Гномы разнородной толпой стеклись к центральным вратам. Прогремели горны, скрипнули цепи, двери медленно раскрылись, впуская ярчайшую дневную полосу, в свете которой въезжал Траин со свитой. Торин, подгоняемый зовом Двалина, бежал впереди, Балин и Бофур значительно отстали. Принц остановился и развернулся:
- Что случилось? - крикнул Торин, голос наследника эхом отразился от стен.
Балин и Бофур стояли, гном в шапке перевёл дух и затараторил:
- Вы идите. Вперёд! А я разыщу брата и выведаю все, что ему известно.
- А ты славный малый! - Балин задорно погрозил Бофуру пальцем и подмигнул. - Что ж, удачи.
Бофур кивнул, круто развернулся и скрылся по лестнице в переходе на нижний ярус. Балин поспешил нагнать товарищей, гномы свернули под железные навесы, миновав вход в дозорные башни. Они выбежали в зал Королей, увешанный гербами рода Дуринов и облитый золотым светом, оставили позади массивные арки и вышли к вратам Эребора через малый вход под смотровой лестницей.
- Сыновья, Торин, - к запыхавшимся подошёл приземистый гном и, воззрившись на принца суровым взглядом, слегка склонил голову. Он носил пышную каштановую гриву и кудрявую бороду, разбавленную сединой, заплетенную в мелкие косы, закреплённые чёрными зажимами, его плотную шею исполосовали вздутые шрамы, закрытые узорчатыми наколками - Вы пришли...
- Да, отец, по твоему зову и зову короля, - Двалин пошёл за отцом. Балин слегка удержал принца:
- Бофур отправился к брату, он шустр и весьма прозорлив, настои на том, чтобы Траин принял Бофура в ряды отряда, если вылазка состоится.
- Пренепременно.
Конюхи принялись расснаряжать пони, Траин, облачённый в доспехи и визитный плащ, благодарил старшего и младшего Фундинов. К ним подоспели Балин и Торин. Оказавшись перед властным ликом отца, Торин вспомнил, что последняя их встреча увенчалась разладом.
- Здравствуй, отец.
Траин учтивым поклоном поприветствовал Балина и, взглядом приглашая сына следовать за собой, направился к лестнице, ведущей на смотровую площадку. Торин подчинился. Они остановились в центре над мощными воротами, взор Траина устремился к востоку. Внизу журчала горная речушка, нещадно точа камни у подножия гномьих врат, по правую сторону отрога горы раскинулся Дейл, от мостов которого бежала дорожная кирпичная лента к Эребору. Над городом чернела Воронья высота, зима покидала край, и водопад, покрытый плотной коркой льда, грозился прорваться и разлиться. Снег чернел, мешаясь с почвой, в воздухе проносились цветочные и травные ароматы.
Траин нарушил умиротворенное молчание:
- Наш край несметно богат и красив, ты не находишь?
- Да, отец, я знаю.
- Гирион сообщил мне про варгов, снующих где ни попадя, а где рыскают варги, там таятся орки. Твари знатно осмелели, раз подошли к вратам Эребора. Фундин принес недобрые вести, Бэлмор пропал. Его стоит разыскать.
- Я слышал эту весть, - Торин, набравшись смелости, развернулся к отцу. – я слышал от матери.
- А, ты ее нашел? – спокойно спросил Траин и повернулся к Торину. – Я слышал от народа, что Трианну видели в палатах врачевания, она в порядке? – Лицо Траина не выражала ничего, он ждал от сына другого разговора.
- Ты так спокоен, - грубо бросил Торин и был смирен тяжелым отцовским взглядом.
- Будь беда, я знал бы первый. Но сейчас не об этом… Торин, мне нужна твоя честь и отвага, я созову отряд, чтобы выведать причины разгрома наших разведчиков и найти старого друга, я призываю тебя, Двалина и Балина пойти за мной. Ты возмужал, сын, ты готов!
Торин расправился в плечах, выражая порыв и готовность. В груди приятно кольнуло, губ коснулась скромная улыбка.
