Сицилийское вино

Чем быстрее развиваются события – тем лучше. Останется время на то, чтобы посвятить время самому себе. Неприятно конечно осознавать, что ты всего лишь второстепенная часть огромного механизма, но что поделать. Может когда-нибудь сумеешь стать лучше, верно? Я так считал до того, как познакомился с тобой. Как сейчас помню – пресс-конференция, пара глотков минеральной воды, вспышка, ещё одна, и тут я очухиваюсь в просторном кабинете, от меня несёт пылью и моторным маслом, а от тебя – кофе. Я через стол чувствовал аромат сваренного эспрессо, хотя и отметил про себя, что, наверняка, здесь терпкими зёрнами пропахло абсолютно всё. Шкафы, стены, стол, настольная лампа и даже большое кожаное кресло, в котором ты сидел, смотря на меня холодными серыми глазами. Не должен был я там оказаться в то время, не должен был сидеть напротив и нервно дёргать цепочку пирсинга. Я не был частью твоего мира так же, как и твой мир не был частью моего. Хотя бы потому, что у тебя судьба сложилась лучше и комфортнее, чем у меня. Даже сейчас, обгоняя встречные автомобили и так и норовя свалиться вниз, визжа колёсами, я думаю о том, что нас связало, кроме одного скромного, но раздражающего меня до чёртиков факта. Я стал твоим мальчиком на побегушках. Какой смысл был тогда говорить мне все те пафосные речи о моей исключительности, если я тебе был нужен только для того, чтобы развозить секретные данные, да взрывать нежелательные элементы, да кофе носить в твой кабинет. Знаешь ли ты, насколько меня уже тошнит от этого запаха? Колёса выбивают в стороны острые камешки на повороте, и я проклинаю Сицилию. Хотя бы за то, что у тебя здесь чёртова загородная вилла, в которой ты проводишь выходные. Радует ещё, что летом кофе ты пьёшь редко, и поэтому в доме стоит запах сладкой карамели – источник его я так и не определил — да экзотической фауны. Твой консервативный вкус распорядился поставить огромные окна, вечно открытые настежь, и просторный балкон, где я тебя наверняка и найду. Знаешь, мне жарко. Дико хочется пить и стереть с мокрого лица пыль и пот. Если я попрошу воспользоваться ванной, ты лениво махнёшь рукой в сторону лестницы, не открываясь от газеты и куря сигару, порой дымя так, что мне самому хочется закурить. Скажешь что-нибудь плоское, невзрачное и забудешь о моём присутствии, пока я не сяду в кресло напротив, чтобы впитывать и выслушивать твой пафос. Я никогда не хотел работать на мафию. Я никогда не хотел работать на тебя. Но пришлось. Ты умеешь уговаривать, Реборн. После долгой дороги болит спина, и встать с мотоцикла для меня – лучшая награда. Я не чувствую рук, поэтому снимаю перчатки и небрежно кидаю их на сидение – в такой глуши на них позарятся разве что только птицы. Прежде чем снять шлем, я с хрустом расправляю плечи и, избавившись от нагрузки, несильно оттягиваю цепочку в некоторой задумчивости. Дурацкая привычка, скажу честно. Такая же, как и твои пальцы, при разговоре вечно дёргающие завитые бачки , торчащие из твоей причёски. Как же они меня бесят. И ты меня бесишь! Как только злость достигнет своего предела, я сорвусь, и ты ударишь меня, потому что сильнее и лучше, а мне всегда хотелось, чтобы было наоборот. Скажешь, я веду себя, как дитя? Так посмотри на меня – я большой ребёнок, который любит только себя и мотоциклы, не жалеющий своей жизни и не разменивающийся по мелочам. Я бы мог стать рок-звездой, но моя карьера остановилась лишь на отметке – лучший каскадёр и неплохой (мог быть и лучше) стратег. И ты ещё спрашиваешь, чем я недоволен? Готовый выломать дверь, я уже было тянусь к ручке, но в итоге чуть было не налетаю на тебя и бормочу извинения, делая вид, что просто устал, а в целом всё в полном порядке. — Стоит ли говорить тебе, что ты опоздал, Скалл? Давай, скажи мне это, я послушаю, мать твою, послушаю. — Стоял