Князь и княгиня Итилиэна

Фарамир широким шагом пересекал двор перед княжеским дворцом Итилиэна. Сегодня он распустил заседание Совета раньше, чем делал обычно, не выдержав очередной ссоры между главами провинций. Поведение, недостойное князя, но он устал через день слушать дрязги Советников и решил, что лучше прочтет все бумаги сам, и уже после примет решение об увеличении податей. В детстве он думал, что за закрытыми дверьми в зале, где его отец собирал совет Гондора, творятся любопытнейшие вещи! Несмышлёный мальчика! Теперь он знал, что чаще всего там творятся скучнейшие вещи, и заседания Совета являлись для Фарамира самым ненавистным долгом князя Итилиэна. Его внимание привлек лязг мечей, доносившийся от площадки для упражнений, и Фарамир, запахнув плотнее плащ на груди, направился в ту сторону. Стояла сухая, по-осеннему теплая погода. В воздухе плыл аромат спелых яблок, и в садах крестьяне уже второй раз снимали с деревьев богатый урожай. Дождей в княжестве не видели много недель, и сапоги утопали в толстом слое пыли. На тренировочной площадке он увидел своих детей. Замедлив шаг, Фарамир приблизился к ним, держась в тени, чтобы не быть замеченным, но Эльборон и Идриль были столь поглощены схваткой и друг другом, что едва ли увидели бы его, начни он даже шуметь. Сын и дочь казались не на шутку разгоряченными схваткой. Он видел яркий румянец на щеках Идриль, ее глаза сверкали задором. В мужских портках и рубахе, с убранными в тугой узел волосами издалека она напоминала мальчишку, чем втайне гордилась. Эльборон родился четырьмя годами позже сестры, но давно обогнал ее и по росту, и по силе. Чем старше он становился, тем чаще Фарамир видел в нем черты своего брата. В свое время тот по праву считался лучшим воином Гондора. - Сдаешься, сестра? – звонко воскликнул Эльборон, загнав Идриль к стене в угол. Со стороны Фарамир отчетливо видел, как сильно измотана схваткой его дочь. Она стояла на ногах лишь благодаря гордости и отчаянному нежеланию проигрывать младшему брату. Ее мокрые от пота волосы выбились из прежде аккуратной прически и облепили виски; на ее одежде Фарамир заметил пыль и прорехи – Идриль падала, и не один раз; ее щеку пересекала длинная царапина. Князь Итилиэна нахмурился недовольно, сжал губы в тонкую полосу. По всему выходило, что его сын чрезмерно увлекся и забыл, что сражается с сестрой. - Этого не будет, братец! – Идриль ловко ускользнула из угла, в который ее загнал Эльборон, и умудрилась оцарапать ему плечо в отчаянном, почти невозможном замахе. - Ах ты... – уязвленно зашипел мальчишка, уже посчитав сражение успешно выигранным. В силу юности и неопытности он не видел того, что видел его отец. Что Идриль шаталась от усталости и едва стояла на ногах, что в последний удар вложила все свои силы, что с трудом дышала. Но Эльборон, разгоряченный и взбудораженный, набросился на сестру вереницей мелких, точных ударов. Их схватка закончилась в одну минуту: Идриль рухнула на землю, получив рукоятью меча по лицу, а Эльборон остыл также быстро, как вспыхнул. Замерев подле сестры, он смотрел на нее почти испуганно, словно не верил, что это из-за него Идриль оказалась в пыли. Фарамир нахмурился и зашагал к детям. - Отец! – завидев его, Эльборон вздрогнул и поспешно склонил голову. Идриль смотрела на отца снизу вверх, утирая рукавом рубахи сочившуюся из разбитого носа и губ кровь. В ее взгляде вместе с обидой плясал испуг, а на щеке виднелись дорожки размазанных слез. - Сестра, - мальчишка опустился рядом с ней на колени, но Фарамир жестким захватом сжал его плечо и заставил подняться, отодвинув в сторону. Он присел напротив дочери сам и заглянул ей в глаза. К той минуте Идриль прекратила всхлипывать и смогла взять себя в руки. - Все хорошо, отец, - она поспешила заверить