» Багровый бал

Звуки пианино убаюкивают, втискивают в щели души покой и умиротворение. Я вслушиваюсь в плавные переливы музыки, чарующие и чистые, как безоблачное небо, и отвлекаюсь лишь после мягкого прикосновения чьих-то пальцев к моему плечу. - Хочешь подойти поближе, дорогая? Отец обходит меня со спины и предлагает локоть, в который я тотчас просовываю руку. Мы проходим мимо винтовой лестницы, огибая небольшие группы элегантно одетых людей, и выходим в открытую веранду. Там, на постаменте, стоит рояль, а за ним сидит виртуозный пианист, сотрясающий полы своего фрака при каждом движении. Я спокойно веду взглядом по черно-белым костюмам джентльменов и броским платьям их дам, замечая знакомые лица и пропуская тех, кого вижу впервые. Вот мимо проходит известный британский актер, подарив мне дружескую улыбку, а следом влиятельный бизнесмен – все мы беспрекословно общаемся на таких вечерах, закованные цепями статусов. Принадлежность к знатной семье английского общества обязывает с раннего возраста быть участницей сборищ интеллигентов и аристократов, живущих полной эстетических удовлетворений жизнью. Я привыкла к банкетам и балам, платьям и украшениям, сдавливающим шею, к друзьям на один вечер и фальшивым улыбкам за столом. Увы, далеко не все в этом зале настолько же приветливы, насколько блистательны. - Здравствуй, Грейс, - откуда-то справа возникает широкая улыбка тонких губ. Том Хиддлстон частый гость на подобных мероприятиях и один из немногих моих друзей в высшем обществе. - Здравствуй, Том, - я плавно подаю ему руку, и он галантно целует ее, как делал уже тысячу раз. - Я знал, что найду тебя здесь, - он становится рядом со мной, согревая теплом своих лучезарных глаз, - Где рояль – там твое внимание. Он улыбается и я не нахожу в себе сил сопротивляться. - Я становлюсь чересчур предсказуемой, - говорю я, опустив взгляд, - Мне стоит изменить свое предпочтение? - Предсказуемой, но все такой же очаровательной, - Том тихо смеется, лаская мой слух своим баритоном, а потом вдруг оглядывается, словно уловив звуки собственного имени в толпе. - Ты всегда был слишком добр ко мне, - улыбаюсь я и отвлекаюсь, замечая, как отец отпускает мою руку, предупреждая о том, что отправляется на получасовые переговоры. Я коротко ему киваю, желаю удачи и возвращаюсь к собеседнику. Но на белом мраморе передо мной теперь стоит не только старый друг, но и восходящая звезда экрана, явившаяся в поле моего взора совершенно неожиданно. Я вскидываю подбородок выше. - Ох, Грейс, я давно хотел вас познакомить, - Том разворачивается и дарит мне широкую улыбку, представляя своего знакомого, - Представитель нового поколения талантов! Я вижу, как тушуется молодой человек от громкого определения, но, когда его глаза встречаются с моими, смущение распадается в гладком аромате цветов, как карточный домик. - Томас Сангстер, - представляется парень, учтиво склоняя голову. - Грейс Браун, - я подаю ему руку и приподнимаю уголки губ. Томас склоняется, соприкасая наши руки лишь пальцами, и нежно целует мою ладонь, заставляя меня прерывисто вздохнуть. Это не похоже на то, как целовали мои руки другие гости. Слишком медленно, слишком трепетно – это неправильно. - Должен заметить, вы выглядите, как пара, - замечает Том, подхватывая с подноса официанта бокал шампанского. Я хочу оспорить это вульгарное предположение, но мой новый знакомый вдруг озаряет нас свежей улыбкой. - Действительно, Грейс. В следующий раз нам стоит одеться в разных цветовых гаммах, - говорит он, предлагая мне искрящегося напитка, выбрасывающего