Князь и княгиня Итилиэна

Подол платья с шелестом скользил по каменным плитам, и этот шелест гулким эхом отражался в высоких сводах Эмин Арнена. Эовин спешила, почти бежала по широкому коридору, подхватив юбки, и ее тканевые башмачки быстро-быстро мелькали над полом. Сколько себя помнила, Эовин всегда спешила. В детстве она бегала по Эдорасу, меж деревянных домов вниз по зеленому холму, вдоль безымянного ручья к реке Снеговой. С Эомером и Теодредом они носились внутри Медусельда, разбивали коленки на длинной лестнице, ведущей на террасу, прятались за широкими, вырезанными из дерева столбами, чихали от вековой пыли, собравшейся в тканевых коврах, что украшали стены. Когда она подросла, а ее братья уехали защищать границы Рохана от орочьих набегов, заболел король Теоден, и у Эовин прибавилось забот. Она бегала к служанкам у очага, чтобы распорядиться насчет пищи, к лекарям, чтобы осведомиться о здоровье дяди, к самому королю Теодену, чтобы увидеть, как разум медленно покидает его, и в глазах меркнет свет жизни. Она торопливо пересекала коридоры и зал Медусельда, чтобы избежать встречи с Гримо Змееустом; и выбегала на террасу, когда ей казалось, что раздались знакомые голоса братьев. Затем началась война, и Эовин не помнила ни одного спокойного дня до тех пор, пока она не очнулась в Палатах Врачевания Минас Тирита. Эовин так привыкла спешить, делать все споро и быстро, порою не задумываясь, разрешать сложные вопросы на бегу, что уже не видела себя без этого. Ей хотелось, чтобы работа горела в ее руках. Все свои привычки она принесла и в Эмин Арнен, и до поры даже не задумывалась о том, что вечно спешащая куда-то княгиня, с распущенными, слегка растрепанными волосами в чьих-то глазах выглядит совсем не по-княжески. Ничуть не по-княжески. Эовин не задумывалась до сегодняшнего утра, до подслушанного разговора нескольких лордов. «... княгиня носится по замку, будто служанка...» «... в ее прежнем деревянном доме это было уместно, но не здесь!» «... что можно было ожидать от принцессы этих наездников?» На ее скулах все еще горели пятна румянца, а злые, надменные слова звенели в ушах. Оказалось, что в глазах некоторых сиятельных лордов она выглядит как деревенщина, хотя она очень старалась быть хорошей княгиней! Эовин вышла на террасу, уперлась ладонями в каменные поручни и навалилась на них всем телом. Прохладный ветер остудил ее лицо и захлопал подолом широких юбок. Она обвела взглядом двор и увидела Фарамира, упражнявшегося на мечах с тремя своими воинами. Лицо Эовин смягчилось, и разгладилась морщина, залегшая меж бровей. Она оправила рукава светлого платья, перебросила волосы на одно плечо и прислонилась к прохладной колонне. Она любила наблюдать за упражнениями воинов. Больше этого она любила лишь упражняться сама. Фарамир вскоре заметил ее, Эовин поняла это по мелькнувшей у него улыбке. Судя по мокрым от пота рубахам воинов, и тягучим движениям, она застала уже самый конец схватки. Лучи клонящегося к закату солнца залили двор мягким, розоватым светом, который отражался от каменных сводов Эмин Арнена. Эовин наблюдала за мужем, нервно покусывая губы, и ее мысли были далеко от того места, где она стояла. И потому она вздрогнула, когда разгоряченный схваткой Фарамир подошел к ней и накрыл ладонью ее пальцы. Эовин перевела рассеянный взгляд на мужа, от которого не укрылись ни ее замешательство, ни ее задумчивость. Фарамир внимательно смотрел на нее снизу вверх – благодаря террасе Эовин возвышалась над мужем. Его волосы, хоть и были перетянуты кожаным ремешком, растрепались во время схватки, а светлая рубаха из грубой ткани была насквозь мокрой от воды, которую он по обыкновению выливал на себя из бочки по окончанию каждой тренировки. - Что с тобой? – негромко спросил Фарамир. Позади него шумел и жил привычной жизнью двор: ржали выведенные из конюшен на вечернюю объездку лошади, смеялись и перекрикивались о чем-то стражники, сновали служанки с кувшинами воды и подносами со снедью, бегали босоногие мальчишки и все больше мешали, чем подсобляли своим отцам. А Эовин отчего-то казалось, что мир вокруг замер и