- Конечно, отец, мы пойдем за тобой.
- Славно, - кончил Траин.
Гномы спустились, внутри горы царило напряжение, подданные сторонились к стенкам, с интересом поглядывая на королевскую свиту, Двалин, Балин и Фундин бурно обсуждали поход с другими гномами, с проходов западного крыла показались ратники, лекари и королева Трианна. Завидев матушку, Торин по-детски метнулся к ней, но, почувствовав на себе жгучие взгляды народа, остался при отце. Трианна гордым шествием, сопровождаемая Оином и Манселем, объявившимся как никогда кстати, подошла к мужу и сыну, ее спутники остались позади, о чем-то беседуя. Она выглядела соответствующе: собрала золотую косу, припудрила серое от мук лицо и надела венец. Королева держалась статно, лишь нездоровая худоба затмевала ее превосходство. Торин заметил, что у перехода осталась Эрин, сжимавшая за руки Дис и Фрерина. Сестра вертелась по сторонам, а брат впился в Торина суровым взглядом. Они долго глядели друг на друга, пока Траин не обратился к жене. Торин поднял взгляд на мать.
- Я рад, что ты в порядке, - холодно произнес отец.
-Я тоже, - Трианна говорила тихо. – Мне донесли, что мой муж намерен созвать отряд.
Траин утвердительно качнул головой. Торин заметил, что мать дышала чаще обычного, но скрывала это.
- И мой старший сын отправляется со мной.
Новость ударила по материнскому самообладанию. Траин вовремя уловил ее тревогу и, бережно взяв жену за руку, повел ее ко входу в главный зал. На полпути он остановился, повернувшись к сыну:
-Торин, возьми Двалина и Балина, идите в кузни, в латный зал, вам нужно снаряжение. Покуйте сумки и вешайте на пони поклажу, я жду вас у входа в гору, выдвигаемся на рассвете.
Торин, помедлив пока отец отойдет до арки в главный зал, окликнул его:
- Отец, я разбавлю отряд двумя товарищами, они будут полезны.
Траин вежливо отмахнулся, беседую с Трианной, гномка пыхтела от гнева, но Траин бережно поддерживал ее за локоть и уводил с народных глаз.
Торин поспешил к Манселю и Оину. Гномы почтили друг друга поклонами.
- Фундин сказал мне о походе еще вчера, - торопливо начал Мансель. – Я обязан идти с вами, я…
Торин, понимающе и с долей жалости глядя на наставника брата, перебил:
-Мне понятен твой пыл, но твое участие может быть обговорено лишь с моим отцом. Догадываюсь, он пожелает оставить тебя, нам как никогда нужна твоя помощь, кто-то должен остаться с моей матерью и позаботится о ней, Дис и Фрерине.
Мансель вызывающе взглянул на принца:
-Прошу простить меня, но речь идет о моем отце!
Оин, оторопев, в неловком молчании переминался с ноги на ногу в стороне. Торин всегда чувствовал, что волей судьбы дружбы у него с Манселем не сложится, но понимал, что он обязан уговорить наставника брата остаться, страх за мать вынуждал его. Эрин и его брат настороженно наблюдали за спором, от Торина это не укрылось, он смягчил пыл и принял спокойный вид.
- Мы можем обсудить это вечером при личной встрече?
Мансель исподлобья грозно взглянул на принца и неохотно согласился, Торин поблагодарил его, и наставник отошел к Эрин. Молодой мечник, уверенный в своем успехе, кажется, прощался с ними, готовый седлать пони в любой момент. Дис, светло улыбаясь, неуклюже пожала ему руку, Фрерин траурно склонил голову, не желая смотреть на друга. Мансель потрепал Фрерина по пшеничной копне волос, и младший принц бросился к нему в объятия. Торин досадно ухмыльнулся – его брат ничему не научился, остался тем же впечатлительным и плаксивым ребенком. Когда пришла очередь Эрин, Торин вспыхнул от досады: молодой мечник целовал гномке руку, она наивно улыбалась и говорила очень тихо. Принц почувствовал, как саднят кулаки. Внезапно он вздрогнул – Оин легко коснулся Торинова плеча.
