Рокировка 2: Пешка, дошедшая до противоположного края.

Тогда…       Стоять и курить в кулак — это была своего рода традиция, когда что-то шло не по плану, и нужно было срочно соскабливать с подкорки головного мозга оправдание для себя и своих людей. Неторопливые две минуты - и появившаяся мысль зажигалась победным ликованием, даря надежду, что и в этот раз все обойдется. Но сейчас этот метод давал осечку. Сигарета тлела, а в голове по-прежнему оставалось пусто. Совсем. Вторая лишь до кашля продрала горло никотиновым дымом, а третья и вовсе показала, насколько все может стать безразличным, если не обращать на это внимания. Только машинальные действия с последующими повторяющимися движениями: достать сигарету, пачку в нагрудный карман. Щелчок зажигалки, вдох-выдох.       Люди проходили мимо, изредка косясь с желанием подбодрить попавшего в трудную ситуацию товарища, но, видя остекленевший взгляд, осекались на полуслове. Ведь все, что должно быть сказано, уже было произнесено вслух. На повышенных тонах в присутствии дознавателей, обвиняющим тоном с издевкой или понимающим взглядом, когда никто не видел и не мог осудить. Разжевано донельзя и сухо выплюнуто. «Свободен». Знать бы еще от чего? От обязанностей и ответственности или от такой же тлеющей надежды на завтра, что и разгорающийся в порыве ветра огонёк выброшенного в грязь бычка?       «Сравнивать свои мечты с докуренной сигаретой, до чего я скатился…»       Курт отчетливо понимал, как сильно поступок всегда стоящей за его спиной Рейн ударил по нему, и что оправиться удастся ой, как не скоро. Даже осознание произошедшего все никак не хотело до конца вливаться в восприятие окружающей действительности, а ведь прошли уже почти сутки. Адреналин по-прежнему рекой струился в кровеносную систему, голоса, проносящихся вместе с гулом вертолёта, слов вырисовывали в сознании образы их владельцев, которые теперь даже подойти боялись, зная, к чему это может привезти. Сорваться бы на первом встречном, выплеснуть тот скопившийся негатив размашистым ударом, чтобы охрана вмешалась в попытке разнять, чтобы физическая боль хоть на немного заглушила то, что рвется из глубины души. Но стоит поддаться лишь раз — и все рухнет. Слабость сломает быстрее направленной силы. Только раны можно залечить, а вот поддавшуюся отчаянию душу бинтом не замотаешь. Нужно было держаться, впервые не ради кого-то, а ради себя.       — Бишоп?       Теперь он понял зачем простоял столько времени, пялясь на звездное небо, у входа в административное здание. То ли подсознание играет с ним злую шутку, то ли интуиция опять берет вверх. Закрыв глаза, Курт медленно вздохнул и также выдохнул, прежде чем повернуться к Ленор, хоть немного отстранившись от своих мыслей.       — Пришла предложить услуги психолога?       Прозвучало немного резко, но будь на её месте кто другой — ему досталось бы презрения в разы больше. Но она на это внимание не обратила, улыбнулась, стараясь придать предстоящему общению некий ореол дружелюбия, и убрала руки в белоснежный медицинский халат, пользуясь возможной отсрочкой для поиска слабых мест в выстроенной броне своего подопечного.       — Помнишь, когда мы только пришли сюда? Измотанные, уставшие, в поисках своего угла?       Курт хмыкнул и отвел взгляд. И хотя за эти годы они смогли отстроить это место и с гордостью назвать его домом, забыть первую зиму в обветшалом, полуразрушенном строении, нуждавшемся в капитальном ремонте, вряд ли когда-нибудь получится.       — Я тогда еще настояла на идее организовать какое-то подобие лазарета, хотя все настаивали на казарме. Ты оказался единственным, кто меня поддержал.       — Я поддержал тебя, а не твою идею. По крайней мере, на тот момент у тебя единственной были хоть какие-то планы на будущее, в отличие от остальных.       — Да, наверное…       В её глазах мелькнул тусклый огонек воспоминаний разрухи и постоянного холода, углубляться в которые сейчас было не к месту.       — Дай угадаю, — отдернул её Курт, пренебрежительно выкинув так и не докуренную сигарету, — хочешь вернуть долг и попробовать вытащить меня из ямы, в которую я, по твоему мнению, сейчас падаю?       — Да, — ёмко ответила она, не давая ему возможности зацепиться за банальность произносимых в такие моменты слов.       — И не будешь говорить, что тебе жаль, и в этом нет моей вины?       — Нет, — всё так же спокойно продолжала она, игнорируя очередную колкость в свой адрес. — Я тебя не первый год знаю. Ты, извини за откровенность, «сволочь редкостная», тебя так просто не раздавишь.       От упоминания этих слов, произнесенных в пьяном угаре в лицо Мастеру на глазах у многочисленных жителей Дедала, с губ Курта слетел тихий смешок. И пусть за ту выходку ему пришлось сверхурочно копать ливневые отводы, от стороннего воспоминания, никак не связанного с прошедшим днем, на мгновение стало чуточку легче.       — Просто, Курт. Мы оба прекрасно знаем, кем Рей была для тебя…       — Только не начинай, пожалуйста!       Ленор протестующе подняла правую руку, прося его остановиться.       — Тебя сейчас Мастер вызовет и предложит на некоторое время уйти в подчинение Камиля. Говорю тебе это я, чтобы дать немного времени подумать над его предложением. Как друг. Советую согласиться.       — Ссылка, значит, — ничего не отражающим голосом отреагировал на приговор разжалованный командир. — Хорошо. Что-нибудь еще?       Она в очередной раз решила пропустить его слова мимо ушей и, никак не комментируя, отправилась к себе в кабинет, подмечая в сказанном явное желание найти повод для ссоры, нежели построить нормальный диалог.       Опять оставшись наедине с собой, он вновь потянулся к сигаретам, замешкавшись на несколько секунд, обдумывая, внезапно посетившую его мысль. Ведь когда-то давно они действительно смогли выжить только благодаря сплоченности и взаимовыручке. Когда все только начиналось, без этих качеств не получилось бы построить то, что они имели сейчас — прочную обособленную систему самообеспечения без существенного питания извне. Когда закладывался фундамент этой независимости, все невзгоды и проблемы приходилось делить на всех. Находить компромиссы и общий язык, наплевав на суеверия, расовую неприязнь и тому подобную, как выяснилось в последствии, чушь, что разделяла желавших жить по общим законам людей на тех или иных. Сейчас же эти принципы и устои поистерлись. Для новеньких уже не было необходимости объяснять причины, заставившие поселиться здесь первых из них. Им было достаточно знать, что они в безопасности, что их жизни в пределах навигаторских вышек ничего не угрожает, а всем остальным займутся специально обученные для этого бывшие солдаты. Новички, что волею судьбы оказывались под этой крышей, были слишком холеные для реальных боевых действий в случае внезапной атаки на Дедал, а те, кто мог действительно дать отпор, постепенно теряли бдительность, разъедаясь комфортом и благами цивилизации. Рано или поздно на их места придет молодая кровь, не успевшая понять каково это - умирать ради жизни. Воспитанная идеалами основателей, она захочет продолжать ими начатое, но, не имея тех основ, с которых все начиналось, они поставят это место на колени, утонув в бюрократии и политике, которую люди дела стараются обходить стороной.       Неприятный холодок пробежался по спине с ощущением пристального взгляда, сверлящего и давящего, словно в упор наведенное дуло пистолета. Курт оглянулся, осмотрел холл, после — лестницу с идущей к себе Ленор и, увидев возле перил второго этажа причину нехорошего ощущения, непроизвольно оскалился.       «Пиздец подкрался незаметно, значит. Убил Рей, подвинул меня.»       Но стоило этому гневу вновь заполнить его, как слова Элеоноры отчетливо повторились эхом в сознании, давая возможность иначе взглянуть на предложение покинуть это место.       — Да черта с два тебе это сойдет с рук… — тихо произнёс он, все же закуривая и понимая, что на этот раз в его голове появляются хоть какие-то мысли по поводу дальнейших действий, — Что ж, Мас, спасибо за предоставленную возможность. Сейчас…       Основной проблемой ведения боевых действий, пусть и не в заселенной, но густо застроенной черте города, была большая плохо изученная территория. Улочки, подвалы, высотные дома со множеством скрытых мест — все это могло стать большой проблемой или сыграть на руку при правильном подходе и заранее продуманной стратегии. Но если местность оказывается в новинку как скрывающемуся, так и идущим по его следу, тогда все решает только опыт и маленькая толика удачи.       Этой ночью преследователи, к разочарованию беглеца, обладали и тем, и другим. Планомерно изучая отпечатки обуви на снегу, отмечая сломанные ветки кустарников и беря численностью, они пробирались по мертвому городу, прикрываемые полумраком ночных улиц. Не издавая лишних звуков и обходя открытые участки, они оставались незамеченными, двигаясь вдоль стен. Изредка им приходилось останавливаться, координируя свои действия, пока у крыльца пустующего многоквартирного дома движение не прекратилось вовсе. Не сомневаясь в правильности своего решения и полагаясь больше на прибор ночного видения, нежели на собственное зрение, идущий первым японец уверенно вошел внутрь. Осмотрел оказавшийся в поле зрения коридор на наличие ловушек, проверил за поворотом. «Чисто». Группа быстро рассредоточилась по пустым помещениям и спустя пару минут вновь собралась в конце коридора у ведущей на верхние этажи полуразрушенной лестницы. Свернув на первом пролете, она опасно оборвалась провалом, препятствуя дальнейшему продвижению. Когами поднял правую руку, сжатую в кулак, и шаги за его спиной прекратились.       — Фил, Ирит, найдите другой путь.       — Есть.       Две тени отделились от основной группы, и теперь, оказавшись замыкающим, Шекспир присел на одно колено, целясь поверх голов уходящих и удерживая в поле зрения путь к отступлению.       — Вэй?       — Понял.       