его глухим, хриплым голосом и провела тыльной стороной ладони по лицу, стирая кровь, пыль и слезы. – Я просто споткнулась. - Я видел, - Фарамир бережно отвел руки дочери от лица и внимательно оглядел ее сам. Нос не казался сломанным, лишь разбитым. А вот верхняя губа была рассечена, и скоро над ней проступит уродливый синяк. - Идриль, прости меня, - Эльборон выглянул из-за отца, и на его лице отразились искреннее раскаяние и мука. - Мне нечего прощать тебе, - отозвалась девушка, отказываясь, впрочем, смотреть брату в глаза. - Обопрись на меня, - велел Фарамир и, подав дочери руку, помог ей подняться. Он усадил ее на скамью и принес смоченную прохладной водой тряпицу, велел держать под носом. За все время он не проронил ни слова. Эльборон стоял в стороне и беспокойным взглядом следил за каждым движением отца. У него прошел уже и весь запал битвы, и некоторая злость на сестру, ускользнувшую из расставленной ловушки, и минутная радость от одержанной победы. Осталась лишь горечь и вина. Он поступил нехорошо. Фарамир, окинув взглядом сына, взял один из тренировочных мечей с деревянной подставки и глухо велел: - Иди сюда. Мальчик вздрогнул, усилием воли заставил себя не втягивать голову в плечи и послушно зашагал к отцу. Он все еще сжимал в руке свой меч. - Не устал? – в вопросе Фарамира отчетливо слышалась издевка. Он налетел на сына, едва тот успел занять оборонительную позицию, и в клочки разметал его защиту меньше чем за пять минут. Когда отец остановился, Эльборон, подобно сестре, валялся навзничь на земле, и у него из носа сочилась кровь. Фарамир не пощадил сына: он не сдерживал удар, как делал обычно; заставил себя забыть о возрасте Эльборона; и впервые в жизни по-настоящему хотел причинить ему боль. Мальчишка смотрел на него широко распахнутыми глазами, и его губы подрагивали. Фарамир многое мог бы сказать сыну, но предпочел промолчать. На душе было как никогда скверно, хотя он чувствовал, что поступил правильно. Он вдруг вспомнил отца. Которого чтил и любил, но на которого пообещал себе никогда не становиться похожим. Он резко повернулся и зашагал прочь, оставив Эльборона на земле. Фарамир ушел и не увидел, как его сын поднялся и заковылял к сестре, и как долго сидел подле нее, горячо в чем-то убеждая. И как замолчал, когда Идриль улыбнулась и накрыла его ладонь своей. Вечером тишину в кабинете Фарамира нарушил негромкий, короткий стук в дверь. Мужчина поднял голову от бумаг, на чтении которых пытался сосредоточиться весь минувший день, и велел войти. Эльборон никогда не отличался робостью, но сейчас он остановился у самой двери, прижавшись к ее поверхности спиной. Масляные лампы горели тускло, но даже при их неровном свете Фарамир разглядел синяки на лице сына. - Мой господин, прости меня, - заговорил Эльборон, смотря на отца все с той же тревогой, что и утром. - Ты не меня обидел, - отозвался Фарамир. – Подойди ко мне. - У Идриль я уже попросил прощения. Я знаю, что поступил дурно, отец, и я не хотел. Не хотел так ее ударять... – последние слова Эльборон уже шептал. – Но еще я огорчил тебя. Прости. - Ты прав. Мне было горько видеть, как мой сын не замечает усталости своей сестры и, будучи сильнее ее, применяет эту силу во зло. Эльборон опускал голову все ниже и ниже под непреклонным, строгим взглядом отца. - Но я знаю, что ты больше никогда так не поступишь, - смягчившись, Фарамир встал из-за стола и подошел к сыну, застывшему посреди кабинета. Тот быстро взглянул на него исподлобья и вновь принялся рассматривать узоры на каменных плитах под своими сапогами. Фарамир потрепал Эльборона по светлым, материнским волосам, и тот, невнятно всхлипнув, вжался отцу в грудь. - Большая сила – это всегда большая ответственность, - успокаивающе сказал мужчина. – Но ты научишься. Научишься.