Князь и княгиня Итилиэна

- Фарамир, - в голосе жены слышалось веселье, - идем. Он обернулся к ней, отрывая свой взор от линии горизонта, и слегка улыбнулся. Эовин стояла на ступеньках лестницы, ведущей на смотровую площадку одного из зубцов на стене, и смотрела на мужа с лукавым прищуром. Фарамир предпочел сделать вид, что не заметил ее веселья, и спустился к ней, сохраняя невозмутимое выражение лица. Ответом ему стал звонкий смех жены и ее ироничный, выразительный взгляд. Неделю назад в Эмин Арнен пришли вести о разбойниках, грабивших дальние деревни. Подобное случалось в Итилиэне и раньше, достаточное число раз, чтобы стать обыденной новостью. Не все люди в объединенном Королевстве умели жить в мире, не все были согласны с проводимой Королем политикой. Фарамир лично возглавлял отряд всякий раз, когда приходилось бороться с разбойничьими набегами, но ныне решил отправить вместо себя сына, которому недавно минуло четырнадцать. Мужчина считал, это был самый возраст для Эльборона, чтобы в одиночку вести отряд и принимать решения. Тот уже иногда самостоятельно проводил заседания Совета, когда была такая необходимость, и не предстояло обсуждение существенных вопросов. Теперь же он был должен проявить себя в настоящем бою, Наследнику княжества Итилиэн пришла пора доказать, что он станет достойным правителем. Благо, решая, кто из воинов войдет в отряд, Фарамир включил в него своих ближайших соратников и лучших мечников из всех, что были. Он не мог поехать сам, но отправил вместе с сыном тех, кому верил, как самому себе. Эовин была настроена против этой затеи столь решительно и яро, что они впервые за несколько прошедших лет серьезно повздорили с мужем, и на протяжении трех дней она отказывалась с ним говорить. В такие моменты сердце матери брало вверх над разумом княгини, и ничто не могло с этим совладать. Фарамир напоминал ей, что в свои пятнадцать она уже порывалась сбежать и отправиться в поход в месте с Эомером и не прислушивалась к наставлениям дяди оставить воинское дело и посвятить себя женским занятиям. Фарамир говорил ей, что сам учил Эльборона владеть мечом и знал, на что был способен их сын. Пройдет год, и он будет побеждать своего отца в каждой учебной схватке. Мужчина уже сейчас выигрывал лишь благодаря своему опыту и отточенному с годами мастерству, да еще излишней горячности сына. Меткости стрельбы Эльборона обучили эльфы, пришедшие в Итилиэн из Лихолесья после окончания Войны. А верхом их сын сидел еще с пеленок – трудно вообразить себе иное, когда его мать и дядя были из роххирим. Фарамир перечислял все это, убеждая жену, и в конце она смирилась. А сегодня шел шестой день, как Эльборон уехал со своим отрядом, и второй, как в Эмин Арнене ожидали возвращения своих воинов. И теперь настал черед Фарамира тревожиться за сына. Мужчина не верил, что с ним могло случиться что-то дурное – иначе черные вести успели бы дойти до них за минувшее время. Но Эльборону следовало быть дома уже два дня как, и это заставляло Фарамира волноваться. - Теперь я думаю, что поспешил, - пробормотал он, протягивая Эовин руку и помогая ей сойти с лестницы. – Когда они вернутся, запру Эльборона в замке на ближайшие пару лет, чтобы он усвоил значение слов «быть в Эмин Арнене к концу четвертого дня». - Вот как? – в голосе Эовин слышалась легкая ирония, и она вопросительно приподняла брови, смотря на Фарамира. – Не ты ли убеждал меня, что наш сын уже достаточно взрослый? Ее муж в ответ предпочел сделать вид, что не услышал последний вопрос. - А помнишь, как мы подтрунивали над Эомером, когда он рассказывал о первой самостоятельной охоте Эльфвина? – вновь заговорила Эовин, когда они вышли из башни во двор и направились к лестнице, ведущей в замок. - Я был не прав, - со вздохом признался Фарамир. – Нужно написать Королю, чтобы он не отпускал от себя Эльдариона, по меньшей мере, в ближайшие десять лет. Эовин рассмеялась и ласково заглянула мужу в глаза. - Будь я нашим сыном и слыша твои сегодняшние речи, пожалуй, решила бы не возвращаться домой в эти ближайшие несколько лет, чтобы отец не смог меня нигде запереть. Фарамир улыбнулся и поцеловал ее руку. Годы минули с той поры, когда они принесли свои брачные