Злой хитрый лис по имени Ши

- Это был оборотень, - безо всяких предисловий начала Мюриэль. Мишка даже сигареты из кармана достать не успел. Он вообще-то не мог разговаривать с неприятными для себя людьми без сигареты в зубах. - Ну ты даешь, Самохина. Дай я хоть закурю, что ли. Самохина безучастно смотрела, как он достает сигарету из пачки, поджигает, затягивается, а потом повторила: - Это был оборотень. - Значит, оборотень. - Да, кицунэ. Лисица. Хотя… хм… нет, скорее, лис. - Значит, лис. - Мне кажется, да. Но это неточно. Извини, я плохо разбираюсь в половой принадлежности злых духов. Мишка покосился на нее с опаской. - У них еще и пол есть? - Ну да. Помнишь, incubus, succubus… - Эй, не грузи. Какие еще нафиг суккубус? - Суккубы. Это злые духи, которые принимали облик красивых женщин, чтобы соблазнять спящих мужчин. А инкубы… - Это был риторический вопрос. - А-а… Мюриэль застыла, безучастно уставившись на носки своих черных сапог. Сапоги отлично сочетались с её черным приталенным пальто из вельвета с высоким воротником и кружевными манжетами. И шляпкой с вуалью. Но плохо сочетались с тридцатиградусной жарой и совсем по-летнему палящим сентябрьским солнцем. Мишке на нее и смотреть-то было страшно, но самой Мюриэль, видимо, жара была нипочем. Она сидела, замерев в неудобной позе, с потухшим взглядом. Точно говорящая заводная кукла, которую выключила её хозяйка. Мишке стало не по себе. - Слушай, а почему у тебя везде ник такой? Muriel-Dark-Blood? Куклу включили. - Дарк блуд. Врубаешься? Одновременно как бы и «темная кровь» и «темный блуд», если читать по-русски. – Самохина хихикнула. - А Мюриэль – это персонаж из моего любимого аниме. - Блад. - Чего? - Блад. Английское слово blood вообще-то читается как «блад». - А-а… Она снова замерла, повесив голову. Руки, теребившие серебряные пуговки на пальто, упали на колени. Глаза стали точно стеклянные. Мишка, при всей своей неприязни к неформалам и, соответственно, небольшом опыте общения с ними, уже начинал догадываться, что даже для них такое поведение не является нормой. - Эй, Люба, Мюриэль, как там тебя… - он легонько ущипнул её руку. Она вскинула голову, широко распахнула подведенные глаза. Ожила. - Извини, Миш. Я его знаю намного дольше, чем ты. - Лиса? - Да-а… его. – Самохина закатала рукав пальто до локтя и показала Майку свою руку, сплошь покрытую длинными тонкими белыми шрамами. Совсем как у него, только у Самохиной шрамов было намного больше. - Он уже почти выпил меня досуха. Я не должна была сюда приходить и разговаривать с тобой. Теперь он рассердится, - она говорила едва слышно. Её трясло, словно в лютый мороз, несмотря на палящее солнце и черное пальто, наглухо застегнутое на все пуговицы. Мишка подумал, что вовсе не имидж мог быть причиной такого её внешнего вида. А что-то другое, пожирающее её изнутри, отчего Мюриэль не могла согреться даже в жару. - Я уже почти полностью истаяла, - Мюриэль вдруг вцепилась в Мишкину руку. Пальцы у неё были ледяные. – Но ты… тебя еще можно спасти. Если у тебя получится, может выйти и у меня. - А почему ты думаешь, что это оборотень, а не привидение или что-то типа того? - Привидение? Да ты издеваешься. Привидение не смогло бы тебя трахнуть. Он ведь тебя трахнул? Мишка промолчал. - И шрамы, конечно. Их оставили звериные когти. Лисьи. - Откуда ты его знаешь, этого лиса? - Это неважно. Можно сказать, это расплата за мою глупость. - И все-таки? Мне кажется, здесь не может быть мелочей. - Хорошо. – Мюриэль тяжко вздохнула. – Доигрались мы. Ну, знаешь, готика, романтика, все эти разговоры о таинстве смерти и портвейн на чужих могилках… Никто не знает, что там на самом деле происходит. И кто на самом деле там живет, на тех кладбищах, куда мы таскаемся, как идиоты… Романтика? Таинство смерти? Ага, как же. В основном, мы там пьем и болтаем о всякой ерунде. Кое-кто трахается прямо на могилах, трусы повесив на крест… Мишку передернуло. Мюриэль протянула руку и взяла у него пачку сигарет. - Не возражаешь? Я