Зачарованное сердце

Когда густые тени укрыли Оэна своей плотной пеленой, он поднял фонарь и включил на полную мощность. Белый столп света мгновенно развеял цепкий сумрак — его тенистые слуги разбежались по уголками, словно стайка пугливых мышей. Тропа, по которой двигался Оэн Грин, постоянно норовила петлять, напоминая извивающуюся в агонии змею. Под кроссовками, которые, к сожалению, не были предназначены для походов по лесистой местности, звонко чавкала болотистая почва. Оэн взобрался на ближайший холм, окинул взором молчаливую лесную чащу и, набрав в грудь больше воздуха, прокричал: — Астор! Басовый крик мощной рябью ушёл в глубины влажной чащи и очень быстро в ней растворился. Вот так просто, не наградив ничем на прощанье. Не получив никакого ответа, Оэн грустно двинулся дальше. «Мама сказала, что она ушла ранним утром. С таким запасом времени она теперь может быть где угодно», — думал он, мрачнея с каждой новой безрадостной мыслью, что вплеталась в его разум ядовитой нитью. И всё же, несмотря на несчастный настрой, в нём продолжала мерцать слабая надежда. А вдруг Астор сейчас выбежит к нему из кустов, радостно восклицая, как довольный жизнью ребёнок? Такое ведь возможно, не правда ли? Как было бы здорово найти её живой и невредимой… — Астор! — с каждой попыткой его голос становился всё более хриплым, будто горло сдавило железными тисками и воздух выкачали из лёгких. «Это мой страх, — твердил он себе. — Он отбирает у меня рассудок. Толкает меня обратно к дому, к теплу и уюту. Делает меня слабым и беспомощным. Но я должен… нет, я обязан обуздать его ради Астор!» В какой-то момент Оэну показалось, словно одно из высоких старых деревьев, что окружали его безмолвными истуканами, сдвинулось с места. Он резко повернул фонарь в сторону движения, уничтожив сгустившийся дымкой прожорливый сумрак, и осветил сплетённые в немыслимый узор кривые ветви. Не обнаружив ничего подозрительного, парень выдохнул и продолжил свой путь. Он преодолел крупные кусты, увитые неспелыми ягодами, пересёк высокий, покрытый камнями холм и прошел мимо небольшой поляны, усыпанной древним валежником, но нигде не заметил даже малейших признаков Астор. Отчаявшись, он уже неосознанно начал вопрошать себя: а не ошибся ли он изначально и выбрал неверный след в своих поисках? В таком случае его геройский поступок был лишён всякого смысла. Внезапно, будто заговорив на азбуке Морзе, замигал его фонарь. Оэн в ужасе стукнул ладонью по квадратному пластиковому корпусу, затем для верности ударил ещё раз со всей присущей его физической натуре силой. Оставаться наедине с мраком леса было равносильно самой смерти — он это прекрасно понимал и потому действовал быстро и отчаянно. К его счастью, с третьего удара фонарь вновь заработал исправно. — Не предавай меня, дружище, — взмолился парень перед маленькой конструкцией, которая в отличие от её хозяина, не обладала мыслями или эмпатией, но по иронии являлась единственной ниточкой, что удерживала шаткий рассудок Оэна Грина от края бездонной пропасти. В то же время, стоило ему отвлечься на фонарь, как за его спиной снова раздалось движение. Будто что-то мелкое (или не совсем мелкое, ибо странно размышлять о размерах «нечта», не встретившись с ним лицом к лицу) быстро укрылось в дрожащей листве. Может, это была птица? Или напуганный заяц? Оэн никогда не придавал значение фауне, что обитала в густых лесах Рэдкила. Вот дед его, например, слыл заядлым охотником и не редко приносил из своего лесного рейда тушки крупных рогатых и клыкастых животных. До тех пор, пока домом Гринов не начала править матушка Оэна, комнаты и кухня были щедро украшены головами убитых оленей и кабанов. Именно миссис Грин приложила усилия к тому, чтобы к рождению Оэна все эти бедные создания были или распроданы коллекционерам или выброшены на свалку. Оэн не мог с уверенностью сказать, встречался ли его дед в лесу с медведем или другим опасным зверем, однако нечто внутри него — что-то подсознательное — подсказывало, что дикие звери несомненно обитали в этих местах. И один хищник, быть может, даже шёл за ним по пятам, терпеливо ожидая подходящего момента для нападения. — Астор… — уже тихо, почти с тоненькой мольбой пролепетал путник, особо не надеясь услышать ничего хорошего в ответ. Движение позади стало более активным. В нескольких шагах громко хрустнула ветка и зачавкала влажная прошлогодняя листва, прижатая к земле. Похоже, подходящий момент для нападения настал. И что теперь делать? Ответ один — бежать. Бежать без оглядки, как от голубых огоньков из сказок, за которыми пойдешь — и уже не сумеешь сойти с коварной дьявольской тропки. Едва Оэн сдвинулся с места и сделал шаг вперед, как неожиданная боль резанула щиколотку, и его потащило назад. Он не смог удержать равновесие и упал на живот. Запах гниющей почвы ударил ему в ноздри, а приоткрытый рот наполнился жёлтыми листьями. Пальцы невольно разжались и выпустили из рук мерцающий фонарь. Оэн пытался освободить ногу из хватки молчаливого врага, но все его усилия были тщетными — он словно медленно двигался в густом, розовом сиропе. Между тем, что-то ещё раз сильно дёрнуло его назад, жёстко волоча по скользкой земле, словно безвольную марионетку. В поле зрения Оэна промелькнули пятна опавших листьев, затем мрачный пейзаж сменился тусклой синевой. Оэн оторвался от земли, взлетая к шелестящему верхушкам деревьев. А потом… Потом наступила тишина. Долгая и мучительная. Он не раз подумал о своей смерти. Его сердце билось так бешено и неистово, словно заключённая птица в клетке. Он полагал, что существо, которое держало его сейчас за ногу, распахнёт широкую крокодилью пасть и поглотит его целиком. Или же наоборот — пожелает растянуть удовольствие и начнёт жевать его неспешно. Кто знает этих монстров? Так или иначе, любой сценарий был ужасен. Однако время шло, тишина угнетала, сердце неистово билось под рёбрами, а ожидаемая смерть всё никак не наступала. Что могло задержать этого проклятого монстра? Он ведь уже захватил свою жертву, ему оставалось лишь нанести последний удар. Собрав всю свою смелость, Оэн решился приоткрыть один глаз, а за ним и второй, после чего он бегло оглядел окружающую его обстановку. В метре от его головы, утопая в свете мигающего фонаря, шелестели молодые зелёные травинки, в ближайших кустах тихо, почти незаметно пели сверчки. Никакого монстра не было и в помине. Оэн попытался перевернуться, но лишь качнулся в воздухе, точно ленивый маятник. Тогда он посмотрел наверх, чтобы понять, кто или что настойчиво держало его за ногу. Нет, когтистой лапы там он не увидел, ровно, как и чьей-то голодной пасти, обрамлённой рядом острых зубов. Его нога, протянутая вверх, была плотно окольцована толстой верёвкой, конец которой исчезал где-то меж ветвей, куда было не дано пробраться свету. Оэн вздохнул с облегчением. Он всего лишь попал в ловушку какого-то охотника, а не монстра. Можно было ликовать… Чуть отдохнув и отойдя от стресса, он напряг свой живот и попытался дотянуться руками до узла верёвки. Однако через минуту неловкой акробатики его живот обдало таким сильным огнём, что аж дышать стало худо, и парень снова повис, раскинув безвольные руки. Через несколько секунд он решил попробовать снова. А потом ещё раз. И ещё. Каждая попытка отдавалась в нём острой болью — то пресс