Право сильного

- Значит, теперь ты фон Вальбург-Кляйнманн? – спросил отец, когда я вернулся и рассказал ему о встрече и о том, что принял титул и долю капитала. Он, казалось, воспринял новость спокойно, но я волновался, сообщая это ему. Все-таки память о прошлом… - Да. Но это не значит, что я откажусь от тебя и пойду на поводу у них. Пап… у них есть то, без чего не обойтись мне. Возможности. Власть. Если я приму титул, меня больше никто никогда не унизит. Отец какое-то время молчал, задумчиво глядя на меня. - Никто и никогда? Не факт, Вальбурги не всесильны. Они не владеют галактикой. И, Ри, если уж на то пошло – ты хочешь такой силы и власти, чтобы никто не мог ударить тебя в спину? Поверь, от этого не застрахован даже кайзер или император. Всё имеет свои границы, не стремись к невозможному. Я тихо засмеялся. - Стремление к невозможному – уже пройденный этап. Я уже знаю, чего я хочу и что могу. Но мне хотелось слишком многого, это факт. Со страхом я поймал себя на мысли, что знатное происхождение Хикару тешит мое самолюбие. От такого осознания стало не по себе. Я ведь полюбил Хикару вовсе не за то, что он сын одного из самых могущественных альф в Империи Орхидей. Полюбил – за характер, за красоту, за то, что вдвоем нам было тепло и спокойно… но змеей закрадывался соблазн: «связь с Ямада – это власть, это возможность сделать карьеру при дворе». Я настолько испугался этого искушения, что неловко, путаясь в словах, предложил любимому увидеться не на этих каникулах, а уже на весенних. Объяснял всё тем, что семейные дела отняли много времени и сил, что принятие титула и смена документов ради двойной фамилии связана с той еще волокитой (так и было, в этом я не обманывал). Зато мы можем встретиться на весенних каникулах, ведь теперь, получив доход, соответствующий званию наследника одной из ветвей фон Вальбургов, я могу позволить себе путешествие на самом быстром лайнере или через гиперпереход, и для этого мне не придется у кого-то что-то просить или совмещать каникулы со стажировкой. Хикару не заподозрил даже, какие меня мучают мысли и сомнения – настолько обрадовался, что мы встретимся без всяких поисков компромиссов, без окольных путей. Это стоило еще пары месяцев ожидания! Вот ведь что творит любовь. Ямада же с детства учатся распознавать мельчайшие оттенки интонаций и эмоций, учатся распознавать ложь и плести сети лжи в ответ. И, тем не менее, Хикару ни словом, ни взглядом не выдал сомнения в моих словах. Или просто не дал мне заподозрить, что чувствует мою неуверенность. Но весной и правда будет лучше… К тому времени я смогу думать только о том, что чувствую на самом деле, не позволяя деньгам и титулам затуманить мне взгляд. * В колледже я старался поменьше говорить об изменениях в своей жизни. Только самое необходимое – то, что так или иначе станет известно. Мне не хотелось, чтобы друзья решили, будто я хочу выбиться «в люди» любой ценой. Особенно не хотелось – учитывая тень этого желания. Но по возвращению я почувствовал какой-то холодок, незаметный, и тем не менее действующий на нервы. Многое в колледже казалось мне чужим, неприятным. Больше всего, наверное – привычные маршруты, привычные занятия, на которых я пересекался с Отто и Эрихом. Странно: я отпустил прошлое, принял решение, что дам им жить своей жизнью, а сам буду жить своей, и все равно мне было не по себе. Как это – видеть в возможной истинной паре только привлекательную наружность, а любить другого… После расставания я ясно осознал: к близнецам я испытывал нечто вроде чувства собственника, желание утвердить свое право, сказать – «они мои!». Точно так же можно жаждать титулов, успехов, достижений, впечатлений, имущества. Для того, чтобы жить с человеком, это слишком слабое основание. Я замечал, как общались Вилли и Эрих – как соскучились друг по другу после каникул, которые вынужденно провели врозь, как говорили о новостях из дому, о всяких незначительных мелочах. Вилли сосредоточенно ловил каждое слово альфы, искренне улыбаясь удачной шутке, хмурясь от рассказов о трудностях. Что-то было в их общении такое… неуловимое – то, что я чувствовал с Хикару, или чего могли достичь мы с Отто, если б не правда о прошлом. Взгляды, договариваемые друг за другом фразы, забота, на равнодушный посторонний взгляд не особенно приметная. И я всё больше убеждался, что все шансы потеряли и они, и я. Самое странное, что точку невозвращения я даже не мог отыскать, вспоминая прошлое. Не мог