в пробке… И да, меня совершенно не волнует, какие в Сицилии могут быть пробки во время сиесты. Коря себя за глупые аргументы, я прохожу мимо тебя, не забывая задеть плечом для пущего эффекта. Знаю, что эта наглость мне воздастся в виде наказания или унижения, но мне нужно как-то самоутвердиться перед этим. Хотя бы чуть-чуть, но я буду чувствовать себя «кайфово»! Ты же не любишь это слово, да? — Я в ванную. — Ты хромаешь… И вправду, как я сразу не заметил? Когда едешь, не сильно замечаешь, что ушиб ногу, а объясняться так не хочется, ведь причина глупа и невзрачна по сравнению с глобальными проблемами мира мафии в целом, верно? — Шальная пуля… — я усмехнулся своей шутке, но как-то уж больно натянуто. — А если честно? Оборачиваюсь – ты стоишь у двери со сложенными на груди руками, явно недовольный – твои брови сошлись на переносице – признак лёгкой антипатии. Если не врежешь, то точно скажешь пару ласковых. В таком состоянии тебе лучше ответить, чтобы долго не мучиться. — Я споткнулся и упал… — суровая правда жизни, если не подстрелят, то обязательно долбанёшься мордой об асфальт. — Ковёр мне не запачкай… — ты быстро теряешь к моим проблемам интерес, как же иначе. Я и не надеюсь на большее, мы по разные стороны системы координат на плоскости наших отношений. Скажем, что я нахожусь на стороне твоей выгоды и своего безвыходного положения, а ты – на стороне удовлетворения своих желаний, потребностей и моего здорового цинизма. Это тебя вполне устраивает, а я остаюсь ни с чем 24 часа в сутки. Знаешь, на данный момент мне даже наплевать, что ты со мной сделаешь. Моя первоначальная цель – доползти до твоей шикарной ванной и помыться. Не знаю, оказался ли ты настолько догадлив, чтобы положить мне чистую одежду, но в любом случае чёрт с ним. Спрашивается, чего ты там не видел? Глупая мысль… Неожиданная. Это ещё раз доказывает, что мой мир далёк от твоего. Ты вечно запакован в рамки работы, как подарочная коробка ко дню рождения или новому году и никогда не позволишь себе неформального отношения. Впрочем, неважно. Неважно, неважно, неважно. Открыв дверь ванной, я обнаруживаю на раковине аккуратно сложенную рубашку и брюки – полная официальщина, но спасибо за заботу. Всё-таки в тебе ещё осталась капля сострадания к моей жалкой душонке. Сомневаюсь, что ты нальёшь мне выпить, но я буду на это надеяться. Горячий душ кому угодно поднимет настроение, а холодный – вдвойне. Особенно в летнее время в Сицилии. Я даже удивляюсь, как ты умудряешься не жариться в своих костюмах и шляпе. Смею предположить, что ты вырос здесь и привык к климату. Мне же приятнее ночное время суток, когда народ высыпает на улицы, поёт, происходит обязательно что-то фееричное, а в пабах толпятся приятные ребята, с которыми можно выпить и никто тебе и слова не скажет по поводу внешнего вида или места работы. Какая разница, главное, что вино льётся рекой, да музыка играет и не жарко, глаза от солнца не режет. К тому же там нет тебя, ты кажется, вообще редко выходишь из дома, или просто хорошо скрываешься. Ты называешь меня одиноким облаком, а сам параноидально избегаешь новых знакомств. Догадываюсь кстати – это твоё очередное правило? Озвучь мне его как-нибудь, я послушаю. Выйдя из ванной и маясь с пуговицами на рубашке, я чуть было не врезаюсь в дверь твоей гостиной и раздражённо ругаюсь. В комнате работает кондиционер и меня приятно обдувает прохладный воздух, состояние «кайфовое», слышал? Даже уже не чувствуя боли в ноге, я подхожу к твоего столу и многозначительно кошусь на бутылку вина. — Сицилийское? У меня такое ощущение, что ты меня не слушаешь. Не отрываясь от газеты, рукой махнул только и всё. Готов поспорить, что разговор будет длинным и закончится как обычно – ты дашь мне новое задание и даже не проводишь до двери. Тупое самовлюблённое Солнце.