком случае не таким писклявым голоском. - Я на память не жалуюсь, - возразил Северус, проводя рукой по всей длине члена. – Помню все: солоноватый вкус твоей шеи, когда мне казалось, что я прикасаюсь к горячему атласу, и взгляд твоих чертовых глаз, широко распахнутых, ярких, как два болотных огонька, и твою горячую тесноту, и хриплые, жалобные стоны. Так хотелось схватить тебя за вечно растрепанные волосы и уволочь куда-нибудь на край света, подальше от двух заигравшихся великих волшебников, меряющихся членами, - он прерывисто, тяжело вздохнул и прижался лбом к сухой, неровной поверхности холста. – Как же я не уберег тебя, Гарри? Сам же… на смерть отправил. Прости меня. - Чшшш… не говори ерунды. Так было нужно. Все будет хорошо. - Будет. Будет, Гарри. Обещаю. Сердце затопила горькая, отчаянная нежность. Ее не было раньше, все занимала безумная страсть, от которой мутилось в голове и позорно подгибались колени. Гарри попытался прикоснуться к Северусу, но по-прежнему не чувствовал ничего, кроме безразличной упругости невидимой преграды, отделяющей его от самого важного человека в жизни. Во многих, многих жизнях, которые они уже прожили и еще проживут вместе. - Посмотри на меня, - попросил Гарри. – Посмотри, Северус. Давай не будем о плохом, не сегодня, ладно? Поймав взгляд отчаянных, блестящих от бессонницы глаз, Гарри призвал кресло, по прихоти знаменитого художника стоявшее в его спальне, и уселся в него, широко разведя колени. Северус, затаив дыхание смотрел, как он ласкает себя, облизав пальцы, закидывает ногу на подлокотник и поглаживает плотно сжатый анус. - Я не занимался этим с тех самых пор, как ты в последний раз брал меня там, в своем кабинете, в Хогвартсе. – Тогда ты так же смотрел, как я растягиваю себя, да, Северус? А потом… потом мы занимались любовью, как два обезумевших животных в период гона. Он медленно ввел в себя сразу два пальца, неловко вывернув запястье, чтобы его единственному зрителю было лучше видно, и едва слышно застонал от слегка позабытых ощущений. - Хочу тебя здесь, в себе, Северус… Чтобы ты смотрел мне в глаза, одновременно доставая членом до самой печени. Прикоснись к себе. Если бы мог, я ласкал бы тебя часами. Запечатал бы твою чертову лабораторию на несколько дней, и ты был бы только моим. Северус слушал, глядя на него лихорадочно горящими, почти безумными глазами. - У меня не получается так же приятно, как у тебя, - хрипло пожаловался Гарри, усиленно работая кулаком. – Ты божественно отсасываешь, Северус. Острый язык, такой горячий… помнишь, как ты жадно вылизывал мою задницу, а я вот так же дрочил до разноцветных звезд перед глазами. Ты слизывал мое семя с пальцев, с живота, с груди, а я уже тогда знал, что больше никогда никому не позволю… никто, никогда мне не заменит… черт… Северус! Гарри, закрыв глаза, хватал ртом воздух. Он кожей чувствовал на себе горячий взгляд, и от этого удовольствие было острым, будто разделенным на двоих. Стерев с ладони остывающее семя, он сполз на пол и, глядя на Северуса снизу вверх, хрипло приказал: - Кончи для меня. Несколько рваных, лихорадочных движений, и на прозрачную преграду брызнула горячая сперма, остановившись в считанных миллиметрах от лица Гарри, и тот облизал губы, делая вид, что наслаждается вкусом. Северус тяжело опустился на колени и прислонился к стене. Молча призвав бутылку виски, он сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка, обливаясь и захлебываясь. Потом, заклинанием убрав последствия творившегося здесь безобразия, поднялся, побрел к кровати и упал на нее лицом вниз. - Отдыхай, - хмыкнул Гарри. – Отдыхай, завтра