начинал гореть пламенем, то пойманная нога щипала так, будто её кусали красные муравьи. Ещё и голова почему-то пошла кругом, а к пересохшему горлу подкатила тошнота. В конечном итоге Оэн лишился сил. «Когда же эту ловушку поставили? И, главное, кто? Может, мне удастся докричаться до её хозяина?» — пытался он придумать новый план. Совсем невовремя ему припомнились жуткие школьные истории про мальчика, который любил подолгу стоять на голове. В конечном итоге, его лицо почернело от давления крови, и он скончался. Оэн не знал, правдивы ли были те байки, но как-то не горел желанием проверять их на личном опыте. Поэтому выбор оставался один… — Помогите! — закричал он, что было мочи. — Кто-нибудь! Э-эй! Когда голос Оэна сорвался, он замолчал, и адреналин, который всё это время питал его тело, наконец-то пошёл на спад. Может быть, все-таки стоило прислушаться к совету матери и не отправляться в лес одному? Возможно, было бы правильнее дождаться полицию, дать показания, позвать на помощь друзей и вместе отправиться обыскивать бесконечный лес Рэдкила, который тянулся аж до окраин Лимерика. Территория совсем немаленькая, да и на сбор волонтёров ушло бы какое-то время, но зато поиски протекали бы спокойнее, без нелепых падений и попаданий в ловушки. Так он и размышлял о своих неверных решениях, пока натянутая верёвка медленно раскачивала его, издавая тяжкий скрип. Вскоре его голова пошла кругом, затем почему-то свело дёсны. Непонятно, сколько он провисел в таком положении — час, два или же всего-навсего десять минут, но, кажется, пару раз ему удалось отключиться. В голове постоянно гулял порозовевший туман, зубы сводило всё сильнее с каждым пережитым выдохом, а боль в ноге превратилась в горячий пульс, будто к коже приложили грелку. Не сразу, далеко не сразу Оэн распознал во мраке новые звуки. Аккуратно раздвинулись густые ветви кустарника, и на укутанную в призрачной дымке поляну шагнуло незримое нечто. Оно приблизилось к Оэну — сначала очень робко и боязливо, а потом уже чуть более нагло. Луч фонаря потух, поймав в свои золотистые цепи крадущегося незнакомца. Почва гулко зачавкала под тяжёлыми шагами, и кожу едва живого сапожника обдало влажным, сладковато-гнилым дыханием. Парень сощурился, пытаясь увидеть во тьме хоть что-то, но зрение его подводило. Иногда ему казалось, словно он видел среди укутанных в синеве елей и холмиков некий чернильный силуэт, но стоило ему немного поднапрячься, и силуэт тут же от него ускользал. Однако присутствие постороннего наблюдателя сохранялось, и оно было навязчивым, как летающий над кроватью голодный комар. Наблюдатель не трогал Оэна. Лишь изучал. Или думал над тем, что делать с находкой дальше. Убить или оставить висеть дальше, пока бедолага не погибнет естественной смертью? — Кто… кто здесь? — Оэн буквально выталкивал из себя слова — те как будто не желали покидать его дрожащие уста. В ответ, что очевидно, он услышал молчание. Лишь трава громче заскрипела, с неохотой подминаясь под чужим весом. — Пошёл вон. Оэн подумал, что этот голос ему приснился, что он снова провалился в беспамятство. Он как-то видел подобное в фильме: обезвоженный персонаж, зарытый по шею в песках пустыни, со временем терял рассудок, погружаясь в пучину отчаяния, и начинал видеть караваны верблюдов, шествующие мимо места казни, роскошные зелёные оазисы с серебристыми озёрами, а также лица давно почивших любимых. Вот и ему, Оэну, померещился голос Астор, прозвучавший так близко, будто она была в дюйме от него. Голос, некогда звеневший юным задором, теперь походил на резиновый хлыст, рассекающий воздух возле клетки с разъяренным львом. — Это не твоя добыча. Ступай отсюда, пока цел. Тёмный силуэт испарился, оставив на прощание волнительное шевеление ветвей. — Оэн? — перед ним показалось бледное лицо, обрамлённое длинными тёмными волосами. — Что ты тут делаешь? — Ищу девушку… подругу… — прошептал в ответ Оэн. — Далеко же ты зашёл. Лицо отдалилось, а затем треснула верёвка, и Оэн повалился на землю, будто грузный мешок. Некоторое время он так и лежал, не двигаясь и невольно вдыхая в себя запах болотной жижи. Но потом кто-то взял его за плечи и аккуратно перевернул на спину. Приоткрыв глаза, Оэн увидел, как некая тень (вероятно, от дерева) скользнула с лица незнакомки, и тёмные волосы приобрели знакомый светло-русый оттенок. — Идти можешь? — поинтересовалась у него Астор. — Да. Нет. Не знаю… я ногу, кажется, сломал, — парень поморщился, как только вспомнил о своей многострадальной ноге. И хоть она болела уже не так сильно, как когда была привязана к верёвке, но горячий импульс, который протекал от щиколотки до коленной чашечки, всё ещё приносил малоприятные ощущения. Астор пошарила по его телу, по-хозяйски одёрнула штанину с проблемной ногой, прошлась холодными пальцами по обнажённой мужской щиколотке и после недолгой задумчивости сказала: — Перелома точно нет, только растяжение. — А лицо моё? Оно ведь чёрное, да? От кровеносного давления. Я скоро умру… Астор тяжко вздохнула и обвела Оэна уже не таким внимательным взглядом. Кажется, весь этот условно медицинский осмотр уже начал её раздражать. — Оно у тебя багровое, но в твоём случае это нормально, — заверила она сапожника. — И совершенно точно не смертельно. — И всё-таки… — Оэн попытался присмотреться к лицу своей спасительницы, но увы, глаза его подводили. Он вроде бы узнавал приятные его сердцу мягкие черты, но они были лишены мелких деталей. — Всё-таки, я погиб. А то, что вижу сейчас — всего лишь мои предсмертные конвульсии. — Опять не верно, — откровенно смутившись, возразила ему девушка. — Ты не умер, а угадил в мою ловушку, причём в самую примитивную. Вот если бы ты упал в медвежью яму… то, да-а… Как странно. Всё, что говорила ему Астор, напоминало россыпь из нескольких разных слов. Эти слова блуждали в пространстве, точно потерянные фантомы, и никак не могли связаться в единый смысл, как при дислексии. Медвежья яма, примитивные ловушки… что вообще тут происходит? И почему она — такая маленькая, нежная и хрупкая душа — была спокойнее удава, а не вела себя, как изнеженная девица, попавшая в беду? — Ты очень устал, — будто услыхав его путанные мысли, мудро заявила Астор. Она приподняла Оэна за руки и помогла ему опереться спиной о какое-то поваленное дерево. — Передохни тут немного. Как только наберёшься сил, мы пойдём обратно домой. В очередной раз Оэн устремил взгляд на свою спасительницу. К сожалению, она всё ещё виделась ему размытым светлым пятном, в котором с трудом угадывались детали: длинная русая коса, всегда сверкающая бледным золотом при малейшем проблеске света, большие малахитово-зеленые глаза, длинная тонкая палка, выступающая из-за узкой девичьей спины (вероятно, дедушкино ружье). Пока он мучился со своим зрением, светлая фигурка успела добежать до фонаря, поднять его и вложить в онемевшие руки парня. — Прости, что не вернулась до заката, — сказала она взволнованным полушёпотом. — Я хотела собрать больше дичи, но целый день провозилась с ловушками и приманкой. — Чем-чем ты тут занималась? — не понял её сапожник. Астор не торопилась с ответом. Она медленно, как в замедленной съёмке кинофильма, подняла что-то с земли и осторожно положила это Оэну на живот. Поначалу ему привиделись какие-то серые тряпки, но чуть позже он усиленно пригляделся