клятвы, но Эовин по-прежнему оставалась для него прекраснейшей из женщин. Время было к ней неумолимо: вокруг глаз и уголков губ лучиками разбегались морщины, в золотистых волосах проступали серебряные пряди, а стан потерял былую подвижность и гибкость – но Фарамир едва ли обращал внимание. Ведь в глазах его жены по-прежнему плескалось счастье, стоило им взглянуть друг на друга, а улыбка оставалась столь же любящей, как и двадцать лет назад. - Я рад, что из нас двоих один по-прежнему ведет себя разумно, - сказал он, ласково проводя пальцами по щеке Эовин. - Просто я веду себя лишь как мать. И мое сердце подсказывает мне, что с Эльбороном все хорошо. А в тебе одновременно говорит правитель и отец. Первые настаивал, чтобы наследный князь сам возглавил этот поход, а второй тревожится, что сын еще недостаточно взрослый для этого. - Будь моя воля... – начал Фарамир, но был перебит смехом своей жены. - ... то Эльборон сидел бы в замке до старости, а Идриль никогда не вышла бы замуж, - закончила она его фразу и едва слышно фыркнула. Фарамир лишь резко повел плечами. Он понимал, что Эовин была права. Порой он действительно излишне строго относился к свободе своих детей, но разум правителя в таких случаях всегда брал верх над сердцем отца. Но не сегодня. Он знал, на что был способен Эльборон в бою, ведь сам тренировал сына с детских лет, не подпуская к этим занятиям почти никого из возможных наставников, поскольку опасался, что те будут излишне снисходительны к мальчику. А от него Эльборон поблажек не получал. Но все эти размышления не уменьшали его тревогу. Они дошли до своих покоев, и Эовин почти сразу же отправилась в постель, напоследок одарив мужа мудрой и понимающей улыбкой. Фарамир остался в своем кабинете, безуспешно пытаясь разобраться в горе бумаг, ожидавших его еще с самого утра. По-хорошему, ему следовало прочитать их вечером, но он не мог сосредоточиться на своих обязанностях. А после ужина и вовсе направился к дозорной башне высматривать отряд Эльборона. - Завтра буду жалеть, - пробормотал он, откладывая в сторону один свиток и протягивая руку за следующим. Он сам давно уже не мальчик, и бессонные ночи оставляли следы в виде головной боли и раздражительности. Конечно, разумнее всего было бы попросить Эовин присоединиться к нему. Ей по-прежнему не было равных в кропотливой работе с бесконечными бумагами. Но они пережили очередной приступ ее боли всего месяц назад, и Фарамир не хотел утомлять жену. Ей, как никому из них, нужен был отдых. *** Как Фарамир и предсказывал поздним вечером, он пожалел о том, что не просмотрел свитки раньше, едва открыв утром глаза. Виски немилосердно пульсировали, и чувствовал он себя так, словно накануне провел в бою целые сутки. Заседание Совета облегчения не принесло. Он сидел на своем княжеском стуле с высокой спинкой и время от времени скрежетал зубами, ладонью проводя по глазам, чтобы сбросить сонливость и утомление. Каждый советник – представитель одной из провинций Итилиэна – настаивал, что именно его земля больше всех нуждается в деньгах из казны, и именно на ней должно быть облегчено налоговое бремя. Советники распалялись, вступали в спор и почти кричали, сотрясая воздух длинными свитками с обоснованием своих требований, а Фарамир мечтал сесть на одного из своих жеребцов и ускакать подальше. «Так и сделаю, - подумал он. – Только Эльборон вернется, посажу его в Совет как моего постоянного представителя». Эльборон. Мысли о сыне по-прежнему не давали покоя и отнюдь не улучшали и без того мрачное настроение Фарамира. - У вас одна из наших наиболее плодородных земель! – не выдержав, он поднял на выступавшего Советника тяжелый взгляд и слегка повысил голос. – О каком снисхождении к урожаю и урезанию налогов может идти речь? Если вы не справляетесь с управлением, я не премину найти вам замену. Фарамир говорил раздраженно, почти зло. Во имя всех Богов! Отчего он должен тратить свое время на подобные прения? Советникам его присутствие, казалось, была совершенно не важно. Они с упоением спорили и ругались, не взирая на своего князя. Когда двери в зал Совета распахнулись, Фарамир повернулся, готовый убить всякого, кто прервал заседание. Но он вскочил, с грохотом