-Торин, есть разговор.
- Да, и у меня к тебе, - густые брови спустились к переносице, добрый дух покинул принца. Он предложил Оину пройтись с ним до королевского крыла, лекарь пошел рядом. Оин огляделся по сторонам, не желая присутствия лишних ушей.
- Ты здраво смотришь на вещи, подгорный принц. В нашем положении это важно. Я обязан сказать тебе, Торин, госпожа Трианна слишком слаба, велика вероятность, что ребенок не выживет. Прошу, прости мне скверные вести, но молчать нельзя.
Торин, догадки которого оправдались, сделался еще тучнее. Гномы поднялись, пересекли переходы второго яруса и вышли к винтовой лестнице.
- Очень плохо, Оин, и хуже всего, я не смогу доверить мать тебе.
Оин, опешив от резких слов принца, остановился. Торин мрачно улыбнулся.
- Я видел тебя в деле, мой друг, - услышав слова Торина, Оин зарделся, принц смотрел на него: - Ты великолепный лекарь, прошу тебя отправится с нами.
Оин едва не захлебнулся словами:
- Это честь, мой принц, доселе я в походах не бывал.
- Торин, - наследник смерил друга взглядом. – Но, матушка тревожит меня больше, что ты можешь предложить, посоветовать?
Гномы вышли на третий ярус.
- Моя мать сделает все возможное, я ручаюсь за нее. Еще брат, Глоин, он может достать редкие эльфийские травы, правда, это не совсем законно, - Оин смутился.
Торин удивленно уставился на лекаря.
-Глоин, тот Глоин, что носит огненно-рыжие косы, чуть младше тебя?
Оин кивнул, Торин довольно улыбнулся и задумчиво потер бородку, вспоминая что-то приятное.
- Ты знаешь его? – Лекарь прибывал в удивлении.
- Доводилось встречаться, - хмыкнул Торин. – Он славный, я был бы рад видеть его в наших рядах, но, если он в силах помочь моей матери, скажи ему, что его друг, Торин, просит Глоина об этой услуге.
Оин дал честное обещание. У порога королевского крыла гномы расстались. Торин, омраченный событиями, слегка воспрявший духом после согласия Оина, вошел в родной дом. Горела печь, все имело прежний вид, книги, столовые приборы и пергаменты оставались в гостиной на своих местах, не тронутые. За беседой он шел медленно, Эрин с детьми опередила его. Торин тяжело вздохнул, в миг осознав, что с домом придется надолго расстаться. Принц медленно прошелся через гостиную, проведя рукой по пыльному столу, его посетило страшное чувство пустоты, дом, пустеющий две луны, казался холодным и неродным. Он вздохнул, собравшись с силами, и быстро прошел в свои покои: развернул походные мешки, сложил сменные одежды, ремни, мотки веревок, старые карты, забытые им когда-то на полках, ремни, бинты, топорик и кожаные перчатки. Стянул с себя царские платья и переоделся в гномью невесомую кольчугу, походную тунику, подпоясав ее тугой портупеей, походные штаны, накинул на себя плащ, подбитый черным мехом и расшитый стальными мелкими ромбами для защиты, подвесил меч, закрепил на спине лук и скрепил на талии железный пояс, усыпанный большими сапфирами. Причесал гребнем черный волос. Принц взглянул на свое отражение во вделанном в стену зеркале, обрамленном золотыми и серебряными жилами.
Дверь в покои Торина оставалась открытой, на пороге послышалось шуршание, Торин обернулся. У входа, ступив на прихожий ковер, стояла Эрин, смущенная бесцеремонным вторжением. В бледном металлическом свете она стояла бледнее мела, в глазах таилась печаль. Торин тепло улыбнулся впервые за несколько дней. Служанка осмелела.
- Истинный сын Дурина!
Торин тихо рассмеялся.