и заметил, что тряпки эти были какие-то слишком пушистые. — Что это? — Будущий ужин. Оэн перевёл на девушку полный непонимания взгляд. Та обречённо вздохнула. — Я очень хотела быть для вас полезной. Вы дали мне кров, поделились своей пищей, даже одежду красивую купили, — она чуть сдвинула ворот просторной куртки, но Оэну не нужно было приглядываться, он и так прекрасно знал, в чём была одета девушка. Ведь он сам купил ей эту одежду. — И как я вам отплатила за вашу доброту? Никак. Представь себе, я даже не подумала об этом! Глупейший поступок, скажи? Если бы не слова твоей матери, я бы, наверное, так бы и продолжила сидеть сложа руки, думая, что ничем вам не обязана. — Так ты слышала наш разговор? — догадался Оэн. — Каждое слово. Удивительно, что ты после него так и не накричал на меня, хотя я этого более чем заслужила. — С чего бы мне на тебя кричать? Астор присела перед ним на корточки и, протянув руку, провела пальцами по его влажному лбу, убрав на пути слипшиеся пряди. — Потому что я, здоровая женщина, приношу для вашей семьи сплошные убытки. Нормальный человек давно бы уже высказал мне эту справедливую претензию. — В таком случае, я ненормальный человек, — спокойно заключил Оэн. — Потому что меня всё более, чем устраивало. Ну… до той поры, пока ты не убежала в лес с ружьём. И вообще, ты могла бы поговорить со мной об этом. К чему такая радикальность? — К сожалению, охота — это единственная вещь, которую я знаю хорошо, — девушка потрясла ремнём, к которому крепилось ружьё. — В остальном я ужасно плоха: готовлю отвратительно, шить не умею, даже метёлку в руках никогда не держала. Но, как я уже говорила, мне очень хотелось быть для твоей семьи полезной. Если бы я напрямую рассказала тебе о своих намерениях, ты бы попытался меня удержать. В какой-то степени Оэн понимал логику её поступка. Действительно, если бы она обратилась к нему с просьбой пойти на охоту, он бы ей категорически в этом отказал. — И кто тебя научил охотиться? Астор задумчиво прикусила нижнюю губу, потом отвела взгляд. Видимо, ей совсем не хотелось отвечать на этот вопрос, но и смолчать она не имела право хотя бы потому, что из-за её недомолвок Оэн едва не лишился ноги. — Жизнь научила. — Тебя так послушаешь, — с кислой усмешкой отозвался Оэн, — так твоя предыдущая жизнь протекала где-то в районе Спарты, а не в графстве Клэр. — Чем же так плоха Спарта? Отличное место, между прочим, — совершенно серьёзно возразила ему Астор. — Ну… там младенцев со скалы сбрасывали, как минимум. Девушка залилась смехом, запрокинув голову, от чего полоска светлой косы на её плече соскользнула за спину и закачалась в такт её звонкому хохоту. — Какая интересная байка! Ладно, — прекратив смеяться, она поднялась на ноги и подобрала тушки серых зайцев (да, при лучшем рассмотрении Оэн распознал длинные уши и жилистые лапы). — Ты готов идти? Как себя чувствуешь? — Нога до сих пор болит. — Ох, мой рыцарь, плохи твои дела. Придётся резать! Между ними воцарилось молчание. — Шучу! Лучше обопрись на меня, — Астор протянула руку. Немного поколебавшись, Оэн принял её помощь. Со второго раза, морщась от острых пульсаций в щиколотке, он поднялся с земли и улёгся сверху на девушку. К его изумлению, Астор со спокойствием выдержала его немалый вес. — Ты серьёзно подумал, что я оттяпаю тебе ногу? Он не видел её лица, но прекрасно чувствовал её насмешливую улыбку. В душе как-то сразу отлегло, потому что, говоря честно, всего на мгновение он действительно был готов расстаться с частью своего тела. — Не знаю, — проговорил он, — но ты постоянно говоришь и делаешь странные вещи. И вообще, я нисколько не удивлюсь, если в итоге ты окажешься не человеком, а… — А кем же? — руки Астор ещё крепче обвили его талию. И откуда же в этой крохе бралась такая недюжая сила? Она держала его так легко, будто он был не восьмидесятикилограммовым бугаем, а так — дворовым котом. Даже дыхание у неё не сменилось от проделанных усилий. — Келпи, например. — Я что, похожа на лошадь? — Нет. Но в тебе столько же людского, сколько и во мне храбрости. — Мой рыцарь! — с жаром воскликнула Астор. — Что же ты тогда делаешь в лесу, раз считаешь себя трусом? — Что делаю? Сама видела, — парень тихо посмеялся, быстро переняв безумное веселье своей подруги, — молю о пощаде, едва не наделав штаны. — Как грубо! — Правда бывает грубой. — И всё же ты пришёл за мной, — насуплено возразила Астор. — Ты мог остаться дома, гадая, что же со мной сталось. Однако вместо лёгкого пути ты избрал сложный и даже опасный. Разве это не признак того, что в тебе есть капелька храбрости? — Капелька тупости разве что. — И капелька ослиного упрямства в довесок! — Ага, в итоге великолепный получается коктейль. Взболтать, но не смешивать. Пока они разговаривали, Астор аккуратно вывела его с поляны, и они оказались на тропе, залитой лунным светом, которая неровно, но все же пролегала между высокими и очень старыми деревьями — кленами, осинами, елями и берёзами. В обществе Астор Оэн чувствовал себя в безопасности. Он больше не замечал таинственных теней на своём пути и не слышал подозрительных звуков. Размышляя обо всём этом, Оэн даже не заметил, что уже более десяти минут они двигались по тропе в полном молчании. Астор всё ещё крепко держала его за талию, а он, закинув руку ей на плечо, прихрамывал рядом, стараясь не сильно опираться на больную ногу. Он ощущал себя старым псом рядом с красивой подтянутой ланью. — Ну так что, — желая хоть как-то разбавить гнетущее молчание, а также мысли, от которых становилось дурно, он заговорил первым. — Ты убила пару зайцев? — Думаешь, этого будет мало для жаркого? — услышал он в области груди её смущённый голос. — Извини, если вдруг не оправдала ожиданий. Я рассчитывала напасть хотя бы на кабана, но, похоже, сегодня звёзды мои не сошлись. Ни следов, ни помёта, ничего на пути не попадалось, хотя я очень внимательно искала! — На кабана она рассчитывала… — Оэн хмыкнул, старательно укрывая своё изумление весельем. — Ты в курсе, что здорового кабана не так-то просто завалить? Люди на него толпами ходят. Если бы он на тебя накинулся, то запросто бы распорол клыками брюхо. — А ты забыл, что я родом из Спарты? — ответила ему с насмешкой Астор. — Для нас завалить кабана — это как муху пришибить! Оэн качнул головой и попутно оглядел лесной массив, по которому они медленно брели. Над высокой травой блуждали крохотные огоньки светлячков, за извилистыми ветвями загорланили проснувшиеся птицы. То, что пернатые создания поют не только днём, но и ночью, для Оэна не было какой-то великой новостью. Но он и представить себе не мог, каким громким и невыносимым могло быть это ночное пение. — А ты… — начал он, когда все его мысли вернулись к прошлым событиям, — с кем ты там разговаривала, пока я висел вниз головой? — М-м? О чём ты? Когда я нашла тебя, ты был на поляне один. — Нет-нет, там точно что-то было! И оно… — Оэн на секунду замолчал, содрогнулся от воспоминаний и подумал хорошенько, стоило ли эту бредятину говорить вслух. Однако любопытство превысило клокочущие сомнения. — Оно послушалось тебя. Я отчётливо слышал, как ты велела ему уйти. Он услышал, как она медленно втянула ноздрями воздух и не то случайно, не то нарочно прильнула лицом к его осенней куртке. — Ты веришь в магию, Оэн? На пару секунд их движение