La mia insegnante preferitо (Мой любимый учитель)

      Мукуро потянулся и, расслабленно откинувшись на спинку стула, обвел взглядом класс. Идея с его переводом в эту школу, которая поначалу казалась мальчику довольно бредовой, если не сказать идиотской – теперь воспринималась как нечто состоявшееся. Не то, чтобы он радовался смене места жительства или грустил о том, что расстался с родной землей – нет, совсем нет. Просто было довольно забавно наблюдать за поведением однолеток, представляющих совсем другую культуру. Впрочем, к радости юноши, в этом переводе были и положительные стороны. Например, он теперь не должен был проживать в одном доме со своим сводным старшим братом, не должен был пить молоко каждое утро, не должен был отчитываться о том, где он пропадал до утра и, конечно, не должен был добиваться успехов в учебе. Еще больше радовал тот факт, что жить теперь доведется самому – в своей, честно снятой квартире, где можно будет устраивать любимый кавардак и предаваться ничегонеделанию.       Огорчало иное. Если верить его одноклассникам, то в педагоги и, что еще хуже, в представители отряда «классрук-обыкновенный» ему достался кое-кто не совсем подходящий под определение обыденности. Некоторые личности, проживающие в городе «Эн» (как окрестил про себя Намимори сам юноша) – со всей серьезностью утверждали, что классрук их – ни кто-нибудь, а сам Дьявол. Верить тем, кто кричит визгливое «ня-я-я» при виде какой-то романтической милой ерундистики, конечно, не хотелось. Однако количество тех, кто сравнивал некоего преподавателя биологии, откликающегося на имя Хибари Кёя с нечистым – приравнивалось к ста процентам.       Рокудо довольно хмыкнул. Будет забавно, наверное, поиграть в экзорциста и поизводить кого-то. По крайней мере, интереснее, чем просто глядеть на то, как эти азиатские дети лелеют свои азиатские страсти.       «Интересно, - отметил про себя Мукуро, крутя в руках ручку и задумчиво глядя на учительский стол. – Зачем девочки тут ведут себя столь странно? Быть может, именно это и является причиной того, что, насколько я слышал, даже в самурайском кодексе упоминалось что-то глубоко гомосексуальное. Вроде как девушки – для размножения, а мальчики – для любви… - закусив колпачок ручки, парень хмыкнул. – Забавная гипотеза. Впрочем, ее сложно как подтвердить, так и опровергнуть…»       Вместе с первыми звуками мелодичного звонка, оповещающими начало урока, дверь в кабинет распахнулась, впуская внутрь черноволосого мужчину лет двадцати – двадцати пяти на вид. Одетый в дорогой деловой костюм со слегка зауженными брюками и приталенным пиджаком, надетым с пастельно-фиалковой рубашкой и классическим черным галстуком, которому «подыгрывали» элегантные туфли, завершающие образ – мужчина казался кем угодно, только не учителем в этой школе. Скорее уж киллером…       Рокудо тихо хмыкнул, с интересом рассматривая своего будущего школауправителя. Бледная, как у вампира, кожа. Немного колючая на вид не короткая стрижка. Неожиданно красивое лицо. Острые, как клинок, глаза сине-стального цвета… - Встать, - коротко скомандовал он, разворачиваясь на каблуках и отрывисто кладя журнал на стол, холодно глядя на подопечных.       «Ого, - внутренне присвистнул Мукуро. – Радикально… Ну, голос у него приятный, - обратив внимание на то, что соученики как-то подозрительно быстро среагировали, бросая все свои «непотребные» дела и поднимаясь, вытягиваясь по стойке «смирно», парень немного опешил: насколько он знал, в таких школах вставать не принято… - Подколоть его, что ли?..» - Новенький, - голос учителя похолодел еще на десяток градусов. – Ты оглох?       Рокудо, моргнув, состроил самое милое лицо из всего своего арсенала «фальшивые прелести для взрослых». - Но, учитель… - юноша с деланно-невинным видом моргнул. - …там, откуда я родом – подниматься принято только по пришествию прелестных дам…       В классе повисла тяжелая тишина. Мукуро был готов поклясться в том, что вот сейчас услышал, как через ряд от него, у невысокого каштанововолосого мальчонки вырвался испуганный «ик». Как с конца класса раздалось сдавленное жужжание какой-то мухи. Как у парня, сидящего прямо перед ним, затарахтело сердце.       Сам учитель выглядел немного опешившим. - Ты либо бегемот*, либо же Танатос** в твоей личности занимает ведущую роль, - отметил Кёя, упирая в него взгляд. – Ты новенький. И это единственная причина, по которой ты можешь быть хоть как-то оправдан. Встань. - Оя-оя, - Рокудо поднялся с места, насмешливо кланяясь. – А руку поцеловать можно?       Хибари мрачно осмотрел класс. - Глава десятая, параграф второй, - коротко скомандовал он, подходя к Мукуро и бесцеремонно подхватывая его за шкирку. – Разговор. - Нет, это не разговор, это насилие! – возмутился мальчик, цепенея на мгновение от такого «коленца» в своей биографии. – Не надо путать теплое с мягким!       Брюнет не ответил, волоча его в сторону лаборантской и «элегантно» открывая дверь с ноги, буквально закидывая туда нерадивого ученика. Прикрыв за ними дверь, Кёя снова прихватил мальчика за ворот пиджака, впечатывая в стену около двери и грозно нависая над ним. - Слушай меня внимательно, травоядное. Мне глубоко все равно, к чему ты привык, кто ты и где вырос. Но пока ты находишься на территории МОЕЙ школы – ты будешь вести себя так, как я скажу. Любое нарушение дисциплины – будет жестоко покарано. Любое отступление от правил – а мои слова для тебя закон – закончится для тебя больницей. Проступок – будет отплачен покаранием, ясно тебе?.. - Анальным?.. – постарался пошутить Рокудо, невинно моргнув. «А он, кажется, моложе, чем я подумал сначала…» - Всесторонним, - ничуть не смутившись, отозвался черноволосый, сверля его взглядом. – Больше я тебя предупреждать не буду, тщедушный звереныш. - Оя, - Мукуро издал куфуфукающий звук. – Ошибочка. Я не тщедушный. Я брутальный и сексуальный. - Еще пара слов и я наглядно докажу тебе обратное, - прошипел Кёя, отпуская его. – Ты теперь под моим началом. Будешь делать то, что я говорю, тогда, когда я говорю и так, как я говорю. Не будешь делать – не будешь учиться тут, не сомневайся. - Может, я сын президента некоей страны? – надулся Рокудо, поправляя одежду. - Иисус – был сыном бога, но это не помешало римлянам его вздернуть на крест, - резонно заметил Хибари.       Мукуро куфуфукнул. - А ты – богохульник, Кёя-сан. - Хибари-сенсей, - поправил его учитель, прищуриваясь. – В класс, живо. - Оя-оя, - показал ему язык тот. - Sei troppo severo, insegnante!..*** - брюнет, очевидно ничего не поняв, недовольно прищурился. - И что дальше, Бука-сенсей? - Глава десятая, параграф второй, - холодно отозвался старший, выкидывая его из подсобки и выходя следом.