- Знает ли наш век, какими были истинные сыны Дурина… – Торин перекинул тяжелую сумку через плечо и подошел к Эрин в плотную. – Как ты?
- Лучше, благодарю. Мы выросли с Эйданом вместе, а потом в его горячую голову ударилась идея стать разведчиком. – Эрин вздохнула, поправив юбки. Ее взгляд метался между кроватью и столом, она не смела посмотреть принцу в глаза.
- Будь уверена, мы найдем тех тварей и отомстим за твоего товарища. – Торин нежно взял Эрин за руки, он смотрел на нее с запретным воздыханием, но гномка, краснея, старательно прятала взгляд. – У меня есть к тебе большая просьба, Эрин, позаботься о моей семье.
- Обещаю!
Торин только сейчас заметил, что Эрин в верхней одежде.
- Куда ты?
- Я накормила Дис и Фрерина, госпожа была в доме, она позволила мне отлучится ненадолго, мать не видела меня несколько дней.
- Фрерин, Дис, - Торин задумчиво протянул имена родных. – Мне стоит с ними попрощаться. Я желаю тебе всего хорошего, Эрин. Навести мать и, пожалуйста, возвращайся, – Принц, безотрывно смотрев на гномку, опустил ее руки, она склонила голову так низко, что косы скрыли ее лицо. Торин, ощутив сильнейшее чувство опустошения и тоски, вышел в коридор, направляясь к покоям брата и сестры. Эрин не вынесла краткого расставания и, выскочив за принцем, нагнала его и преградила дорогу.
- Постой, прошу, - она взглянула на него слезящимися глазами. – У меня тоже есть к тебе просьба. Вы двинетесь по следам горя и смерти, прошу, береги себя, Торин…
Встревоженное лицо Эрин, аккуратные нахмуренные брови, выбившаяся из косы прядь волос, спадающая на лоб, были прекрасны, гномы стояли тесно друг к другу, и Торин чувствовал ее горячее, разъяренное от страха и волнения дыхание. Он старался держаться ровно, но вопрос сам сошел с уст:
- Ты станешь ждать меня?
Эрин смотрела на наследника Дурина неотрывно, ответ читался в ее глазах.
Торин – сын Траина, внук подгорного короля и Эрин – простая служанка, сошлись в наивном поцелуе. Сладкий миг длился мгновенно, Торин не успел опомниться, как смотрел ей в след. Дверь за гномкой тихо захлопнулась.
***
Дис спала крепким сном, детский лоб оставался нахмуренным после событий минувших дней. Фрерин лежал на соседней кровати и смотрел на беззаботную сестру, погруженный в тяжелые мысли. Он не участвовал в печальных событиях, нежданно нагрянувших в гору, но стал их жертвой - младший принц остался один, без ласки матери и поддержки Манселя. Он наблюдал за трагедией со стороны и впитывал в себя ужас и боль гномов, скитаясь по просторам горы. Фрерин впервые внушал надежду и веру, когда Мансель узнал о пропаже отца, охранял покой сестры, которая плакала и не могла уснуть ночами, поддерживал Эрин, призывая ее воспарять духом. Он слышал плач и смотрел на израненные тела, видел измученное лицо Двалина, чувствовал тревогу Балина и знал, что где-то внизу под горой, в море блеска и золота, притаился дед, скованный алчностью и страхом.