замедлилось. Не ожидавший услышать такой вопрос Оэн просто забыл, как переступать ногами. Даже боль в области щиколотки стихла, хоть и ненадолго. — Эм… — он откашлялся. — Ты имеешь в виду сидов? Ну я как бы уже давно перерос эти сказки. — А что, если я скажу тебе, что «нечто», которое ты увидел на поляне… — девушка нервно закусила губу. — Что, если «оно» как раз и было сидом? — Ага-а… И сейчас ты наконец признаешься мне, что на самом деле никакая ты не Астор Скарлет, — со слабой усмешкой ответил ей Оэн, — а представительница маленького народа эльфов, и твоя магия защитила меня от лесного врага. Кем, кстати, был этот враг? — Кажется, троллем. — И он хотел меня сожрать? — Не исключаю такой вероятности. — Как же он выглядел? Астор серьёзно призадумалась. — Большой и рослый, с длинными крупными руками, исполосованными белыми шрамами; с жёлтыми кривыми ногтями, с зелёной чешуйчатой кожей, с зубами размером со страусиное яйцо, — прежде чем Оэну удалось что-то на это ответить, она быстро продолжила. — И на спине у него виднелся огромный кривой горб, заросший красными спелыми мухоморами. Последняя деталь особенно сильно позабавила Оэна. — Ты и мухоморы у него разглядела! — Разумеется, они же горели на нём, как праздничные гирлянды! — девушка засмеялась. На этом моменте Оэн всё прекрасно понял, но смех его подруги уже нельзя было остановить. — Ну, а на самом деле? — спросил он, когда она наконец успокоилась. — Что же это было такое? — Болотистые испарения, — спокойно и как будто с облегчением ответила Астор. — Если очень сильно ими надышаться, то может померещиться всё, что угодно. После её слов между ними воцарилась тишина. Каждый задумался о своём. О чём тогда размышляла Астор, сложно было сказать, ибо её прелестное фарфоровое личико скрывалось за складками осенней мужской куртки. Оэн же воображал себе тёмные воды, окутанные легкой сизой дымкой, и зелёные мохнатые кочки, похожие на мраморные панцири на асфальтных дорогах. Он никак не мог вспомнить, чтобы на его пути встречались такие кочки. Да, земля в той местности немного пахла болотной тиной, но это был совсем не удушливый запах испарений. И всё же, как бы сильно его не терзали всякие сомнения, Оэн верил словам Астор. Так было даже проще — отвернуться, сунуть руки в карманы и обратить свой взгляд на то, что по-настоящему его волновало. То, что было сейчас рядом с ним, поддерживало его ослабшее тело, медленно скользило по его куртке своими тонкими пальцами, наполняло его слух и разум своим звонким, как колокольчик, смехом. «Неважно, был ли там монстр, — твердил он себе, постепенно успокаиваясь и растворяясь в объятиях Астор. — Я нашёл её и больше никогда не отпущу». Вскоре за пышными лапами елей показалось знакомое пшеничное поле, подсвеченное лучами серповидной луны. Они спокойно пересекли поле, а когда ступили на асфальт, Оэн уже мог передвигаться самостоятельно, так как боль в ноге практически сошла на нет. Как Астор и завещала, не было там никакого перелома. Но они всё ещё прижимались друг к другу, чтобы тепло, распалённое их бьющимися сердцами, циркулировало от одного тела к другому. Это было приятное мгновение. Мгновение сплетённым взаимным молчанием, которое несло за собой ощущение домашнего уюта, предельного покоя и немого счастья. Но когда им осталось пройти не более сотни метров до дома, они увидели впереди незнакомую машину, припаркованную рядом с калиткой, и сине-красное свечение, что озаряло пустынную местность, словно маяк, запримеченный на окраине моря. Первым пришёл в себя от потрясения Оэн. Он отодвинулся от Астор и почему-то быстро начал стягивать с себя куртку. — Что происходит? — не поняла его спутница. — Молчи, — велел он в ответ. — И при полиции тоже молчи. Ни слова о том, чем ты занималась в лесу. Он вырвал из рук Астор тушки зайцев, завернул их в куртке и повесил её себе на локоть. — А почему? — полюбопытствовала девушка. — Потому что в наших землях это незаконно, — объяснил юный сапожник. — Конечно, Рэдкил глушь несусветная и местные власти чаще всего закрывают глаза на охотников с браконьерами, но лучше не стоит их зря провоцировать. — А как же тогда тут люди охотятся? — Через лицензию. Ты разве этого не знаешь? Вроде бы заядлая охотница. Астор потупила взор. Оэн с видом сурового знатока осмотрел девушку с ног до головы. — И ружьё тоже сюда давай. Получив в руки оружие, он повесил его себе на плечо, поморщился от непривычки и чуть подвигал лопатками. После всех проделанных процедур они пошли навстречу сине-красному свету. Шериф Моран и миссис Грин стояли на крыльце. Матушка Оэна давала какие-то сбивчивые показания, нервно кутаясь в овечью шаль, а очень плотного телосложения полицейский смиренно записывал её слова в маленький канареечно-жёлтый блокнот. — Вернулись! Слава Богу! — запричитала женщина, когда увидела своего сына, выходящего из плотной сумрачной синевы. Легонько оттолкнув шерифа в сторону, она бросилась обнимать и целовать Оэна. — Мам, ну хватит, — засмущался тот, неловко уворачиваясь от навязчивой ласки. — Всё в порядке. Приложившись к деревянным перилам, шериф Моран наблюдал за ними с неподдельной скукой, словно подобные картины счастливого воссоединения происходили у него каждый день и уже давно не вызывали какого-то волнующего трепета в груди. — А ты, юная леди! — резко переключилась миссис Грин на Астор. Как только её взгляд метнулся к девушке, лицо пожилой особы тут же обрело пепельно-серый оттенок, а ноздри раздулись, как у разъярённого быка. — Что же ты натворила? Сначала Астор искренне удивилась такому порыву и невольно решила, что мать Оэна гневалась на неё из светлых побуждений, но тут вдруг миссис Грин обернулась к шерифу и триумфально заявила: — Это из-за неё у нас так много проблем! Как я и говорила: ушла ни свет ни заря и пропала с концами, а мой сын за ней понёсся и тоже едва не сгинул! — Но не сгинул же, — встрял в её гневную тираду Оэн. — Всё обошлось, и я нашёл Астор. — Нашёл он Астор… — цепкий взгляд миссис Грин вновь метнулся в сторону девушки. На сей раз он был ледянее самых лютых зимних ветров. Даже Астор, привыкшая к разному людскому отношению, невольно поёжилась, оказавшись под прицелом этого непростого взора. Впрочем, чего она ещё ожидала? Миссис Грин ненавидела её. Терпела, скрывала за плотной маской равнодушия, но всё же ненавидела. И для того, чтобы эта ненависть выплеснулась наконец наружу, нужно было на неё лишь слегка надавить. — Завтра она опять что-нибудь учудит, и ты снова ринешься спасать её. — Может, и ринусь, — отчеканил Оэн. — Что в этом плохого? — Простите, что вмешиваюсь в вашу семейную дрязгу, — подал голос шериф Моран. Астор заметила, что этот мужчина был ленивым не только внешне, но и внутренне. Даже слова, которые он перекатывал на языке, звучали как-то неохотно и сонливо. — Но мне хотелось бы прояснить один момент, — он поднял свой блокнот и пробежался томным взглядом по каким-то записанным строчкам. — Эта юная леди… как вас зовут? — Астор Скарлет, — ответила Астор. — Я из графства Клэр. — Из Клэр? Далековато. Ваша мать, мистер Грин, — обратился мужчина к юноше, — только что доложила мне, что Астор ушла из дома рано утром в лес, прихватив с собой огнестрельное оружие. Могу ли я узнать, зачем оно ей понадобилось? Астор собралась уже было ответить и на этот вопрос, но тут