Зачарованное сердце

Чёрный трехколесный скутер пробирался по влажной дороге области Лимерик, игнорируя знаки, укрывшиеся в редких деревьях. Вокруг царили захватывающие пейзажи с простиравшимися на многие мили ровными, безлюдными полями. С севера сгущались угрожающие тучи. Когда на горизонте показалась табличка с надписью «Добро пожаловать в Рэдкил», водитель убавил скорость на своем скутере. Путь впереди был непредсказуемым, тропа извивалась и была усеяна глубокими трещинами. Городок Рэдкил напоминал скорее маленький уютный поселок, который не знал той суеты и шума, какие существовали в крупных мегаполисах. Милые двухэтажные домики стояли в линию у главной дороги, а скромные магазины, не имевшие даже намека на супермаркеты, можно было пересчитать по пальцам. Воздух здесь был насыщен ароматами травы, дерева и навоза. Скутер остановился у паба, где через двери и окна доносилась живая музыка в стиле задиристого фолка. Видимо, это было излюбленное место посещения, поскольку основная часть города глубоко уже заснула. Водитель грациозно спрыгнул со скутера, выполнив короткую разминку, чтобы разомкнуть усталые мышцы после долгой поездки. Он снял шлем с головы, высвободив копну длинных светлых волос, и упрятал его в багажнике своего мустанга. Взгляд тёмно-зелёных глаз устремился на вывеску паба, скрытую под гирляндой, а затем зацепился за знак, предупреждающий об огромных месячных скидках на живое пиво. Улыбка окутала лицо приезжей дамы, прежде чем она решилась заглянуть в столь соблазнительное заведение. В деревенских тавернах собирались люди разных слоев общества. Там можно было встретить даже пожилых граждан, едва удерживающих в дрожащих руках кружки прохладительного напитка. Женщины глотали слабоалкогольные коктейли, зорко поглядывая на своих пьяных мужей. Однако главными посетителями обычно были мужчины средних лет — сильные труженики с обветренными лицами и пунцовыми шеями. Появление загадочной белокурой незнакомки привлекло внимание горожан, заставив их отвлечься от смакования эля и разговоров о минувшем дне. Не обращая внимания на воцарившую тишину, девушка гордо двинулась к барной стойке, где её ожидал улыбчивый хозяин заведения, и заказала холодный чай с лимоном. В то же время, группа местных парней, сидевших за столиком неподалёку, вперилась в незнакомку жадным взором. — Поглядите, кого это к нам занесло! Они дружно пододвинулись к краю стола, чтобы получше разглядеть девицу. — Она здесь проездом или нет, как думаете? — спросил худощавый молодой человек с кривыми зубами, торчащими из-под короткой верхней губы. — Конечно, проездом, — буркнул его сосед по скамье и деловито надвинул на глаза пыльную полосатую панаму. — Лишь дурак надумает задержаться в нашем уютненьком болоте дольше, чем на две минуты. Леди такой породы предпочитают большие города. — Большие города, полные мужчин, — мудро добавил третий молодой человек — он был настолько крупный, что для него приходилось выделать два стула вместо одного. — То есть… Это… к-красивых мужчин. — Красивых, да? Это те, которые обильно душатся и носят стринги? — улыбнулся четвертый — обладатель кудрявых рыжих волос и чёрных смолянистых бровей. — Видал я таких по телеку — глаз не оторвать. Сияют во всех местах, как новогодние ёлки. Упитанный юноша удивленно уставился на соседа. — А… что такое стринги? Девушка продолжала спокойно выпивать прохладный напиток. В помещении было очень душно. Чтобы облегчить своё состояние, она изящно сняла куртку и подвязала её на тонкую талию. Под курткой она была одета в обычный чёрный топик без каких-либо рисунков или символов. — Кого-то ждете? — неожиданно раздался мужской голос за её спиной. На мгновение девушка растерялась, но затем быстро придала своему лицу холодное и непроницаемое выражение и повернулась. — О, нет. Я никого не жду. Я просто… привыкаю. Бармен ещё шире улыбнулся, оголяя половину зубов, которые аккуратно прятал под каштановыми усами. — Если вам что-то потребуется, просто позовите меня, — предупредил он, заметив движение по другую сторону барной стойки. Обделённые вниманием клиенты громко требовали от хозяина добавку, а игнорирование их жалоб могло запросто привести к