тебе снова заковываться в привычную броню и сожалеть о минутах слабости. Думаю, завтра ты будешь с еще большим усердием игнорировать меня. Но ты будешь знать, что я помню, как ты смотрел на меня, будто на… самый желанный подарок. И я буду знать, что ты знаешь. А пока спи, Северус. Я буду рядом. *** Наутро Северус первым делом щелчком пальцев призвал антипохмельное и залпом осушил флакон, даже не поморщившись. Потом перевернулся на спину, отвел от лица спутанные волосы и уставился в потолок. - Микки, кофе, - подсказал Гарри, с удовольствием отпивая горячий напиток, которым его угостил Дамблдор. Прилагавшиеся к угощению маггловские ириски липкой нетронутой горкой лежали в сахарнице. Эльф появился незамедлительно и поставил на прикроватную тумбочку крошечную чашечку ароматного кофе. Северус прикрыл глаза, наслаждаясь ароматом, а потом решительно встал, выпил кофе, накинул халат и вышел из комнаты, как обычно, не проронив ни слова. Гарри хмыкнул и отправился по своим лабиринтам зазеркалья на поиски. Обнаружилась пропажа в самой дальней лаборатории, о существовании которой Гарри узнал от леди Блэк. Сам он в такие дремучие дебри старого особняка забраться не успел. «Пока был жив, не успел», - про себя добавил Гарри, чихнув. Портьеры старинного портрета какого-то древнего старика, на который он попал, были ужасно пыльными. Северус, пока Гарри его искал, умудрился одеться, умыться и, похоже, прийти в свое обычное мрачное расположение духа. Короткими, четкими взмахами палочки он убрал с пола толстый слой пыли и какой-то жирной копоти, раздвинул массивную мебель к стенам и принялся что-то сосредоточенно чертить на обсидианово-черном полу, периодически сверяясь с длинным свитком и что-то шепча на латыни. - Собираешься вызвать демона? – с иронией спросил Гарри, разглядывая перевернутую пентаграмму, всю испещренную непонятными рунами и символами. Северус даже не повернул головы в его сторону. – Твое странное поведение меня беспокоит. Более странное, чем обычно, я имею в виду. Это что? Я плохо разбираюсь в рунах, но вот та закорючка смутно напоминает мне символ «смерть». Я у Гермионы в словаре видел. Северус! Да ну не молчи же ты! Ответа так и не последовало. Гарри сломя голову понесся в Хогвартс, на ходу карябая на прихваченном пергаменте примерную схему того, что успел запомнить. Архаичное перо выскальзывало из пальцев, а высохшие за несколько веков чернила рассыпались темно-зелеными хлопьями, оставляя на пергаменте лишь слабый след. - Чертов старый хрыч, - ругнул он старого алхимика, у которого одолжил перо, впрочем, тот так и не проснулся, мирно похрапывая в своем кресле. – Профессор Дамблдор, - крикнул он минуту спустя, отдергивая парчовый занавес, отделявший личную территорию бывшего директора Хогвартса, - профессор, мне нужна помощь. Очень нужна. - Что случилось, мой мальчик? – обеспокоился старик, поднимаясь ему навстречу. – Я рад видеть тебя, даже в таком виде. Гарри посмотрел на свои наспех натянутые пижамные штаны и босые ноги и, даже не извинившись, бросился к столу, поспешно обводя нацарапанное изумрудными чернилами из запасов бывшего директора. - Вот, посмотрите, вы можете предположить хотя бы примерное назначение этой магической фигуры? Я запомнил не все, но… Дамблдор внимательно изучил пергамент, почти водя по нему крючковатым носом, и нахмурился. Впервые на памяти Гарри. - Где ты это взял, - строго спросил он. – Гарри, откуда это у тебя, говори, это может быть очень… важно. - Что это? - упрямо переспросил тот. – Если не собираетесь говорить, отдайте, я спрошу у мсье Фламеля, он как раз приглашал меня