Чёрная бестия

      Смеркается. В тёмной вышине молодой месяц неустанно следит за тысячами неугомонных, разбежавшихся по всему небу, мерцающими звездочек. Все животные затихли, отправляясь в страну грез. Светлячки маленькими стайками метались туда-сюда, а сверчки завели свою ночную песнь. Остывающая после дневной жары земля находилась в покое.       В дали от Прайд Рока, по твердой почве в размеренном темпе шагала львица. Она направлялась по потрескавшейся от недостатка влаги поверхности, приближаясь к жёлтым пескам, которые словно река, вливались в каньон. Спустившись в него, величественный зверь остановился, до его ушей донесся львиный рык с другого конца ущелья. Животные явно не могли что-то поделить. - Невозможно оставлять их одних... - тяжело вздохнула львица - Ведут себя как малая ребятня... Она поторопилась навстречу звукам, где был плавный подъём из низины.

***

- Я поймала эту газель! Мясо моё! - Будто я тебе не помогала! Надо поровну делить! - Основную работу делала я, значит, мне больше! Две светлые молодые львицы никак не могли поделить вечернюю добычу. - Ну и ладно, делай, как знаешь, сестренка, но мы должны решить этот вопрос до возвращения... - начала одна из них, как внезапно раздавшийся голос за их спинами заставил вздрогнуть обеих. - Я так понимаю, меня в расчет вы не взяли, а потом сказали бы, что охота была неудачной. А ведь я делилась с вами каждой пойманной, даже самой маленькой зверушкой. Видимо, больше не стоит, - медленно подходя к приспешникам, абсолютно недовольная ими, начала чёрная львица. - Ну вот, явилась, - буркнула себе под нос одна из сестер, имевшая серые глаза. - Тихо, Гелла! - прикрикнула на нее главная - Вы меня сейчас не особо интересуете, - уже довольно холодно продолжила она. Молодые сёстры сразу все поняли. Дело было в том, что она не застала на нужном месте тех, кого желала увидеть больше всего. - Мы без понятия, где они, Камелия - снова заговорила Сероглазая, бывшая не из робкого десятка. Но Камелия её уже не особо слушала. Куда-то уходя, она лишь обреченно прошептала себе под нос: "бледношёрстные..." Она всегда так называла эту парочку, когда была разочарована ими или злилась на них. А "бледношёрстные", давно привыкшие к такому обращению, чуть погодя, продолжили свой прерванный спор, но уже гораздо тише.       Пройдя мимо ручья, служившего указателем верного направления, голубоглазая, словно тень, тихо и бесшумно стала подкрадываться, прислушиваясь к каждому звуку. Она злилась и переживала одновременно, наверное, как и любая мать узнавшая, что её дети ушли без ведома. Она хотела всыпать ребятне по первое число, и в тоже время хотелось прижать к себе, приласкать, понять, что с ними все в полном порядке… Но обычно львица не проявляла особых эмоций. Все, кто когда-либо встречал её, запоминали Камелию жестокой и равнодушной, но многих львов привлекала её необычная внешность. Её старшая дочь была от того, кого она искренне любила, но он слишком рано ушёл из жизни...        Если хорошо узнать Камелию, то можно заметить, что она намного больше беспокоилась о сыне, а дочь её была в большей степени нянькой для своего брата.       Сквозь высокую траву она беспрерывно следила за крошечным озером. Рядом была небольшая пещерка, вокруг росло много камышей и осоки. Стояла тишина, только лишь некоторые насекомые её нарушали. Летали нежные и хрупкие ночные бабочки. В небе мерцали маленькими бриллиантами звезды. Их рассматривал сидящий у самой воды львёнок.       Он устремил свой взгляд к прекрасному небу, восхищаясь обычными вещами, которые на самом деле являлись настоящим чудом. Рядом с ним лежала совсем ещё молодая серая львица. Она оказалась намного светлее своей матери. Её голубые глаза наблюдали за другим чудом – её младшим братцем. Для неё он действительно был чудом, за которым она присматривала и ухаживала почти всю жизнь.       Цвет его шерсти был немного светлее, чем у матери. Живот и грудь были серые, так же серый цвет проходил по шее львёнка и был на мордочке вокруг носа и рта. Кисточка хвоста, подушечки лап, достаточно большая чёлка на его голове и полоса вдоль всей спины были угольного окраса. А глаза его были сине-голубые, подобно небу. - Кируру, когда мама обещала вернуться? - немного обеспокоенно спросила львица, возвращая брата из глубоких раздумий. - Кажется, - буркнул тот, даже не посмотрев в сторону сестры, - как раз этим вечером. - Почему ты сказал мне об этом только сейчас?! - она вскочила с места, взгляд ее начал лихорадочно бегать из стороны в сторону, - и что я теперь ей скажу... - Успокойся ты, Ликирия, нормально все будет, - спокойно произнес львенок, наконец сев. - Тебе-то ничего не будет, конечно, - сквозь зубы выпалила молодая львица, - ты же прекрасно знаешь, что достаётся всегда мне. Она отвернулась от Кируру, опустив голову и нахмурив брови. - Пойдем.       Они медленно направились в сторону ручья, сохраняя молчание. Ликирия действительно очень любила своего брата, но Кируру иногда просто выводил её из себя. В один день он ни на шаг не отходит от сестры, играет с ней, задает кучу вопросов, как и любой другой львёнок его возраста. А на следующий день он может постоянно уходить в свои раздумья, не обращать никакого внимания на слова Ликирии, либо пререкаться с ней по каждому поводу. В такие дни он слушал и слышал только мать.       Молодая львица не понимала, что же твориться в голове ее младшего брата. Такие резкие смены поведения пугали её всё больше с каждым разом. Чем старше становился Кируру. Тем чаще сменялось его настроение. И всё чаще дни были такими, в которые он не замечал свою старшую сестру. «Неужели мама ничего не замечает… Как изменился Кируру… Или ей просто всё равно? Нет, так быть не может, ведь она всегда беспокоиться именно о нём. Такое ощущение, что она знает что-то, чего не знаю я», - так размышляла Ликирия, смотря на журчащий серебряный ручей, который в свете луны выглядел ещё более завораживающе, чем обычно. Кируру стоял позади неё, ничего не говоря. Вдруг слева он услышал какой-то шорох. Он посмотрел в сторону источника звука, пытаясь разглядеть , что же там было. Затем он перевёл взгляд на сестру. Похоже, та о чём-то задумалась и совершенно ничего не заметила. Львёнок снова обернулся и от неожиданности так и подпрыгнул на месте, задев при этом Ликирию. Она раздраженно и глухо прорычала, повернулась к брату, хотела было что-то ему высказать, но тут же замерла. Перед ними стояла абсолютно чёрная львица. В её голубых глазах отражался тусклый свет.       Повисла тишина, которая с каждой секундой становилась для молодой львицы всё более невыносимой. Это молчание давило ей на виски, а в горле образовался неприятный ком, который ей никак не удавалось сглотнуть. - Э… Мам... Извини, я, я не хотела… - начала, запинаясь и дрожа всем телом, искать оправдание Ликирия, - я правда не знала, когда ты… - Хватит. Голос камелии был как удар для львицы. Он был негромким, но пронизывал её до самых костей. По спине прошла новая волна дрожи. Они снова ослушались мать. Нет, не они. Ликирия. Ликирия ослушалась. Она старшая. Её снова ждёт наказание.