скандалу. — Прошу меня извинить. — Хорошенькая… — Не то слово, Мерти. — А вот спорим, что я сейчас возьму и познакомлюсь с ней? Эти слова принадлежали рыжеволосому юноше, который был уже достаточно пьян для того, чтобы совершать глупые подвиги. Его товарищи удивленно вытаращили глаза, как будто никто из них не думал, что невинное обсуждение внешних данных незнакомой девицы приведёт к подобным событиям. Вскоре они дружно взорвались громким смехом. — Ты-то? Знакомство закрутишь? — Думаете, у меня не получится? — Подойти-то получится, — начал тот, чьи тёмные глаза лукаво поблескивали из-под тени панамы. — Но познакомиться… Ой, не знаю, не знаю! — А вот спорим! — выпалил рыжеволосый и протянул через стол свой окроплённый веснушками кулак. Друзья переглянулись, а парень в панаме покачал головой. — Спорим, — бросил он, стукнувшись своим кулаком об кулак товарища. — Охотно мне посмотреть на твои амурные способности. — Постарайся не лопнуть от зависти, — парировал рыжеволосый, но его героическое упрямство только удваивало веселье друзей. Неподалеку от их столика другие люди бросали любопытные взгляды. Рыжеволосый не чувствовал себя смущённым, наоборот — едкие насмешки и несколько пинт выпитого пива разожгли в нём берсерка. Выпрямившись и окинув снисходительным взглядом земляков, ирландец проверил упругость туго затянутых лямок на плечах и твёрдым шагом направился к заветной цели. В пабе стало подозрительно тихо, музыка сменилась на более медлительную и сонливую. Но гостья из других земель этого не замечала, казалось, она витала где-то в своих мыслях. Подойдя ближе к ней, ирландец заметил, что причина его пари выглядела вблизи ещё краше, и как будто над её головой замерцал золотистый свет. Её духи пахли сладко, аромат ежевики расплывался по воздуху и неназойливо отгонял от себя другие неприятные носу ароматы. — Привет, милая леди. Девушка вздрогнула. Она осмотрела подошедшего к ней незнакомца с ног до головы и заметно поморщилась при виде его мятой и посеревшей от старости рубашки и старомодных подтяжек, благодаря которым его штаны всё ещё находились на нём, а не были спущены до колен. — Ищешь компанию? — спросил он, широко улыбнувшись. — Нет, не ищу, — ответила она. — Я осматриваюсь, — и, немного подождав, добавила с холодком в тоне. — И я не нуждаюсь в компании. — Разве? Но я вижу, что ты кого-то ищешь. Или кого-то ждешь? — любопытство ирландца не знало границ. — Нет, я сижу и пью чай. Или у вас к чаю прилагаются нежелательные знакомства? — О, конечно, нет, просто… — юноша отвёл взгляд, чтобы собраться с мыслями. Тут он увидел своих друзей, которые в немой активности показывали ему большие пальцы вверх. — …ты ведь не местная. — Поразительная наблюдательность, — девушка попыталась улыбнуться, но в её голосе ощущались холодные льдинки. — Наверное, потому что я не живу здесь, а путешествую. — И долго ли путешествуешь? — Достаточно долго, — ответ был краток и ясен. — А зачем? — Чтобы повидать новые места. — Я тебя пугаю? — на всякий случай осведомился юноша. — Я понимаю: ты в незнакомом месте, на тебя пялится кучка грязных и страшных физиономий, а одна к тому же пытается завязать разговор. Наверное, это как минимум неприятно. — О, нет, — на сей раз чужестранка улыбнулась ему искренне. — Я многое повидала за время своих странствий, и поверь мне — ты не представляешь для меня большую опасность. — Ах вот как, — собеседник ухмыльнулся её словам. — Значит, я просто обязан тебя угостить за то, что ты такая смелая. Девушка возмущённо посмотрела на парня, а тот лишь пожал плечами. — Таков знак гостеприимства, — объяснил он. Она ничего ему не ответила, и тогда ирландец подозвал бармена для заказа. Чуть позже он решился возобновить свой ненавязчивый допрос: — А могу ли я узнать, как тебя зовут? — Узнаешь, когда я получу своё угощение. — Ладно… А можно хоть узнать, проездом ли ты или собираешься задержаться здесь на некоторое время? — Это будет зависеть от того, чем завершится наша беседа, — мудро выдала леди. — То есть, если всё пройдёт гладко, то ты задержишься? — спросил он с надеждой. — Может быть. — Звучит легко, — приняв из пухлой руки бармена вспотевший и ледяной бокал с пивом, ирландец