определиться, с какого именно момента из всех, на возможностях, которые дает истинность, пришлось поставить крест. * Хорошо, что времени на напрасные размышления не было. Со второго семестра уже следовало готовиться к годовому экзамену, и это было важнее, чем пустые терзания о том, чего нельзя изменить. Будни – для учебы, выходные – для семьи и друзей. А то, что Отто и Эрих не относились теперь даже к друзьям… больно все же, но пережить можно. Жизнь шла тихо, размеренно, медленно. Я сбрасывал эмоции в тренировках, когда воспоминания или сомнения мучили снова. К счастью, таких дней становилось всё меньше. Меньше тревог, меньше мыслей о том, что мой выбор может оказаться неправильным. Если есть сила воли, возможно многое – преодолеть преграды к выбранной профессии, сделать попытку восстановить разрушенные «мосты» в семье. И почувствовать себя свободным получится – окончательно оставив старое. В середине весны тихий мирок общежития всколыхнула очередная новость. Из колледжа в столице в Нойер-Вайс-Штайн хотели перевести сына одного из дворян, как раз возраста моего и моих товарищей по группе, и тоже еще не определившегося со специализацией. Но поскольку количество учащихся и у нас, и в Зильберштайне было ограниченным, перевод возможен был только по обмену. Тони, как староста, рассказала нашей группе все последние вести. - Говорят, у отца этого парня возникли сложности при дворе, и он просто хочет уехать сам и перевести наследника в заведение равно престижное, но которое не находится на виду. Господин Хирш сказал, что с этой семьей когда-то пересекался, люди неплохие. Главное, найти того, кто согласится отдать документы в Зильберштайн. Неделя есть на то, чтобы курсанты посоветовались между собой в группах и выяснили, кому может быть удобнее уехать. - Да кто же захочет? – с сомнением спросил Харди. – Ну разве что такие как ты, кто всегда хочет быть первым. Для меня и наш колледж почти столичный! - Знаю-знаю, тебе бы отсидеться там, где спокойно. Но если ты думаешь, что я брошу нашу группу, ты глубоко ошибаешься. Кто вас будет вдохновлять, если не я? - Вдохновлять пинками, - пошутил Отто. – Знаешь, я бы переехал. Или могу с братом поговорить, вдруг он согласится. Ведь вопрос для всех групп? - Для всех. Если не решится никто, директор выберет сам кого-то, у кого оценки и достижения примерно того же уровня. И тогда уже придется подчиняться приказу, - серьезно ответила Тони. Я задумался. Это же идея! Больше никогда не видеть ни Отто, ни Эриха. Пути разойдутся, а если мы когда-либо увидимся снова, то, скорее всего, как взрослые люди, возможно, семейные, у кого не будет никаких претензий друг к другу. Я даже готов время от времени присылать им пару строк и фото, так же, как всем, с кем учился вместе, и так же, как остальным друзьям и знакомым, звонить и напоминать о себе… Это не побег! Но просто – «не судьба». - Да вряд ли есть смысл ехать тем, кого там могут обидеть из-за происхождения, - я начал издалека. – Не то чтобы вся такая мишура что-то значила для меня, я сужу по тому, что знаю о столичной жизни… оставить нашу группу, а мы ведь так ладим, и с осени привыкать к чужим людям… тем более, у нас свои привычки, у них свои, та группа так же долго прожила вместе. Мы больше в колледже бываем, чем дома, группа – та же семья. Пусть поедет кто-то того же ранга. Или я переведусь, если больше никак – после ребят из Империи мне ничего не страшно. Фердинанд засмеялся: - Ты же родственник фон Вальбургов, тебя как родного примут! Ри, а давай ты согласишься? Твои придут в восторг, у нас всё на своих местах останется. Я не поеду, я же заместитель старосты, как милая Тони обойдется без меня? - Да превосходно! – резко возразила она. – Незаменимых кадров нет. - Тогда почему мы так долго обсуждаем это незначительное дело? – Фердинанд поймал ее на слове. - Узнаем еще, что скажут старосты других групп, - Тони будто не заметила намек. При мысли о том, чтобы все-таки оставить Нойер-Вайс-Штайн и уехать в столицу, у меня подступил комок к горлу. Тони мне уже как родная, и Вилли, и Герберт, Пауль и Харди… и даже к Фердинанду я привык… и к учителям… Того, что я хотел избежать и того, что я любил, было в равной мере. Как выбрать?! Но ведь и правда, если в Зильберштайн переведут кого-то из незнатных или незаконнорожденных, таким придется нелегко. Да и тем, у кого сомнений нет, кто уже привык и прирос, расставаться будет труднее. Итак, свою кандидатуру я предложил. И будь что будет.