Вернуть утраченное

      Нами сморщилась, поправляя врезавшийся в кожу корсет, больше похожий на орудие пыток, чем красоты. Нос продолжал противно зудеть, самый кончик покраснел и был словно в огне. Ведьма страдала. Это не могло не вызвать истерический смешок, ведь за тысячелетия в Аду, в самом сердце Преисподней настоящей пыткой для нее стал шикарный дворец Элидата, роскошные платья и благовония, призванные приглушить смердение Ада.       За дверью второй раз за день зазвонил колокольчик, как и в пошлый раз, Ведьма досадливо поморщилась, и продолжила изучать свое отражение в массивном зеркале. Старинное, в кованной раме, перегруженной деталями, вьющимся узором и неуместными розами, оно занимало почти все пространство крохотной комнатушки, являясь ее несомненным украшением.       Во дворце Элидата все было слишком: огромные пустые залы с резными колонными уходящими во мрак, картины с выедающими глаза цветами, тяжелые шторы, ставшие прибежищем разному роду насекомых: жучков, паучков, личинок настолько древних душ, ставших в конечном счете неразумными созданиями. Все это величие смешивалось с крошечными комнатами, без окон в которых невозможно было дышать, с тоненькими свечами благовоний, залежами пыли и паутины. Лорд был похож на сороку— тащил из живого мира все, что ему понравилось: рыцарские доспехи, искусные украшения, дорогие ткани, громоздкие музыкальные инструменты и многое-многое другое. Этим он теперь задаривал ведьму.       Нами снова предприняла безнадежную попытку вдохнуть полной грудью и, потерпев закономерную неудачу, устало прислонилась лбом к холодному стеклу. До крови закусив губу, девушка повернулась к зеркалу спиной и сползла на пол, спрятав лицо в руках. Тело начала колотить мелкая дрожь, невозможность дышать пугала, тело словно снова отбросило назад в то мгновение, когда ботинок Гордыни врезался под ребра, выбивая остатки воздуха. Сейчас, вспоминая это ощущение невозможности происходящего, всепоглощающей беспомощности липкий страх, животный ужас, Нами сжимается в комок, трясущимися руками отчаянно пытается расшнуровать корсет, рвет его жесткую кожу, ломая ногти. Тонкие пальцы не слушаются хозяйку, едва отросшие ногти снова ломаются, корсет не поддается, и, кажется, становится только туже. Паника бьет по вискам, вытесняя с таким трудом вновь обретенный рассудок.       Зубы сжимаются все сильнее — соленая струйка крови попадает в рот. Отвлекает, помогая на мгновение обрести рассудок. И этого оказывается достаточно — Нами лихорадочно облизывает губу, концентрируется на боли, на соленом вкусе во рту. — Меня зовут Нами.       Слова даются с трудом, их силой приходится выталкивать из горла. — Я ведьма.       Девушка наконец перестала терзать корсет, обхватив себя руками. — Я во дворце Лорда Элидата.       Девушка пустым блуждающим взглядом окинула помещение. Дыхание постепенно приходило в норму, затуманившийся взгляд становился яснее. Она не имела права позволить себе провалится, в спасительное и ставшее привычным безумие, она не должна допустить это сейчас, когда осталась совсем одна. — По уши в дерьме… — хрипло, в пустоту проговорила девушка, заставляя себя встать с холодного пола и снова обернутся к зеркалу — и даже глубже...       Нами смотрит на свои изуродованные шрамами ладони, кончики пальцев еще немного подрагивают, но дрожь уже затихает. Ведьма прижимается к зеркалу, выдыхает на гладкую поверхность, и на запотевшем стекле медленно пробует изобразить один из самых простых знаков. Пальцы не слушаются, линии дрожат, в нем нет ни капли магической силы — простой узор на запотевшем стекле. А начертанный в грязи знак смерти начал постепенно тускнеть. Нами опустила голову прямо в грязь, не в силах смотреть на стекленеющие глаза Зоро. Слезы обжигают, грязь вперемешку с кровью хрустит на зубах. Безумие ушло в самую глубину истерзанного сознания, остался только животный страх. Чувство как паук оплетало все внутренние органы, сковывало разум, пеленало по рукам и ногам, не позволяя ползти подальше от опасности, приковывало к месту.       