отодвигая свой стул, и сделал пару шагов вперед, когда увидел, что к нему шел его сын. Живой и относительно невредимый. Его сопровождал ближайший сторонник Фарамира – Барахир, служивший начальником княжеской стражи. Оба – юноша и мужчина – выглядели изрядно потрепанными и утомленными. Фарамир с тревогой заметил царапины на лице Эльборона и рассеченную бровь, и повязку на голове, и скованные, неуверенные движения, говорившие о ранении. В тишине он встретился взглядом с Барахиром, и тот едва заметно покачал головой: значит, ничего такого, что требовало бы срочного вмешательства целителей. Советники смотрели на них в полном молчании: такое им приходилось наблюдать нечасто. Заседания обычно не смел прерывать никто, даже сам Фарамир, мечтавший об этом с минуты их начала. Эльборон вскинул голову, смотря отцу прямо в глаза. Мужчина увидел в его взгляде тоску, сожаление и вину. - Мой господин, - сын подошел к нему и опустился на одно колено, склоняя голову. - Встань, Эльборон, - негромко произнес Фарамир и крепко обнял его, едва тот поднялся. - Я подвел тебя, отец, - с тоской в голосе произнес его сын, и сердце мужчины пропустило один удар. – Я очень подвел тебя. - Что?.. – он отступил на шаг, стискивая плечи Эльборона и заглядывая тому в глаза. Он размышлял не дольше мгновения. – Совет окончен. Продолжил завтра в это же время. Фарамир, кивком указав сыну следовать за ним, быстрым шагом покинул зал, не обращая внимания на недовольный ропот его советников. Если бы не слова Эльборона, он бы даже порадовался их недовольству. Они свернули в ближайшее помещение, пригодное для беседы. Фарамир отошел к окну и распахнул шторы, наблюдая, как слуги во дворе расседлывают лошадей вернувшегося отряда. - Что произошло? – спросил о после короткого молчания, скрещивая руки на груди. Эльборон быстро переглянулся с Барахиром и качнул головой. Фарамир был готов поклясться, что увидел, как тот прошептал: «Я сам». Сын замялся, не зная, как начать, и взглянул на него почти умоляюще, ища поддержку. Он выглядел по-настоящему измученным в своем полном боевом облачении, которого не успел снять, спеша оказаться перед отцом. - Я принял неверное решение, - хрустнув кулаками, наконец произнес Эльборон, рассматривая ворс ковра под своими сапогами. – Я не послушал совета опытных воинов. Я сказал, что прекрасно понимаю обстановку. Из-за этого пострадало много больше людей, чем должно было. Эльборон ронял слова тяжело, словно камни. Он с усилием выталкивал их, и Фарамир видел, что ему было едва ли не физически больно их произносить. Больше всего мужчина хотел подойти к сыну и вновь обнять его, показать, что он не один. Но сперва правитель, и только после – отец. И потому он спросил: - Есть погибшие? - Нет, - едва слышно и с огромным облегчением выдохнул Эльборон. – Но у троих тяжелые ранения. Барахир стоял позади него, возвышаясь на добрую голову, и его лицо не выражало ничего, кроме суровости. - В чем именно ты ошибся? - Начал бой раньше, чем следовало. Разбойники смогли укрыться в одной из деревень, и все затянулось почти на сутки. Я думал, мы возьмем их внезапностью, но… - Но я сомневаюсь, что ты вообще думал, - резко прервал его Фарамир. – Из-за твоей глупой самонадеянности и беспечности пострадали люди, которые не должны были. Ты отвечаешь за своих солдат и ты заботишься, чтобы каждый из них вернулся домой, к своей семье, - отчеканил он, и каждое его слово заставляло Эльборона вздрагивать и кусать изнутри щеку. – Теперь – иди. - Но... – юноша шагнул вперед в попытке что-то сказать, но оборвал сам себя. – Мой господин, - только и произнес он, склонил голову и вышел из комнаты. Как только за ним закрылась дверь, Фарамир повернулся к Барахиру. - Я понимаю – Эльборон, но куда смотрел ты? Отчего позволил ему в одиночку принимать подобные решения? Если бы я хотел, что он был совершенно самостоятелен, я бы не отправил вместе с ним тебя! - Я не уследил за ним, мой князь, - ответил Барахир со вздохом. – Я не снимаю с себя вины, но есть и еще кое-что, повлиявшее на Эльборона куда сильнее. Не все согласны с проводимой тобой политикой, не все разделяют твои взгляды. И в отряде некоторые солдаты шептались за спиной твоего сына. Намеренно. В