Вернуть утраченное

      Ад – бескрайняя пустыня, к которой цепями прикованы грешные души, сам воздух в ней — яд, но по-настоящему ужасным это место делают его обитатели.       Слабые души, появляясь в аду, постепенно, под давлением сожаления за свой поступок ежесекундно обвиняя себя, превращались в отвратительных созданий, без смысла и цели они бродили по всему аду, сдирая с себя ещё оставшиеся лоскутки кожи, без устали повторяя, все как один: «Зачем я это сделал?»       Безликая масса серых тварей, суть жизни которых в самобичевании и безотчетном страхе того, во что их превратил ад. В пустых головах не возникает даже мысли о том, что так изуродовало их не место, куда они попали, а они сами.       Те, кто мог справится со своими чувства, те, кто отринул сожаление, сильные души, не могли выжить в этом месте, не изменив себя. Многие из них, думая только о себе, ведомые корыстью и жаждой выжить, найти, так называемое, уютное теплое место, становились чертями или просто нежитью. Сотни вариантов исковерканных душ, думающих лишь о себе. Пугающее многообразие готовых на все созданий без принципов морали или чего-то похожего – только отчаянное стремление выжить любой ценой.       Эти создания в большей степени и населяли ад. Они с охотой шли на службу к высшим демонам – Лордам, – пытая неугодные хозяевам души, находили рабынь в их гаремы из числа наиболее похожих на людей, грабили, травили, жили за счет других и только ради себя.       Презренные даже в аду создания давно забыли, что были когда-то людьми — они полюбили ад, полюбили его смрадную вонь, воспели в своих мыслях подлость и беззаконие, ежеминутно испытывая удовольствие от совершаемых ими поступков. Мелкие завистливые душонки, всю человеческую жизнь им не давало покоя то, что у других есть то, чего нет у них. Полные желчи и желания испортить они становились низшими демонами. Их жажда сделать что-то мерзкое, подлое и гадкое застилала им глаза на самих себя, делала сильнее и ставила на одну ступень выше чертей, думающих лишь о себе.       Зависть могла объединить их душу с похожей в мире живых, давая возможность ведьмам и колдунам призывать их из глубин тьмы в мир света, заключать контракты и выполнять желания призвавшего их чародея, как правило, такие же мелкие и завистливые, направленные на незначительные пакости. Крайне редко от них требовалось что-то больше, чем привычное желание людей иметь всего больше и лучше, чем у соседа, брата, подруги.       Следующими в иерархической цепи преисподней следуют демоны. Сильные души, посвятившие себя ненависти. Создания, которые не ищут выгоды для себя, не стремятся что-то кому-то подпортить. О, нет! Вместо всего этого они наслаждаются убийствами, выплескивают свою зачастую беспричинную ненависть на других, разрывая врагов на куски, наслаждаясь их болью. Совершенные убийцы, которым все равно, за что и кого нужно убить. С трудом сдерживаемая ярость в сочетании с безумием берсеркера делает их одними из самых страшных созданий ада.       Опаснее их только знать — высшие демоны Лорды. Единственные, кто способен на время ослабить адские оковы и выбраться в мир живых, чтобы соблазнить как можно больше невинных душ, заключить как можно больше обеспечивающих их силой и властью контрактов. Их очень мало, редкие души способны так измениться. Стать Лордом значит навсегда лишиться всего. Как зависимые, они ищут новые контракты, новые души, но не испытывают удовлетворения от найденного. Высшие терзают слабые души, но не испытывают наслаждения от их смертей, как другие, они делят друг с другом территории, воруют контракты, но не испытывают удовольствия от содеянного как низшие демоны, тела прекрасных наложниц не приносят тепла, а они сами удовлетворения. Им недоступно блаженное помутнение сознания низших тварей, они не испытывают желания выжить, так как у них есть все, что может дать ад. Лорды появляются в мире живых, их манит и дразнит солнечный свет, но им недоступны иные чувства и эмоции, кроме вечной жажды заключить контракт, совратить как можно больше душ.       Любой, попадая в это место, постепенно лишается своей личности, памяти, воспоминаний, все это становится пищей для преисподней. Ты можешь сохранить себя, свою душу без изменений хоть на какое-то время, пока тьма не высосет тебя без остатка, но тогда шанс того, что ты доживешь до этого момента, равен нулю.       