протянул его девушке. — Чёрт возьми, до чего же он скользкий! Как бы хватка не подвела… Но тут бокал неожиданно выскользнул из его рук и со звоном разбился в мелкие осколки. Девушка издала громкий крик отвращения, когда часть пива попала на её футболку. Окружающие, ранее не обращавшие особого внимания на парочку, теперь смотрели на них во все глаза, задержав дыхание, словно боялись что-то упустить. Покрасневший до кончиков кудрей ирландец тут же бросился хлопотать над несчастной незнакомкой. Он хотел помочь подсушить её одежду, но не знал, как это сделать, не притрагиваясь руками к её телу и в частности к грудям. — О, ради бога, прости, я не понимаю, как это произошло! А хочешь… Хочешь, я отдам тебе свою рубашку? — он потянулся к пуговицам, но резкий и возмутительный крик леди парализовал его. — Нет, прошу, не нужно! Я… я сама сейчас всё застираю, — она нервно смахнула с себя пивные капли и, оттолкнув парня, ринулась на поиски туалета. Виновник аварии попытался спрятать пылающее лицо в ладонях. Однако в его память врезался возбужденный и испуганный взгляд девушки. Некоторое время спустя, он решил найти её и ещё раз попросить прощения за случившееся. Игнорируя ворчливую речь бармена, он поспешил в поисках маленькой комнатки с характерной деревянной дверью и смущённо постучал в неё. — Мне ужасно жаль, — извиняюще проговорил он. — Можешь мне не верить, но раньше я никогда не выпускал алкоголь из рук, а тут… видно, бес вселился, не иначе! Я готов сам постирать и высушить твои вещи, только вот живу я далеко… Он взялся за гладкую ручку и почувствовал, как дверь сама отворяется под его напором. Вопреки его ожиданиям, в туалете никого не было. Окно было широко открыто, и ветер, проникая внутрь, развевал пожелтевшую шторку. Догадка прокралась в разум юноши. Когда он подошел к окну, то услышал, как с улицы зарычал мотоцикл. И если до этого момента в нём продолжала пылать маленькая надежда на приятный исход, то уже после от неё не осталось и следа. — Ой, ну и кто это так уныло щеголяет? Неудачник, проигравший спор? Ребята ожидали его у туалета — они стояли, спрятав руки в карманы брюк, и уже не знали, куда себя деть от раздутой гордости. — Не начинайте, — сказал парень, стараясь улыбнуться в ответ. Он вытащил оставшиеся из кошелька деньги и без колебаний разделил их между своими друзьями. Он был честным человеком — раз уж проиграл спор, то расплачивался сполна. — Надо бы почаще затевать с тобой пари, — сказал Мерти, с жадностью высчитывая мятые купюры. — С твоей махровой удачей я скоро накоплю себе на автомобиль. Все, кроме проигравшего, ответили на его шутку ехидными смешками. — Само собой, дружище, — ответил Шон, скрещивая руки на груди, — на старое ведро с болтами ты точно накопишь. — Чё ты сказал? — Чё услышал. — Ха! Был бы ты таким же храбрым при даме, пиво бы сейчас было у неё в руках, а не на сиськах! Компанию охватила невероятная волна смеха. Он лишь улыбался в ответ. Он улыбался долго и злобно, словно в его мозгу притаилась некая жуткая идея. А когда остальные начали уставать от смеха, он вдруг ринулся навстречу обидчику и стукнулся с ним лбами. По главной городской дороге мчался тёмный скутер, оставляя за собой светлую полосу красного света. Гул мотора распространялся по телу и добавлял немного умиротворения охваченному злобой разуму. Длинные волосы путал прохладный ветер, а пятно на футболке создавало наваждение тяжести на часто вздымаемой груди. С самого приезда ей не понравилось это место, а — как известно — первое впечатление всегда бывает наиболее точным. Подкатив к пустынному перекрестку, где светофор подмигивал жёлтым, она вдруг остановила скутер. Шум скольжения шин о неровный асфальт разнёсся громким визгом по безжизненному переулку и погас в зыбкой сумеречной дали. Её взор замер на жёлтых флагах, которыми были украшены кровли жилых домов. Флаги медленно покачивались на флагштоках, напоминая лепестки умирающего цветка. «С наступающим Белтейном!» — торжественно гласила надпись. Девушка запустила мотор своего скутера и развернулась на сто восемьдесят градусов. Растянув на асфальте широкие следы от шин, она тронулась в непроглядную глубину спящего городка.