том числе и о том, что он не справится с приказом, и воин из него никакой. - Что? – глаза Фарамира опасно сузились. – Ты знаешь, кто это был? - Нет, - Барахир качнул головой. – Знает только Эльборон. После поражения он сказал мне, что воины, которые говорили так о нем, были правы. И отказался пояснять. Когда его военачальник ушел, Фарамир рухнул в кресло, ладонями зарываясь в волосы. Его сын, его мальчик... на что он обрек его своим решением?! Сильнее всего мужчина хотел подняться сейчас и найти Эльборона, дать ему то, в чем он отчаянно нуждался – отцовскую поддержку. Сказать, что все наладится, и в жизни нет ничего непоправимого. Обнять его и больше никогда не слышать этой звериной тоски в голосе, ни видеть столь взрослой горечи во взгляде. Но Фарамир не мог. Его сын должен был справиться со всем сам, по крайней мере, сейчас. Это был урок, страшный урок для них обоих. Эльборону следовало научиться справляться с поражениями и узнать цену ошибки, поспешного решения. Понять, что в бою он отвечает за всех воинов, и они – его ответственность. Чтобы отвлечь себя от тяжелых мыслей Фарамир взялся за бумаги для завтрашнего Совета. Просматривая отчеты, он выделил провинции, которым требовалась поддержка княжества, и те провинции, которые можно было считать процветающими. Он намеренно не пошел на ужин, попросив принести его прямо в комнату, поскольку знал, что его присутствие будет сыну особенно в тягость. Фарамир дождался позднего вечера и направился в его покои. - Матушка, благодарю, но я не голоден, - усталым голосом произнес Эльборон, не повернув головы. Он сидел за массивным столом спиной к двери и что-то чертил на разложенной карте Итилиэна. - Хм, - тихо произнес Фарамир, и его сын, услышав, мгновенно подскочил и сделал шаг вперед. - Мой господин, - пробормотал он, и в его взгляде мужчина заметил настороженность и опасение. «Думает, я пришел сюда, чтобы ругать его». - Твоя мать не будет довольна твоим отсутствием на ужине. «Равно как и моим». - Я сказал матушке, что устал и хотел бы отдохнуть, - пояснил Эльборон, смотря куда угодно, только не на отца. – Она и Идриль уже знают. - Весь замок знает. Его сын вздрогнул и едва слышно вздохнул. Сквозь неплотную ткань светлой рубахи Фарамир мог видеть повязки, туго стянувшие его грудь и бока. - Я сожалею, - Эльборон сжал кулаки. – Я был в доме Исцеления. Мне сказали, что никто из воинов не умрет. - Это большая радость, что последствия твоей ошибки не коснулись жизни людей, - Фарамир опустился в кресло и жестом предложил сыну последовать его примеру. – Но вот что я хочу тебе сказать. Ошибаются все. Эльборон впервые за разговор вскинул голову, встречаясь взглядом с отцом. «Такой уязвимый, такой несчастный». - Никто не рождается великим военачальником. Этому приходится учиться. Ты совершишь еще не одну ошибку, важно лишь то, что ты будешь из них извлекать, - Фарамир едва приметно улыбнулся. - Я подвел тебя, - глухо сказал Эльборон. – Ты сердишься? - Ты мой сын, - мужчина качнул головой. – Как я могу? – он раскрыл руки, и юноша скользнул в его объятия, как в далеком детстве. – И ты не подводил меня. Не стоит так думать. Ты сделаешь это, если только совершишь подлость. Ты всего лишь старался исполнить мой приказ. - И провалился, - Эльборон подавил вздох, и Фарамир крепче стиснул его спину. - Разбойники были повержены, не так ли? И в следующий раз ты уже не повторишь эту ошибку. - В следующий раз? – он отстранился, в изумлении смотря на отца. - Конечно, - Фарамир спокойно кивнул. – Как только представится возможность. Ты не должен бояться принимать решения, сын. Не должен опасаться, что вновь ошибешься. От этого страха можно избавиться только в бою. Эльборон коротко взглянул на него и медленно, неуверенно кивнул. - Если ты так считаешь... Фарамир улыбнулся и притянул сына к себе, положив ладонь ему на затылок. - Завтра тебе нужно будет рассказать обо всем Совету, - сказал мужчина спустя минуту, нахмурившись. - Я понимаю, - теперь Эльборон выглядел по-настоящему несчастным. – Но это – ничто, по сравнению с разговором с тобой, - сказал он со слабой усмешкой, встречаясь взглядом с отцом. - Так нужно, - Фарамир улыбнулся сыну. – Доброй ночи. - Доброй ночи, отец.