в гости. Дамблдор еще раз взглянул на пергамент и вздохнул. - Если я правильно домыслил недостающее, эта магическая фигура могла бы послужить для ритуала обмена. - Чего на что? – потребовал Гарри. – Ну же, не время для ваших вечных загадок. Вы же сами говорили мне, там, на призрачном вокзале, что вам не следовало бы судить меня по себе, что нужно было больше доверять. Так скажите мне, что на что можно обменять, использовав это? - Живого на мертвого, Гарри. Добровольно и бесповоротно. Северус всегда был гением, - грустно ответил Дамблдор, свернув пергамент. – И, насколько я успел изучить его упрямый характер, отговорить его не удастся. Он из тех кто, приняв решение, идет до конца. Особенно, когда дело касается тебя. - Извините, мне пора, - скороговоркой выпалил Гарри, и уже из коридора, соединявшего портреты, крикнул: - Спасибо! Дамблдор покачал головой и принялся заваривать чай. От привычки вмешиваться в чужие дела он пытался избавиться. А уж лезть между Северусом и целью, которую он себе поставил, было попросту опасно. Даже для портрета. *** - Северус, я все знаю! Не нужно, прошу тебя. Нет, я тебя умоляю, я все равно не смогу без тебя. Я не смогу, я… покончу с собой. - Альбусу не стоило лезть не в свое дело, - холодно заметил Северус, поправляя последний росчерк особо затейливой комбинации рун. – А что до того, как распорядиться жизнью, которую я собираюсь тебе вернуть – это полностью твое дело, Гарри. - Вернуть? В обмен на свою, не так ли? Да ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти, чтобы оказаться здесь? И все для того, чтобы вернуться к тому, с чего я начал? К твоей могиле?! Нет, ты не можешь так поступить со мной! - Что ты несешь, Поттер? Впрочем, говори, что хочешь. Как только ты вернешься в этот мир, портрет исчезнет, и, надеюсь, ты обо всем забудешь. - О чем я должен забыть? О том, что опять один на свете? Северус! Но тот уже не слушал. Достав из узкого черного чехла кривой черный кинжал, он сбросил мантию и, оставшись в тонкой белой рубашке и брюках, закатал рукава и решительно шагнул в центр пентаграммы. После первых же слов, произнесенных его низким, звучным голосом, в зале заметно похолодало, Гарри понял это по тому, как заиндевела мебель у стен. А стоило Северусу крест-накрест надрезать себе ладонь, как в зал из тени величественно выступила Госпожа. Гарри всем телом навалился на эластичную преграду, отделявшую его от Северуса, отчаянно молотя по ней кулаками. - Нет! Остановись, слышишь? Прекрати немедленно! Я не хочу! Не так! Да что ты за человек такой?! На кой хрен мне жизнь без тебя? Да я горло себе на твоей могиле вскрою, как в прошлый раз хотел, и никакие мои обещания ничего не делать с собой не помогут! Северус! Я люблю тебя. Я не буду, я не смогу без тебя ни единого долбанного дня! Густая алая капля, упавшая с узкой бледной ладони, вдруг застыла в воздухе, будто какой-то маггловский фотограф запечатлел это мгновение на пленку. Северус замер спиной к Гарри, запрокинув лицо. Густые волосы его, будто разметанные неощутимым магическим ветром, замерли вместе с ним, как темные водоросли в куске льда. Время остановилось. Задумчивая Госпожа обошла Северуса по кругу, стирая длинным шлейфом шелкового платья заботливо выведенные руны, растерла между тонкими пальцами так и не достигшую пола каплю крови и, звонко цокая каблучками, не спеша подошла к портрету, на котором с ума сходил Гарри. - Повелитель, вы двое чуть не испортили мне развлечение, - откинув за плечо лавину тяжелых темных волос, сказала она. Гарри, на которого остановленное время, похоже, не подействовало, не находил таких