Без лишних объяснений, мужчина, стоявший у него за спиной, вскинул автомат, направив в разбитый проем, и, как только Когами, разбежавшись, зацепился за край лестничной площадки второго этажа, перевел оружие чуть в сторону от того места, куда вскарабкался командир, выискивая через прицел возможную опасность. Мелкие камушки потревоженной бетонной плиты пролета сразу же соскользнули вниз, эхом разнося звуки барабанной дроби, выдавая присутствие постороннего, но минуту спустя ночная тишина вновь завладела всем вокруг, давая надежду остаться незамеченным. Забравшись на лестничную площадку и прижавшись к стене, он кивнул оставшимся позади, молчаливо говоря, что все нормально, и шагнул в темноту, предвкушая завершение этой многочасовой охоты.       Все могло бы сложиться иначе, если бы не стечение обстоятельств, затронувших его так некстати проснувшееся чувство совести, и старательно продуманный план близкого окружения Мастера, с молчаливого согласия руководства обернувшего любознательность бывшего исполнителя против него самого. Сопротивляясь неминуемому назначению столько времени, он последовательно перенял все нехватающие ему знания из совместной работы с командирами других групп, и последняя отговорка, касаемая отсутствия должного опыта, перестала иметь вес.       — Мастер всегда добивается своего, — спокойно прокомментировал тогда назначение Филин, протягивая Когами командирские нашивки.       — Мне стоило понять это раньше.       — Зная его упрямство и твою рекомендацию — это ничего бы не изменило.       По крайней мере, для самого Шиньи. Только спокойная жизнь для завсегдатаев Шестого отряда в пределах навигаторских вышек все равно сошла на нет уже к концу осени, как только первый, еще пушистый снег, под гусеницами драг превратился в подготовленную для движения транспорта дорогу. Отдых, обусловленный непогодой, опять сменился тренировками. Возобновились поездки в Руины, засады, долгие дни и ночи, проведенные под открытым небом. И виной тому стала отнюдь не необходимость в борьбе с контрабандистами, для которой Шестой изначально и создавался, а короткий квартальный доклад Камиля, выложенный голограммой на внеочередном собрании. «Непонятная движуха» — как все было преподнесено с тогда еще отсутствующей доказательной базой. Впервые изложенные доводы не вызвали опасений — увеличенное число единичных столкновений привязали к усилению контроля за правопорядком в Дансане, и, как следствие, поиском новых мест для складирования того, чего официально в городе находиться не должно. Но спустя месяц, все чаще стали попадаться следы гусениц и автомобильных шин, свежими отпечатками оставшиеся на утрамбованном снегу. Еще через несколько недель разнеслись первые тревожные слухи, когда ОН, единственный раз за три года, появился на пороге Дедала лично. Рослый, с давно уже залегшими складками на лбу литовец, которого боялись и уважали все, оказывающиеся у него на пути. О чем Камиль разговаривал с Мастером за закрытыми дверями, так и осталось неизвестным, но, уезжая, старший по надзору за Руинами забрал с собой три десятка хороших бойцов, дав понять, что это только начало.       После было два взрыва. Грохнуло спланировано. Первый заряд, как после выяснилось, был заложен на подземной автостоянке высотного здания. Оно, уже обработанное силами природы, сложилось за считанные минуты, похоронив под клубами пыли и обломков все пути к центру города для тяжелого вооружения, предусмотрительно оставленного там «на всякий случай». Жертв чудом удалось избежать. Раненые, измотанные, продрогшие от холода, но в тот день на базу вернулись все. Итогом второго взрыва стало затопление подземной транспортной ветки метро, теперь до весны отрезавшей безопасные пути для быстрого передвижения и незаметной переброски живой силы. Тогда уже ни для кого не осталось секретом, что кто-то поставил себе цель разобраться с засевшими в Руинах наемниками, а это означало, что в скором времени они могут нагрянуть и в сам Дедал, как командный пункт их, до сих пор неприемлемой для многих, деятельности.       Но все же такая перспектива не испугала людей, даже наоборот, сплотила, заставив собраться с силами. И первым шагом стало твердое понимание, что Руины сдавать нельзя. Эта территория принадлежит Дедалу по праву, и чужакам туда доступ должен быть заказан.       Возвращаясь из воспоминаний о недавних событиях, Когами неосознанно стал понимать, как обострились в темноте чувства. Слух, обоняние, ощущение нагретого металла спускового крючка, слившегося с рукой автомата, даже привкус давно выкуренной сигареты давал о себе знать, как никогда ранее. Продолжая идти по прогибающемуся под ногами полу, он по очереди открывал дверь за дверью, встречая только тоскливую пустоту безлюдных разграбленных квартир, с играющими повсюду тенями от колышущихся на ветру оконных штор. Но когда он зашёл в очередную комнату, что-то внутри среагировало иначе. Перекрестие прицела все также передвигалось по помещению, продолжением глаз изучая обстановку, сердце равномерно отмеряло удары. Только выдрессированное чувство опасности начало хаотично метаться глубоко внутри, почуяв невидимую угрозу, и Когами подчинился. Остановился, провёл взглядом по комнате и начал чего-то ждать. Какого-то сигнала к действию или понимания причин, вслушиваясь и ища.       