съежился до единственного человека – Фарамира. - Я просто задумалась, - она беспечно махнула рукой. Не жаловаться же ей мужу на его собственных лордов! Фарамир вздернул бровь, но промолчал. - Попроси служанок подать трапезу в наши покои, - сказал он, окинув жену задумчивым взглядом. Его рука все еще лежала поверх ее ладоней, и большим пальцем он ласково поглаживал ее запястье. Чаще всего они вечеряли в большом чертоге и делили стол с некоторыми лордами и приближенными людьми. За время, что прошло со свадебного пира, они ужинали вдвоем считанные разы. - Хорошо! - и хотя Эовин понимала, что решение мужа вызвано ее странным, неестественным поведением, она все равно вспыхнула радостной улыбкой. Они проведут вечер вдвоем, и совсем неважно, что Фарамир станет выяснять причины ее беспокойства. - Я скоро, моя радость, - он поцеловал ее ладонь и оставил, зашагав прочь. Эовин проводила его долгим взглядом и стремительно развернулась, отчего подол платья хлестнул ее по ногам и обвил колени. Она заспешила к служанкам, едва ли не пританцовывая от предвкушения трапезы наедине с мужем, и позабыв на какое-то время все свои горести. Когда Фарамир вошел в покои, которые они делили после свадьбы, Эовин стояла на балконе и смотрела на последние отблески заката на потемневшем, налившемся синевой горизонте. - Я задержался. Прости, - он подошел к ней и остановился позади, сомкнув руки под грудью. Фарамир притянул жену к себе и зарылся лицом в густые волосы. Они пахли для него медом и домом. - Дела великого князя? – Эовин чуть повернула к нему лицо с острыми скулами и насмешливо улыбнулась. - Моя госпожа смеется надо мной, - Фарамир развел руками с притворной обидой. – По правде, я зверски голоден. Пока говорил с лордами, думал лишь о том, как бы ненароком не заурчал живот. Хорош был бы итилиэнский князь! Эовин прыснула и потянула мужа за стол. Они всегда сидели рядом друг с другом и никогда – напротив, разделенные десятками стульев. Фарамир не говорил об этом, но он ненавидел длинный каменный стол в Гондоре, за который смогла бы усесться добрая половина города! - Так хорошо, - пробормотала Эовин, наблюдая за тем, как Фарамир расправляется с мясом и хлебом. Она сидела, подперев ладонью щеку, и сама ела мало – не чувствовала голода. Она скользила взглядом по выбеленной, холщовой рубахе мужа, рукава которой он закатал по локоть, и радовалась, что их совместные трапезы всегда столь просты и далеки от привычных церемоний. Фарамир даже не завязал шнуровку под горлом, отчего из выреза воротника виднелась покрытая загаром кожа. Фарамир посмотрел на нее и широко улыбнулся, отчего вокруг глаз разбежались лучики морщин. - Я подумал сегодня, что нам лучше направиться в Рохан пораньше. Мне многое нужно обсудить с Эомером. Больше всего меня заботит защита приграничных земель. - Там неспокойно? Ты получил дурные вести? – встревожилась Эовин. - Как раз не хочу ждать, пока их получу, - он покачал головой. – Нет нужды волноваться, моя радость. На мгновение ей сделалось очень и очень стыдно. Фарамир так добр к ней!.. - Ты думаешь, у меня хорошо получается быть княгиней? – вопрос вырвался у Эовин, прежде чем она успела прикусить язык. Она поймала полный непонимания взгляд мужа и потупилась. Глупая, глупая девчонка! Если она и впрямь не хотела рассказывать мужу о подслушанном разговоре его лордов, стоило промолчать. - Почему ты спрашиваешь? - Вдруг пришло в голову, - Эовин говорила и понимала, сколь неубедительны ее слова. Особенно для Фарамира, который знал ее лучше прочих. – Я подумала, что перед свадьбой Лотириэль обязательно захочет узнать больше про Рохан, и про правление королей, а как я буду давать ей советы? Вдруг я сама не слишком хорошая княгиня? Болтая, Эовин тонула в своем вранье. Она никогда не умела врать, и в двадцать семь лет было уже поздно учиться. Фарамир ей не поверил, а своей глупой болтовнёй она только усилила его подозрения. - Ты напрасно меня обманываешь, - муж прервал ее на полуслове. В его голосе звучал холод, которого Эовин никогда прежде не слышала. Фарамир медленно поднялся с лавки и вышел на балкон, ни разу не