слов, чтобы убедить ее остановить это безумие. - Госпожа… - Когда ты, Повелитель, свалился в совершенно неподходящий для тебя мир, в котором шансы быть с возлюбленным, были ничтожно малы, я еще надеялась, - она взмахом руки наколдовала высокий табурет и села на него, выставив в разрез тонкого платья умопомрачительно стройную ногу в ажурном чулке. – Ладно, подумала я, первый блин комом. Все-таки разрушить две счастливые семьи, обидеть мать, сестру, жену, оставить сына, выставить и себя и Северуса на осуждение этой вашей общественности, - слово «общественность» она произнесла с нескрываемым презрением, - все-таки слишком для такого совестливого человека как ты, мой Повелитель. Гарри привычно сел у барьера и закурил. Похоже, вот-прямо-сейчас ничего не сделаешь. Госпожа, поправила платье, раздраженно стукнула остроносым носком туфельки по тяжелому напольному подсвечнику, вдруг достала из-за тугого корсажа обычный леденец на палочке и внимательно его осмотрела. - Мои возможности не безграничны, Господин, - признала вдруг она. – У вас был такой богатый выбор! Ну, что стоило вам сказать: хочу родиться вместе с Северусом? Дружить с ним, любить его и умереть в один день? Я ведь намекала вам после третьей неудачной попытки? - Но это ведь не то, - возразил Гарри. – Я хочу именно своего Северуса. Просто любить того, кто помнит то же, что и я. - Иногда проще начать с чистого листа, - справедливо заметила Госпожа, убирая конфету обратно. – Иногда проще переплавить ржавеющий меч, чтобы из той же стали выковать новый, чем счищать ржавчину, надеясь, что все будет как прежде. Нельзя в одну реку войти дважды… как там еще у вас говорят? - У нас говорят, что раз попробовав сочный ростбиф, сложно согласиться на столовскую котлету. Я попробовал. Что же, не вышло. - Дай сюда, - Госпожа, легко просуну руку за прозрачный барьер, выхватила у него сигарету и прикурила от подсвечника. – Много ты понимаешь, - недовольно бросила она, не обращая внимания на округлившиеся глаза Гарри, впечатленного этой легкостью. – Что мне теперь с вами, двумя идиотами, делать? - Отпустите нас, Госпожа. Куда угодно, но вместе. Я не смогу без Северуса. Я… - Знаю. Два влюбленных идиота. Да вы мне чуть кольцо не замкнули! – неожиданно рявкнула она, и ее волосы зашевелились, как змеи, а глаза опасно засверкали. – Да, что с вас взять, - махнула она рукой, успокоившись. – Смертные. Одна любовь на уме. Никакого уважения к чужим стараниям сохранить хоть видимость порядка. - Кольцо? – непонимающе переспросил Гарри. - Думаешь, я в первый раз это вижу? – она кивнула на неподвижного Северуса. – Как, думаешь, тебе удалось выжить? Авадоустойчивый, что ли? Особенный? - Северус… - Так и будете по кругу друг за другом ходить, - вздохнула Госпожа. – Ты за ним в Арку, он от тебя в туман. Как дети, ей-Мерлин. - Ч-что? Северус уже… - Да, вызвал меня. Просил вернуть тебя в обмен на свою жизнь. Он, конечно, не знал, что является потомком этого предателя, Тесея. Я его просветила. Знаешь, - она глубоко затянулась голубоватым дымом и выпустила несколько аккуратных колечек, - если бы Тесс хоть вполовину так же сильно любил меня, я бы была мертва, а твой Северус мог бы быть нашим общим… ну, сыном, наверное. Я рада, что его кровь оказалась не такой уж и гнилой. - Это ты рассказала ему о Клубке, - хрипло заметил Гарри, прислоняясь лбом к ненавистной преграде. – Ты забрала его, вернув меня и позволив оставить мне Клубок. - Более того, я его сама ему и вручила. Ты можешь не знать, но Клубок всегда возвращается к хозяйке, как только выполнит свою миссию. А вы, два идиота влюбленных, снова