же вспомнила о строгом наказе и плотнее стиснула губы. — Похоже, вас немного неверно проинформировали, сэр, — Оэн снял ружьё со спины, ухватившись свободной рукой за чёрное суженное дуло. — Вообще-то это я взял оружие с собой, когда пошёл искать Астор. — Что за вздор! — ахнула миссис Грин. — Помолчи, пожалуйста, — ожесточённый голос жгучей плетью прошёлся по побелевшему лицу матери. — Моя матушка очень устала, — продолжил Оэн уже более спокойно. — Живётся нам сейчас нелегко. Про болезнь отца вы, небось, уже наслышаны. — Соболезную вашей беде, — сухо был выдан ответ. — В общем, всё это нас изрядно подкосило, и теперь из-за стресса мама постоянно что-то да путает местами. Может забыть выключить чайник или запереть на ночь дверь. — Ничего я местами не путаю! — оживлённо запричитала пожилая женщина. — Прекрати клеветать на меня, Оэн Грин! — А ещё она ужасно упрямая, — игнорируя её крики, добавил Оэн. — Потому не ждите от неё никаких признаний. Она и дальше будет стоять на том, что якобы оружие взяла Астор, а не я. — Допустим, я вам верю, — шериф опустил блокнот, так в него ничего и не написав. — Но а вам оно для чего понадобилось? Решили попутно поохотиться? — Нисколько, сэр! Я прекрасно помню и чту наши законы. Просто я опасался, что Астор натолкнётся на какую-нибудь дурную компанию, потому и решил… — Мой сын не умеет стрелять! — упрямо встряла в разговор миссис Грин. — Верно, не умею, мама. Но припугнуть-то я мог их! Да к тому же оно старое, дедовское, и им уже особо не постреляешь, — Оэн демонстративно потряс ружьём, мысленно молясь всем богам, чтобы то не выстрелило в отместку его словам. Он ведь даже не удосужился проверить, было ли оно заряжено. — Ясно-понятно, — ответил полицейский и, видимо, не найдя более никакой причины задерживаться на месте, шагнул к своему припаркованному у калитки автомобилю. — Но я не припомню, чтобы у нас в городе были дурные компании. На это заявление, брошенное через плечо, Оэн быстро нашёл, что ответить: — В любом райском островке, даже в таком как Рэдкил, обязательно найдётся парочка мудаков, сэр. — Оэн! — возмущённая мать шлёпнула его по плечу. — Это что ещё за слова? — Справедливое наблюдение. Вижу, что здесь мне больше делать нечего, — сказал шериф Моран и взобрался в салон автомобиля. Мигалка, прикреплённая к крыше, потухла, вернув земле Гринов прежние естественные краски. — Надеюсь, в скором времени ты или твой отец (если он оправится, конечно) вернётесь на работу. Мне бы не помешало подшить парочку ботинок. Устал я от рыночной обуви. Заметно расслабившись, Оэн прохромал (под изумлённый взор своей матери) к автомобилю шерифа. — Не волнуйтесь, скоро откроемся, сэр. — Отлично. Ну так кто же она, эта Астор? — как только они оказались наедине, шериф понизил голос и указал на девушку одним взглядом. — Она моя… — юноша запнулся. — Моя… — Ясно. Можешь не продолжать — ответ и так очевиден. Но вот тебе мой совет на будущее: если не хочешь, чтобы твоя маменька сгноила эту девушку, то настало время избавиться от пуповины. Оэн почувствовал, как его лицо обдало жаром. — Л-ладно, сэр. — Хотя, вижу, ты и так неплохо с этим справляешься. В любом случае, удачи. Махнув всем рукой на прощание, шериф крутанул ключами зажигания, нажал на газ и вывел автомобиль с подъездной дороги навстречу ровному асфальту. Минуло ещё мгновение, и звуки мотора утихли, вернув окружению робкий стрекот сверчков. — Ну, и что это было такое?! — поняв, что теперь они остались стоять втроём, миссис Грин разразилась новым криком. — Опозорить решил меня на всю округу! Назвал умалишённой! И ради кого, казалось бы? — даже не посмотрев в сторону Астор, она не стала дожидаться объяснений, резво зашагала в дом и громко хлопнула дверью. — Мог бы не придумывать такую сложную схему, — произнесла Астор уже после того, как всколыхнувшееся в них обоих волнение постепенно спало и заменилось тёплым и ласковым, как летний ветер, покоем. — Этот милый усатый мужчина так или иначе был на твоей стороне. — Шериф не так прост, каким может показаться, — Оэн прошёлся свободной рукой по своим всклокоченным медно-рыжим волосам. Усталость от пережитых событий тяжёлым свинцом налегла на его тело. В животе противно заурчало от голода. — Ну да ладно. Ты умеешь разделывать зайца? Он наклонился чуть вбок, включил радио, и на узком экранчике загорелась надпись любимой станции. Музыкальные аккорды, словно нежные пальцы, гладили его напряженные нервы. Да, скоро он вернётся в офис, закончит последние дела, разложит документы по папкам, отправится домой и ляжет в постель и прижмётся к своей любимой жене, если, конечно, та будет готова принять вечно занятого, как президент, мужа на своей территории. В противном случае, он заснёт на сломанном пружинистом диване в тесной гостиной. Такая перспектива всё сильнее вгоняла шерифа в уныние. Его и так вечно разрывало между двумя противоположными желаниями — то хотелось бросить к чертям эту занудную работу, в которой больше было бюрократии, чем каких-то серьёзных заданий, то пробуждалась тяга уйти от жены и лишь сильнее зарыться в чёртовых документах по самую шею, потому что документы хотя бы не умели пилить мозги. Музыка на клавишах утихла, сменившись торжественным звучанием церковного оркестра. Моран с досадой нажал на кнопку, переключая радиостанцию. На другой волне радостный женский голос бодро зачитывал недельные новости: в Дублине открыли новый торговый центр, в Белфасте едва по ошибке не разрушили древнюю католическую церковь, сборная Ирландии готовилась к важному матчу с Англией, ещё одного скользкого политика уличили во взятке… В общем, жизнь за пределами Рэдкила кипела по своим законам и была наполнена интересными событиями. В Рэдкиле же всё вращалось вокруг сельского хозяйства: удобрений, пшеницы, молока, мяса и птицы. Больше ничего особенного не было в этом маленьком городке. Словом, скука смертная. Однообразная, тоскливая, убийственная скука… Стоило шерифу посмотреть на блокнот, уголок которого торчал из матовой пасти бардачка, как его мысли, пронизанные тоской и нелюбовью к делу, резво перескочили на другую ступень. Точнее говоря, вообще на другую лестницу. Если уж говорить откровенно, то история с Гринами позабавила его скучающую душу. Но больше всего, конечно, его зацепила девушка, которая по каким-то непонятным причинам, жила вместе с этими людьми. И почему госпожа Грин на неё взъелась? Для её сына-бугая такая красотка была бы настоящим подарком с небес. Так в чём причина её ослеплённой злобы? Обыкновенная материнская ревность или что-то похуже? Подкатив к полицейскому участку, Моран выключил мотор, достал из бардачка блокнот и, кряхтя, выбрался навстречу прохладной вечерней свободе. Его секретарша — молодая девица с безвкусным чёрным каре и большим обилием круглых разноцветных бус, что украшали её шею и руки — как раз собиралась улизнуть из офиса, но увидев босса, шустро ринулась обратно на место и сделала вид, будто что-то потеряла в сумочке. Поглядев на неё свысока, шериф хмыкнул. Да уж, не хватало ему на работе толкового напарника. Типичная проблема маленьких городков — это полное отсутствие интересных кадров. Размышляя об этом, он вынул блокнот, оторвал кусок листа с одной из исписанных страниц и протянул его секретарше. — Проверь-ка это имя, Барбара. Девушка с непониманием уставилась на вырванный кусок, на котором небрежным, можно сказать, даже мультяшным почерком было прописано имя. — Ас-тор Скар-лет, — чуть ли не по буквам прочитала она. — Да, да. Графство Клэр. Постарайся нарыть о ней всё, что только можно. — Прям щ-щас? — говорок у Барбары был примерно таким же малоприятным, как и её характер. — Можешь через год. — Чего, правда? Шериф судорожно вздохнул и рефлекторно потянулся за пачкой сигарет, которая утопала где-то во множестве его брючных карманов. — Бляха, ну нет, конечно! Тебя что, волки растили? Вроде бы не первый год тут сидишь. Барбара закатила глаза, звонко щёлкнула розовой жвачкой и молча повернулась к своему огромному, похожему на серый пуфик, компьютеру. Решив, что на этом разговор окончен, Моран двинулся в свой офис. «Да уж, — думал он, крутя в руке незажжённую сигарету, — а напарник мне нужен позарез…»