Нами повернула голову в сторону и расплывшимся от слез зрением заметила, как над телом демона склонилась маленькая девочка, чумазый ребенок из врат свободы. Она провела призрачной ладошкой по испачканным кровью волосам, маленькие пальчики проходили сквозь них, словно она хотела зарыться ими в его гриву. Ее слезы капали на витые рога, стекали по застывшему лицу мертвеца, ни оставляя никаких следов, и казались более реальными, чем те, что жгли лицо Нами.       Время застыло. Гордыня замер, остановленный кивком своего хозяина, тоже застывшего с выражением искреннего любопытства на лице. Ребенок продолжает гладить демона. Тонкие плечики подрагивают, когда на них ложится рука другой Нами, так же, как и ребенок вышедшей из врат. У нее нет слез, нет жалости. На искалеченном, изломанном теле цветами проступают новые раны, а в глазах лишь усталость, когда она смотрит на ведьму. — Нам пора, — отражению, как всегда сложно говорить — сшитые губы не поддаются, кровят и склеиваются все сильнее. — Вставай девочка, твой свет померк, как и его жизнь. Нам пора.       Отражение тянет ребенка за руку, отрывает от мертвого демона, уводит за руку, словно мать. — Как она могла…— девочка шмыгает носом, по-детски утирая глаза кулачком, — как могла, это ведь Зоро, — ребенок запрокидывает голову, чтобы заглянуть в глаза отражению. — Наш Зоро…       Ведьма стискивает руку в кулак, ногти впиваются в кожу. Она смотрит, как они уходят, ступая босыми ногами прямо по разлетевшимся черным перьям. — Я не знаю, дитя… нам пора, осталось мало времени...       Они не оглядываются.       Первым возвращается страх, растущий из самого сердца, следом словно танцуя по телу проходит боль, за ней наконец поднимает голову безумие. Оно пробуждается медленно, ощущаясь почему-то покалывание в подушечках пальцев и нестерпимым зудом на самом кончике носа.       Первым подходит Гордыня, он переворачивает ее на спину одним сильным ударом ноги в область живота. Нами послушной куклой ложится, раскину руки, в ладони попадают жесткие перья Хасиры. Это удивляло — на вид они казались мягкими и нежными, а сейчас были настолько жесткими, что их края почти резали руку.       Демон заносит один из своих клинков над ее сердцем, а ей смешно. Смех щекочет небо, поднимаясь откуда-то изнутри, из самого сердца. Нами смеется, хватая лезвие руками, как всего пару минут назад Зоро, режет изящные пальцы, смеется. Гордыня не торопится, медленно давит на рукоять, давая ей время начертать знаки вязкой кровью прямо по лезвию. Клинок изгибается в тонких руках и вместо сердца втыкается в левое плечо, пришпиливая ведьму, словно насекомое. — Что ж, теперь, я думаю, пришло время для разговора, Нами.       Элидат взмахом руки отстраняет Гордыню, сам касается рукояти клинка, проворачивая ее, ввинчивая сталь еще глубже в плоть. — Если ты, конечно, перестала смеяться.       Нами снова попыталась вдохнуть, игнорируя сопротивление корсета, но все равно выходило плохо, что раздражало так же сильно, как тяжелый, приторный запах благовоний.       Отражение в зеркале было еще одной вещью, которая выводила ее из себя. Чистые волосы впервые за столетия были убраны в сложную прическу, украшенную жесткими черными перьями, с выбившимися алыми прядками, массивные браслеты на предплечьях и кованный ошейник. Нами была противна самой себе. Поправив подведенные сажей глаза, девушка отвела волосы за ухо, коснулась кончиком пальцев одной из трех сережек, украшавших ее ухо, оставив на золоте пятнышки крови, которая медленно сочилась из-под тугих браслетов. Нами тихо выругалась.       