вернулись к тому, - она недовольно обернулась на Северуса, - к тому, с чего мы начали. - И что делать? Госпожа, ты же… - О, да, - невесело усмехнулась Смерть, - что я могу, так это бесконечно делать поблажки некоторым смертным, иначе не интересно существовать. Но так как вы меня в этот раз «развлекли» - увольте. Помолчали. - Вот что, Гарри. Я давно Тесея простила. Еще когда он к моему мужу попал, так и не обретя бессмертие. Первая любовь все-таки, - она поморщилась совсем по-человечески, как от неприятных воспоминаний. – А потому не стану забирать его глупого отпрыска во второй раз. Сердце у Гарри радостно забилось, но тут он взглянул на прочную преграду, по-прежнему прочную и неразрушимую, и вздохнул: - Я понимаю. - Нет, не понимаешь, - Госпожа странно посмотрела на него и загасила недокуренную сигарету, выдыхая дым ему в лицо. – Иначе уже искал бы выход из этого своего запортретья в Арку. Это твой единственный шанс, а времени все меньше. Стоит крови Северуса попасть на пентаграмму, и Договор вступит в силу. Его я заберу, а ты очнешься в Запретном лесу, как в прошлый раз. - Нет, - Гарри вскочил на ноги. – Я найду. Я… смогу, правда. Я… - Да беги же, глупый, - Смерть почти по-матерински подтолкнула его к выходу из портрета. – Используй все, что у тебя есть, - крикнула он вдогонку, выделив интонацией «все». – Смертные, - вздохнула она секундой позже, подходя к Северусу. – А ты Тесс, живи, как считаешь нужным. Я даже рада, что через столько веков ты все-таки смог полюбить так, как я когда-то любила тебя. Хотела лишь убедиться, что ты не причинишь вреда Гарри. Любить героев всегда непросто. Убрав с лица Северуса прядь волос, она тихо исчезла в тени, а с ребра его ладони тягуче-медленно начала свое роковое падение багровая капля. *** Гарри бежал по почти разрушившимся лабиринтам коридоров, перескакивая через обломки и морщась от боли в босых ногах. Куда бежать он понятия не имел, и, пометавшись, как загнанный в ловушку зверь, понесся в Министерство. Выход со своего парадного портрета он нашел довольно быстро, благо, законы магии «живых» запертых в нарисованном мире, касались лишь косвенно. Мантия-невидимка сползала с плеч от быстрого бега, Палочка и Камень были зажаты во вспотевшей ладони, а мертвый клубок, весело подскакивая по камням, почему-то не спешил ни помогать, ни мешать – ни за что не цепляясь, он не разматывался и никуда не вел. Дорогу приходилось искать самому. Пробежав через несколько залов пыток и отогнав целый табун нарисованных дементоров, Гарри, наконец, оказался в старом Зале суда. Неприятные воспоминания обступили его, не давая вдохнуть – Сириус падает в Арку, вокруг крики и кровь. И тени, тени сотен умерших здесь – как он раньше их не видел? Где-то среди них Сириус. «И я, наверное» - пришла мысль, но тут Клубок дернул его за запястье, напоминая, что времени нет. Стряхнув с себя странное оцепенение, которое всегда ощущал около Арки, Гарри побежал по коридору, соединяющему портреты, висевшие на стенах. Тот изящным полукольцом вел его вдоль одной из стен, пока внезапно не оборвался над пропастью. Дальше хода не было. Пыльная полупрозрачная ткань Завесы колебалась в нескольких футах за провалом, и Гарри уже слышал загадочный шепот, ощущал ее манящую притягательность, обещающую покой и забвение. Он застыл, как зачарованный, а потом сделал шаг, еще один… Боль в запястье снова отрезвила его, и Гарри прыгнул, оттолкнувшись босыми ногами, прямо через пропасть, туда, где колыхалась вечная Завеса, отделяющая живых от мертвых. Падение было коротким – Гарри буквально вывалился из Арки и, едва успев подхватить