Сети

Гелиос помнил день, когда впервые встретил Нефа, так, словно он был вчера. С неба падала какая-то дрянь (не то снег, не то дождь), тут же превращаясь в грязные лужи, чавкающие под прохудившимися башмаками, которые по-хорошему надо было выкинуть несколько месяцев назад; было темно и холодно до колючего озноба. Старая ветровка на сломанной молнии уже не спасала. А еще хотелось жрать. Именно жрать - не чувствуя вкуса, не осознавая, что попадает в желудок, лишь бы не крутило живот и не кружилась голова. Он не ел уже два дня. Два дня - и ни крошки. И хотя на какое-то время голод отпускал, слабость в теле оставалась, а потом все начиналось сначала, и объедки из мусорных баков уже не казались такими уж противными и постыдными. Нарыв остатки чьего-то завтрака или обеда, оставленные на дне пластикового контейнера, Гелиос забился в укромный угол неподалеку от ночного бара, мигающего дешевой вывеской. То и дело оттуда слышался визгливый женский смех и грубый мужской крик, чередующиеся со звоном стеклянной посуды; заходили, выходили и заползали новые и заядлые посетители. Гел часто здесь оставался переночевать невидимый никем: и в глаза не бросается, и мелочь можно пособирать после очередной ночной попойки. Порой находились и кошельки, но их содержимое чаще не было завидным, потому что основная часть оставалась внутри бара. Гелиосу давно уже не везло. Кошельки не попадались. В карты он раз от раза проигрывал, а вытащенные из карманов прохожих наличные уходили на раздачу долгов и скудную пищу. О приближающихся холодах думать не хотелось: фактически босой, раздетый, мальчик не знал, как ему удастся пережить подступившие морозы, и, стараясь сохранить хоть каплю уверенности в завтрашнем дне, хоть маленькую ниточку, связующую его "вчера" и "сегодня", Гелиос приходил ночевать в одно и то же место, забивался в свой угол, жевал все, что удавалось добыть, и наблюдал, как заходят и выходят в бар посетители. В ту ночь было особенно холодно, и спать не хотелось. Съежившись, мальчик сидел на отсыревшей доске, стараясь согреть озябшие руки тем, что не переставая крутил в пальцах старый, потрепанный временем брелок, и отрешенно смотрел, как открываются и закрываются двери бара. Неожиданно его внимание привлек мужчина, который вышел наружу. Во-первых, он, видимо, был трезв, потому что вышел совершенно уверенной походкой и тут же закурил, моргнув зажигалкой. Во-вторых, на нем был довольно-таки дорогой костюм, не слишком-то характерный для гостей местного уровня. Это было видно даже издалека. А в-третьих, Гелиосу показалось, что незнакомец смотрит на него в упор, хотя между ними целая дорога и тьма ночи. Словно прочитав мысли мальчика, мужчина тряхнул волосами и направился прямо к Гелиосу, от непонятного шока застывшему на месте. Когда мужчина оказался всего в нескольких шагах, Гелиос только и смог, что вжаться спиной в стену и с немым иррациональным ужасом уставиться в лицо неизвестного, сдавив брелок в руках. - Привет, - голос мужчины показался хриплым, но молодым, и вроде бы даже не внушал мысль об угрозе, однако Гелиос не ответил. - Тебя как зовут? - сигарета дрогнула в его пальцах и упала на асфальт. Гелиос украдкой посмотрел в сторону, стараясь оценить, куда бежать, что, видимо, не укрылось от странного незнакомца, и тот усмехнулся: - Не бойся, не трону. Есть хочешь? От знакомого слова в животе все сжало, и Гелиос с трудом покачал головой, мечтая, чтобы мужчина шел своей дорогой. Он вроде бы не издевался, не сюсюкал, не пытался изобразить вселенскую благотворительность, но Гел не привык полагаться на чьи-то благодеяния, а предпочитал быть сам по