За дверью снова зазвонил колокольчик, в третий раз.       Нами не церемонясь стерла кровь подолом длинной юбки, вызывающе улыбнулась зеркальному отражению, направилась к двери. Элидат не любит ждать.       Огромное зеркало, неуместное своей роскошью в этой крохотной комнатке осталось в одиночестве, покрытое сеткой трещин, разбитое охваченной истинным гневом ведьмой.       Гордыня, стоящий возле входа в большой зал, вскинул голову. Его украшением по-прежнему служили перья Хасиры. Услышав ее шаги, изогнул губы в усмешке: — Госпожа, — шутовской поклон.       Нами лишь скользнула по нему взглядом, уверенно продолжая движение. Гордыня с тихим рыком в одно мгновение оказался возле нее и схватив за горло впечатал спиной в стену. — Ты должна отвечать, когда к тебе обращаются, ведьма — он шипел ей в ухо, постепенно сжимая руку, — или ты что думала, Лорд все позволяет своим шлюхам?       Нами сжимала зубы, вцепляясь в сильную руку демона и пытаясь оторвать его ладонь от своего горла. — Это совсем не так, птичка. Когда он наиграется, я тебя разорву, в прямом смысле, крошка. А с этой сладкой минуты я буду следить за каждым твои взглядом, за каждым жестом, я даже залезу в твою голову, чтобы следить за твоими мыслями, а если они мне не понравятся — раздавлю ее.       Демон разжал руку, и Нами упала на пол, судорожно хватая ртом воздух. — А теперь развлекайся.       Гордыня скрылся за тяжелой шторой, отделяющей шумный зал, игнорируя исполненный гневом взгляд. Опираясь на шероховатую стену, Нами заставила себя подняться и с ослепительной улыбкой пойти следом. — А вот и моя малышка! — Элидат полулежал на разноцветных подушках с кубком в руках и в окружении полунагих рабынь. — Добро пожаловать на Бал!       Кубок в его руках качнулся, мельком показывая содержимое — вязкую красную жидкость. Лорд привстал, протянув в приглашении руку.       Нами опустилась на подушки возле его ног, согнав одну из девушек. Элидат собственническим жестом запустил руку ей в волосы, портя сложную прическу. — Господин, — ведьма заставила свой голос звучать мягко, благодарственно. — Малышка, смотри сколько тут тварей! — Лорд сжал руку, заставив ее поднять голову и оглядеть зал, словно она была безвольной куклой, не способной самостоятельно управлять своим телом.       В огромном зале были расставлены факелы, их ровное пламя поднялось вверх. Вокруг резных колон крутились в танце самые разные создания Ада. Они смеялись, закручивая немыслимые пируэты, словно у них не было костей, кружились, не останавливаясь ни на мгновение. — Смотри, малыш! — Элидат встал, раскинув руки в стороны. — Это все ради тебя! — пламя факелов взвилось вверх, пары на секунду замерли, внимая своему Лорду. — Добро пожаловать, на вечный Танец, на Бал Сатаны!       Создания восторженно загудели и вернулись к своему танцу. Нами захлопала в ладошки, смотря на Лорда снизу.       Не хотелось смотреть на танцующих, вглядываться в искаженные лица, вслушиваться в визгливый смех и отвратительный звук, не поддающийся описанию, издаваемый сожженными до мяса ступней, ведь каменный пол был раскален до предела. Элидат рассмеялся, падая на подушки, и потянулся к Нами за поцелуем, грубо хватая ее волосы, накручивая пряди на кулак.       Поцелуй, был жестким, властным. Лорд прокусывал губы до крови, тут же вылизывая раны. Нами словно окатило ледяной водой и отшвырнуло во времени назад — туда, где был такой же властный поцелуй, намотанные на кулак пряди и соленый привкус во рту… Нами смотрит на Элиата снизу вверх: тот облокачивается на рукоять клинка, слегка раскачивая его в ране, изучает ее лицо. — Когда ты призвала меня, я и подумать не мог, что наше... — он на секунду задумался, подбирая слова, снова качнул рукоятку, — сотрудничество закончится так, — Элидат склоняется ниже, придирчиво изучая искаженное страхом и болью лицо. — Ты цепляешь меня, и я никак не могу понять, чем.       