***

Она любила свою работу, любила трепетно, как своего мужа или сына. Ведь уже более десяти лет она отдавала этому делу свои дни и ночи, и, признаться, это был довольно значительный промежуток времени. Если бы отец обучил её тому, как печь блины, то она бы пошла работать в пекарню, если бы обучал фермерству, то она стала бы отличной хозяйкой. Но обстоятельства сложились иначе, и первой игрушкой в её жизни оказался старый и измазанный в масле пистолет, разобранный на запчасти. В кабинете она чувствовала себя спокойно и комфортно, а приглушенный свет от настольной лампы только увеличивал её желание отдохнуть и задремать, склонившись над своим столом. Однако её спокойствие было нарушено неожиданным звонком. Она подняла голову, отлепила позолоченный значок шерифа от своей щеки, затем лениво протянулась за телефоном и взяла трубку. Возле паба разворачивался настоящий ад. Толпа народа толклась у дверей, женщины отводили своих малышей, пытаясь защитить их от шума и гама, мужчины беззаботно смеялись, поливали драчунов пивом и пускали едкие шуточки. Но когда на месте происшествия появилась полицейская машина, наступила мгновенная тишина, словно все замерли в ожидании дальнейших событий. Дебоширы даже не стали сопротивляться, им хватило стального взгляда и воинственной позы, и они уже самостоятельно плелись к машине занимать самые приватные места. Шериф лишь посмотрела на их шатающиеся тела и горько покачала головой — ведь ей опять придется заполнять кипу лишних документов. Может быть, поэтому, когда она села за руль, в её сердце начала пробуждаться злость? Хлопнув дверью автомобиля, шериф взглянула через зеркало заднего вида на свою добычу. — Так-так, — негромко проговорила она. — Вот и собрался весь суповой набор: Фоули, Уилсон, Доннели и Грин. Через сетку на неё пялились четыре пары блестящих глаз. Свет от уличных фонарей падал на их взмыленные красные лица. У каждого виднелись увечья разной степени паршивости: у кого-то была подбита губа и расцарапана щека, кто-то сидел с опухшим глазом, а кто-то свистел левой ноздрей, как охрипшим школьным свистком. Казалось, что ребята были поражены случившимся не меньше, чем все зрители паба и шериф вместе взятые. — Ну что, везём вас как всегда в обезьянник? — её губы скривились, желая не то улыбнуться, не то продемонстрировать гневный оскал. Она не могла понять, что больше всего ей досаждало — их пьяные потрепанные лица или их упёртое молчание. — Шериф Куинн… — Ну что?! — услышав у окна чей-то голос, она оглянулась. У машины стоял хозяин паба. — Накажите их, хорошо? — прохрипел он, согнув от усталости колени. Он выглядел таким замученным, будто лично участвовал в пьяной потасовке. — По всей строгости закона! — Я отвезу их в участок и запру в обезьяннике — это сойдет? — раздражённо спросила шериф. — Сойдет-сойдет. И не забудьте взыскать с них штраф за разбитый бокал. Это вообще-то фамильная коллекция… — Не переживайте, мистер О’Доэрти. Всё сделаю. Как она и обещала — дебоширы были заперты в обезьяннике. Сама шериф села напротив запертой клетки, дабы приступить к очередной по счёту воспитательной беседе. Четверо парней, кашляя и ругаясь, разгуливали по небольшому пятачку и прощупывали руками стены. Через какое-то время они успокоились и присели на скамью. — Как же вы меня достали, — сердито заявила шериф, когда в клетке наконец воцарилась тишина. — Не пройдёт и недели, как вы обязательно что-нибудь учудите. Меня уже тошнит от ваших пьяных физиономий. Мерти, Байл, Роджер, Шон, — она повернула голову налево и впилась острым взглядом в лицо рыжеволосого паренька. — Видимо, для того, чтобы вы поняли, насколько серьёзно ваше положение, мне придется запереть вас тут на сутки. — На сутки?! — всколыхнулись ребята. — А то и больше. Посидите, подумаете тут над своим поведением. Утром принесу вам