Сирота

      — Слабовато, — флегматично потянула я, притронувшись к рассеченной губе, которая только недавно успела покрыться корочкой от предыдущего нападения. — У тебя прицел сбит, — выйдя наконец из уборной, сказала я Штукатурке, которая, собственно, и являлась косым боксером. Передо мной стояло четверо девушек, двоих из которых я часто видела рядом с их таковым лидером, третьей являлась сама Амая, а вот последняя была со мной в лагере. План «Убить двух зайцев разом» крепко засел у меня в голове, но мысль, которую мне вдолбил директор с утра, не дает этого сделать.       — Может, решим все мирно? Я на вашу модель не претендую. Вы точно ногти поломаете, вам это надо? Я вот махаться не хочу.       — Мне плевать, что ты хочешь, — хмыкнула одна из них и показательно хрустнула пальцами. Являясь самой высокой, она представляла огромную угрозу, если они все-таки решат затеять драку. Ежели такая персона не для вида хрустит костями и действительно настроена решительно, то у меня проблемы.       — Разве вам нужны проблемы? Все потом от директора получим, — продолжала я, опуская рюкзак на пол и медленно переходя на другую сторону, чтобы меня внезапно не прижали к стенке. Надо избежать драки, иначе побои этих девушек никак не засчитают за мою самооборону, а дальше последует прямой вылет из школы с ускорением от директора.       — Мне ничего не будет, а вот тебе — да, — подал голос вожак этой стаи, выходя вперед и откидывая сумку в сторону. Я же по инерции отшагнула назад, готовясь защищаться. Оставалось только надеяться на внезапно появившихся свидетелей моей самозащиты, ведь именно в этом месте отсутствовали камеры.       Она рванула на меня с намерением ударить своим кулачком, посчитав внезапность своего нападения удачным шансом. Только я успела отшагнуть в сторону, как другая мне тут же поставила подножку под еще больную ногу, и я, потеряв равновесие, рухнула на пыльный пол школьного коридора. Опомнившись, я перехватила ногу девки за щиколотку, которую она занесла для пинка, и резко дернула на себя, заваливая ту на спину. По громкости ее крика можно смело судить: минус один. Не успела я встать на ноги, как вновь пришлось увернуться от удара Штукатурки, но, совсем забыв о дылде, я не ожидала, что она больно скрутит мне руки за спиной, сковывая все остальные движения. Другая тут же бросилась на меня с закрытыми глазами, не хуже пулемёта начав сыпать удары своими руками с достаточно острым, по ощущениям, маникюром. Частые промахи по мне и попадания по сзади стоящей дылде, дали возможность навалиться спиной на сдерживающую меня и обеими ногами оттолкнуть психованную с острыми ногтями. Отлетев порядка на два метра, охнув от боли и благополучно сбив Мураками, которая в последствии впечаталась в стену, она прекратила свои попытки напасть на меня повторно.       Воспоминания уроков обороны кинопленкой пролетели перед моими глазам, и я, вспомнив один прием, со всей силы откинула голову назад, ударяясь о подбородок противника, и наступила на ногу. Хватка на руках ослабла — я чуть вырвалась и своим весом повалила ее тушку на пол, несильно ударив локтем в солнечное сплетение.       — Достали, — на выдохе произнесла я, метнувшись к так удачно упирающейся спиной о стенку Амае. — Сколько раз мне тебе еще повторять? — голос понизился до неузнаваемости, я рукой сдавила ее горло, вжимая дрожащую девушку в стенку для пущей убедительности своих намерений. — Оставь меня в покое! — занеся руку для удара, я в последний момент одумалась и отвела ее в сторону. Слегка содравшаяся краска стены посыпалась на пол, как и кровь потекла со битых костяшек вниз по пальцам. Схватив с пола свой рюкзак, я быстро вылетела на лестничную клетку.       Свои же частые шаги по пустым коридорам школы гулким эхом отдавались в ушах в дуэте с бившей в висках кровью. Залетев в первый попавшийся туалет и закрыв за собой дверь, я сунула руку под холодную струю воды, льющуюся сильным напором.       Стиснув зубы от внезапно нахлынувшей боли, я промывала ссадины на костяшках, параллельно коря себя за неразумность поступков. Теперь точно все. С утра на ковре у директора мне дали ясно понять, что еще одна оплошность — и до свиданья школа. Плюсом ко всему с минуты на минуту должен прийти отец по просьбе директора. А Мураками мне свои синяки теперь точно просто так не оставит — вылет из школы мне обеспечен. И ладно я, я не цепляюсь за обучение здесь, но как мне смотреть в глаза Рико и отца, которые невероятными усилиями проталкивали меня в эту школу?       — Черт! — пнув кафель, выругнулась я и тут же взвыла от резкой боли в ноге.       Выключив воду и поняв, что кровь просто так не остановить, я вылетела из туалета с намерением отправиться в медпункт, но тут же вписалась лицом в кого-то. Губа болезненно засадила, а я, отпрыгнув назад, посмотрела на человека перед собой.       — Касами! Я вам неясно объяснил?! — тут же закричал директор, а я отшарахнулась еще на полметра назад, боязливо косясь в его сторону. Он — единственный, кого я сейчас вообще не хочу видеть. Ибо после встречи с ним на моем обучении в этой школе можно ставить крест. Очень и очень жирный. — Как вы посмели вновь затеять драку?!       — Но ведь...       — Вы хоть понимаете, что теперь я имею все основания, чтобы выгнать вас из школы?! — продолжал отчитывать меня мужчина. И ладно бы... Но чуть поодаль, за его спиной, стоял папа... а рядом и Рико. И знаете этот взгляд? Взгляд полностью разочаровавшегося в тебе человека.

