Внутренний Свет

Был тихий летний вечер, один из тех, которые так нравились Маркусу. Впрочем, для него в компании Иренеуса любой вечер был приятен. До этого они долгое время не виделись, будучи в разъездах по делам Культа. Вдалеке от давно ставшего им домом монастыря занятия их были почти противоположны: один убивал во имя Света, второй — защищал и наставлял. Казалось бы, как могут сойтись два человека, столь противоположных во взглядах? Но им удалось, и именно благодаря этой разнице их разговоры были интересны, более того, они никогда не ссорились по-настоящему, хотя со стороны их общение могло выглядеть чересчур оживленным. В данный же момент они предпочли просто стоять на пороге их любимого храма и смотреть на закат. Ближе к ночи начинало холодать, поэтому кружки с их обожаемым горячим чаем — по сути единственным кроме веры, что вызывало у них одинаковые эмоции — были весьма кстати, согревая руки. — Время нечисти наступает, — нарушил тишину Маркус. — Повезло, что в наши края эти твари почти не заходят. А вот на Севере люди даже из домов боятся высовываться в тёмное время. Вот и пришлось нам принимать меры. — И вы там не предпринимали против них ничего, кроме истребления? — Поинтересовался Иренеус, дуя на пока ещё горячий напиток. Задания Боевых отрядов были тайной, но лишь для простых людей. Для всех служителей Света же эта информация была открытой, но, как правило, никого из Мирных она не интересовала. Каждый занимался своим делом. — Конечно, — ответил Маркус, — и как только нас засылают туда, сразу виден результат: они, как тараканы, разбегаются от нас. — Никакой жалости, значит, как и к тараканам... — Констатировал Иренеус. — Мне показалось, или я слышу осуждение в твоем голосе? — Маркус повернулся к собрату по вере. — Я, вообще-то, людей спасаю! — И только лишь людей... — По-прежнему спокойно произнес Мирный. — Спасаем одних, губим других... Боец знал, что именно из-за таких чересчур миротворческих взглядов его друга избегали остальные Братья. Всех их учили сочувствию, но сочувствию людям, а не "тварям Тьмы". С Маркусом же история противоположная: он считался самым лучшим убийцей врагов человеческих, имеющим предрасположенность к этому как физическую, так и психологическую в виду буйного нрава, и его сторонились именно по этой причине. Только Иренеус не боялся находиться с ним рядом и успокаивал его даже одним своим голосом. — Ир, ты просто не видел вампиров, поэтому думаешь, что твое сопереживание может распространиться и на них. — Я видел, Марк. — Убитых? — Издевательски поинтересовался Боец, прекрасно зная, что Мирные редко видят нечисть в живую. — Нет. Живых, если можно так сказать, — ответил Иренеус, как обычно зная, что не стоит принимать тон собрата близко к сердцу. — Ты не рассказывал... — От удивления Маркус даже забыл, что почти разозлился. Мирный уперся взглядом в кружку, замолчав на несколько мгновений, а затем начал рассказывать. — Это совсем недавно произошло. Я ведь тоже был на Севере, как раз после вашего отъезда. Поддерживал тех, кто потерял близких, организовывал похороны, в общем, занимался своими обычными обязанностями. И там мне удалось увидеть одного из них. Маркус явно хотел встрять в рассказ с каким-то восклицанием, но Иренеус заметил это и предупредил: — Не перебивай, пожалуйста. Дослушай, — взгляд его снова вернулся к кружке. — Светлые силы уберегли меня от его гнева, но мне хватило и зрелища. Он появился ещё днем, на главной площади, когда там организовывался праздник Освобождения от нечисти — вот ирония, да? — Ранил человек тридцать, устроил погром... Местные говорили, да и сам я помню из записей Бойцов, что вампиры никогда не появлялись так скоро после вашего отбытия, особенно, пока на территории еще оставались люди Света. Но этому было всё равно. Марк, — Мирный повернулся к собрату, — от того вампира будто несло безумием. Он кричал, что ему нужен ты. Что он хочет умыться твоей кровью. — Это невозможно... — Маркус выглядел непривычно растерянно для себя. — Неужели... Опиши его! — Я мало что видел, он был весь в крови, но я запомнил, что у него был свежий шрам, вот такой, — Иренеус провел пальцем у шеи, почти от уха к уху. — Нет... Я ведь упокоил его. Убил! — Почти перешел на крик Боец. — Как он ожил?! — Видимо, в том и дело, что убил, но не упокоил. Ты ведь знаешь разницу? — Да эту тварь ничего не берет, я всё пробовал, разве что в порошок его не стирал! Такое ощущение, что он только сильнее становится! — Может, ты использовал совсем не то оружие? — Режущее, протыкающее, сжигающее... — Недоумевал Маркус. — Что еще нужно?! — Я не об этом. Всё это — насилие. Разве ты не видишь, что оно порождает лишь ответное насилие? — Это вампиры, Ир. Они уже не люди. Их не спасти, — как ребенку, втолковывал Маркус другу. — О, Свет, почему я тебе объясняю такие простые вещи! — Они ими были. Не Тьма привела их на этот путь, и даже не другие вампиры... Они сами пришли туда. Так решило их сердце. В некоторых случаях потому, что с ними обходились не по-человечески. А боевые отряды продолжают так поступать. Что если попробовать достучаться до этого сердца, но не кольями, как вы это делаете? Что если попробовать действовать с ними, как с людьми? Ты же, хоть и убийца, но должен знать, что добродетель всесильна. Она — ключ от любого сердца, щит для невинных и шанс для заплутавших. Спокойный голос друга, как множество раз в прошлом, успокоил Бойца, и он ответил уже более тихо, словно устав спорить. — Но куда ей против безумия и ненависти? — Я верю, что она сильнее. Ведь даже в Светлой Книге говорится, что храм наш создан для всех и каждому нуждающемуся будет открыта дверь в него. — Иренеус обернулся к свету, лившемуся из храма за их спинами... — Возможно, стоит попробовать пустить сюда такую потерянную душу. Маркус молчал. — Попробуй... Что ты теряешь, Марк? — Ир, — вздохнул Боец, — иногда мне кажется, что ты даже безумнее этого упыря. В ответ на это Иренеус лишь пожал плечами и улыбнулся.