Когда Торин оставил его, разъярённого, задыхавшегося от ненависти, Фрерин остепенился и помчался в чертоги Махала, где усердно молился. Фрерин просил за мать, так как до него дошли слухи о ее болезни, за Дис, чтобы сестра спокойно спала ночами, и за отца, моля Махала направить отца к нему, подарить им мир. В тот день он не думал о Торине, поэтому не упомянул имя брата в чертогах, но сегодня об этом жалел. Тревога, взращенная вестью о походе, поселилась в душе младшего брата. При мысли о старшем Фрерина бросало в неистовую дрожь, Торин смел унизить его, и младший наследник не желал его видеть, иметь с ним общую кровь, но в глубине таил надежду, что брат проявит себя с лучшей стороны. Мир с отцом остался святой мечтой, и Фрерин давно уяснил эту горькую правду, но Торин, его идеал, его соперник, извечный повод для восхищения и ненависти, не давал Фрерину покоя. Младший принц не знал, что чувствует к нему брат и терялся в догадках, как вести себя с Торином самому. Торин и ненавидел его, и выручал в трудную минуту, в частности, от отца. И тот же Торин, как и отец, считал брата жалким, но оба не видели, что скрыто в чувствительном ребёнке - доброта была его силой, способной лечить души других, нежность и простота, которых так не доставало его брату, открывали перед ним дороги к взаимному милосердию. Угнетенный раздумьями, Фрерин не услышал стука в дверь. Гость вошёл незаметно. Младший принц испуганно повернулся и увидел брата, облаченного в дорожный наряд.
- Позволишь войти, - вежливо спросил Торин.
Фрерин не смог совладать с упрямой гордыней и детскими обидами и, промолчав, отвернулся, продолжая сверлить взглядом огромную подвесную люстру с сотней свечей. Торин вошёл, не дождавшись разрешения, и сел на край кровати брата.
- Оставь обиды, братец, не тот час, когда мы можем позволить себе слабость. Я зашёл попрощаться, прошу, береги сестру и матушку, не приноси лишних хлопот, пожалей ее, - Торин дышал ровно и говорил спокойно, при прощании с братом внутри он не ощутил ничего, только совесть забилась в нем, словно птица, рвущаяся из клетки.
Фрерин надменно обратил голову к брату:
- Я позабочусь о матушке и сестре. Удачи, Торин, и смотри, не разочаруй отца, - младший отчеканил холодно и продолжал в упор смотреть на старшего. Оба были задеты за живое. Торин огорчённо вздохнул, не было ни сил, ни времени распаляться перед братом о чести и доблести, уважении и смирении. Он встал, наклонился к сестре, осторожно поцеловал ее в лоб, не желая тревожить невинный сон, и покинул детские покои.
Фрерин остался лежать, мучаясь от самобичевания. Отвратным вышло прощание. Из гостиной послышались голоса, Фрерин поднялся, чтобы посмотреть: вернулась матушка и сковала сына в объятия, она держала Торина, уткнувшись в его плечо, и сдавленно всхлипывала.
- Махал, Махал всемогущий, почему сейчас... - она отстранилась и дрожащими кистями обхватила лицо старшего сына. - Торин, молю тебя, заклинаю, вернись ко мне.
- Мама, - Торин нежно улыбнулся и взял матушкину руку в свою. Его ладонь с годами стала шире, рука матери свободно помещалась в ней. - Мы идём не на войну.
- Мне страшно, я боюсь больше не увидеть тебя, - прошептала королева, давясь рыданиями. Торин прижал ее крепче прежнего.
Фрерин, выглядывая из-за угла, почувствовал, что ноги становятся ватными, а внутри груди расползается то холод, то жар, к горлу подступил горький ком.
- Глупости, - тихо сказал Торин.
- Я чувствую, что я...
- Нет! - взревел Торин. - Не смей и думать об этом. Не смей произносить это! Все. Будет. Хорошо.
Фрерин прижался к стене и закрыл рот рукой, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Он не понимал, что имела ввиду мать, но принцу стало страшно, тревога сковала его. Он осторожно выглянул и увидел то, что поразило его до глубины души: по невозмутимому и гордому лику брата скользила одинокая слеза. Большего Фрерин видеть не хотел, он жаждал убежать, вырваться из горы в лес или к озеру и вдыхать свежий воздух. Стены сдавливали, жар душил, Фрерин ослабил пуговицы на рубахе. Он осел на пол и сжался, прижав колени к себе. Стук в дверь, эхом раздавшийся по дому, явился отрезвляющим. Младший принц собрал все имеющееся в себе самообладание в кулак и вышел в гостиную. Матушка, траурно склонив голову, сидела за столом, Торин приглашал Балина, Двалина и какого-то чудака в шапке в дом.