***

      Три дня моего исключения из школы. Три дня я выходила из комнаты только по особым нуждам. Три дня я не смотрела в глаза близких. Три дня я игнорировала любые попытки друзей пойти со мной на контакт. Три дня моего бесполезного существования в этом мире.       — Три сломанных карандаша за последние три часа, — выдохнула в пустоту комнаты я, кинув на кровать рядом со мной половинки карандаша и взяв в руку новый.       Я чувствую себя амёбой. И сволочью. Безразличной сволочью... Ведь это именно я сижу затворником третий день в своей комнате и игнорирую все попытки окружающих заговорить со мной. Это именно из-за меня Рико временно съехала спать в гостиную, а папа днями и ночами теперь не появляется дома. Не хотят меня видеть? Нет, это я не хочу, чтобы они видели меня. И они все понимают. Поэтому идут на жертвы и уступки ради меня. Неблагодарной меня.       Как только я покидала свою комнату и встречала в прихожей Рико, мне хотелось провалиться сквозь землю и улететь в другую галактику. Лишь бы не видеть презрительного взгляда со стороны близких. Конечно, они так не смотрели на меня, но я боялась. Я боялась увидеть этот взгляд. Я боялась, что они действительно полностью разочаровались во мне. По этой причине я закрылась в своем мире, как только вернулась домой после моего последнего дня в школе Сейрин, и уткнулась в альбом, испортив его за один вечер и утро следующего дня. Рико с папой на следующий день еще пытались вытащить меня из себя же, но сдались к утру второго дня, когда я наконец заговорила:       — Оставьте меня в покое! — и замолчала для всех до сих пор.       После подобного заявления у каждого отпало желание вытащить меня, поэтому вот уже как день меня абсолютно никто не трогает. Телефон, обычно держащий зарядку не дольше дня в спокойном режиме, вот уже как третий день выключен мной на восьмидесяти пяти процентах. Да, определено, именно так мне не будут названивать и сотовый продержится гораздо дольше.       Я оставила подруг в неизвестности всего происходящего. Нет, конечно, то, что у меня высокие шансы вылета из школы, я успела рассказать, а вот то, что меня уже выперли оттуда — нет. Я так обнадежила Энди, Алекс, близнецов и Мику насчет создания женского баскетбольного клуба, а сама пропала, закрылась в комнате и игнорировала всех.       Зачем женский клуб, если я состояла в мужском? А все потому, что основная причина вызова меня в кабинет к директору — это и была проблема, что я не имею права состоять в мужском клубе как по моей половой принадлежности, так и по прихоти директора. Не устраивает его, видите ли, что девушка в мужском клубе! Перфекционист гребаный!       Правда, с учетом моего приличного опоздания в школу и бонусных пререканий с этим человеком, наша встреча приняла более серьезные обороты до такой степени, что он мало того, что вызвал отца в школу, так еще и пригрозился вылетом из школы за следующую оплошность. Оплошность оказалась ой какой масштабной. Размером с саму Мураками, которая случайным образом оказалась в выходной день в школе, якобы в библиотеку позаниматься.       До стычки с ней я успела обзвонить девушек с намерением создать женский баскетбольный клуб. Рин, Рэн и Мика воодушевились, загорелись идеей и ждали от меня дальнейший действий. Даже Аска пусть и не сразу, но согласилась. Пусть я никогда не играла в женский баскетбол и наслышана о его жестокости и разительных отличиях от мужского, но добиться успеха в баскетболе и уделать директора было важнее.       — Последний, — выдохнула я, отбрасывая в сторону очередной сломанный карандаш.       Испорчен последний листок, сломан последний карандаш. Ресурсы закончились, а это значит, что все-таки придется мне выбраться из своей берлоги. Конечно, предварительно необходимо убедиться, что в доме, кроме мирно посапывающей Широ, никого нет.       Знаете, это чувство... Полного одиночества. Когда вся квартира пустая. Кажется, будто здесь больше никто и не живет. Хотя все для меня же как можно реже появляются дома, выжидая подходящего момента, когда я наконец буду готова вновь заговорить с кем-то или хотя бы просто посмотреть им в глаза. Правда, даже я понятия не имею, когда это наконец произойдет.       Остаюсь в той же домашней майке, напяливаю спортивки, легкую ветровку, бейсболку, старые кроссовки и наушники, без которых я не представляю своей дальнейшей жизни затворника.       Так холодно на улице было последний раз, когда я была еще в Америке. Здравствуй, май, блин. Люди сновали по улицам, ускоряя шаг и пытаясь как можно быстрее забраться под какую-нибудь крышу, чтобы укрыться от дождя. В меня врезался спешащий мужчина, скорей всего высказался весьма нелестно о том, куда я смотрю, а после исчез из моего поля зрения.       Мимо меня проходят оживленные ученики в очень хорошо знакомой мне школьной форме. Поднимаю голову чуть выше, чтобы иметь больший обзор из-под бейсболки, и замечаю впереди себя яркие кеды, обвешанный всякими брелочками и значками потрепанный рюкзак, подаренный когда-то давно мной. Энди. Она не видит меня. И даже если заметит, то из сострадания ко мне не обратит внимания. Наверняка Алекс и Энди обо всем узнали от Рико. Хотя, какое там наверняка, они определенно в курсе всего происходящего, поэтому, разумеется, пойдут мне навстречу. Но вернее будет сказать наоборот.       Медленно плетясь вдоль улицы далеко не под ритм живой музыки, играющей в наушниках, я лишь спустя двадцать минут оказалась в пункте назначения. Надо купить побольше и получше, чтобы снизить мою частоту выползания из квартиры.       Рюкзак забит полностью всеми нужными мне принадлежностями, я в еще более медлительном темпе ползу домой. Переключая очередную надоевшую песню, я услышала, как меня окликнули по имени. Раза три. Не обратив никакого внимания, я лишь ускорила шаг, не желая совершенно ни с кем видеться, тем более, если мой слух меня не подводит, то голос этот принадлежал знакомому блондину из Кайджо. Если он заговорит со мной, то доведет до нервного тика, а после и срыва. Нет. Мне этого определенно не нужно. Я слишком молода, чтобы сходить с ума.

