(Не)Святой Престол

Когда сядешь вкушать пищу с властелином, то тщательно наблюдай, что перед тобою, и поставь преграду в гортани твоей, если ты алчен. Не прельщайся лакомыми яствами его; это - обманчивая пища. Книга Притчей Соломоновых, XXIII, 1-3.

Пригород Рима. - Кардинал Лектер. - Епископ Кроуфорд. Мягкое, почти дружеское рукопожатие. Вопреки всем законам и этикету. Кардинал кивком пригласил следовать за ним: никакой прислуги, никакой охраны, – Ганнибал Лектер предпочитал великолепию Апостольского дворца сдержанный стиль собственной виллы. Кроуфорду было тяжело винить его в этом: дубовые панели и мягкий ворс ковра в коридорах действовали умиротворяюще в отличие от поистине мирской суеты и бесчисленных подчиненных, которые были готовы ворваться в твою спальню хоть в полночь, хоть на рассвете. Затейливо сервированный стол на двоих уже манил неведомым. Джек усмехнулся: уж если Его Высокопреосвященство и можно было бы в чем-то обвинить, то только в отменном вкусе – но в чревоугодии ли? - Прошу. Джек сел, позволив ухаживать за собой так, словно они просто собрались на дружеский ужин. - Ваше Высокопреосвященство, позвольте узнать, - начал он, как только Лектер занял свое место во главе стола. - Да, Джек? - Как пресс-служба прокомментирует исчезновение епископа Касбиллини? Учитывая, что его официально объявили в розыск. - Джек, я понимаю, что не в интересах Церкви было бы раскрывать подробности журналистам. Однако оставить без комментариев бегство одного из высочайших её служителей мы тоже не можем, - казалось, Лектер был вовсю поглощен стоящим перед ним блюдом. – И все же… - И все же? – с надеждой в голосе спросил Джек. Кардинал поднял на него взгляд: - И все же компромисс был найден. Сдержанный кивок – и кардинал вновь вернулся к трапезе. Джек Кроуфорд облегченно выдохнул: глава секретариата в который раз подставлял плечо S.P. Пусть в этот раз речь шла всего лишь о финансовых махинациях. Святая католическая церковь – простой логический тест «вычеркните лишнее слово»: Престол святого Петра не был местом ни святым, ни, тем более, праведным. Но, даже несмотря на это, он все еще оставался институтом веры. Джек давно и упорно задавался вопросом «почему»? Почему то, что не прощается пастве, прощается пастору? Или это как в юриспруденции: незнание не освобождает от ответственности, в то время как знание поможет улизнуть от неё? Где-то в глубине души Джеку хотелось одного: рассказать миру, сколько грязи скрывают святые ватиканские стены: помнящие кровь «еритиков», костры инквизиции, дележ Центральной Европы и бог весть что еще. Но что это исправит? Просто рухнет еще один социальный институт? Может ли позволить социум себе такую роскошь? Епископ Кроуфорд в этом весьма сомневался. Вилла Ганнибала Лектера, вино кардинала и его угощение, – все это лишь маленькая отсрочка хаоса, что ждет Джека за дверью. Папский Североамериканский колледж, Рим. - И как вам нравится это? – Мэтью влетел в аудиторию с таким видом, будто знал, что привычка пить кофе из термоса после первой лекции – неотъемлемый ритуал доктора Уильяма Грэма вот уже с десяток лет: неважно, студент он или преподаватель. – Нет, вы только полюбуйтесь! На стол перед поперхнувшимся Уиллом шмякнулась газета. На первой странице был заголовок большими буквами, но… - Простите, Мэтью, за неделю я не выучил итальянский. Доброе утро. - А? – на лице Брауна на секунду отразилось замешательство. – Ах, прошу меня извинить, я не… В общем, - он развернул газету. - «Махинации Святого Престола: нецелевые использования пожертвований!» Вы еще и месяца не пробыли в Риме, а уже стали свидетелем скандала в Ватикане. Подумать только!.. Мэтью говорил что-то еще и цитировал автора статьи, но Уилл его не слушал. Уже не слушал, вцепившись в край стола: на развороте красовался портрет проворовавшегося священника – и это его беззубый рот, это его пустые глазницы не давали Уиллу спать прошлой ночью. - Кто он? – прошептал Грэм. - Епископ Касбиллини, председатель дикастерии, - Мэтью взглянул на Грэма, - ну, то есть финансового управления Ватикана. Его объявили в международный розыск. Если бы Уилл не был так поглощен встречей тет-а-тет со своим кошмаром, он бы обратил внимание на ставший ледяным взгляд его приятеля. Но в голове Уилла сейчас бушевал красный: от тягучей патоки на стенках бокала до побуревшей крови на перерезанном горле, ему было не до наблюдений. - Преподобный, Вам плохо? Уилл рассеянно взглянул на склонившегося над ним Мэтью: - Э-э, нет, просто чересчур крепкий кофе. Пригород Рима. - Однажды, кардинал, Вас обвинят