овсянку. — А как же наша работа? — недовольно воскликнул Шон. — А что не так с твоей работой? — ядовито парировала шериф. — Я думаю, что один день город проживёт без починки обуви. — Без обуви может и проживёт, а вот без врача… — важно пробубнил Байл. У него кровоточила верхняя губа и, видимо, сильно болела, так как он порою трогал её пальцами. — Не начинай, Уилсон! — рявкнула на него шериф. — Ты всего лишь медбрат. Она достала папку с листами и синюю шариковую ручку, зубами отсоединила колпачок и принялась за нелюбимую часть любимой работы. Документы, документы, документы… Одна сплошная макулатура, на которую всё равно никто никогда не смотрит. И, тем не менее, правила есть правила… — Это всё ты виноват! — прошипел Роджер своему соседу по скамье. — Я? С чего бы? Вообще-то не я кинулся на вас с кулаками, а этот… — Мерти кивнул в сторону Шона. — Чёрт бровастый. — На себя посмотри, дебил, — ответил ему Шон. — В следующий раз будешь следить за своим языком. — Помолчите там! — прикрикнула на них шериф. А сама чертыхнулась, ибо мысли совершенно не желали собираться в кучу. К тому же, ещё ошибку сделала в абзаце. — Я хочу к маме… — жалобно прошептал Байл. — Я не хочу сидеть здесь… Я не могу… Куинн подняла глаза на заключённых и глубоко вздохнула. Да, может быть, она и злилась на них, но то была не ледяная злоба, влекущая за собой острое желание сделать человеку больно. Нет уж, это была обычная материнская сердитость, праведное осуждение, искреннее желание перевоспитать мелких сорванцов просто для того, чтобы выученный горький урок помог им в будущем больше не совершать подобные ошибки. Она очень долго проработала шерифом, она видела, как росли некоторые из этих ребят, помнила прекрасно, когда впервые отчитала их за озорство. Наплыв воспоминаний так сильно вскружил ей голову, что она решила сходить в офис, заварить себе крепкий кофе и попутно подумать над тем, что делать дальше. Через час она вернулась к клетке и с приятным удивлением заметила, что за то время, пока она была в офисе, её обезьянки сидели смирно и даже ни разу не поцапались. Их поведение лишь усложняло работу. Куинн устало провела рукой по затянутым в пучок тёмно-каштановым волосам. — Ну что? — спросила она. — Как ваше настроение? Мальчишки угрюмо промолчали, а Роджер громко присвистнул своим окровавленным носом. Куинн закатила глаза. Ну нет, не могла она оставить их тут. Чёрт бы побрал это глупое малодушие. Она сняла с ремня связку с ключами, подошла к замку и отворила дверь клетки. От повизгивающего звука плохо смазанных петель юноши вскинули головы и с удивлением уставились на образовавшийся выход. Как будто они и не верили, что такое было возможно. Куинн с трудом подавила улыбку, которая так и лезла на уста, как зараза. Это было так мило — четыре здоровенных мужских лба смотрели на неё с неподдельным восхищением и молчаливо спрашивали у нее: «А что? Можно? Можно выходить? Прямо сейчас?». — Идите уже, — проговорила она, махнув рукой. — Я прощаю вас в последний раз. Следите за собой и не попадайтесь мне больше на глаза. И не капли в рот, особенно до наступления Белтейна. Надеюсь, вы меня поняли? — Поняли, шериф Куинн! — Вот и чудно. Когда юноши начали поочередно выползать из клетки, то и дело осыпая шерифа лестной похвалой, Куинн старательно не подавала виду, что ей это было приятно. Но, когда мимо неё прошёл последний юноша, она ухватила его за локоть и силой заставила остановиться. Она посмотрела на спины удаляющихся Роджера, Мерти и Байла, подождала, пока те выйдут из коридора, чтобы затем наброситься коршуном на главного участника беспорядка. — У меня к тебе имеется отдельный наказ, — сказала она, отводя Шона подальше от клетки. Парень шёл за ней по пятам, особо не упираясь. Его лицо иногда подергивалось от укуса боли — как ни как, в этой драке он был ключевым