Мантию, окончательно сползшую с плеч, и аппарировал, привычно наплевав на все законы магии и физики, из самого защищенного места магического мира – Министерства магии. Блэк-холл, как оказалось, был опечатан гоблинами, так как Гарри, единственный наследник, не оставил по себе преемника. Оковы и консервационные чары спали с легким звоном, когда воскресший Герой, оглушительно чихнув, приземлился на пыльный пол холла. Мимоходом оборвав старые бархатные шторы, за которые он уцепился, пытаясь удержаться, Гарри крикнул: - Здрасьте, леди Блэк, простите, леди Блэк. Все исправлю, но позже, - и понесся в подвал, на ходу соображая, где может быть та загадочная лаборатория. – Не здесь, тут нет… О, черт! Северус так и стоял в самом центре наполовину стертой пентаграммы, а злополучная капля крови была уже у самого пола. Гарри с разбегу снес Северуса с ног впечатав в стену, и поймав злополучную каплю. Время понеслось вскачь, стоило им покинуть пределы пентаграммы. Северус вздрогнул, застонал, еще не понимая, что происходит, а Гарри целовал и целовал его шею, плечо, снова шею, лицо, отчаянно сжимая порезанную руку. Зловещий кривой кинжал выпал из его здоровой руки, и тут же тонкие пальцы обхватили лицо. - Ты… - едва слышно выдохнул Северус, - Мерлин, это правда ты… - Я, родной мой, золотой, упрямый мой Северус, - между поцелуями шептал Гарри. – Зачем, зачем ты, Мерлин, что бы я делал без тебя? Люблю, с ума по тебе схожу, жизнь, счастье мое… Северус смотрел на него отчаянными, горящими, не верящими в чудо глазами. - Как? - Какая разница? Мерлин, я чуть не потерял тебя опять, - Гарри нашел его губы своими. – Обожаю тебя, мой упрямец, мой смелый, мой отчаянный. Жадно целуясь, они не замечали, как Клубок начал медленно разматываться, оплетая любовников. Северус лихорадочно ощупывал Гарри, как слепец, никогда не видевший солнца, а тот сжимал его в объятиях, что-то хрипло шепча. По его щекам катились слезы, а он даже не замечал их, пока Северус не собрал их губами, гладя по волосам, крепко прижав к себе. - Ну, что ты, Гарри. Все хорошо. Не знаю, какого Мордреда происходит, но все хорошо. - Я тебя люблю. Никогда, слышишь, никогда не смей умирать ради… - Прекрати, Поттер, истерику. Никогда. Никогда – это слишком долго. Гарри вцепился в него, как утопающий в свою последнюю надежду. - Я теперь никогда тебя не отпущу, ты это понимаешь? – спросил он, пропуская через пальцы скользкие темные пряди Северуса. – Никому никогда не отдам. Если захочешь уйти… - Поттер. - То сначала отрави меня. Северус, крепко прижав к себе своего юного шантажиста, аппарировал из ставшего ненужным ритуального зала. - Я не для того отказался жить без тебя, чтобы, обретя, отравить, - справедливо заметил он, целуя острые пики мокрых ресниц. – Ты еще такой глупый, Гарри. Не давай невыполнимых обещаний. - Я… - Чшшш… Гарри, понимая, что упрямцу никогда ничего не доказать словами, припал к его губам, как истосковавшийся по воде путник – к благословенным водам долгожданного оазиса. - Мой, ты мой, мой, и больше ничей, слышишь? – шептал он между поцелуями, прижимаясь всем телом. – Хочу тебя, люблю, боготворю. Северус, не обращая внимания на опутывающие их двоих нити судьбоносного клубка, а, может, и не видя их, нежно гладил свое трудное счастье по худой спине, вечно растрепанным волосам, по лицу, вглядываясь в блестящие, почти сумасшедшие от радости глаза. - Гарри, ты все-таки жив. Мерлин, спасибо тебе. - После. Потом, когда смогу оторваться от тебя хоть на миг, я расскажу тебе, кого по-настоящему следует благодарить, - прошептал Гарри, касаясь губами бешено бьющейся на