в чревоугодии, - Джек подцепил с тарелки очередной кусок и отправил его в рот, словно кот жмурясь от удовольствия. Лектер усмехнулся: - Буду считать это комплиментом моей скромной стряпне. Думаете, за это могут отправить на костер? - О, непременно, - Джек отодвинул опустевшую тарелку, - но сначала отлучат от Церкви. Я бы не отказался – ибо в этом есть свои плюсы: для начала, не нужно расследовать исчезновение Касбиллини. Выражение лица Ганнибала вмиг изменилось. Расслабленная ирония уступила место сосредоточенности: - Джек, вы думаете, он успел сбежать из страны? Кроуфорд кивнул: - Скорее всего он воспользовался частным самолетом кого-то из этих сицилийских шишек. Думаю, друзей он завел предостаточно, чтобы скрыться от преследования полиции. - Но не S.P.? – Лектер пытливо взглянул на Джека. - Кардинал, вы же знаете, что наши возможности не безграничны, что бы там не рассказывали в Апостольском дворце. - Не прибедняйтесь, Джек. Смиренность духа к лицу только юности и старости – и вы не попадаете ни в одну из категорий. Его Святейшество посвящен в детали? Джек лишь пожал плечами: - Я буду держать Его Святейшество в курсе расследования, как, впрочем, и вас. Однако, кардинал, вы должны понимать: разглашение деталей лишь усугубит… Лектер взмахнул рукой, жестом заставляя собеседника умолкнуть: - Ни слова больше. Джек, поверьте, последнее, чего бы я хотел – усугублять и без того нелегкую задачу, вставшую перед S.P. Надеюсь, вы еще отужинаете в моей компании на этой неделе? Джек улыбнулся, вставая: - Поверьте, Ганнибал, даже если бы я мог отказать вам – отказать вашему кулинарному таланту я не в силах. Как только выдастся свободный вечер… Окрестности Ватикана, Рим. Уиллу не спалось; он два или три раза подходил к открытому окну, прислушиваясь к тишине полуночного города. Старик в окровавленных одеждах был лучше кофеина: стоило только закрыть глаза – как в темноте перед веками появлялся он, улыбаясь священнику почти как другу. Уилл не знал, почему его подсознание выдавало на-гора картины конкретно этого убийства. Именно убийства – Грэм был уверен в том, что епископ мертв, так же, как и в том, что те молодые девушки уже никогда не покинут тесного темного подвала на окраинах Балтимора. …Кстати, они перестали ему сниться – видимо, Ватикан находился слишком далеко, даже для них. Но Уилл не испытывал облегчения. Мертвые всего мира хотели заполучить его в свои объятия. Неважно, в какой город он отправится – зло найдет его везде. Он редко покидал дом в подобные ночи, ночи, когда что-то идет за ним по пятам. Но маленькая квартира с распятием на стене не была ему домом; она не приносила чувства защищенности – напротив, голые стены давили, заставляя бежать: убегать от себя, будто зверь от опасного хищника. Тяжело быть добычей, особенно, когда охотник – это собственный разум. И Уилл бежал. Бежал из тишины переулков, из их неровной темноты туда, на свет и шум неспящего города, Вечного Города. Где прохожие обращались к нему на певучем языке, так смутно напоминающем латынь – и от этого почти знакомом. Где женщины улыбались ему, и хватали за руки, будто в па неведомого танца, не обращая внимания ни на его сбивчивые объяснения, ни на колоратку священника. Ибо кто из нас без греха? А он все бежал. Но убежать от себя – невозможно. Грэм пришел в себя, очнувшись, только когда с ним заговорил полицейский. Поняв, что перед ним иностранец, парень обратился к Уиллу на ломаном английском: - Падре, вы заблудились? Вы помните, где живете? Вы нормально себя чувствуете? Уилл кивал, словно китайский болванчик, не вдумываясь в суть задаваемых вопросов. Ему просто казалось правильным быть здесь, на ярко освещенных улицах среди шумной толпы – здесь было больше Бога, чем самых древних храмах. - Где ваша куртка, падре? Ночи сейчас холодные. - О, вы не знаете настоящего холода, - отвечал Грэм и видел, как полицейский вглядывадся в его глаза, силясь рассмотреть расширенные от наркотиков зрачки. Ибо кто из нас не без греха? Наркотики. Уилл пробовал их, в юности он пытался заглушить голос тьмы в своей голове, но убийцы продолжали убивать, а мертвые все говорили. И улыбались. Наркотики не помогали. Грэм улыбнулся этому молодому итальянцу, доверчиво и устало. И произнес: - Мне кажется, я заблудился, офицер. Испанский квартал Рима. Не оглядывайся назад, не уподобляйся жене Лота, обернувшейся на горящий Содом. Ибо и ты превратишься в камень. Ступай ровно, не ведая страха, дитя моё. Ступай так тихо, как можешь, и будь послушна и смиренна перед ликом святого отца, ибо он – помазанник божий. Она