себе. Для людей его не существовало. Общество в принципе старается не замечать беспризорников. - Пойдем, накормлю, тут, конечно, стряпня так себе, но есть можно, - неизвестный кивнул в сторону бара и протянул вперед руку, словно предлагая помощь. - Ну, пойдем. Тебя что, часто кормят тут, что ли? Зря ломаешься. На голодный желудок при такой погоде тебя вмиг продерет до костей, - снова тряхнув длинными волосами, незнакомец развернулся и пошел в сторону бара, словно предлагая Гелиосу сделать выбор, и отчего-то мальчик, который еще минуту назад хотел дать деру, встал со своей вымокшей насквозь дощечки и поплелся за ним следом, словно завороженный непонятной аурой незнакомца. Что ж, и в последствии Гел не раз удивлялся непонятной власти Нефа над "простыми смертными". В баре было шумно и душно, зато не существовало ни дождя, ни снега, и можно было наконец толком разглядеть непонятно откуда взявшегося благотворителя, который выбрал столик в углу и тут же подозвал официантку. Гелиос немало удивился, когда понял, что тот очень молод, ему явно не больше двадцати трех или двадцати четырех, просто от природы высокий и плечистый, а еще у него лицо, как с рекламного ролика про зубную пасту. Весь такой аккуратненький, в светлой рубашке и пиджаке, этакий пример приличного гражданина. Оглянув дешевенький бар, Гел с еще большим изумлением уставился на молодого человека напротив и, поймав его насмешливый взгляд, отчего-то сконфуженно сжался. - Меня зовут Неф, - спокойно и дружелюбно представился мужчина. - А тебя? - Гелиос. - Вообще-то, несовершеннолетним сюда нельзя, - заметила грузная официантка, швыряя на стол потертую папку с меню, но, увидев улыбку Нефа, попунцовела от удовольствия и сменила тон на более благодушный. - Но если мальчик пришел с вами... - Со мной, мы долго не задержимся, нам бы мяса какого-нибудь посытнее, но немного. Тарелку с овощами и... - секунду Неф задумался, видимо, оценивая степень истощения мальчика, - чай. Горячий. Официантка удалилась, и Неф снова переключил свое внимание на Гелиоса: - Вымой руки. Словно подчиняясь приказу, Гелиос тут же послушно пошел в уборную и даже постарался пригладить у зеркала вихры топорщащихся белесых волос. В происходящее верилось мало. Когда вернулся, на столе стояли тарелки с мясом, нарезанными овощами, и дымился стакан чая. От голода снова закружилась голова, и Гелиос с трудом уселся на свое место. - Не стесняйся, ешь. Больше Гел ничего не слышал. Он жадно хватал то одно, то другое, шипел, обжигаясь горячим чаем, и совершенно остервенело впивался в кусок стейка, словно никогда не ел ничего лучше. Ему уже было все равно, кто этот Неф, почему он вдруг решил накормить совершенно не известного ему мальчишку с улицы, он просто наконец-то был сыт, и большего от жизни не желалось. Разве только еще одну порцию мяса. Вновь будто прочитав его мысли, Неф лишь покачал головой и тихо произнес: - Тебе больше нельзя, это опасно, - он быстро расплатился с официанткой, и глаза мальчика невольно ухватились за пухлый кошелек Нефа. - И постарайся найти для ночлегов местечко потеплее, - молодой человек выудил несколько довольно крупных купюр и сунул их Гелиосу в руки. - Спрячь. Гел машинально положил деньги в карман ветровки и встал вслед за Нефом; они вместе вышли на промозглую улицу, и Неф снова закурил. Помолчали. Гелиоса почему-то не несли ноги, и он все ждал, когда новый знакомый велит ему уйти, однако тот этого не делал. Подмигнув, Неф медленно пошел по тротуару, а Гелиос остался стоять на месте, сжавшись под дождем и глядя ему вслед. У него не хватало духу уйти, но и увязаться - тоже, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как смотреть, как пропадает в темноте высокая мужская фигура, а вместе с ней и какая-то странная аура тепла. Наверное, Гелиос тогда так и не решился бы окликнуть Нефа, если бы не заметил на асфальте бумажник. Тот самый, из которого щедро расплачивался Неф в баре. В нем много денег, их хватило бы надолго, очень надолго. Несколько месяцев безбедного существования: новые башмаки, теплая куртка и еще сто стейков из мяса. Но как же Неф без них?.. И вдруг он подумает что это он, Гелиос, стащил?.. Подняв бумажник, Гелиос кинулся за Нефом так, словно за ним гнались сами черти. - Неф, Неф! Постой! - странно, слабости больше не было, зато сердце билось как сумасшедшее, боясь, видимо, не успеть, не догнать. - Неф! Мужчина обернулся, остановился и позволил мальчику отдышаться. - Вот, - Гел сунул бумажник Нефу в руки, все еще стараясь выровнять дыхание. - Вы потеряли... Там, у входа в бар. Неф улыбнулся. Сжав худое мальчишеское плечо, он накинул на голову Гела спавший капюшон: - Пойдем домой, Гелиос. С тех пор они не расставались. *** - Слушай, как ты думаешь, куда можно сводить эту Кино? - Неф накинул на плечи темно-зеленый пиджак известного бренда и покрутился перед зеркалом, видимо, стараясь оценить степень своей неотразимости. Выходные дни были в самом разгаре, самое время нанести новый визит мисс Макото. - Даже не знаю, - пробубнил Гелиос, не отрываясь от учебника по физике и то и дело что-то подчеркивая карандашом в тексте. - Куда обычно баб своих водил, туда и веди. Нет, кажется, он никогда не примирится с тем, чем занимается его старший товарищ. - Не груби, - Неф наконец оторвался от своего отражения и бесцеремонно вытащил из рук Гела книжку. - Может, уделишь мне хоть пару минут? Между прочим, кроме тебя мне и проконсультироваться не с кем. - Кажется, тебе пора завязывать, раз ты уже не в состоянии справиться со своими профессиональными обязанностями сам, - Гелиос выхватил учебник и открыл его на нужной странице. - Ну или найди кого-нибудь попроще, с двумя действующими ногами. - Слушай, ты, по-моему, в конец распоясался! - возмутился Неф. - Ращу какое-то чудовище бездушное. Циник малолетний. Тебе что, совсем ее не жалко? - Это тебе ее не жалко, раз ты хочешь тянуть из нее деньги, - насупившись, Гел демонстративно уставился в книгу, однако Неф прекрасно видел, что взгляд его неподвижен. - Не тянуть, а обменять, так будет правильно. Небольшое спонсорство с ее стороны в таком деле не помешает. Зато ей достанется самый страстный и обаятельный мужчина, который вообще в принципе может быть! - Ой, Неф, не смеши, - закатил голубые глаза Гелиос, отбрасывая физику на диван. - Ты же паразит, честное слово! Присасываешься к богатеньким дамам с расстройством души, а потом бросаешь, когда надоест. И пофиг тебе, что они чувствуют. А они, быть может, к тебе всем сердцем... - Все, я ушел, - перебил друга Неф, - не хочу ссориться. Мал ты еще, чтобы меня жизни учить, - и был таков. Вот всегда он так! Гелиос откинул в сторону ни в чем не повинный карандаш. Его бесила собственная беспомощность, то, что он совершенно не может повлиять на ситуацию, убедить Нефа бросить свои игры в альфонса. Как ни старался, Гел никак не мог понять, почему Рит разменивает свою жизнь на богатых вдовушек и неумных женщин, демонстрирующих его своему окружению, словно породистого щенка. Почему Неф не считает это зазорным? Почему это не унижает его? Он уверен, что пользоваться другими людьми можно, да и позволять пользоваться собой не так уж и худо, если за это можно получить приличные дивиденды. А как же честь и достоинство? Человечность? Неф