Лорд наконец выдергивает клинок, какое-то время рассматривая алые разводы на серебряной стали, слово насаждаясь искусной картиной.       «Наша кровь... — мысль словно чужая, рождается в голове ведьмы, — моя и Зоро, она смешалась на этой стали. Моя и его. И не понять какой из них больше. Кровь она же одинаковая красная, соленая на вкус. Она текла в наших венах, заставляя работать наши тела в обоих мирах, а теперь смешалась на этом клинке, и совсем не важно чьей больше, она наша».       Наконец налюбовавшись, Элидат извлекает из кармана белоснежный, режущий глаза своей ослепительной чистотой платок и стирает их кровь, брезгливо откидывая в сторону, испачканный кусок ткани, втыкая клинок в землю у своих ног.       Лорд обходит лежащую девушку, беззастенчиво разглядывая ее тело, наступая на разметанные волосы, носом ботинка толкая бедро, с сожалением смотрит на окровавленный платок, упавший возле одной из ее ног, горестно вздыхает и снова поворачивается к ведьме, устало трет переносицу, опускается на корточки возле ее головы.       Хватает пальцами подборок, запрокидывая ее голову вверх. — Может, дело в глазах? — он крутит ею как куклой, заставляя сеть, разглядывая. — Вроде обычные, такие, как и тогда… Ничего необычного, белок, радужка да зрачок, как у всех.       Элидат хмурится, отпуская ее. Голова обессиленно свешивается на грудь. — Удивительно.       Лорд встает, брезгливо отряхивает руки, отходит в сторону, чтобы склониться над телом Зоро.       Никто из них не обращает внимания на ведьму. Она сидит точно безвольная кукла, свесив голову, практически не подвижная — только кровь течет по руке, змеится струйками по чуть подрагивающим пальцам, создает небольшую лужицу. — А вот он хорош! Если отбросить все, я бы хотел видеть его при себе, — Элидат с интересом рассматривал демона, — потрепан только, но я бы его подлатал, это поправимо. Какие мышцы, и даже в его мертвом лице столько гнева, живой ярости! Поистине волшебно! Как прекрасно он смотрелся бы в моем дворце — дикий, необузданный, упрямый, но все равно покорившийся мне… Но, к сожалению, история не терпит сослагательного.       Ведьма молчит. Она пуста, выжата и истощена, слова Элидата кажутся ей фоновым шумом. — Увы, ты решила, что смерть для него лучше службы. И я ничего не могу с этим поделать, – Лорд театрально взмахнул руками, скорбно склонив голову, на мгновение замолк, разглядывая оставленный Нами знак Смерти. — Но вот ты... ты другая, умнее этого бессмысленно преданного зверя, — нарушает затянувшееся молчание Элидат. — Я хочу тебя.       Лорд снова подходит к ней, склоняется, наматывая локоны на руку, пропуская прядки между пальцами. — Хочу обладать тобой, чтобы ты подчинялась мне, покорная.       Он поднимает ее на ноги, пристально смотрит в пустые глаза. — Что скажешь, малыш?       В первые с момента разговора, Нами осмысленно смотрит прямо в глаза Лорда, и словно не выдерживая этого переводит взгляд на Зоро, скользит им по раскинутым в сторону рукам, внимательно вглядывается в его грудь, словно желая разглядеть мерные толчки сердца, увидеть его дыхание, найти жизнь в этом начавшем замерзать теле. — Да...       Как и тогда, в прошлую жизнь, в другом мире, он скрепляет новую сделку поцелуем — властным, жадным.       Нами снова плачет. Или она и не прекращала? Вот только во рту солоно от слез, и когда Лорд выпускает ее, и она падает на землю. Фигура Зоро расплывается. — Гордыня, подлатай ее и приведи в замок, — бросает через плечо Элидат.       