***

      Пятый день. Запасы в очередной раз подходят к концу. Половинки карандашей, сломанные совершенно случайно ранее, также были использованы. Мусорная корзина забита скомканными альбомными листами, а стена возле моей кровати увешана совершенно не связанными друг с другом рисунками. Делать нечего. Остается только заняться действительно полезными делами. А именно: наконец прибраться в комнате и перестирать почти всю свою одежду.       Дома теперь практически всегда пусто. Никого нет. И мне страшно, что я начинаю к этому привыкать. Привыкнуть к одиночеству. Само осознание этого уже заставляет мои внутренности поменяться местами, а все тело дрожать. Это действительно страшно. Чтобы окончательно не сойти с ума, у меня всегда на фоне играет музыка или работает на полную громкость телевизор.       Пять дней. Пять гребаных дней я бесполезно существую. Пять дней я чувствую себя настоящим овощем, не способным ни на что. Я чувствую себя эмоционально уставшей и истощённой. И я... Просто устала. Устала от всего. Устала от того, что я такая жалкая, что отвергла помощь близких мне людей, превратившись в затворника со своими тараканами.       Наводя в своей берлоге порядок, я вновь ушла в себя, рассуждая о внезапно закравшейся в мою голову мысли.       Что я, собственно, буду делать дальше? Доживать свои дни в этой комнате?       Это определенно не прокатит.       Рейн, тебе шестнадцать лет, а тебя уже выгнали из школы и ты с каждым днем становишься все более и более замкнутой. Ты хочешь просидеть здесь до конца? А как же образование, которое необходимо получить? Как баскетбол, без которого ты не можешь жить? Как близкие, которых ты игнорируешь вот уже несколько дней? А что насчет возвращения доверия твоих родных? Как, в конце концов, вся жизнь в целом?       Не выдержав монолога с самой собой, я, быстро одевшись, выскочила на улицу и направилась в ближайший парк. Пора выбить дурь из себя!       Буду бегать до умри!