элементом, потому и синяков на лице, включая здорового фингала под глазом, у него было намного больше, чем у других. — Вы тоже считаете меня виноватым? — спросил он у шерифа. Куинн остановилась и повернулась к Шону лицом. — Увы, но считаю. И я хотела тебе лишь напомнить о том, что ты должен заплатить мистеру О’Доэрти за испорченное имущество. — Да, — покорно ответил юноша. — Я помню. — И когда оплатишь? — Когда появятся деньги, — в достоверность своим словам он выкрутил карманы наизнанку, а затем вынул кошелек и показал его пустующее серое нутро. — Хорошо, но учти, что я буду за тобой следить. И пока ты не расплатишься с долгами — глаз с тебя не спущу, — пригрозила ему шериф. — Как хотите. Можете даже поселиться ко мне жить, — пожал плечами Шон. — Для вас я смогу отыскать раскладушку и одеяло. — Всё шутки шутишь? Совсем не понимаешь, насколько сильно ты сегодня опозорился. Мало того, что себя опозорил, да ещё и отца своего. — Мой отец мёртв, — возразил Шон. Он произнёс эти слова с настолько ледяной иронией, что даже бесстрашному шерифу стало немного не по себе. — Так что ему уже вряд ли будет за меня стыдно. — А ты не думал о том, что своими поступками загубишь его честь? Что горожане перестанут думать о твоем отце, как о хорошем человеке? — Не боюсь, — снова пожал плечами юноша. — Ведь о мертвецах не принято говорить плохо. — Тем не менее, я очень прошу тебя воздержаться от мордобоя, что бы ты там ни пытался кому-то доказать. Я очень устала каждый раз убеждать город в том, что… — … что я адекватный? — Шон отстранился от шерифа, мягко отняв от неё свой локоть, который она начинала болезненно сжимать пальцами. — Можете больше никому ничего не доказывать. Я взрослый мальчик, могу и сам справиться со своими проблемами. Шериф приложила ладонь к лицу, выражая тем самым свою усталость и насколько сильно ей осточертело спорить об элементарных вещах со всякими юнцами. Особенно с такими, как Шон, чей максимализм чувствовался также остро, как специи в индийском блюде. — Просто учти, — наконец она нашла в себе силы говорить. — В следующий раз я оставлю тебя сидеть в обезьяннике ровно на такое время, на какое обязывает наш закон. Ты ясно меня понял? — Предельно ясно, шериф Куинн. Можно, я теперь пойду? — Да, конечно. И, покачиваясь от невыветренного алкоголя в крови, Шон потопал к выходу. Его плечи осунулись, словно в его тело вселилась совершенно иная — серая и задумчивая — личность. Куинн смотрела ему вслед и нервно покусывала нижнюю губу. Если бы только этот рыжеволосый дурачок знал, как сильно она за него волновалась. Месяц назад ей исполнилось сорок лет, и за её плечами виднелись лишь годы долгой и плотной работы, которая съедала время, нервы и молодость. В связи с этим она так и не смогла завести семью, как это обычно делалось в Рэдкиле. Что уж тут говорить о детях? Единственными её детьми были жители города. В том числе и Шон. Нет, даже не так — особенно Шон. Внезапно её посетила мысль, и шериф встрепенулась. — Шон! — окликнула она парня, пока тот не скрылся в коридоре. — Ну? — тот с неохотой обернулся. — Я слышала, что вы подрались из-за приезжей девушки. Это так? Сложно было не заметить, как резко лицо Шона сменило оттенок. До того, не считая крупной опухоли, оно было более-менее телесного цвета, но стоило шерифу упомянуть о том событии, из-за которого случился сыр-бор, как щёки ирландца в одно мгновение залились густой краской. — Ну… да, в город приехала какая-то незнакомка. Она сказала, что путешествует по стране. А что такое? — Просто решила полюбопытствовать, не более. — Если хотите втянуть её в эту историю, то у вас ничего не получится. Я уверен, что она уже далеко от Рэдкила. — Хм… — шериф положила руки на бедра. — Тогда ступай. И Шон пропал в тени коридора, хотя ещё какое-то время в помещении звучало эхо его шагов.