***

Её пробуждение было томительно долгим и ленивым. Сон отпускал неохотно и как будто играючи — то он сначала убирал от неё свои длинные упругие руки, то снова хватал её за плечи и утягивал обратно в сладкий и тёплый водоворот. Что именно ей снилось, она помнила лишь первые десять секунд после того, как подняла веки и уставилась невидящим взором на высокий потолок цвета слоновьей кости. Потом же воспоминания быстро размыли волны невидимого прилива. Она приподнялась, уложив локти на пышную белую подушку, и осоловело посмотрела по сторонам. Как же ей было хорошо в этот момент… То была её первая нормальная ночь, и первый сон, пусть и ужасно бессвязный, но абсолютно спокойный для измученной бессонницей души. Несмотря на новое место, незнакомые запахи и звуки, которые окружали её, словно облако тумана, её сердце заполняло какое-то неизвестное, непостижимое счастье. Она находилась на грани между беспечными сновидениями и моментом, когда балом начинало править холодное безрадостное сознание. Этот короткий миг был похож на тонкую щель в высокой и неприступной стене, сквозь которого просачивались светлые пальчики летнего солнца. А потом это мгновение прошло. Свет в расщелине погас, и вместе с ним исчезла улыбка Мэри Кёркленд. Потянувшись, она встала с кровати, прошлась по комнате до плотных зелёных штор и одёрнула их в сторону, подняв в воздух седую пыль. За окном уже было светло и слышалось задорное чириканье птиц. Мэри обернулась, сверилась с настенными часами и обнаружила короткую стрелку на десяти часах. Долго же она спала… С другой стороны, разве она не заслужила отдых после всей череды пережитых странностей? «Нет, не заслужила, — ответил справедливый голос, зачастивший гость в её голове. — Для начала нужно выполнить задание, а потом отдыхать». Ну да, то самое задание, поставленное Королевой Фей. Мэри была бы рада проснуться в своей кровати в Нью-Йорке и с облегчение осознать, что путешествие за Завесу, преображение Шона Грина и больно истерзанные стопы были лишь частью её бредового сновидения. Но, увы, сколько бы она ни щипала себя, как бы ни жмурила глаза и ни умоляла проснуться, реальность возвращала её обратно в комнату для гостей с разложенным диваном и тяжёлыми пыльными шторами. Что тут оставалось делать? Только идти вперёд. Так Мэри и поступила. Однако, открыв дверь, она увидела первое препятствие в виде знакомой табуретки с новым комплектом одежды и парой резиновых шлепанцев. В комплект входили: мужская рубашка в чёрно-голубую полоску, синие джинсы с широкими штанинами, пояс из искусственной кожи (даритель, видимо, понимал, что на миниатюрной девушке его подарок будет смотреться как на вешалке) и пара чёрных носков (конечно же, мужских). Мэри оставалось только гадать, как же одевались женщины в этом доме, если Шон не решился дать ей именно их одежду. С другой стороны, он вообще мог бы ничего не давать, оставив её в вечернем наряде и на высоких, неудобных каблуках, так что грешно было жаловаться на его щедрость. Думая об этом, Мэри старательно затянула широкий ремень на своей талии. После мучительно долгого переодевания (с мужской рубашкой пришлось повозиться — ей никак не удавалось застегнуть пуговицы, которые находились справа, а не слева, как у женских костюмов) она посетила ванную комнату, где тщательно умылась, почистила (вернее говоря, протёрла) намазанным зубной пастой пальцем зубы, вынула из сумочки небольшой гребень (сумочку она оставила в ванной и была приятно удивлена тому, что Шон к ней даже не прикоснулся, хотя соблазн, скорее всего, был весьма велик) и, тоскливо размышляя о короткой стрижке, тщательно расчесала непослушные, сильно спутанные после сна длинные волосы. На этот процесс у неё ушло, наверное, минут десять, а, может, даже ещё больше, и под конец уже не только болела кожа на голове, но и изнывали от усталости руки. Расчесав волосы, Мэри снова полезла в сумочку и нащупала в боковом кармашке рядом с футляром для очков пару резинок. Аккуратно собрав свои уставшие локоны в хвост, она без удовольствия посмотрела на свое отражение в зеркале шкафа. Выглядела Мэри Кёркленд точно так же, как и всегда, разве что на ней теперь была мужская рубашка и джинсы с подвёрнутыми несколько раз штанинами, а на щеке всё ещё виднелся розовый отпечаток от подушки. «Что бы сказал сейчас господин Орэль, увидев моё лицо? — подумала она. — Появился ли в моих глазах хоть какой-нибудь просвет после того, как я снова вспомнила Шона?» Рассудительный внутренний голос молчал, видимо, не зная ответа. Чуть позже Мэри вышла в коридор и внимательно огляделась. Что же делать теперь? Видимо, приступать к важной миссии. Но сначала ей нужно было найти Шона, ибо без него начинать выполнение задачи не имело никакого смысла. Ноги сами привели её к спальне хозяина. На самом деле, Мэри понятия не имела, являлась ли запертая дверь рядом с ванной спальней Шона. Она действовала, исходя из простой логики и своих воспоминаний о том, что рассказывал ей ирландец прошлым вечером. Собравшись с духом, девушка постучалась. Дверь тут же податливо оттолкнулась от её занесённых костяшек, радушно приглашая в свою залитую утренним светом обитель. В спальне никого не было. «Значит, он уже проснулся», — подумала англичанка и уже собиралась пойти к лестнице, когда её тело вдруг пронзило острое, как лезвие, чувство. Оно уже не впервые посещало юную Кёркленд в этом скромном доме. Это было банальное, почти детское любопытство, быстро превратившееся в болезненное желание заглянуть внутрь, увидеть, чем живет и дышит хозяин комнаты. Собственно, почему бы и нет? Она здесь одна, и никто не осудит её за такое маленькое и безобидное вторжение. К тому же она не собиралась ничего трогать, только хотела посмотреть одним глазком. В этом ведь нет ничего плохого, не так ли? В итоге легко поддавшись наваждению, Мэри зашла внутрь и тихо прикрыла за собой дверь. Перед ней предстала типичная мальчишеская спальня, хотя и слишком опрятная. Кровать (довольно широкая для одинокого человека) имела красивое деревянное изголовье, похожее на скопище кельтских узоров. На стенах висело несколько ярких плакатов. В углу пылился музыкальный центр (модель которого стерлась, но Мэри была уверена, что это была самая дорогая вещь в доме). На полках рядком стояли книги (сказки и романы), виниловые пластинки (сочетание рок-музыки восьмидесятых годов и современного фолка местных исполнителей). Одна дверца платяного шкафа была