Лорд прервал поцелуй, медленно, почти нежно заправил алую прядь за ухо, золотые серьги предательски звякнули от соприкосновения с пальцами. Раздражение яркой вспышкой мелькнуло в его глазах, на секунду исказив совершенные черты. — Это же те самые? — нарочито небрежно бросил он, переводя взгляд с Нами на танцующих в зале.       Ведьма не успела ответить — рука, непроизвольно метнувшаяся к украшению, выдала ее раньше слов. Элидат кивнул сам себе, задумчиво пригубил вина, краем глаза следя, как тонкие пальцы ласкают гладкий металл. — Почему ты не носишь тех, что я принес тебе? Тебе не нравятся камни? Мужчина старался говорить спокойно и равнодушно, но Нами, почувствовав его злость, перед ответом позволила себе задуматься на секунду, облизывая искусанные губы. Это промедление не могло ускользнуть от цепкого взгляда Лорда. — Нет, господин, бриллианты удивительны, — голос не дрожал, но звучал не так уверенно, как ей бы хотелось. — И сами серьги восхитительны. Я не стою этой красоты.       Элидат, уже не таясь окинул ее оценивающим взглядом, скользнув по затянутой в корсет груди, соблазнительно выглядывающим из юбки ножкам. — Да, не стоишь, — легко согласился он, снова припадая к кубку, — но я подарил их тебе и хочу видеть тебя в них. Назови мне хотя бы одну причину, почему я, Элидат, хозяин этого дома и твоей души, не могу получить того, чего хочу?       Нами судорожно вздохнула. От его тона по спине пробежали мурашки, шея заныла, вспоминая хватку Гордыни и угрозу разорвать ее пополам, как только она станет ненужной. Словно в подтверждение ее страхов демон бесшумно возник за спиной господина, скаля в усмешке клыки. Слова следовало выбирать осторожно, сейчас от них действительно зависела жизнь. — Нет ни одной причины, по которой ваши желания не могут быть исполнены, господин, — Нами улыбнулась, прильнув к хозяину, — и, если вам угодно, я надену их сейчас же.       Эти слова вызвали улыбку Лорда, снова запустившего руку в ее волосы, поощряющего покорность рабы. — Однако и те серьги, что сейчас на мне, я не сниму, — рука в волосах сжалась в кулак, больно дергая. Сейчас, когда она не могла считать его реакцию по выражению глаз, ужас снова шевельнулся где-то в глубине, мешая дышать. Такой роскоши как паническая атака сейчас она позволить себе не могла, поэтому судорожно вздохнув, продолжила, надеясь, что голос ее не выдаст. — Я согласилась служить тебе. Я передана тебе. Я готова выполнять малейшие твои желания. Именно поэтому я и хочу носить эти серьги.       Рука, немного ослабившая хватку, снова сжалась. — Объясни, — безэмоционально, холодно, резко. — Они служат мне напоминанием, о той глупости, что я совершила, о цене, которую за это заплатила.       Элидат запрокинул ее голову верх, пристально всматриваясь в глаза. Затем отпустив, грубо схватил за запястья, поворачивая раскрытые ладони, прослеживая взглядом багряные рубцы шрамов, оставленных мечом Гордыни; смотрел, как бесконтрольно дрожат кончики ее пальцев. — Ты лжешь мне.       Лорд пугающе спокоен, когда, брезгливо отбросив ее руки, вернулся к кубку. — Я не могу лгать тебе, — Нами уверено поймала взгляд Лорда. Выпрямив спину, коснулась руками ошейника на своей шее. — Я не могу ослушаться тебя. Я не могу покинуть этот дом. То, что я добровольно застегнула на своей шее, не дает мне такой возможности. Клинок твоего пса перерезал не только плоть моих рук — магия покинула эти пальцы... это тело.       