Maroon Nights

У каждого есть свой маленький секрет. И у этого безумия тоже. У каждого есть свое имя, как и у него теперь. И у его безумия тоже. Имя - Роуз. Золотые всполохи – вся она. Отстраненно-материнское, жалостливо-сестринское в ней доводит его до белого каления. Он спрашивает себя, что еще ему сделать, чтоб стать ближе. Спрашивает тихо, чтоб она не услышала. Уходит в ванную, включает кран и кричит на свое отражение. Однажды он даже бьет кулаком по раковине, откалывает фарфоровый край - а потом тайком бинтует сбитые костяшки пальцев. Он психует. Он молчит и только хмурится. Временами его брови настолько суровы, что запросто могут установить тиранию в какой-нибудь африканской республике. О, он и сам бы хотел стать тираном, ее тираном. Хотя бы на час. Повелителем и властителем Роуз Тайлер и того холодного волка, что откуда-то взялся в ней. Он бы согрел его, он бы всего себя потратил на топливо для нее. Он бы не стеснялся своего тела, как прежде. Он бы отдал его, только чтоб она вновь была теплой и близкой. Только бы она взяла его... Его измучивающий секрет – сны. В которых он опрокидывает ее лицом в подушку, подавляя сопротивление прикусыванием мочки, дразнящими движениями языка по коже шеи и тихим шипением. Он заламывает руки, вдавливая ее своим весом в кровать. Нет, он не хочет быть осторожным – слишком уж долго он ждал этого. Его задача – пронести тот огонь, что горит в нем уже год, в ее тело, поселить внутри нее и ее ледяного волка. Ее кожа во снах почти как настоящая, он ощущает ее так, будто и правда вот она – под ним, извивается, раздирает горло его именем, выворачивает наизнанку его же именем. «Роуз» прорастает в нем, цепляет шипами. Он просыпается с этим на губах и улыбается, как дурак. Джон хранит свой секрет, как будто над златом чахнет. Иногда ему кажется, что это все, что у него есть, кроме запоя и набирающего обороты алкоголизма. Иногда он даже не может вспомнить ничего, кроме того, что хочет Роуз. И от этого сразу становится сам себе противен. В такие моменты Джон находит в себе силы переключиться, ненадолго, но, опять же, на бутылку с вискарем и ее золотистое дно. В котором ему опять и опять мерещится Тайлер. Все заканчивается внезапно и неожиданно. Она просто приходит в его спальню. Что там за мысли бродят в ее голове – ему начхать. Гребанное либидо, так тщательно им давимое, не дает долго думать. Срывание опояски, предвкушение, настолько охренительны, что то, что от него осталось – тянет время, плотоядно облизывается… И Джона больше нет.