прошептала, как её учили: - Отче, я грешна… я согрешила. Она глотала слезы и боялась смотреть на стоящего перед ней человека. В окружающей темноте не видно было его глаз, не слышно было даже его шагов. Человек пугал её. Её пугали морщинистые руки, сжимающие распятие. И старые шрамы на пястях. И его голос, хриплый и скрипящий, словно столетние дверные петли. Она хотела домой, к маме, и лишь сильнее сжимала плюшевого мишку. - Не бойся, дитя моё, я не причиню тебе вреда. «По крайней мере, твоей бессмертной душе». - Веруешь ли ты? Помнишь ли, что Сын Божий страдал за нас на кресте? Что он пошел на эти муки ради того, чтобы искупить наши грехи… своей кровью? Кровь все искупит. Пригород Рима. Кровь – идеально конвертируемая валюта. Самый ликвидный актив, которым обладает живое существо. В крови своей матери человек появляется на свет. Её жертвуют, становясь донорами, проливают – в оплату бессмысленных войн, её передают по наследству даже самые отчаянные бедняки. Кровь имеет цену. Для всех. Она может быть «голубой», может быть настоящей, красной и горячей, может течь быстро из глубокой раны или навсегда остановить своей бег из-за уставшего сердца. Кровь Ганнибала Лектера, наверное, холодна, как у земноводного. Он задумчиво проводил взглядом отъезжающий автомобиль епископа Кроуфорда. Дела S.P. не давали Джеку разрешения покидать его дом, не дождавшись смены блюд, за что епископ еще поплатится. Однажды. Уже своей кровью. Но кровь епископа Кроуфорда – вполне обычная субстанция, по сравнению с кровью некоего Уильяма Грэма, священника из богом забытого Балтимора, простите за оксюморон. Сначала Ганнибал думал, что Грэм – очередной экзорцист, фанатик, если не хуже. Пока не получил на него подробное досье: половина юности – в дурдоме, половина – в церковно-приходской школе; словно чокнутый канатоходец, которого клонит то в одну, то в другую сторону. Что хуже: когда ты говоришь с Богом или когда он тебе отвечает? Кардинал Лектер не знал, что нужно S.P. от Уильяма Грэма, но это что-то – явно не молитвы и песнопения. «Доктор канонического права… ну, что ж, посмотрим». Неужели Ватикан готовит очередного пророка? Двадцатые – отличное время для старого-доброго Судного Дня. Хотя на вкус Ганнибала Лектера – это слишком пошло. Особенно сейчас. Испанский квартал Рима. Она все-таки обернулась: вывернулась из его рук, чтобы сбежать. Как жена Лота, вглядываясь в огни пылающего Содома, так и она – замерла, лишь судорожно дернувшись в крепких руках священнослужителя. Но – не обратилась в соляной столб, нет, она просто окаменела, и кожа, смуглая и нежная, покрылась красным покрывалом. Как саваном. Он подхватил на руки её оседающее тело: из шеи и рта все еще текла кровь, но глаза уже застыли, незряче уставившись на запертую дверь. - Твоё тело – лишь сосуд, дитя моё. И этот сосуд слаб и ущербен, но душа… Старик не закончил фразы. Он усадил мертвое тело на колени, и принялся убаюкивать его, пока кровь не перестала течь. Он наклонился над девочкой и поцеловал её в окровавленные губы, на ходу вытирая кинжал о подол её маленького платьица. - Страдания очистили тебя, дитя моё. Окрестности Ватикана, Рим. Мэтью заявился в участок буквально через двадцать минут после того, как полицейские вызвонили кого-то из колледжа. Он тут же выволок Грэма на улицу, на ходу натягивая на священника куртку и тихо что-то причитая на итальянском. - Прости, что доставил столько хлопот. Браун только отмахнулся: - Это ничего. Но почему тебя понесло ночью на улицу? Ночами здесь бывает неспокойно. Особенно в некоторых кварталах. - Не мог уснуть, - слабо улыбнулся Уилл, - думал, прогулка поможет. Мэтью лишь прищелкнул языком. - Ну, а сейчас? Сейчас ты готов уснуть? - О, да я просто валюсь с ног. Уилл не помнил, как они доехали до их тихого дворика, как Мэтью открывал его ключами дверь и закрывал оставленное нараспашку окно в спальне. Не помнил, как Браун, словно ребенка, уговаривал его выпить горячего чаю перед сном. Уилл проснулся от собственного крика. Перед его взглядом все еще стояла жуткая картина: девочка, покрытая корочкой запекшейся крови и чем-то белым, со смехом протягивающая ему плюшевую игрушку. И чей-то голос, тихий и хриплый, вторящий: «Прими, Господи, душу рабы твоей». Грэм вцепился в рукав прибежавшего с кухни Мэтью и прошептал: - Девочка, девочка c медведем в руках… Мэтью сжал ледяные руки священника и заглянул ему в глаза: - Уилл, ты не хочешь мне что-то рассказать? Грэм моргнул и посмотрел на Брауна: - Да, - он потянулся за четками. – Убийство. Там убийство. И про себя добавил: «В Ватикане».