шее жилки. – Но не сейчас. Я слишком истосковался по возможности целовать тебя, знать, что ты мой. Что и завтра, и через месяц, и через… сколько там нам отпустит Госпожа, я, проснувшись утром, смогу коснуться тебя, - он расстегнул рубашку, кое-где испачканную кровью, и обвел кончиком языка темный сосок, заставив Северуса резко выдохнуть и крепче сжать ладонями его задницу. – И это будешь только мой ты, без всех этих дурацких препятствий в прошлом, без глупых обязательств перед другими, - он расстегнул крючки на старомодных брюках и опустился на колени. – Мой ты, с круглой родинкой на спине, тонкими шрамами на руках и шее, с острыми коленками и чуткими пальцами, - Гарри, блаженно вздохнув, уткнулся носом в жесткие завитки и нежно поцеловал твердый живот около пупка. – Без шелковых волос до задницы, без мраморного совершенства бессмертного тела, без сытой холености давно женатого человека. Гарри прижался щекой к стремительно твердеющему члену, лизнул впадинку пупка, поймал губами блестящую головку. Северус застонал, запрокидывая голову, нежно касаясь лохматых волос, щек, шеи. - Хороший мой… Гарри благоговейно скользил губами по всей длине, постанывая от удовольствия. Все вместе: знакомый вкус, до одурения любимый запах возлюбленного, его хриплые стоны и едва сдерживаемые нетерпеливые движения бедер - сводило его с ума. Скользкая ткань пижамных штанов, в которых он вырвался из «закартинья», приятно холодила разгоряченную плоть, но нетерпение, накопленное за долгое время скитания по чужим мирам и постелям, давало о себе знать. Гарри стонал, жадно облизывая упругий, горячий, безумно желанный член, и если бы сейчас на него рухнул небесный свод, он бы этого даже не заметил. - Постой, Гарри, подожди… о, Мерлин… - Северус аккуратно потянул его вверх, к себе, одновременно пытаясь содрать с себя остатки такой лишней сейчас одежды. – Я слишком скучал, чтобы вот так… Иди ко мне, - он скользнул ладонями в его просторные штаны и сжал ладонями упругие ягодицы. – Думал, больше никогда… - Никогда – это слишком долго, - хрипло напомнил ему Гарри, стягивая с себя изрядно надоевшую тряпку. – Хочу тебя. Как же я тебя хочу. Сделав шаг назад, он упал на кровать, и нити, оплетающие его и Северуса, опасно натянулись. Впрочем, Северус тут же оказался рядом, властно перевернув Гарри на живот, жадно покрывая поцелуями его подрагивающую спину. Гарри извивался, призывно поднимая бедра, комкая простыни и млея, млея от чувственных прикосновений любимых губ. Язык Северуса очертил ямочки на пояснице и скользнул ниже, жадно касаясь нежных ягодиц и между ними. Гарри застонал, шире разводя ноги, жмурясь от изысканной, стыдной ласки, о которой вспоминал только вчера, а, казалось – в прошлой жизни. Той, где его от сводящего с ума возлюбленного отделял прочный, нерушимый барьер – Смерть. - Еще, о, Боже… Север… с… А… Язык сменили пальцы, и Гарри, отчаянно подаваясь навстречу, попытался прикоснуться к себе. За что тут же получил по рукам. - Ну уж нет, - прозвучало над ухом - Северус оказался сверху и прижался горячей упругой головкой члена к жаждущему входу, - не смей кончать раньше времени. - Хочу видеть тебя. Твои глаза, когда ты будешь глубоко во мне, станут черными, как Бездна. Северус легко перевернул его и, упершись лбом в лоб Гарри, осторожно толкнулся внутрь. Оба тяжело дышали, глядя друг другу в глаза. Тончайшие золотые нити, связывающие их, тонко завибрировали, и на Северуса лавиной хлынули воспоминания. *** Неправильное, порочное томление. Гарри, выросший у него на руках, склоняется над учебником, выставив худое плечо, а у Северуса внутри все