На все ушло лишь несколько секунд. Ожидавшее нападения тело среагировало сразу, блокируя удар прикладом автомата. В полумраке блеск лезвия ножа искрой пламени бросился в глаза. Когами успел только заметить лицо нападавшего, на мгновение видя в этом холодном взгляде озлобленность на весь мир и отравляющее все вокруг желание убивать. Дальнейшее в миг становится неинтересным. Сближение, удар коленом, толчок вперед, новый удар и болезненный стон, сменяющийся рыком поверженного зверя. Потеряв преимущество во внезапности, противник осел на пол, сползая по стенке и прижимая спиной серую ткань шторы, послужившей минуту назад ему укрытием.       Новые попытки к сопротивлению перестали восприниматься чем-то серьёзным. Лишь отголоски былой прыти и непонимание, когда, взамен единичного выстрела, его запястья за спиной стягивает плохо гнущийся от мороза провод.       — Сука! Урою!       — У тебя уже был шанс.       Затянув последний узел, Шинья позволяет себе, наконец, выдохнуть спокойно. Щелкнул пеленгатор на поясе, и, зажав кнопку коммуникатора в ухе, ровным тоном произносит:       — Шестой. Турист. Я его взял. Жду указаний.       Взамен привычного женского голоса оператора Дедала спустя несколько секунд раздается мужской бас, искаженный помехами, свойственными при подключении к каналу связи кого-то из дежурных патрулей Камиля. Четкий, чем-то знакомый, но все же чужой голос, приказным тоном указывающий, что нужно делать дальше.       «Неплохая работа. — щелчок, и вновь почти шепот, — подведи к окну, покажи лицо. Хочу убедиться, что это тот самый.»       Шинья, перекинув автомат за спину, рывком поставил плененного на ноги, одним толчком задав направление движения. Тот сначала недовольно огрызнулся через плечо, но, все же не имея выбора, сделал шаг вперед, остановившись у самого подоконника. Тут же раздавшийся грохот выстрела оказался внезапным для всех. Ещё мгновение назад сопротивляющегося пленника отбросило от окна, чуть не задев ушедшего на инстинкте в глубь комнаты конвоира. Тело обмякшей массой распласталось на полу, не подавая больше признаков жизни, и застыло без малейшего движения. Оказавшись в тени и скрыв себя от повторения судьбы убитого, Шинья осторожно перебрался в угол, решая, как ему быть дальше. Точный выстрел не оставил от лица убитого ничего, только окровавленное месиво с торчащими, кажущимися в темноте черными ошметками, пульсируя выталкивающими из себя сгустки крови. В такой ситуации наилучшим решением было незаметно покинуть комнату, здание и, обойдя дом, откуда предположительно был совершен выстрел, попробовать вычислить стрелка, не находясь в его зоне поражения. Только очередные слова в коммуникаторе от этого плана заставили отказаться.       «В следующий раз не попадайся мне в прицел, слишком высок соблазн».       Игнорируя угрозу, Когами сорвался с места и подскочил туда, где только что стоял еще живой человек, силясь увидеть совершившего выстрел. Но, средь безлюдной улицы и пустых глазниц окон дома напротив, разглядеть ничего не удалось. Лишь снег. Тихо, почти бесшумно падающий на парапеты зданий, скрывающий следы от пребывания людей, словно тут и не было никого вовсе. Облокотившись на подоконник, он с досадой выдохнул, на секунду прикрыв глаза. Теперь ему бояться было нечего, без сомнений. Да и стрелка уже точно не найти.       Чуть позже, сориентировавшись на данных пеленга, в дверях показался Филин. Скривился при виде того, что осталось от головы их цели, и огорченно цокнул языком.       — А я надеялся живьем возьмем.       — У патрулей оказались другие планы.       Стараясь не выдать все еще не дающую успокоиться злобу за действия бывшего друга, Шинья присел на корточки, бегло пробежав по карманам остывающего трупа. Ничего. Ни единой зацепки, сумевшей бы пролить свет на причины, сподвигнувшие этого человека прийти сюда. На поверку он оказался очередным обычным работягой, из тех, что, живя в окраинах Дансана, брались за любую работу ради куска хлеба. Только нож, фантики от конфет и карта местности без указания каких-либо ориентиров. Огорченный такими результатами Шинья щелкнул найденной в кармане мужчины зажигалкой, на секунду всматриваясь в яркое пламя света, и, закрыв, убрал к себе. Мертвецу она все равно была уже без надобности.       — За мародерство у нас наказывают, — нарушая тишину, Филин обошел труп с другой стороны, заглянув в соседнюю комнату, для проверки. — Или ты опять решил поиграть в детектива?       — Не думал, что в твои обязанности входит оценка моих действий.       — Предлагаешь мне не замечать, что ты роешься в его карманах? — вновь оказавшись у него за спиной, тихо рассмеялся зам.       — Назовем мою любознательность — хобби.       Уже позже, возвращаясь в Дедал в крытом тентом кузове, Когами смог отпустить давящее чувство тревоги, не желавшее оставлять его весь остаток пути, и разложить произошедшее по полочкам. Конечно, Курт, в том, что это был он, Когами не сомневался, имел право злиться, ненавидеть, с этим никто не мог спорить, но уже прошло достаточно времени, чтобы если не забыть, то хотя бы примириться со случившимся осенью. Но, судя по их минутной встрече, за столько времени в нем ничего не изменилось.       