***

Мистер Магваер взял в руки паспорт. Его глаза скользнули по аккуратной симпатичной темно-синей обложке, прежде чем он открыл первую страницу после титула. Однако, при чтении некоторой информации его величественные седые брови поползли наверх, выражая удивление. — Англичанка, значит? — презрительно уточнил он. Стоящая перед ним личность лишь равнодушно пожала плечами, словно такая неприязнь была ей совсем не чужда. Старик, сидевший на скромном стульчике для пианино, хотел было что-то ей возразить, но затем опустил глаза на свой журнал с пожелтевшими страницами. Он не мог не заметить, как сильно постарела тетрадь с годами, и записей в ней было столь мало, что их можно было пересчитать на пальцах. Если говорить откровенно, то туризм в Рэдкиле протекал очень неудачно. Нет, даже не неудачно, а отвратительно. Городок не привлекал внимания иностранных туристов: здесь не было достойных достопримечательностей, оснащённых захватывающими историями, типа замка с привидениями, и не было нормального транспорта, который бы ездил с частотой, привычной для цивилизованного мира. В Рэдкиле же были лишь чудесные пейзажи, закутывающие маленький городок, словно зелёные руки великана. Но будем откровенны: такого богатства в Ирландии было более чем достаточно, и этот козырь в рукаве не имел особой силы. Думая об этом, старик Магваер очень горестно вздохнул и постарался любезно передать англичанке её паспорт. Затем он сказал ей номер комнаты и положил на стол ключи со следами ржавчины. От их внешнего вида у Мэри даже поджались губы. Всё в этом месте казалось ужасно старым и забытым, начиная со скрипящих под ногами половиц и заканчивая мебелью, которая выглядела так, будто пережила Вторую мировую войну. Слава богу, хоть окна стояли на месте целые. — Что по поводу оплаты? — девушка приняла ключи и закинула на плечо небольшой спортивный рюкзак — это всё, что было при ней. — Полагаю, карты вы здесь не принимаете, — и это был не вопрос, а констатация факта. Старик опустил глаза, и, скорее всего, это означало: «нет». Девушка в очередной раз пожала плечами и полезла в рюкзак за кошельком, не замечая, какая алчная усмешка посетила лицо хозяина гостиницы. Выгнать он её не мог, иначе это привело бы к негативным последствиям, но никто не мешал ему завышать цены. — На сколько ночей желаете, уважаемая? — Пока на одну, а там поглядим, — туманно ответила клиентка. Мистер Магваер тут же сделал быструю пометку в журнале. — Чувствуйте себя как дома, — сладко проворковал он и спровадил девушку взглядом, полным лживой доброты и учтивости. На втором этаже гостиницы царил несколько более тёплый воздух, в сравнении с первым этажом, однако запах старой мебели становился всё более заметным. Сам отель выделялся своим роскошным интерьером — широкие коридоры, величественные колонны и красные дорожки создавали ощущение, будто она попала в старинный театр или музей. Она шла по этим коридорам и изредка вздрагивала от малейшего звука, который доносился то тут, то там, каждый раз испытывая смутное чувство, что за ней кто-то наблюдает. В номере было удивительно уютно. Мягкий ковер ручной работы лежал на полу, в центре комнаты была большая и удобная кровать без балдахина, а на тонких деревянных ножках виднелась симпатичная кельтская резьба. Стены были украшены бледно-зелеными узорчатыми обоями. Примерно с той же тематикой были подобраны и шторы, и постельное бельё, и даже абажур на ночнике был весь исписан зелеными цветами. Девушка с облегчением закинула рюкзак на кровать и отправилась на поиски ванной комнаты. К счастью, даже в таком богом забытом месте имелась уборная, да ещё два крана с горячей и холодной водой. В зеркальном шкафчике таился небольшой набор медикаментов от всяких пустячных болезней, типа больной головы или воспалённого горла, а также мыло и зубной порошок. За полупрозрачной шторкой скрывалась