вообще-то не курю, но теперь уже все равно. Никотин не успеет меня убить, Ши сделает это раньше. - Это его имя? - Да кто знает его имя? Просто надо же его как-то называть. – Мюриэль пожала плечами. – В общем, я однажды сильно испугалась на том кладбище, куда мы обычно ходили с друзьями, и что-то тогда в меня вошло. Холодное такое, мертвое… Меня тогда даже вырвало прямо на чью-то могилу – до того было противно и страшно. Мой страх открыл ему двери, понимаешь? Если ты не боишься – он ничего не может сделать, ему не за что тебя зацепить. - Почему ты испугалась? Вы же вроде бы все привычные к таким прогулкам. - Я всегда была там в компании друзей. А в компании на самом деле не замечаешь, где ты – на кладбище или на лавке в парке сидишь. Все едино. Все одно и то же. А в ту ночь я была одна и очень сильно испугалась. Он показал мне кое-что... Лисы мастерски создают иллюзии. И они живут в разных гиблых местах, на кладбищах там, пустырях, в домах, где происходили убийства или что-то плохое… Вот так он вошел в меня. И остался там жить. Ему только того было и надо. Мюриэль швырнула на землю сигарету с обуглившимся фильтром и достала из пачки новую. - Он убил мою подругу. - Твоими руками? - Можно и так сказать. Он манипулировал мной. Заставил меня спать с Настей, внушил ей страсть ко мне и таким образом вытянул из нее все её жизненные силы. Она покончила с собой… Выбросилась из окна. От меня все отвернулись, все друзья, представляешь? Все знали, что Настя сделала это с собой из-за меня… Ши любит такие вещи. Когда Настю хоронили, я не смогла даже пойти на похороны, потому что её друзья, которые раньше были и моими тоже, просто разорвали бы меня на части. А Ши смеялся. Я слышала, как он заливается внутри меня. Бум-бум-бум… даже в ушах звенело. Я думала, что моя голова лопнет. Мюриэль снова бессильно обмякла. Сигарета выпала из её пальцев. Мишка подобрал тлеющий окурок и аккуратно приложил его к Любкиной ладони. - Ай, блядь! – Она дернула рукой, посмотрела на ожог. – Хм… спасибо. Теперь волдырь будет. Ну, все равно. - Продолжай. - Я пыталась покончить с собой, но Ши не позволил. - Он тебя во всем контролирует? - Нет, не во всем. Дает немного свободы, чтобы было не так скучно. А в последнее время совсем не приходит. И я догадалась, что у него появилась новая игрушка. Со мной, значит, наигрался всласть. - И что теперь будет? - А что обычно бывает с игрушками, которые надоели своим хозяевам? Их выкидывают на свалку. Он меня почти уничтожил. Я как привидение… Похудела на десять килограмм. Мама даже по врачам таскала, - Мюриэль грустно улыбнулась. – Смешно. - И ничего нельзя сделать? - В китайских сказках с лисицами расправлялись даосы. У меня нет знакомых даосов. А у тебя? - Откуда? - Вот то-то и оно. А святая вода, серебро, всякие там амулеты – полная фигня. – Самохина расстегнула воротник пальто и показала Мишке дюжину серебряных побрякушек, болтающихся на её шее. – Не помогают они ни черта. Так, для красоты ношу, и для самоуспокоения больше. Может, хоть от вампиров защитят, если что. – Она невесело рассмеялась. - Слушай, а как ты все-таки узнала, что его новая игрушка – это я? - Если честно, сначала увидела во сне. Конечно, это был не простой сон. У нас ведь с Ши сильная связь, я могу иногда во сне чувствовать и видеть, что он делает или собирается сделать. А потом в универе заметила шрамы у тебя на руках и плече, и все сразу стало на свои места. - Ладно, Майк, - Мюриэль, двигаясь тяжело и мягко, словно кукла, набитая песком, встала со скамейки, разгладила кружевные манжеты и поправила шляпку с вуалью. – Я пойду домой. Поищу что-нибудь в Интернете о лисицах. Нос вешать нам пока еще рано, авось прорвемся. Знаешь, как говорят десантники? Выхода нет только из гроба. – Самохина вдруг задорно ему подмигнула. На следующее утро Мишка Петров узнал, что Мюриэль повесилась. В предсмертной записке почерком, совсем непохожим на Любкин, было нацарапано: «В моей смерти прошу винить злого хитрого лиса Ши».