продает свою заботу, внимание и ласку, как другие продают свое умение переводить с английского или клеить обои. Ну разве можно растрачивать себя на эту имитацию чувств? Глубоко вздохнув, Гелиос поднял с пола карандаш и открыл старенький ноутбук. Введя в поисковик "Макото Кино", тут же нажал "enter". С экрана на него смотрела молодая симпатичная девушка в коротком платье для фигурного катания. Она не походила ни на молодящуюся дамочку за сорок, ни на избалованную модой и пластикой пустышку, и Гелу было ее отчего-то искренне жаль. Наверное, потому, что кроме краха карьеры ей еще и предстоит предательство Рита. И почему он выбрал именно ее? Мог бы найти ту, которая с удовольствием вступила с ним в товарно-рыночные отношения, ведь далеко не все женщины, которых Неф использовал, не знали о профессии своего ухажера. И что ему сдалась эта фигуристка? Гелиос расстроенно закрыл крышку ноутбука. Неф вытащил его из улицы, дал кров и возможность учиться. Но при этом готов растоптать сердце женщины, чтобы купить себе туфли помоднее. Ну и кто из них чудовище?.. *** - Ну, и как тебе постановка? Летнее кафе, окруженное пышным розовым садом, пожалуй, было одним из любимых мест Нефа. Близость мегаполиса совершенно не чувствуется. Чашка кофе здесь продается чуть ли не за четверть зарплаты рядового работника, но оно того стоит. Один только аромат может свести с ума. И особенно хорошо выпить вот такую вот чашечку после шумной оперетты. - По-моему, блестяще, - Макото, кажется, действительно находилась под впечатлением. Разрумянившаяся, с искристо блестящими глазами, она была волшебно хороша в своем белом льняном сарафане; даже гипс на ноге ничего не портил. - Спасибо, что вытащил. Сама бы я ни за что не решилась. Ей действительно не верилось, что все это происходит с ней. Еще вчера она убивалась по загубленной карьере, пересматривала видео своего падения и наотрез отказывалась выходить на улицу, а уже сегодня практически находится на пике блаженства. Неф Рит проявлял чудеса напористости и обаяния. Ворвавшись в ее жизнь так внезапно, он смог преодолеть то, что не удавалось сделать ни тренеру, ни Мамору. Он вдохнул в ее опостылевшее существование жизнь. Иногда ей было немного страшно от той стремительности, что Неф задал их отношениям: никаких робких взглядов, взвешенных решений и возможности присмотреться друг к другу. Только свидания, розы и непрекращающиеся разговоры на грани флирта. Вроде бы никаких признаний и серьезных разговоров, но и так все на поверхности. Его синие глаза полны симпатии и какого-то странного обещания. Ей нужно только дать знак, и все. Его опасения кончатся. Макото стала ловить себя на том, что хочет этих самых признаний, хотя сама когда-то уже оттолкнула его, постаралась провести дистанцию. Наверное, все это было от испуга. Но сейчас, когда Неф так близко, когда ей так неприлично хорошо, уже ничего не страшно. Ей хочется услышать, что она ему небезразлична. Вот сейчас, именно сейчас. - Кстати, а ты подумала о моем предложении? - Неф ненавязчиво провел пальцем по ручке своей изящной кофейной чашки. - Я не тороплю, просто хотелось бы знать, стоит ли мне впредь докучать тебя этим вопросом. Мако поймала себя на мысли, что напрочь забыла, с чего все началось. Сейчас этот вопрос не имел значения. Ее больше интересовали их дальнейшие отношения, чем какие-то там вложения. Быть может, теперь у них будет повод встречаться еще чаще. - Да, конечно, - соврала Кино, - я согласна. Почему бы и не сделать доброе дело? - Я знал, что не ошибся в тебе, - улыбнулся Неф, отсалютовав полупустой чашкой. Макото не услышала двойственности его слов.