В прошлом Шинья никак не мог предположить, что их дружба, вылившаяся из обоюдного желания научиться большему для выживания, будет способна перерасти в такую, почти взаимную ненависть. Риск, которому тот подверг, пусть уже не друга, но находящегося на одной с ним стороне товарища, был не по-тактически абсурден, а Курт в прошлом славился именно этим талантом — думать и планировать, наплевав на чувства, руководствуясь только холодным расчетом. Тогда что это было? Тот самый, долгожданный план мести или импульсивная попытка напомнить о смерти той, которая так или иначе должна была поплатиться за своё предательство?       Вздохнув, Когами покосился на вновь о чем-то начавших спорить Ирит и Шекспира, стараясь отвлечься от своих мыслей. Машина на большой скорости, покачивалась, двигалась по расчищенной дороге, а паренек все пытался доказать необходимость постройки навигаторской вышки в центре Руин, обосновывая свою позицию возможностью быстрого выведения из строя всей военной техники в случае нападения. В качестве примера он приводил опыт установок, используемых в последние годы Третьей Мировой Войны, которыми сейчас снабдил себя Дедал, обозначив границы своей неприкосновенности. Только Ирит с ним соглашаться не собиралась. Девушка каждый раз страдальчески закатывала глаза, рассказывая о бесполезности идеи, так как от одной вышки толку до первого пуска из подствольного, а опять строить полноценную сеть из двенадцати - сил уже ни у кого не хватит.       — Да, ты затраты на электроэнергию учитываешь, а подводку? Вышка, операторский пост, жилой отсек для операторов. Или мы святым духом питаться должны, загорая на солнышке под чистым небом? Ты, короче, сейчас реально чушь молотишь, — пыталась перебить его блондинка, приводя аргументы из личного боевого опыта.       — Ага, тебе проще взять ПНР и самой разобраться с каждой боевой единицей!       — Да, проще! И, между прочим, навигаторская школа Мэркен была одной из лучших. Ну пока Пацифисты свой первый выпуск не организовали… — помрачнела она, переведя своё внимание на старающегося уснуть за спинкой водительского сиденья Филина.       — Фил, вот ты почти в два раза старше его, и не только по званию, вбей ты в эту тупую голову азы навигаторского дела!       — Ну спасибо, что напомнила, — с обидой буркнул мужчина. — О том, что нам пришлось узнать о вашем люде, предпочту вообще не говорить. Не надо это знать нынешнему поколению, никому не надо.       — Да что ты заладил опять!       — А ты что думаешь, командир? — по привычному тихо обратился к Шинье Вэй, так же наблюдавший за разрастающейся перебранкой последние несколько миль.       — Мы должны использовать все силы, чтобы удержать Руины под своим контролем, но о строительстве думать уже слишком поздно. Если они смогли заложить взрывчатку на охраняемой территории набережной, то саботировать стройку у них не вызовет труда.       Вэй хмыкнул, ответ его вполне устроил, и больше вопросов он предпочел не задавать. Новичок, вообще, по своей натуре был очень тихим человеком. Ровесник Курту, весьма жилист, но на редкость ловок и неприметен, из-за чего его за глаза называли змеюкой, хотя прозвище он не любил и потому попросту на него не отзывался. Филин не раз упоминал, что этого китайца несколько раз пытались переманить в Шестой, но парень каждый раз находил оправдания и согласился только после того, как прежний командир покинул занимаемую должность, без объяснений принеся подписанные бумаги в секретариат.       — Да, и про мужиков в трусах и бабочке не забудь, которые утром мне в постель кофе приносить будут!       — Да ну тебя, — с явной обидой отвернулся Шекспир, так и не сумевший вывести подругу на серьёзный разговор. — Вас, навигаторов, осталось столько, что по пальцам можно пересчитать, вот и набиваете себе цену. Зря Мастер вообще с вами сюсюкается, понторезы.       — Что ты сказал?! — уже ухватила его за ворот Ирит, но командный голос остановил её намерение физической расправы над обидчиком.       — Заткнитесь оба, ей богу, заколебали уже! — рявкнул Филин за мгновение до начала неминуемой драки.       — Серьезно, может уже хватит? — уже более спокойным тоном продублировал его слова Когами. — Я понимаю, что мы все вымотаны, и нам всем нужен отдых, но постарайтесь лучше сосредоточится на более важных вещах, чем поисках поводов для ссоры, — и на выдохе все же добавил, — если считаете необходимым набить друг другу морду, пожалуйста, я не возражаю, но сделайте это в своё свободное время. Пока мы не вернемся в Делал, мы все еще на боевом дежурстве. Я понятно объясняюсь?       — Да, командир, — в один голос ответили все, восприняв вышесказанное не как обращение к кому-то конкретно, а как послание ко всем собравшимся разом.       — Ну что же, тогда думаю до конца поездки проблем возникнуть больше не должно.       