наливается нестерпимым жаром. Хочется отобрать у чертова мальчишки бесполезное перо, которое тот терзает зубами, и впиться в его сладкий, невинный рот. Наплевать на все, на всех. Член болезненно пульсирует, и Северус, уткнувшись в книгу, представляет, как Гарри прижимает к груди мосластые колени, а он, Северус, входит в него. Мучительно-медленно, жадно глядя на скуластое, любимое лицо, в темно-зеленые глаза, снящиеся ночами. Внутри Гарри, наверное, туго и горячо. Острое наслаждение пронзает его, когда Гарри, отложив книги, потягивается, обнажая плоский загорелый живот. Сжав зубы, Северус стремительно выходит из комнаты, и в ванной, за заглушающими, ему хватает двух яростных движений рукой. *** Или вот Хогвартс, Поттер у его двери, наглостью маскирующий неуверенность и отчаянную жажду тепла. Хочется протянуть руку и коснуться жестких, как волчья шерсть, растрепанных волос, рискуя лишиться пальцев. Чужой, озлобленный, он слишком напоминает Северусу его самого, чтобы рискнуть предложить помощь. Не сейчас. Потом, уже после Хогвартса, провал, многочасовая пытка, и глаза Поттера, как два болотных огонька, не дающие, не позволяющие сдаться. «Отдайте его мне, мой Лорд», - в мальчишеском голосе слишком мало цинизма и слишком много мольбы, чтобы чертово чудовище купилось. «Зачем тебе эта старая летучая мышь, мой Гарри? Тебе нужна игрушка? Так возьми Драко». «Я слишком хорошо помню издевки этого гада, - жесткий каблук ломает пальцы – самое ценное для зельевара, но Северусу уже все равно. – Я хочу его. Это мое желание, мой Лорд. То самое». Высокий, холодный смех Волдеморта и блаженное забытье, в котором ему чудились ласковые губы, касающиеся изувеченных пальцев, и тихое «Спи, мой фейри, больше никто не посмеет тронуть тебя». Много, много отчаянно-страстных ночей, проведенных в объятиях ненавистного, желанного, порой невыносимого хозяина. Чертов ошейник, отвратительная ревность чертова Поттера, ревность, не знающая никаких рамок и доводов. Разбитый нос Драко, обритый наголо Люциус, проклятая Белла… Все они посмели приблизиться к тому, которого безумец Поттер считал своим. Северус и был его. Телом, магией, дурацким мазохистским сердцем. *** Гибкое мальчишеское тело на темно-зеленых простынях, как редкая драгоценность, как жемчуг в розовом нутре устрицы, как сбывшийся, самый сладкий сон. «Северус, я тебя люблю. Я так люблю тебя, просто немыслимо, невозможно любить больше. Фенрир сказал это навсегда. Я твой». Сердце заходится от щемящей, отчаянной нежности, и хочется вечность вот так – ласкать его всего, еще такого юного, гибкого, сильного. Такого желанного. «Ты моя пара, мой человек. Я умру за тебя, веришь?» Северус верит. Потому что чувствует то же. Его мальчик, его глупый смешной волчонок с лобастой головой и несуразно длинными лапами. И, кажется, Северус готов любить весь мир, потому что все счастье этого мира держит в объятьях. *** Вот он, Гарри, подается навстречу, закусив обветренную губу, жадно обхватив его ногами. Такой разный и всегда – единственный из всех. Запретный плод, жестокий хозяин, верный волк. Огненная игла, пронзившая ради него пространство и время, нанизав на волшебную нить миры, как бусины. - Мой, - стонет жадный мальчишка, добывший свое счастье. - Твой, - вторит ему Северус. – Твой, чей же еще? Бесконечный калейдоскоп миров пересыпается разноцветными стеклышками, каждый раз рождая причудливый узор, но в каждом из них, где есть эти двое, звучит одно и то же, как пароль и ответ, как код, как квинтэссенция того, что называют любовью: Мой? Твой. КОНЕЦ
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.