Каждый сам делает свой выбор, отрицая что-то в своей душе, вышвыривая то, что делает их слабыми, отказывается от своих воспоминаний, воспевает, холя и лелея, одно из чувств, которое позволит эволюционировать, измениться, стать сильнее.       Вот и вся суть ужасов ада – само место не делает почти ничего, люди сами обрекают себя на муки, сами создают жестокие и порой бессмысленные законы, иерархию подчинения, города Лордов, заполненные стенаниями и криками, кровью и выпотрошенными на мостовую внутренностями...       Где-то глубоко, в самом сердце преисподней, на горе из черепов и костей сидит ведьма. Совсем не такая, как принято писать в глупых книжках. Самая настоящая красивая ведьма, ведь только в сказках ведьмы старые и страшные, на деле же они молодые и красивые, как-то кто-то сказал – зло должно быть в красивой упаковке. Очень и очень давно, наверное, она и сама уже не помнит, когда, ведьма продала душу в обмен на свою мечту и, в отличие от многих подобных ей, она не жалеет. Девушка восседает в красивом белоснежном платье, с алыми разводами, на горе из человеческих костей, и цепи, приковавшие ее душу к аду, насмешливо позвякивают, вторя ее смеху, а несущий смрад и вонь ветер преисподней треплет ее ярко-рыжие волосы.       Она точно ни о чем не жалеет. Сожаления и печаль не изменило, безжалостно изуродовав, ее душу, в отличие от других обитателей преисподней, которые беспрерывно корят себя за эту ошибку, продолжая снова и снова уродовать себя, превращая в страшное подобие того, кем они когда-то были. Только на дне немного помутневших янтарных глаз свернулось в тугой комочек безумие, крепко прижимая к себе, казалось, забытый для нее страх.       Многие стремились заполучить в свой гарем странную ведьму, но ни один так и не смог этого сделать. Хрупкую человеческую душу грозно стережет один из сильнейших демонов ада.       Со звериным рычанием разрывая на куски отважных или попросту глупых врагов, он упивался их страданиями, наслаждался кровью на своих руках и ощущением своей силы и власти. С нескрываемым удовольствием смотрел, как последние крохи разума и жизни покидали их тела. Следил за их агонией, находя в ней что-то прекрасное.       Глухо рыча, вторя немного безумному смеху своей спутницы, он вырывал чужие хребты, раздирал на куски тела, добавляя новые кости к трону своей ведьмы.       Почему в этом отвратительном и грязном месте, в самом центре предательства и лжи этот демон продолжал ее охранять, никто не знал. В темных углах старые, почти древние твари, ещё помнившие их появление здесь, шептали странный слух, что, ещё будучи живым, чертов демон ей что-то там задолжал.       Сморщив хорошенький, чуть вздернутый на кончике, носик, девушка стерла кончиками пальцев чужую кровь со своей щеки. Тут же снова опуская глаза вниз, растягивая губы в улыбке, ей нравилось смотреть, как он сражается, ну и то, что при этом она оказывается в чьей-то крови. Даже в этом есть своя прелесть. Но ее удовольствие продлилось недолго: пнув остатки незадачливого демонишки, ее демон презрительно фыркнул, обнажая белоснежные клыки, и попробовал стереть, только ещё сильнее размазывая по лицу, кровь, слизывая ее кончиком языка с перепачканных пальцев.       Сморщив нос ещё сильнее, ведьма осуждающе покачала головой. Что ещё можно ждать от демона – никаких манер. Легко спрыгнув со своего места, пружинистой походкой она приблизилась к своему защитнику и с наигранной брезгливостью начала стирать с его лица кровавые разводы небольшим платочком.       Блуждающий взгляд упал на три блестящие капельки серег в заостренном ухе, почти никогда не пачкавшихся, они нравились ей. Яркие, блестящие, золотые они издавали такой тихий и мелодичный звон, если соприкасались друг и дружкой, напоминающий что-то давно забытое. Ей очень нравилось смотреть на золото. Словно зачарованная, она толкнула одну из этих капелек навстречу двум другим и, прикрыв глаза, вслушивалась в дразнящую воспоминания мелодию.       Запустив когтистую лапу в спутанные волосы, демон, слегка склонив голову к ведьме, терпеливо замер, давая насладиться. Шумно выдохнув, девушка прижалась лбом к сильному плечу, ей было все равно, что от соприкосновения с ним ее платье получит новые кровавые разводы – кровь здесь везде, кругом все красно-черное без намека на солнце и свет, только его сережки мучительно напоминали ей о солнце.       — Слушай, Зоро, — его имя приятно щекочет самый кончик языка. Ведьма подняла голову, заглядывая в его глаза, ее голос столь непривычен, казалось, с каждым годом она все больше и больше забывает слова. Здесь не с кем и не о чем говорить. – Ты ещё помнишь... кем мы были?       Ей всегда трудно смотреть в его глаза, видеть кровожадное безумие, почти целиком охватившее его душу, больно смотреть на изменившееся тело. Ради нее этот человек стал демоном. А она уже не может точно вспомнить, каким он был. Когтистые лапы заменили шершавые и теплые ладони, из головы растут закрученные рога, вместо ровных белых зубов – острые как бритва клыки способные разорвать врага на куски в одно мгновение, уже порванные во многих сражениях кожистые крылья, вместо плаща прикрывали спину, длинный хвост со стальным клинком на конце довершал образ и без того мало похожего на то, кем он был создания.       В нем осталось так мало от человеческой души. Нетронутыми остались только глаза.       Отводя взгляд, ведьма прикусила губу — сейчас совсем не время для слабости и сожалений, здесь это вообще недопустимо. Встав на носочки, рыжая бестия слизнула катившуюся по его шее кровавую каплю – её очередная маленькая прихоть. Однозначно, совсем не место и не к чему ей ждать его ответ, наверно, он, как и она уже стал забывать слова.       Развернувшись, взметнув подол платья, она собралась снова уйти на свое привычное место, в маленький персональный ад, ведь, если она не сожалеет, это совсем не значит, что где-то глубоко внутри перестало болеть.       — Я все ещё помню... – его голос хриплый, в нем сквозит печаль по утраченному, – и по-прежнему ни о чем не сожалею, Нами.       Что-то потекло из глаз и обожгло щеку. Нами провела рукой по лицу, собирая прозрачные капли и рассматривая кончики пальцев затуманенным взором. Неужели это слезы? Она плачет, впервые за сотни и тысячи лет она видит свои слезы. Девушка поднесла руку к лицу, принюхавшись и лизнув прозрачную влагу. Они соленые, обжигают самые кончики холодных пальцев, казалось, они ловят слабый свет и слегка переливаются, блестя яркими искорками почти как его сережки.       Так странно плакать. Немного неприятно показывать, что ты что-то ещё можешь чувствовать в этом мире, где для них совсем нет места, но его слова:       «Я все ещё помню и по-прежнему ни о чем не сожалею, Нами».       Эти слова проникли в запертую часть ее души, где бережно хранилась осколки воспоминаний, яркие кусочки ее мечты, где продолжало светить солнце, и словно проверяя живы ли ловко нажали на незатягивающиеся раны.       «Он все еще помнит мое имя»       Мимолетная улыбка тронула ее губы. Как же это здорово.       – У меня тоже нет сожалений, Зоро, – ей нравилось произносить его имя, немного растягивая, наслаждаясь щекоткой на кончике языка. – Мои воспоминания утекают, мне немного страшно, что, открыв однажды глаза, я пойму, что ад все-таки забрал меня, и я больше не смогу ничего вспомнить, – прикрыв глаза, ведьма стерла последние соленые капли, вслушиваясь в легкое эхо своих слов. – А что ты помнишь?       У него по-кошачьи бесшумные шаги, его приближение выдает только тихий перезвон сережек в левом ухе. Опустив тяжелые руки на ее плечи, он уткнулся носом в рыжие волосы.       – Я помню, что раньше от тебя пахло чем-то легким и свежим, – Зоро говорил медленно, вдумчиво выуживая из своей памяти полузабытые слова и воспоминания. – Помню, что солнце было настолько ярким, что слепило глаза, а ветер приносил прохладу, а не удушающий смрад. Но знаешь, все уже так размыто, только не связанные между собой моменты. В голове кто-то словно включил пластинку, которая снова и снова повторяет по кругу: «Не вздумай жалеть, ни о чем не стоит жалеть, ты был счастлив».       – Счастье... – медленно, словно пробуя на вкус.       Резкий не уместный сейчас и слишком громкий смех, не сдерживаясь, вырвался из груди.       – О Боги, ведьма и демон рассуждают о счастье из самых глубин тьмы! Разве это не смешно, Зоро? Снова и снова обманывать себя, год за годом постепенно отдавать все, что осталось, сходить с ума и помнить, что когда-то в наших душах обитало счастье, – резкий смех оборвался почти так же внезапно, как и начался. – Здесь есть только отчаяние, мы меняемся, несмотря ни на что наши души подчинятся этому месту, они тлеют медленно изнутри.       – К чему этот пустой разговор, Нами? – демон грубо и резко разворачивает ведьму к себе, впиваясь взглядом в ее помутневшие глаза. – Твои слова делают больно обоим. Ты что, забыла, мы поклялись не вспоминать и не жалеть, и даже если, однажды открыв глаза, ты не вспомнишь меня, или я забуду свое обещание и свой дурацкий долг, то так тому и быть. Мы держались так долго, как могли, разве нет? Мы знали, на что идем, продавая свои души, я знал, на что иду, становясь тем, кем стал. К чему тогда твои слова?       Зоро круто развернулся и скрылся в тени скалы. Там было что-то вроде их дома – небольшая пещера с бьющим по центру крохотным родником чистой воды. Бесценный дар в адской пустыне.       Нами, устало опустив голову, со злостью пнула чью-то оторванную руку и, скрипнув зубами, скривилась.       – Так всегда... сотни лет молчания, чтобы заговорить в один день и разругаться. И почему я каждый раз верю, что он скажет что-то новое? Тупой! Тупой демон!!! – девушка снова брезгливо отбросила босой ножкой чьи-то полусгнившие останки, так некстати оказавшиеся у нее на пути. – Мне все равно, кем мы стали! Мне нравиться смотреть, как ты убиваешь, я почти забыла все эти сопливые чувства, которые заставляют выплевывать свой желудок свежие души. Мне нравится вкус их крови и крики!!!       Изящная ножка закончила чертить знак грома в сером пепле. Небеса сотряс раскат похожий на рык, воздух наполнился озоном, на пустыню сошел дождь из голубых мерцающих молний, неся гибель всему, что окажется у него на пути, добавляя в воздух тошнотворный запах горящих тел. Так было всегда, когда демон злил эту ведьму.       – То, что я не сожалею, совсем не значит, что я не хочу снова увидеть солнце, снова почувствовать вкус счастья и стать снова, хоть ненадолго, но живой... – успокоившись, более тихо закончила девушка, придерживая развевающиеся ветром волосы, разглядывая устроенный ею смертоносный дождь.       – Ну и что ты предлагаешь, ведьма?       Облокотившись о скалу и скрестив на груди руки, демон, не скрывая пугающую ухмылку, любовался устроенным своей спутницей шоу. Обернувшись на его голос, Нами удивленно распахнула глаза, ища в его лице намеки на шутку, но их не было.       Зоро любовался дождем из ярких голубых ломаных линий, любовался ее хрупкой фигурой и душой, которую он смог хоть как-то уберечь, внимательно вглядывался в тонкие черты лица, смотрел, как ветер трепал чересчур яркие для этого места волосы. Ему было действительно любопытно, что же могло прийти в ее прелестную головку.       Издав радостный вопль, ведьма, хохоча, кинулась к демону, утягивая его в назад в темноту, где чужие предсмертные крики от ее дождя не будут их отвлекать.       Они остановились возле врат города одного из влиятельных Лордов; истошные крики, вопли и чей-то смех раздавались по ту сторону дверей.       Демон устало выдохнул и со слабой надеждой посмотрел на свою спутницу. Рыжеволосая лежала на небольшом грозовом облаке, оперев голову на локти и болтая в воздухе согнутыми в коленях босыми ногами. Весь ее вид говорил о том, что она не только не отказалась от своей бешеной затеи, но и только убедилась в ее правильности сильнее.       – Ведьма, ты же понимаешь, что войти в город легко, а выйти живыми гораздо сложнее? Тем более тебе.       Прежде чем ответить, девушка поменяла свое местоположение, развеяв созданное ей транспортное средство, и теперь стояла перед скрестившим на груди руки демоном.       – Да знаю я все, – Нами слегка надула губки и отвернулась. – Я знаю, что это опасно, я осознаю, что я лакомый кусочек для их гаремов, – после этих слов девушка поерзала и обхватила голые плечи руками, продолжая из-под полуприкрытых ресниц смотреть на Зоро, явно наслаждаясь ощущением своей красоты. – Но ты же мне обещал! Мы хотя бы попробуем, все лучше, чем сидеть там и ждать, когда же ад сделает из меня жалкую и пустую оболочку, или же ты не сможешь сдерживать свою ярость и разорвешь меня на мелкие куски, наплевав на все. Мы и так отвоевали у этого места слишком много времени, чтобы надеяться на что-то большее, не поставив все на карту. И вообще, если помнишь, ты мне должен! – к концу своей речи девушка уперла руки в бока и выжидающе уставилась на демона.       Испустив очередной обреченный выдох, Зоро взъерошил спутанные волосы и рассеянно огляделся по сторонам, словно ища помощи, и наконец обреченно кивнул.       Получив утвердительный ответ, Нами, не дожидаясь своего спутника, резко крутанулась на пятках и уверенно двинулась в сторону ворот, так и не услышав недовольного ворчания вслед:       – Помнить бы еще, что именно я тебе задолжал…