Последовав примеру Филина, Шинья также накинул капюшон на голову и, скрестив руки на груди, закрыл глаза, надеясь на сон в продолжающем равномерно покачиваться кузове на ближайшие пару часов. Как он и ожидал, после его реплики больше никто не обронил ни слова, понимая возможные последствия. Все-таки, независимо от их общего прошлого, сейчас Когами являлся главным, об этом не стоило забывать. От его решений теперь зависела судьба каждого - отдельно взятого бойца, и группы в целом, а это означало, что портить с ним отношения во время таких «командировок» - означало заведомо нарываться как минимум на внеурочную работу, которую никто и никогда не любил.       До дома им удалось добраться только с восходом солнца. Дедал так же, как и много раз до этого, встретил их расчищенными от сугробов «улицами», непривычным после Руин скоплением народа и приятным ощущением безопасности, истинную значимость которой понимаешь, только приобретая её заново. Основное здание, в прошлом отвечавшее за функциональность системы по сбору энергии с ветряных вышек и зеркал в поле неподалеку, располагалось за поворотом и стояло чуть поодаль, соединяемое с жилым блоком, граничащим с гаражом. Потому, покинув машину, им предстояло пройти не так много, прежде чем вновь оказаться в обогреваемом помещении, но утренний мороз все же успел противно пробежаться по уставшим лицам вернувшихся.       Работа, которой они занималась, давала им много привилегий - в том числе отсутствие необходимости сдачи вооружения и снаряжения по возвращению. Для тех, кто в любой момент мог сорваться в неизвестном направлении, содержать оружие и боевую экипировку в надлежащем порядке - было основным правилом, от которого зависела жизнь. Потому, встретив у входа дежурного и отметившись о своём прибытии, можно было спокойно идти отдыхать, не боясь оказаться оштрафованными.       — Спать! Спать, спать, спать… — завалилась на кровать Ирит, как только они вошли в свою комнату. — Как же хорошо дома.       Помещение для шестерых на первый взгляд казалось слишком маленьким и вмещало в себя только самое необходимое. По две кровати у каждой стены, несколько стульев, вечно меняющих свое расположение в угоду жильцам, и старый круглый стол посередине, над которым в огромном абажуре свисал основной источник света. Единственное окно, располагающееся в углу, почти всегда было занавешено черной тряпкой, создавая в любое время суток некую интимную обстановку. О гардеробе или каком-то подобии шкафа речи тоже никогда не заходило, все вполне помещалось в коробках под кроватями и на одной вешалке у входа, скелет которой почти не был виден из-за кучи висевшей на ней одежды.       — Кто в столовую пойдет?       — Эх, в душ бы сначала, да там щас не протолкнуться.       — Думаешь в столовой народа меньше?       Буднично перекидываясь обыденными при возвращении фразами, стягивая с себя пропахшую потом одежду, кто-то строил планы на ближайший день, другие решали дилемму между немедленным сном и переросшим в завтрак ужином. Шинья же, уже надев свежую одежду, присел на свою кровать и, достав припрятанную на возвращение пачку сигарет, щелкнул трофейной зажигалкой. Бросать, в отличие от Аканэ, он не собирался. Посещавшие его изредка подобные мысли, особенно во время длительных вылазок или при получении жалования, так и оставались ни к чему не приводящими идеями, без толку ютившимися в усталой голове. Он не считал это проблемой, а потому не видел причин напрягаться по этому поводу.       — Блин, Турист! — со свойственной себе наглостью Ирит, услышав щелчок зажигалки, выхватила уже зажатую между зубов сигарету и, нисколько не боясь гнева командира, указала ему на дверь, — Договаривались же! Не один живешь!       Хотя не все разделяли его философские взгляды.       — Ладно, — понимая грань между своими обязанностями и просто рамками приличия, Шинья вытянул из пачки еще одну и, демонстративно закурив, вышел из комнаты.       В любом случае все это: поездки, ответственность, обязанность в поддержании дисциплины внутри вверенного ему отряда - не были для него чем-то тягостным. Он не раз замечал за собой, как необдуманно брошенное слово или наоборот, старательно продуманный приказ, оказывались единственно верным решением в той или иной ситуации. Словно он всегда был частью этого коллектива и такой жизни, с раннего детства готовил себя к тому, чтобы взять ответственность за жизни этих людей и, перешагнув грань дозволенности Сивиллы, занять своё место, направляя и указывая путь. Это было его. Этот мир, пусть и казавшийся до сих пор где-то непонятным, полностью его устраивал, независимо от проблем и причин, благодаря которым он стал его частью.       