***

      — Девушка, не в общественном же месте! — высказалась какая-то мимо проходящая женщина валяющейся на скамейке мне после пятнадцати километров. Просто не обращать внимания. Просто не обращать внимания. Ты не можешь сорваться на человека, который только высказал свое мнение.       — Постыдилась бы!       — Молодежь совсем совесть потеряла!       В ответ на все возмущения прохожих я вытянула руку вверх и помахала ей в качестве прощания. Может быть, это грубо по отношению к старшим. Но, во-первых, я выдержала. Я промолчала. Если бы я сейчас заговорила, то все, все, что накопилось во мне, вылилось на ни в чем не виноватых людей. Надо научиться все крепче держать в себе. Во-вторых, почему их так возмущает то, что я лежу на скамейке? Что в этом запредельного? Можно подумать, я тут голая загораю.       Приподнявшись на скамейке, я наконец подняла свою тушку на пошатывающиеся ноги. Пятнадцать километров — явно перебор после нескольких дней полного расслабления конечностей. Ближайшие два дня я из дома выползти не смогу точно, поэтому придется именно сейчас закупиться в магазине ресурсами.

***

      Выводя линию за линией, я медленно прорисовывала черты лица в новокупленном альбоме только что выточенным карандашом. Я уже давно сбилась, какой по счету это портрет моей матери или отца за эти последние пять дней.       Если порассуждать, то моя мама переехала в Америку, надеясь начать новую жизнь. Что ее там ждало спустя несколько лет? Смерть. Я вернулась в Японию с той же целью. Что в итоге? Отчислили из школы, да еще и с каким позором. Дальше только хуже. Вывод? Пора валить отсюда.       Серьезно, как поступить в такой ситуации? Попробовать в новую школу? С моей-то характеристикой теперь в самом разгаре учебного года? Я даже боюсь представить, сколько нервов будет потрачено, чтобы просто убедить директора другой школы дать мне шанс написать вступительные экзамены.       Господи, как это невыносимо!       Почему я такая слабачка, которая не может взять себя в руки и пойти подать документы в другое учебное заведение?! Почему я не могу заставить себя сделать это?! Почему мне не хватает смелости посмотреть в глаза близким?! Почему я такая?!       — Да чтоб! — не выдержала я, вновь сломав карандаш и оставив жирную полоску на листе. — Сколько это еще будет продолжаться, Рейн?! — и уткнулась лбом в стол, сжимая в руке две половинки карандаша.

***

      — И вы хотите учиться в нашей школе?       — Именно так.       — Вы же понимаете, что ваша характеристика ничего хорошего вам не добавляет?       — Да.       — Я не могу принять вас в нашу школу.       — Даже экзамены не дадите шанса написать?       — Нет.       — До свиданья, — чуть повышенным голосом сказала я, забирая свои документы со стола.       Пятая школа! Пятая, мать ее, школа мне отказывает! Ни один директор даже не думал о том, чтобы проверить мои знания! Того, что директор Сейрин с помощью Мураками распространили мои достижения по школам в Токио, уже хватало, чтобы сразу мне отказать! Какой же надо быть мразью, чтобы закрыть мне дороги в другие школы и академии?!       Да сколько можно пялиться на меня?!       В какой бы я школе не появилась, все начинают косо поглядывать, а то и в упор разглядывать явную иностранку в далеко не школьной форме. Как же это раздражает!       А есть смысл пилить в следующую школу?

***

      — Нет.       — Етить-колотить, ну сколько можно...       — Вы что-то сказали?       — До свиданья, говорю, всего хорошего, — мило улыбнувшись, я выскользнула из помещения, за дверью тут же ударив невинную стенку ногой. — Пошло все к черту! — протянула на родном я, медленно плетясь по коридору школы. До того момента, пока из дальнего кабинета не вышла знакомая рожа. Иначе такое страшно ухмыляющееся лицо не назвать. Эта противная улыбка...       Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и, ускоряя шаг, направляюсь в сторону другой лестницы. Надеюсь, она там действительно есть. Больше всего в жизни я не хочу видеть человека, из-за которого получила травму, возможно, на всю жизнь!       — Куда побежала?!       Нет, нет, нет, нет, нет! Только не это! Пожалуйста! Оставь меня в покое!       Он в пару мгновений нагнал меня, больно схватил за плечо, резко разворачивая на себя.       Я лишь успела увидеть эти ненавистные глаза.       — Кобаяши! Учительская в другой стороне! — выкрикнула вышедшая учительница из того же кабинета.       — Тебе повезло. В этот раз, — отпуская меня, изрек тот, бросив на меня пугающий взгляд, развернулся и ушел в своем направлении.       Я тут же облокотилась о стенку, пытаясь устоять на ногах и унять свое бешено колотившееся сердце. Я до гроба буду обязана этой женщине. Не уверена, дала ли знать о себе травма или просто сработал эффект неожиданности, но мне стало страшно.       Наконец полностью придя в себя, я отлипла от стенки и медленно зашагала по коридору. Хотя мысленно я уже неслась к своей комнате, где снова смогу себя почувствовать в безопасности. Хватит всего этого. Надежда поступить в школу в этом городе умерла.       А если пойти ва-банк?