В конце ее слов голос звенел как натянутая тетива, страх ушел, остались отчаяние и злость. Нами твердо смотрела в глаза Элидата, безумие привычно оплело собой другие чувства, позволяя быть безрассудно отважной. — Я знаю, — спокойно выдерживая ее взгляд, сказал Элидат, отпивая большой глоток из кубка. Такая Нами — отдавшаяся на растерзание своим внутренним демона, не ведавшая страха, боли, поражения и неудач — нравилась ему больше. — Это и поражает, ведь ты все равно мне лжешь, – Лорд улыбается, небрежным кивком заставляя Гордыню исчезнуть. Эта игра, начавшаяся по его правилам, когда ведьма сказала «да», становилась все интереснее. Нами послушно раздвигающая перед ним ноги, задыхающаяся от наслаждения, шепчущая в экстазе «господин», такая удивительно покорная меняла правила этой игры. Он чувствовал это в каждом правильном слове, в каждом безупречном движении, просто не мог схватить эту тень ослушания, неотступно следующую за ней, скрывающуюся за безумием в чистых янтарных глазах. — Что же еще тогда ты можешь, ведьма?       Нами позволяет себе улыбку, дерзкую усмешку в ответ на холодный оскал Лорда. Какое-то время они проводят в молчании, изучая скользящие в вальсе создания. Он делает вид, что не видит, как она рвано дышит, успокаиваясь, потирает запястье. — Этот Бал в твою честь, малышка, — мурлычет ей Элидат практически в губы. — Так что тебе тоже пора потанцевать.       Лорд откидывается на спину, припадая к кубку, делает жадный глоток, всего лишь еще один ход в их игре. — Танцуй!       Нами плавно встает и с кошачьей грацией двигается в сторону танцующих. Пары с поклоном расступаются перед ней, на мгновение затихают музыканты. Элидат, словно змей, гипнотизирующий свою жертву, следит за ее движениями. Ведьма останавливается в центре, ловит взгляд Лорда, растягивает губы в насмешливой улыбке, наклоняется, касаясь застежки своих сапог, медленно прелюдией к танцу освобождает свои ноги, ступая на раскаленный до бела камень.       Нами окунается в знакомую боль, падает в объятия безумия, наконец отпуская себя, хохочет. Вскидывает голову, встречая прямо взгляд Лорда.       Сочащаяся из прокушенных губ кровь похожа на размазанную помаду, от прически не осталось ничего. От резкого движения серьги в ухе знакомо звякают, щелкнув пальцами, ведьма начинает танцевать, музыканты ловят ее ритм, танцующие меняют позиции, подхватывая движения. Нами все равно, какая мелодия наполняет зал, ей безразлично, вписываются ли окружающие в ее движения. Она просто танцует, позволяя миру рассыпаться на части в своей голове, пропуская боль через себя. Она уже сгорала, танцевала на раскаленных углях. Стены осыпаются прахом к ее обожженным ногам, и даже ошейник ее не сдержит, пока она может танцевать, пока вместе с ней скользит по камню демон, пока ее хохот заглушает звериный рык. Нами смеется, в этой игре ставя на кон свою жизнь. Так было раньше, будет и вновь. Ведьма помнит линии знаков, Лорд наслаждается пленительным танцем, упивается созданным им Балом. Пламя зверем рвется ввысь, вторя желаниям своего властелина.       Нежная кожа ошметками остается на камне. Нами игриво вскидывает подол юбки. Капающая с приподнятой ножки кровь шипит, касаясь пола. Ведьма отрывается от раскаленного камня кружась. Запах сгорающей плоти щекочет ноздри. В хохоте ведьмы сквозит пустота, ей тихо вторят золотые серьги. Если ей умирать, то только вот так, неизменно танцуя.       Гремит музыка, к ее смеху прибавляется хор голосов. — Это Бал Сатаны!       Лорд вскакивает на ноги, разбивая кубок об пол. — Хвала Лорду Элидату!       Словно зачарованный, он идет к ней сквозь кружащихся гостей. — Ура Лорду!       Ведьма в его руках полностью во власти танца, мужчина до синяков стискивает ее талию. — Да здравствует Нами!       Она хохочет, резко откидывает назад голову, убирая волосы с лица, обнажает закованное в ошейник белое горло. Стискивает руками широкие плечи и утягивает в свой танец. — Ура танцующей госпоже!