в воздух миллиарды взрывающихся пузырьков. Я опускаю взгляд и замираю: багровое платье с расклешенным подолом до колен эффектно гармонирует с элегантным черным костюмом Томаса Сангстера и его тугим бордовым галстуком. Одна гамма – одна пара. Правило номер один у здешних стилистов. Я принимаю бокал и смущенно перевожу тему: - Я слышала много восторженных отзывов о вашей игре, Томас. Его зрелый взгляд из-под прозрачных ресниц не позволяет мне обращаться к нему иначе. - Не уверен, что все они сказаны людьми, знающими свое дело, - парирует он, не медля. - Хотите сказать, вы не достойны похвалы? - Хочу сказать, что не каждая похвала несет в себе смысл. Когда вам говорят, насколько вы красивы, вы верите каждому встречному? Я смотрю в его лицо, еще пять минут назад казавшееся мне лицом юнца, и вижу мужчину. - Нет. - Тогда вы поймете меня, если я скажу что любые слова, произнесенные не от сердца - лживые слова. И тот, кто верит им, в сущности, глупец. В моем разуме всплывают строки сонетов Шекспира, закрученные в вихрь эмоций и нежнейших чувств. Я киваю и улыбаюсь. Он образован, талантлив и, безусловно, очарователен. - Вы не пробовали писать? – приподнимаю я бровь, сраженная его красноречием. - Выходит скверно. Мне легче читать, нежели сочинять, - говорит он, и я впервые замечаю его голос. Настоящий, чистый, с британский акцентом, играющим в словах. - Я вижу, вам есть что обсудить, - подает голос Том, на время выпавший из беседы. Он щурит свои добрые глаза и обходит нас боком, - Тогда я отлучусь, а вы постарайтесь не испепелить друг друга. Он проводит ладонью по моему плечу и удаляется к гостям из Франции. - Вы давно знакомы? – осведомляется Томас, поглаживая холодное стекло тонкого бокала пальцами, и упирается взглядом в спину моего друга. - Около двух лет, - я провожаю Тома взглядом. - Он тепло отзывается о вас. - Не верьте, - смеюсь я, снова возвращаясь к лицу собеседника, - Он ни о ком не говорит плохо. - Что ж, - Томас кривит губы, - Пока его слова накладываются на реальность с поразительной точностью. - Что же он вам такого сказал? – спрашиваю я, исследуя его зрачки. Внутри меня зарождается трепещущее чувство теплоты. Я кокетливо веду взглядом по его плечам и ярко выраженному адамову яблоку на шее, подрагивающему при каждом слове. - О том, что вы не любите ярких тонов, например, - он кладет одну руку в карман и склоняет голову набок, давая мне понять, что не стремится делиться со мной всем, что знает. - Вот как? А мне он про вас не говорил ни слова. - А разве даме положено знать лишнее о кавалере? – многозначительно улыбается Томас Сангстер. Я опускаю голову, пряча открытую улыбку, тронувшую мои губы. Строки из старой притчи, которую в детстве рассказывал мне отец: «Дама должна быть осведомлена только о тех мужчинах, которые таят в себе угрозу и бесчинство, а джентльмену, напротив, необходимо знать все о желанной женщине, чтобы покорить ее сердце.» - Зависит от того, насколько кавалер хорош, - отвечаю я, медленно подняв ресницы. Со спины ко мне подходит молодой человек во фраке и сообщает, что отец хочет видеть меня в комнате для переговоров. Я киваю и ставлю недопитое шампанское на рядом стоящий столик. - И как по-вашему? – продолжает Томас, не обращая внимания ни на кого более, - Хорош ли я настолько, что бы он умолчал обо мне? - Определенно, - говорю я, задерживая наши схлестнувшиеся взгляды, а потом, одарив его извинением, ухожу в небольшую комнату с белоснежным диваном и круглым столом из красного дерева, элегантно покачиваясь на тонких каблуках высоких туфель.