взглянув на жену. Она в одиночестве осталась за столом – растерянная и смятенная. Кажется, они только что повздорили – впервые после свадьбы! Эовин раньше думала, что с Фарамиром невозможно поссориться. Он так любил ее, с такой нежностью смотрел... Но есть вещи, которые муж не станет терпеть даже от нее. Ложь. Вранье. Обман. Она повернула голову в сторону балкона: ветер раздувал светлые, прозрачные занавески, отчего те становились похожими на паруса больших кораблей. В покоях стояла нехорошая, вязкая тишина, и Эовин прикрыла глаза, борясь с искушением рухнуть ничком на стол и по-детски расплакаться. Совладав со слезами, она решительно встала и пересекла комнату. Фарамир полулежал на тахте к ней спиной и вглядывался в редкие огни ночного Эмин Арнена. Сопровождаемая тихим шелестом платья, Эовин подошла к нему и опустилась рядом. Мужчина не повел и бровью, лишь нахмурился чуть сильнее. Свернувшись в клубок, она положила голову на колени Фарамира, сжала в ладонях его руку и поднесла к губам. - Мой господин, прости меня, - прошептала она. – Я незаслуженно обидела тебя. Прости! Фарамир со вздохом посмотрел на жену – подол ее светлого платья соскользнул на каменный пол, а длинные волосы густым плащом покрыли плечи. Он не мог, не имел сил на нее сердиться. Особенно теперь, когда она пришла к нему, жмется изо всех сил, тянется, желая согреться, и целует руки, будто он и впрямь ее господин. Эовин судорожно всхлипнула и втянула носом воздух, когда Фарамир погладил ее по плечу. В воздухе уже чувствовалась прохлада грядущей ночи, и свежее дыхание ранней осени мурашками проникало под одежду - Ты дрожишь, - сказал Фарамир и подхватил жену на руки. Не обувая сапог, он отнес ее на кровать, и Эовин жалась к нему столь отчаянно, будто им предстояла долгая разлука. Она не отпустила его от себя, заставила сесть рядом и вновь устроила голову на его коленях. Фарамир ленивыми, ласкающими движениями перебирал ее волосы и ничего не говорил. - Я спросила тебя, потому что знаю, что не все твои лорды довольны твоей княгиней, - хриплый голос Эовин вдруг нарушил тишину между ними. – Но я не хотела, чтобы ты на них гневался, или огорчался из-за меня. Но все равно тебя огорчила, - она невесело улыбнулась. - Ты меня не огорчила, - медленно отозвался Фарамир, обдумывая услышанное. – Мои лорды... что ж, все они люди, и люди, большей частью, очень непростые. Я прошу тебя не принимать их слова близко к сердцу. Во время наших ежедневных советов с ними бывает сложно даже мне. Он говорил и хмурился. Какими бы сложными ни были его отношения с лордами, они повели себя недопустимо! И хотя Эовин не передала их слова, он мог представить, что она услышала. И от этого Фарамиру делалось горько. Он не способен защитить жену в собственном доме, во дворце, где он князь! Негодным мужем он оказался! - А ты? – Эовин стремительно подняла голову с его колен и оказалась с ним лицом к лицу. В ее серых глазах блестели невыплаканные слезы, а щеки налились ярким румянцем. – Что думаешь ты? Фарамир не сдержался и, накрыв широкой ладонью ее затылок, притянул Эовин к себе для поцелуя. Она пылко ответила ему и, подобрав юбки, уселась на колени, прижалась близко-близко. - Я думаю, что люблю тебя больше жизни, - срывающимся голосом пробормотал Фарамир. Его дыхание сбилось, и он прижался лбом к груди Эовин. – Больше никто не посмеет сказать о тебе дурного слова, я обещаю. - Каждого молчать не заставишь, да и стоит ли? – она запуталась тонкими пальцами в его кудрях, принялась перебирать темные волосы. – И вдруг они правы? Ведь я не знаю, какая княгиня нужна Итилиэну. - Итилиэну нужна княгиня, которую любит его князь. И довольно с Итилиэна, - Фарамир поднял на жену непреклонный, твердый взгляд. – Отец всегда твердил Боромиру, что правитель не должен нравиться каждому. Недовольные найдутся всегда – говорил он, поглаживая ключицы и плечи жены, все ниже и ниже стягивая с них рукава платья. - Пообещай, что ты скажешь, если заметишь... если поймешь, что мне нужно измениться? – прошептала Эовин, млея от незамысловатой ласки. – Я правда хочу быть хорошей княгиней. - Даю слово.