обыкновенная душевая кабина. — Мне и этого будет достаточно, — мудро заключила англичанка, снимая с себя пропахший пивом топик. Чуть позже, закончив стирку, она извлекла из кармана джинс старый кнопочный телефон и посмотрела на значок сотовой связи. То, что связь в этом заброшенном месте была слабой, её не удивило, поскольку, честно говоря, она ничего иного не ожидала. Она набрала нужный номер и, выйдя в просторную комнату, направилась к окну, чтобы понаблюдать за вечерним пейзажем. Главную дорогу освещало лишь несколько фонарных столбов, а остальные почему-то утопали во мраке. Если бы это был мегаполис, то шум дорог наверняка заглушил бы любые размышления, свет в каждом доме свидетельствовал бы о неусыпной деятельности жителей, а в небе отразилась бы многоцветная мерцающая пестрота огромных магистралей. Однако здесь было всё иначе. — Алло? — вдруг раздался голос в трубке. — Привет, Фред, — она приоткрыла форточку, чтобы разбавить духоту вечерней прохладой. — Привет, милая. Где ты сейчас находишься? Как твое настроение? — А ты-то как думаешь? — Слышу по голосу, что ты не в духе. Видимо, ты выбрала не самый лучший городок для своей работы? Англичанка вспомнила о чёрном топике, потом о старике, который презрительно глазел на её паспорт, будто на титульном листе находилось не её имя, а какое-то непристойное слово, и попыталась успокоить себя, сделав глубокий вдох и выдох. — Мэри? Ты всё ещё здесь? Приём-приём! Беспокойство Фреда заставило Мэри улыбнуться. — Я здесь. — Всё в порядке? — Ну как тебе сказать… — она положила ладонь на лоб и удивилась, что он был такой жаркий. — Просто у них своя сельская атмосфера… сам понимаешь — не привычно мне всё это. Фред на мгновение замолчал. — Ну… Если тебе не нравится, то ты в праве выбрать другой город. Благо, их в Ирландии полно. Мэри снова обратила взгляд на окно, но уже не увидела там привычных ландшафтов, а только отражение своего лица. На неё смотрела белокурая особа с тёмно-зелёными, точно болото, глазами, губами, похожими на грубо проделанную тонким красным маркером черту, и острым упрямым подбородком, доставшимся в наследство от отца. — Уже поздно куда-либо ехать, — заявила она телефону. — Ночью путешествовать по чужой стране весьма рискованно. Ты же знаешь, как недружелюбны местные жители по отношению к англичанам? — Ага, ты уже мне не раз об этом говорила, — ответил ей собеседник. — К тому же, я заплатила за эту ночь и не хотела бы выбрасывать деньги на ветер. Мэри улеглась на кровать и почувствовала, как недовольно скрипнул под ней матрац. — Кстати, знаешь, где я сейчас? На кровати. — Ну ничего себе! Постой-ка, а ты сейчас точно в Ирландии? Как-то уж слишком у тебя всё шоколадно. Я думал, что вместо удобной кровати у тебя будет яма во дворе и мешок вместо подушки… — Между прочим, она двухместная, — перебила она Фреда. — Ну и зачем ты мне это сказала? Желаешь, чтобы я удавился от досады, так как не поехал туда вместе с тобой? Девушка усмехнулась, ловко перевалившись на живот и смахивая с лица спутанные локоны. — Ладно, — спокойно продолжил голос в трубке, — мы отошли от темы. Я хотел узнать, подойдёт ли этот город для нашей работы? — Я не совсем уверена, — Мэри намотала одинокую прядь на палец, — но скоро тут будут праздновать Белтейн, так что… — О-о! А его до сих пор празднуют в старых традициях? — По всей видимости, да, — девушка осторожно огляделась по сторонам, словно в комнате помимо неё мог находится кто-то ещё. — Как бы они тебя не отдали в жертву какому-нибудь кабаньему богу. — Не дождёшься! В трубке послышался тихий смешок. — В общем, ты намереваешься там задержаться ради Белтейна? — Пока план такой, — Мэри перекатилась снова на спину и подняла глаза к потолку — бледно-бежевому, местами полному тонких трещин и странных пятен. — Я хочу дать этому городу шанс. Кто знает… а вдруг он меня приятно удивит?