- Мама, - Фрерин осторожно пододвинул стул вплотную к матери и обнял ее. Она откликнулась и прижала сына к себе, тяжело вздыхая.
Трое вошедших, представ перед королевой, поклонились. Фрерин встрепенулся и выпрямился, сурово взирая на нежданных гостей. Сердце подсказывало, что Торин переступит порог дома вместе с ними. Трианна, бледная, но спокойная, выдавила из себя самую добрую улыбку.
- Двалин, Балин…
- И Бофур, - подсказал Торина, поравнявшись с товарищами.
- И Бофур, - королева поднялась, ее накидки зашелестели, зазвенели металлические заклепки. – Удачи, сыны Эребора. У врат на рассвете я дам вам свое благословение.
***
Покидая царское крыло, Торин развернулся, окидывая печальным взглядом родной дом. Балин и Двалин ушли далеко вперед, направляясь в латный зал к оружейной. Бофур остался с Торином, для воина гном выбрал плохое снаряжение, Торин печально отвернулся от родного крыла и с укором воззрился на шубейку товарища.
- Придется просить для тебя наручи и кольчугу.
Бофур шутливо отмахнулся. Он пребывал в возбуждении. Гномы ускорили шаг, чтобы нагнать сынов Фундина.
- Что тебе удалось узнать от брата?
Бофур оживился, совсем забыв про вести, которые припас для принца.
- Бифур вот что сказал, он искал твоего отца, но разминулся с ним. Он хотел сообщить, что его товарищ перед смертью говорил про орка, внушающего страх лидера, пришедшего в их лагерь верхом на варге. Он искал… Эм, - Бофур усердно подбирал слова. – Реликвию или, если быть точнее, путь к ней. Обернув услышанное весомы аргументом, я убедил брата в своей необходимости в вашей заварушке, - Бофур подавился нервным смешком. – А про Бэлмора вестей никаких, но мертвым его не видели.
- Спасибо, Бофур, - принц казался раздосадованным. - Только ясности не прибавилось.
- Вместе мы разгадаем эту загадку и тогда, может быть, старшие братья возгордятся мной, - последнее Бофур произнёс тихо, но от Торина не укрылось. Он смущенно прикусил губу, вспомнив о Фрерине.
Смеркалось. Гномы прибыли в латный зал, в его огромных мраморных переходах, подсвеченных массивными канделябрами, возвышались статуи в латах, у входа гномы выстроили выступ, куда спускался лиф, чтобы доставить воинов на верхние этажи. Двалин подобрал Бофуру прочную кольчугу, Торин поднялся на два яруса выше, в «золотой переулок», где снаряжался сам король и его свита. Наследник снял наручи с гнома, вылитого из белого золота, и почувствовал, что он не один. В дальнем конце стоял Мансель, недобро взирая на принца:
- Добрый вечер, Мансель, - Торин держался ровно и вежливо. - Я рад, что ты пришёл.
Мансель, напротив, пребывал в недобром духе и, медленно втягивая стальной воздух, мерным шагом приблизился к Торину.
- Я полагаю, мой Принц, вы приложили к этому усилия?..
- К чему? - Торин нахмурился.
За спиной лязгнула дверь, в переулок ступил Трор, облачённый в династический плащ и тяжелый золотой венец, он гордо шествовал к внуку. Торин растерянно глядел то на деда, то на Манселя.
- Ах, Мансель, ты нашел его, как я и просил, - властно известил о своём присутствии Трор, его бархатный голос разлился эхом по коридору.
Мансель, испепеляя Торина взглядом, склонился к его уху, не желая, чтобы Трор слышал слова.
- Я знаю, что ты уговорил деда дать мне отказ.
Торин с вызовом метнул взгляд к наставнику брата, но Трор резко взял внука за плечо.
- Мой внук! Моя гордость!
Торин, сдержав пыл, поклонился королю, Мансель вторил принцу.
