Братишка

      Во всём оказывается виноват Бобби.       Он отвергает продвижение по службе миллионный раз, и в результате именно Дин, несчастный лох, оказывается в бывшем кабинете Уокера.       Что ж, тут находятся некоторые преимущества… да. Заработная плата у него теперь просто офигенная, и теперь он сам указывает кому, что делать (хотя Эллен изо дня в день объезжает его задницу из-за количества нераскрытых дел, бумажной работы, бюджета и другого утомительного дерьма — это наиболее хреновая часть). Особенно учитывая, что между ними нет ничего, хотя бы отдалённо, напоминающего профессиональные отношения, и когда он совершает какую-нибудь хрень, ей ничего не стоит треснуть его по затылку и назвать «чёртовым придурком».       Хенриксен никогда не смирится с этим дерьмом.       Дин внезапно понимает, почему Бобби всё последнее десятилетие усердно избегал звания лейтенанта.       Сегодня у Дина наступает типичный день, полный разочарований. Бобби с Брэдбери допрашивают в комнате для допросов какого-то очередного урода, за которым они гонялись месяцами — однако они не расставили все точки над i, прежде чем притащить его сюда, и теперь Эллен полчаса спорит с ним о дырах в бюджете, о которых он не в состоянии позаботиться. Единственным светлым лучом становится звонок Сэма.       Это ещё одно маленькое преимущество. Просиживая больше времени за столом — значит меньше времени проводить на оперативных выездах. Иногда они с Брэдбери заходят в свои игровые аккаунты и несколько часов надирают друг другу задницы в онлайне. Иногда Дин звонит Сэму и жалуется на скуку и на то, как его раздражают все его детективы.       Прямо как сейчас.       — В общем, после двенадцатого я официально закрываю свою задолженность, — рассказывает ему Сэм. — Ну, студенческий кредит. У меня до сих пор осталась виза… но я в основном использую её для…       — Порнушки? — предполагает Дин. — Онлайн-покер?       — Нет, на дерьмо типа бронирования билета на самолёт до твоей грубой жирной задницы. Бог знает, зачем мне это надо.       — Ты знаешь, что любишь меня, Сэмми.       — Хватит звать меня так, — настаивает Сэм, должно быть, в миллионный раз. Но Дин всё равно слышит улыбку в его голосе. — Я взрослый мужчина, а не двенадцатилетка с пухлыми щёчками.       — Ты всегда будешь для меня моим милым щекастым бурундучком, Сэмми.       В телефоне слышно, как Сэм вздыхает.       — О, да пофиг, засранец. В любом случае, моя следующая зарплата вся будет моей, так что я планирую небольшое мероприятие.       — Да? — с любопытством спрашивает Дин. — В Лос-Анджелесе?       — Д...да, — следует затяжная пауза. — Придёт Джесс… И несколько моих друзей из Стэнфорда. Я бы хотел, чтобы вы с Касом приехали?       — И когда намечается этот большой день?       — Тридцатое. Суббота.       — У нас должно будет получиться вырваться. Хотя не гарантирую, что смогу разлучить Каса с его чёртовым ноутбуком на время «вечеринки».       Сэм что-то отвечает, но Дин не слышит, потому что Кас врывается в его кабинет с лицом, похожим на грозовую тучу.       — Это ты сказал Сингеру использовать парковочный билет вместо ордера?! — требовательно спрашивает он так громко, что, наверное, его расслышал весь отдел.       Дин пожимает плечами и взмахивает рукой, выражая: «а что ты сможешь поделать?»       — У его адвокатов сегодня богатый день!       — Уверен, он просто перепутал, ордер был оформлен….       — Да, Дин! Был! Через двадцать минут после того, как был произведён арест! — Кас выглядит так, словно у него вот-вот лопнет несколько кровеносных сосудов.       Дин убирает с микрофона телефона руку, которой он успел его прикрыть:       — Аа… я перезвоню тебе.       — Удачи с этим, Дин, — фыркает Сэм на другом конце.       Кас до сих пор не потрудился закрыть дверь, вместо этого он бросает свой портфель на диван у дальней стенки кабинета Дина и принимается наворачивать круги.       — Ты ещё хуже Уокера! А он был на жаловании у массового убийцы!       — Эй, эй, полегче, — говорит Дин. — Я не настолько плох!       Кас впивается в него взглядом, поднимает вверх руку и тянется ей к нему, словно хочет его придушить. Дин сглатывает и ёрзает в кресле, пытаясь сделать вид, что ему не хочется совершенно неподобающе отреагировать на истерику Каса. Конечно, Кас это сразу замечает. Его глаза сужаются, и он делает шаг навстречу, тыкая в него пальцем.       — Я не могу поверить тебе, Дин Винчестер! — шипит он. — Я думал, это повышение заставит тебя остепениться, что ты начнёшь следовать, по крайней мере, некоторым правилам, но нет! — он взмахивает руками в воздухе и стонет.       Дин поднимается и аккуратно закрывает дверь. Он бросает испепеляющий взгляд в окно на своих чертовски любопытных детективов, делающих сейчас вид, что чем-то страшно заняты, и закрывает жалюзи. Кас падает на диван и мелодраматично на нём растягивается, прикрывая глаза рукой.       — Я потеряю свою работу. Или заработаю инсульт. Вероятно оба. — Он сдвигает руку и щурится, оглядывая Дина. — И это будет целиком твоя вина.       Дин подходит к нему и опускается рядом на диван.       — Оу, Кас детка, ты же знаешь, что я нарушаю правила только тогда, когда мне приходится. Я пытаюсь быть хорошим маленьким Лейтенантиком ради тебя, а вовсе не запоганить дела, разрушить твою карьеру или поспособствовать твоей аневризме.       — Ты уже подарил мне язву.       — Это была не совсем моя вина, — Дин надувает губы, — и я сказал тебе, что сожалею! — Кас бормочет что-то по-русски. — Откуда мне было знать, что Гейб воспримет меня всерьез, когда я предложил ему остаться у нас на межсезонье?       Кас долго смотрит на него.       Дин фыркает.       — Слушай, у нас была новая жертва. Бобби и Брэдбери на 99% были уверены, что парень расколется в течение первых пяти минут. Его загнали в угол — он сам знал это — он в любом случае смирился, как только его повязали.       Кас щурится на него с подозрением, но ничего не говорит.       — В подобных случаях я доверяю инстинктам своих ребят. Я не могу позволить кому-то умереть из-за бумажных проволочек, Кас, и это никогда не изменится.       Кас вспыльчиво вздыхает.       — Полагаю… При таких обстоятельствах я могу проигнорировать твоё неуважение к процедуре. Но это первый и последний раз, когда мне приходится проявлять… креативность, и прикрывать что-то менее существенное, чем потеря невинной жизни. В следующий раз я донесу на тебя, и никаких тебе больше поблажек, Дин Винчестер.       Дин ухмыляется. Его это не волнует, он всё равно не позволит своим ребятам срезать углы, если в этом не будет крайней необходимости.       — О, Новак, — говорит он, растягивая слова. — Знаешь, я весь дрожу, когда ты так взбешён…       Кас закатывает глаза и бормочет что-то себе под нос — Дин не может разобрать.       — О да, говори со мной на грязном русском, детка.       Кас фыркает, смеясь.       — Ты идиот.