Стены и коридор, соединяющий между собой жилое и административное здания, запахи, манера поведения, разнообразие акцентов, как показатель сплоченности столь множества людей. Все уже давно стало привычным, своим, повседневным. Шинья честно хотел бы перестать мечтать о чем-то большем и смириться с судьбой, отдавшись этому благосклонному течению повседневности, но каждый раз его останавливало одно единственное имя — Аканэ. Образ, всегда сопровождающий его в мыслях. В воспоминаниях она приходила к нему упрямым ребенком, воспитанным на идеалах современного, продуманного компьютером общества. После — состоявшимся детективом, не брезгающим нестандартным подходом в раскрытии преступлений. И в конце — женщиной. Шинья каждый раз непроизвольно улыбался, ловя себя на этой мысли, и этот раз не был исключением. Сбивая пепел в оставленную для таких целей пустую консервную банку на окне, казалось, что он вспомнил что-то очень приятное и важное одновременно. После, его взгляд мрачнел, не оставляя намеков о причинах. И к тому моменту, когда сигарета вдавливалась в дно импровизированной пепельницы, командир Шестого отряда вновь становился прежним: полностью собранным и отгороженным от не вовремя пришедших в голову мыслей. Такие перемены в нём замечали нечасто, но они хорошо бросались в глаза тем, кто был рядом. Тем кто знал их истинные причины и по умолчанию считал себя частью деленной на всех тайны.       Когда согретые домашним уютом вечера заставали их в Дедале, это было заметно лучше. Оставив позади бланки и формуляры отчетов, умудрившись средь рутинных дел найти для себя несколько часов для сна, он все чаще не мог найти себе места. Поддерживал беседы только из вежливости, старался отыскать какое-либо занятие дабы скоротать время или просто слонялся без дела, сгорбившись, засунув руки в карманы штанов. Возвращался он обычно под вечер, ближе к десяти, или, когда ожидание в конец его выматывало. Молча входил в спальню, доставал из-под кровати старый коммуникатор, с ведущими от него несколькими лишними проводами, и садился за стол, краем глаза наблюдая, как все кроме навигатора покидают помещение. Просить никого не приходилось, каждый и так из уважения предпочитал дезертировать в неизвестном направление на ближайшие двадцать-тридцать минут. Именно столько занимала настройка канала связи и сам разговор, свидетелем которого Ирит невольно приходилось быть, по причинам своей специализации.       Сначала она продолжительно всматривалась в показания на экране своего ПНР, проверяя изменения части исходного кода, что операторы Дедала производили с заядлой периодичностью для обеспечения информационной безопасности поднадзорной территории. Устройство спокойно лежало у неё в руке, сменяя на экране наборы символов и значений, изредка всплывало голографическое облако, увеличивая обзор, и вновь исчезало. После Ирит нажимала определенный набор кнопок и подходила к столу, помогая подсоединить проводки коммуникатора к разъёмам на устройстве. Оба экрана тотчас вспыхивали ядовито голубым свечением, и на обоих табло появлялась полоска, отражающая устойчивый сигнал связи.       — Три минуты, — обозначала она длину допустимого на сегодня лимита связи.       — Хорошо.       Оставаться вблизи своего ПНР Ирит было необходимо в целях безопасности. Она единственная, кто мог заметить неисправность или решить внезапно возникшую проблему, успев обезопасить всех от попадания в поле зрения местного аналога полиции. Потому ей приходилось создавать видимость занятия обыденными делами и всеми силами стараться показать свою незаинтересованность разговором, неизменно начинавшимся со слов Шиньи «Привет».       Аканэ редко когда медлила с ответом. Как правило, её тихий и немного уставший голос раздавался после второго гудка, и Ирит видела, как, в основном молчаливый и хмурый, товарищ еле заметно улыбался, искренне упиваясь моментами их особой близости. Он понимал, что отлаженная система сеансов связи не подразумевала звонков с её стороны, и потому Аканэ всегда тяготило ожидание, а точнее опасения с этим ожиданием связанные. Но все плохие мысли забывались с появлением счетчика, отмеряющего утекающие секунды. На пустом месте рождалась тема для разговора, и все вокруг исчезало, оставляя только их двоих на отведенное навигатором время.       «Я боялась ты, не успеешь вернуться к вечеру, и мне пришлось бы ждать еще сутки.»       — Мы уже утром были здесь, но ты же знаешь, нам нельзя рисковать, нужно быть осторожными.       «Да, я понимаю, — со странной грустью произнесла она и без напоминания известную ей истину».       — У тебя уставший голос, что-то случилось?       Еще, благодаря такому общению, каждый интуитивно, по голосу, научился понимать собеседника, ловя еле слышимые перемены в интонации. Наблюдательность, свойственная профессии каждого, сыграла тут немаловажную роль, потому, узнавая друг друга лучше, они научились по паузам, тихим смешкам или за старательно замаскированным голосом читать настоящее значение слов и мыслей.       «Ничего такого, просто работа.»       — Очередное дело не даёт тебе покоя? — с некой ностальгией предположил Когами и, откинувшись на спинку стула, вспомнил, как это бывало с ним самим.       «Тебе ли не знать, что иногда поведение людей выходит за рамки понимания, и тогда…» — вдруг она замолчала, остановив себя.       — Расскажешь? — почуяв в этой тишине понятное желание не портить разговор неуместными впечатлением о прошедшем дне, Когами захотелось подтолкнуть её и дать возможность высказаться, поделившись своими проблемами. — Мне было бы интересно узнать, что так беспокоит тебя.       «Мне кажется, это будет неправильно, посвящать тебя в нюансы работы Бюро.»       Попытка была раскушена, но даже её улыбка, которую Шинья не видел, но явственно почувствовал после произнесенных слов, не заставила его остановиться в своём намерении узнать причины её удрученного настроения.       — Не доверяешь?       «Нет, — и сразу же уточнила, чтобы не оказаться понятой двусмысленно. — Нет, в смысле это будет неправильно, ты же…»       — Аканэ, даже несмотря на положение, в котором я сейчас нахожусь, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, если посчитаешь это нужным.       «Я знаю, Когами…»       — Так может быть расскажешь, что у тебя произошло? Если ты попала в трудную ситуацию, любая помощь может тебе пригодиться.       Немного подумав, Аканэ сделала глоток кофе, неизменно сопровождающий её в этих беседах, и все же решилась поделиться информацией. Тем более опыт успешного детектива в расследовании не может не пригодиться.       «Дело, над которым мы сейчас работаем. Труп девушки был найден на окраине города. Жертву привязали к решетке забора и сожгли заживо. На месте преступления не удалось найти никаких серьёзных улик, говоривших бы о мотивах или о связях жертвы с преступником. Шион говорит, что в этом районе в последнее время не фиксировалось повышение коэффициента преступности, а это значит, что преступник спланировал убийство заранее и хорошо подготовился.»       — Что ты думаешь?       Обычно не вникавшая во все эти разговоры Ирит, тем временем, продолжала вчитываться в какую-то книжонку, притащенную Когами из Руин. Смысл предложений и суждений автора от неё ускользнул еще в самом начале главы. Только текст в действительности потерял всякий интерес именно в тот момент, когда Аканэ начала рассказывать детали расследуемого ею дела, нарисовав в голове навигатора определенный образ, понятный немногим. Располагаясь на своей кровати, она слегка повернула голову, стараясь расслышать как можно больше, полностью поменяв своё поведение в таких случаях.       «Нам до сих пор не удалось узнать имя жертвы. Анализ ДНК не дал результатов, словно этого человека официально не существует. — продолжал раздаваться из коммуникатора голос Аканэ, вернувший привычный для таких разговоров детективный азарт. — Ни свидетелей, ни данных со сканеров или камер видеонаблюдения в этом районе. Всё, что у нас есть - это предположение, что жертва была убита по религиозным мотивам, но общение с прихожанами местной католической церкви не дало результатов.»       — Почему ты думаешь, что мотивы были именно религиозными?       «Труп жертвы был распят.»       В одном, обыденно произнесенном предложении для Ирит перечеркнулись разом несколько прошедших лет, которые ей посчастливилось считать безопасными. В памяти всплыл холод, пробирающийся под промокшую одежду, и скользнувшая по рукам боль от языков разгорающегося совсем рядом пламени.       — Нет, нет, нет…       Подскочив к столу, она развернула коммуникатор в свою сторону и, жестом приказав Когами замолчать, склонилась над устройством.       — Буква «А»?!       «Что? — не поняв вопроса, переспросила Аканэ, удивляясь внезапно встрявшему в чужой разговор голосу.»       — Буква «А» в круге, где-то рядом? Ну на стене, на земле? Где-нибудь была? «…размазанная такая, — договаривал уже внутренний голос, переходящий на панические нотки, — ведь кровь в дождь плохо ложиться. Как же ты не поймешь?»       «Погодите, я сейчас посмотрю.»       С молчанием подступило и предательское желание закричать или наоборот сделать вид, что услышанное о произошедшем в далёкой Японии её не касается. Ведь она тут, под защитой Дедала, и ей ничего не угрожает. Только руки все равно дрожали, сжавшись в кулаки, а вопросительный взгляд командира потерял всякую значимость перед важностью произнесенного сейчас ответа.       «Да, — искомое, полностью схожее с описанием, нашлось на противоположной стене, средь многочисленных уличных граффити, сливаясь в общий хаос «городской живописи». Аканэ разглядывала очертания буквы «А», обведенной в криво сделанный круг, всматриваясь в голограмму объемной фотографии с места преступления и не понимая как об этой детали могли узнать за сотни миль от места преступления, — Откуда вам об этом известно?»       А ведь где-то внутри Ирит еще верила, что ошиблась. Даже растерянно отойдя от стола и переведя взгляд на Шинью, до сих пор непонимающе ждавшего разъяснений, ей все еще хотелось рассмеяться от своей паранойи, и свести все на усталость. Но теперь сомнений не было, так же как и шансов остаться непричастной к убийству, о котором она ничего не хотела слышать.       — Ирит, что ты знаешь? — не выдержал Когами, видя, как улыбка на лице подруги стала отдавать неким подобием безумия.       — Если я скажу тебе, что твоя японка опять вляпалась по уши, ты сильно удивишься?