- Спасибо, Мансель, а теперь ступай, - Трор указал на дверь, и Мансель, скрестив руки за гордой широкой спиной, поспешно вышел. - Идём, Торин, твой отец ждёт нас на совете перед отправлением.
- Бороду мне узлом, где, чертов Балрог, ты был!? - не выдержав, прорычал принц, испепеляя деда сердитым взглядом.
Трор вздернул руку, призывая внука к молчанию.
- Зови призванных и следуй за мной!
***
Совет продолжался всю ночь. Старшие гномы горячо спорили, предлагая лучшие тактики. Трор, восседая рядом с сыном, слушал их речи и барабанил пальцами по каменной столешнице. Траин активно спорил с боевыми товарищами. Гномы моложе покорно молчали, впитывая речи бывалых. На край обрушился первый весенний ливень, принесший с собой уныние и скорбь. На рассвете тучи, обласканные ветром, рассеялись, уступая место бледному солнцу… С первыми лучами гномы двинулись к вратам. На проводы небольшого отряда вышла знать, сам Трор с королевской семьей и матери. Траин почтил старейшин рукопожатием. Торин стоял в тени, издали наблюдая за родными гномами: Дис прижалась к деду, Трианна, отрешенно глядя на мужа из толпы, обняла свой живот руками, рядом с ней стояли Мансель и Фрерин, младший принц выискивал кого-то взглядом. Чья-то рука, упавшая Торину на предплечье, заставила принца вздрогнуть и обернуться.
- Глоин!
- Стоило разыскать тебя раньше, - рыжий гном усмехнулся. – Я пришел пожелать удачи и, прошу, вернитесь целыми и невредимыми, - Глоин указал на арку у параллельной стены, под которой повитуха Мериан рыдала на груди Оина.
Торин тяжело вздохнул, совесть заиграла в груди.
- Спасибо, друг! Обещаю, что мы вернемся живыми.
- Славно, - Глоин горько рассмеялся. – Тогда ступайте, а я сделаю все, что в моих силах.
Торин понимающе склонил голову, тугие косы спали ему на лицо. Принц бегло взглянул на мать.
- Он передал тебе…
- Передал. Клянусь, Торин, я стану могилой, никто не узнает!
Гномы с тяжелым сердцем пожали друг другу руки, и принц вышел к членам отряда, выискивая отца. Траин прощался с матерью. Он нежно обнял ее, погладил королеву по золотым кудрям, она поцеловала мужа в лоб. Торин подошел к родным, мать кинулась ему на шею, ее спина вздрагивала, но с гордого лика гномки не упало ни слезинки. Траин простился с остальными и жестом указал Торину, что ждет его у каменного порога. Трианна мертвой хваткой держалась за сына, словно за жизнь.
- Пора, матушка, - тихо прошептал он.
Трианна разжала объятия и, взяв руку сына, вложила в его ладонь овальный рунный камень.
- Это оберег. Таких в мире всего три. Для Торина, Фрерина и Дис. Возьми и держи его у сердца.
Торин покорно кивнул, и мать отошла. Наивная Дис, уверенная, что Торин отбывает на очередную охоту, соскочила с дедушки и крепко обняла брата, Торин взлохматил ей волосы. Король простился с сыном коротким кивком, его брови были нахмурены, но глаза горели от гордости. Торин повернулся к Фрерину. Манселя рядом не было. Горечь скопилась в горле, Торин приблизился для объятий, но младший брат опередил его, протянув Торину руку. Торин крепко сжал кисть Фрерина и без лишних взглядов, вздохов и красноречивых клятв вскочил на своего пони, навьюченного походными мешками.
Солнце горело в зените, когда вереница гномов покинула гору. Как только ворота закрылись, Трианна, взбежав на смотровую лестницу, вышла не стену и долго глядела путникам в след, утирая горькие слезы. Гномка осторожно положила ладонь на живот, из груди ее вырвались рыдания. Она чувствовала, что больше никогда не увидит старшего сына.