приоткрыта, и за ней торчал практически выбравшийся на волю носок. На рабочем столе была разложена темная ткань с инструментами, а рядом на полу валялось несколько маленьких винтиков. Досконально изучив местное убранство, Мэри решилась на ещё одну недопустимую дерзость — она подошла к кровати и зачем-то провела ладонью по белому одеялу. Ей вдруг стало интересно, спит ли хозяин этой скромной берлоги в пижаме? Или в трусах? А, может, вообще без одежды? «Какой ужас!» Опомнившись, она одёрнула руку и быстро отошла от кровати. Затем её взгляд упал на одинокую фотографию, прикрепленную к стене над рабочим столом. «Видимо, это его родители, — подумала Мэри, с любопытством рассматривая изображение молодой пары на снимке. — Они довольно… милые. Я помню, что его отца уже нет в живых. А что случилось с его мамой?» Шон никогда не говорил ей о матери и вообще никогда не упоминал о своём прошлом. До этого момента Мэри всегда представляла ирландца как персонажа, живущего здесь и сейчас, лишённого прошлого, семьи и близких друзей. Он был для неё как рисунок без мелких деталей или герой ситкома, где ни одна серия не была связана с предыдущей. Но теперь она захотела узнать Шона получше. Что, например, он любил делать в свободное время? Какие блюда предпочитал? С какими игрушками рос? В какую одежду одевался? Где учился? Помнил ли свою семью? И самое главное — любил ли он её? «Ну, судя по фотографии, любил, — заключила Мэри, ещё раз мельком глянув на приколотый чёрно-белый снимок. — Возможно, что даже очень сильно». Только вот самой Мэри крайне сложно было представить подобное чувство. Свою мать она не видела уже много лет, хотя продолжала помнить различные детали её внешности, а также некоторые привычки, как, например, дивное любование у зеркала или лёгкое пристрастие к красному полусухому, после которого в ней пробуждалось неожиданное веселье вперемешку с богатым красноречием. Возможно, все эти воспоминания хранились в её памяти не просто так. Возможно, Мэри действительно любила свою мать и скучала по ней, просто неосознанно, тихо и незаметно даже для самой себя. С отцом же всё было чуть более понятно. Первым, что приходило на ум, когда она думала о своём отношении к мистеру Кёркленду, было слово «уважение». Следующей строчкой следовало «почитание». После этого слова острые линии невидимых чернил вырисовывали «страх». И в конце очень мелко и скромно была приписана «привязанность», которая жила в сердце Мэри, как некое базовое чувство, явившееся вместе с ней из материнской утробы. Ни о какой любви или симпатии не могло идти и речи. И даже если бы Мэри очень сильно хотела полюбить своего отца, она не могла этого сделать, потому что сам отец никогда этого ей не позволял. Странная грусть, возникшая где-то в глубине сердца, заставила Мэри в спешке покинуть спальню. Оставить позади этот светлый, уютный, наполненный любовью мир, в котором ей, одинокой страннице, совсем не было места. Она нашла Шона на первом этаже. Он тихо насвистывал какую-то выдуманную мелодию и с увлечением чинил входную дверь. Проследив взглядом за напряженной спиной, за мышцами, которые активно двигались под тонкой серой футболкой, за кусочком светлой кожи, который виднелся в маленькой дырочке под правой лопаткой, Мэри не удержалась от судорожного вздоха. И этот проклятый случайно обронённый звук моментально сдал её с поличным. — О, доброе утро! — воскликнул хозяин дома, глянув на неё через плечо. — Как спалось? Болячки зажили? Мэри посмотрела на свои ноги, обутые в шлёпки. — Более-менее. — А одежда подошла? — Ну… — девушка ухватилась за длинные края мужской рубашки, точно скромный ребёнок, которому предстояло рассказать стих на детском утреннике. — Как видишь, почти впору. — Отлично, — Шон закрутил решающие винтики и с удовольствием поглазел на итог своей утренней работы. А затем, будто что-то вспомнив, обратился к Мэри. — Леди предпочитает чай или кофе? — Прости? — Тебе заварить чай или кофе? — Но… но ты же говорил, что у тебя здесь нет еды. Девушка вздрогнула, когда при слове «еда» у неё вдруг начало громко урчать в животе. Всё же в последний раз она принимала пищу во время быстрого обеденного перекуса в Нью-Йорке. Она даже вспомнить не могла, что тогда ела, так как все её мысли занимал проклятый Форум. — Кофе и чай — это не еда, а жидкость, — с видом знатока заявил Шон. — И уж этого добра у меня в избытке. Ну так что? Или ты желаешь сразу же отправиться в Рэдкил и позавтракать там? Мэри серьёзно призадумалась над его предложением. В принципе, подкрепиться чем-то жидким перед уходом не казалось ей плохой идеей. Зато какое-то время им не придётся стыдливо выслушивать её желудочный оркестр. — Пожалуй, я бы выпила чаю. Сначала Шон поднял руку и как будто вознамерился ею что-то нарисовать, но внезапно осёкся, посмотрел на свою гостью, поджал губы и угрюмо направился в сторону кухни. Мэри прекрасно понимала, что он хотел создать руну (такие жесты были ей очень знакомы), но деликатно смолчала. Не было нужды поднимать эту тему. Заваренный чай был горьковато-крепким и горячим как кипяток. Мэри смотрела на своё отражение в маленьком чёрном дымящемся омуте и размышляла о том, как же сильно здоровый сон способен повлиять на восприятие мира. Ибо вчера она чувствовала себя раздраженной, невнимательной и какой-то дёрганой, теперь же её душу словно укутали тёплым шерстяным пледом и бережно уложили на пуховые подушки. Она блаженно прикрыла глаза, наклонилась к чашке и аккуратно сдула зависшую над ней бледную дымку. — Потом отправимся в город? — осведомилась она, желая поскорее нарушить настигшее их молчание. — Ага, — ответил сидевший напротив неё юноша. — Только для начала нам нужно замаскироваться. Помнишь, я рассказывал тебе о моих невесёлых приключениях с шерифом? Мэри тут же выпрямилась и уставилась на Шона с изумлением. — Замаскироваться? То есть, всё настолько плохо? — Нет… не знаю. Не уверен! Просто мне хочется подстраховаться, — небрежно развёл руками Шон. — В противном случае наше расследование может закончиться как минимум в обезьяннике, а как максимум… — он смолчал, деловито указав пальцем на потолок. Ничего непонимающая Мэри проследила за его загадочным жестом. — Нас… э-э… прикончат? — Хуже! Пошлют на ковёр к мэру Даффи. А он, знаешь ли, милый только со стороны. Как говорится: «Смотреть можно, а руками не трогать». Вот это как раз про него. — Вот как, — Мэри нахмурилась, смутно вспоминая некоего мужчину с цветастым галстуком, что выступал во время Белтейна, вещая со сцены какие-то грандиозные речи на гэльском языке. — Ну, что ж… И как ты собираешься замаскироваться? Купишь очки с усами и накладным носом? Шон ухмыльнулся. — Пожалуй, я бы предпочёл что-то более действенное. Понимаю, тебе это не нравится, но магия… Услышав последнее слово, Мэри резко встала со своего места, шумно сдвинув назад стул. Как по щелчку, ей вновь привиделся треклятый компас, украшенный руной, и длинная и острая, как шип, стрелка, замершая на Ирландии. — Исключено, — холодно отрезала она. — Я уже говорила тебе, что это опасно! Лучше очки с накладным носом, чем магия. — Да ты мне даже шанса не даёшь! — насупился ирландец. — Я обещаю, что не стану увлекаться. Одна маленькая иллюзия ради общего блага и всё! Мэри фыркнула. Этот наивный мальчишка не понимал всю серьёзность своего положения, и — что самое обидное — она не могла открыть ему глаза на происходящее. Её раздражённый от обессиленной злости взгляд метнулся к маленьким часам, что свисали над желтовато-белым холодильником, а лихорадочный разум попытался подсчитать временной промежуток, отделявший Соединённые Штаты от маленькой зелёной Ирландии. Если она правильно помнила, разница составляла около пяти часов, и это означало, что в Нью-Йорке сейчас как раз начиналось раннее утро. Спал ли в это время Альфред Джонс-младший или же бодрствовал, будучи гонимым яростной жаждой найти всех виновников вечернего происшествия — она не знала и, к сожалению, никак не могла узнать. В интернете о таких вещах не пишут — Альфред великолепно заметал следы. Позвонить домой из какой-нибудь телефонной будки она также не имела возможности. «Но миссию же как-то выполнить надо, — резонно заключила англичанка. — Вся моя жизнь — это сплошной риск. Может, пора уже перестать так сильно осторожничать?» Решение давалось ей через череду бесконечных и болезненно мучительных споров. Борьба с внутренними демонами отнимала много сил. На каждый аргумент находилось новое сомнение. В итоге она посмотрела на Шона и, смежив веки, через силу прошептала: — Ладно, так и быть. Один фокус. — Ура! — заликовал Шон. — Один фокус, — сурово напомнила девушка. — Да, да, конечно! Я понял! Шон с лёгкостью представил себе нужную руну, и его правая рука автоматически начертила рисунок в воздухе. После этого на столе, помимо двух чашек с недопитым крепким чаем, появились белые каменные маски. Мэри присмотрелась к ним, но как бы ни пыталась, не смогла найти в них ничего особенного — на вид они были как светлые овальные тарелки с симметричными, не слишком широкими отверстиями для глаз и рта. Она даже хотела усмехнуться, заявив, что не такого ожидала от Лепрекона, но стоило ей прикоснуться к одной из этих масок, как по её руке прошёлся заряд тока, и волосы на всём теле встали дыбом. Да, несомненно, в этих масках скрывалась немалая сила. И это были отнюдь не типичные ведьмины артефакты, запрятанные за прочной витриной фамильного музея, и не жуткие книги с обложками, якобы, сшитыми из человеческой кожи. О, нет, все эти древнейшие и давно испустившие магический дух реликвии никаким образом не могли встать на одну ступень с двумя белыми масками, появившимися из пустоты по одному мановению лепреконской руки. Мэри аккуратно взяла в руки одну из этих масок и повернула её внутреннюю сторону к своему лицу. «Ну же, рискни», — требовал внутренний голос. Но нерешительность, взращенная властной отцовской рукой, не позволяла так просто сделать задуманное. Рука, державшая магический предмет, словно одеревенела и не желала подчиняться импульсам мозга. А что, если это ловушка? Сейчас она наденет маску и… и что тогда с ней случится? Она окажется в клетке? Превратится в бездумное животное? Погибнет бесславной и откровенно глупой смертью? Пока она спорила с очередной выступившей вперёд незримой преградой, Шон успел взять вторую маску, небрежно покрутить её, как мелкую диковину, а уже затем бесстрашно надеть. Маска приросла к нему молниеносно — едва белый камень соприкоснулся с живой кожей, как она тут же стала меняться, растягиваться тугой белоснежной резиной, пока в конце не превратилась в розовое веснушчатое лицо. Лицо Шона Грина. — Почему ты не поменял…? — остаток глагола так и застрял в горле Мэри, стоило ей увидеть отражение ирландца в кухонном окне. Вместо всклокоченных рыжих волос ей привиделся седой затылок с бычьей красной шеей и широкими покатыми плечами. — Я представил себя семидесятилетним стариком, — похвастался своим преображением ирландец. — Захотел стать типичным жителем Рэдкила. Ты не переживай по этому поводу, — заявил он, когда увидел в распахнутых глазах девушки откровенное смятение. — Меня ты будешь видеть в прежнем облике, а вот для остальных я буду самым обыкновенным и невинным старикашкой! Глубоко задышав, Мэри мысленно собрала в кучу все аргументы, что настоятельно требовали её отказаться от затеи, и вышвырнула их из головы прочь. Ничто из её намерений не противоречило работе Ордена! Так какого чёрта она медлит?! Она решительно приложила маску к лицу и вдохнула в себя запах сырого гладкого камня, млеющего в объятиях морской пены. Услышала игривый шелест летней листвы, а за ним смиренное дыхание тёплого ветра. Маска мгновенно приросла к ней, а затем испарилась, вернув обонянию прежние, уже ставшие в каком-то смысле родными, запахи маленькой и плохо оборудованной кухни. Открыв глаза, Мэри развернулась к окну, за которым переливались ярким перламутром солнечные лучи. На чуть мутноватом стекле ей привиделся образ сухого старичка с аккуратно постриженной полоской белых усов и тёмными круглыми пятнами на птичьей морщинистой шее. — Ты тоже захотела стать мужичком? — в голосе Шона проскользнуло удивление. — Но почему? — Не знаю… Просто ты начал говорить о стариках, вот я и подумала… — Мэри поёжилась, ощутив неловкость. И правда, почему именно мужчина? Неужели так сложно было представить себе чопорную пожилую мадам в лиловом платье и маленькой шляпкой, надетой набекрень? — Если хочешь, то можешь поменять облик, — подсказал ей юноша. — Это не сложно — ты просто возьми маску и… — Нет, всё супер, — спешно прервала его инструкцию англичанка. — Я… я уже придумала для нас легенды. Мы с тобой будем братьями-валлийцами! — И какова же причина приезда двух валлийцев в Рэдкил? — Дай-ка подумаю, — Мэри закусила губу. — Предположим, что у нас сломалась машина… — Но у нас нет никакой машины, — ирландец подошёл к ней и легонько коснулся её руки. Мэри не стала возражать. Даже напротив: почему-то его жест стал для неё толчком к порождению новых идей. — Конечно, нет, — с жаром заявила она, — потому что мы сдали её в мастерскую. У вас же есть мастерская в городе? — Есть одна. — Значит, наша машина сломалась ночью, и мы протолкали её в единственную рэдкиловскую мастерскую. Механик порылся в нашем капоте и обнаружил… — девушка глубоко задумалась, вспоминая все свои автомобильные повреждения, которых, к слову, было не так уж и много, ибо не часто ей удавалось садиться за руль. Однако тёплая ладонь Шона продолжала действовать на её разум, как волшебная подпитка. — Измазанный в масле двигатель по причине нарушения прокладки масляного поддона, а также неисправность генератора, из-за которого, собственно, наш автомобиль и заглох в этой забытой всеми богами глуши. Ну как… хорошая байка? Мэри вдруг осеклась, поняв, что стоит к Шону слишком близко. Внезапно она рассмеялась — хрипло, обрывисто и очень неловко. — З-знаешь, если бы сейчас к тебе пришли гости, они бы очень удивились двум братьям-валлийцами, которые… «…хотят поцеловать друг-друга», — договорила она про себя, после чего, искреннее опешив и возненавидев себя, быстро отстранилась от Шона. Проклятый здоровый сон на мягких подушках… очевидно, что это он был во всём виноват. — Легенда твоя, кстати, недурная, — ухмыльнувшись, ответил юноша. — Главное, чтобы какая-нибудь старушка не надумала заглянуть в автомастерскую, дабы лично убедиться в существовании нашего раненного мустанга. Ладно… это… идём скорее в город! — призвал он, уходя в сторону коридора, в тенях которого ему проще удавалось скрыть своё горящее лицо. — Мне уже не терпится протестировать новые роли.