Три ошибки дочери старого кукольника, или Тайна золотого ключика

Глава первая, в которой старый кукольник Джеппетте, сам того не желая, раскрывает одному из своих учеников сердечную тайну другого, а мы с вами узнаем, что является самым страшным унижением для куклы, а также впервые слышим голос прекрасной Аличе, но пока не видим ее. - Маэстро Джеппетте, - сидевший на нижней ступеньке крыльца молодой парень в раздражении всадил нож в землю по самую рукоятку. – У меня никогда не получится! Сколько можно?! На пороге дома появился неряшливо одетый старик с клочковатой седой бородой. Он присел на верхней ступеньке и внимательно поглядел на юношу – а вернее, на его затылок, потому что упрямец, отлично слышавший, разумеется, шаги учителя, не пожелал обернуться. - Мальчик мой, Джакомо, думаю, уже скоро – поработай еще немного, - проговорил старик примирительно, но в голосе его звучала усталость. Похоже было, что разговор не впервые принимал такой оборот. - Когда? Когда, Маэстро? Я устал, честное слово! Вы все время говорите «скоро» - сколько еще этих бессловесных болванок я должен выстругать, чтобы вы окончательно признали мою бездарность? - Ты не бездарен, мальчик мой, - старик задумчиво пожевал сухими губами, видимо, прикидывая, чем бы вернее ободрить ученика. – Твои эскизы просто великолепны, ты мог бы стать неплохим художником, поверь мне - Карло в этом до тебя далеко. - Так давайте я буду рисовать для вас эскизы – а вы по ним делайте куклы! - Нет, Джакомо. Так не выйдет. Если я или Карло попытаемся сделать куклу по твоему даже самому замечательному эскизу, у нас получится не более чем красивая глупая марионетка. Или же нам придется изменить твой эскиз до неузнаваемости – но тогда он перестанет быть твоим. - Я почти отчаялся, Маэстро Джеппетте! Что я должен сделать, чтобы разгадать ваш секрет? «Работай, просто работай» - скажете вы, как говорите всегда. Но я работаю! Работаю, не покладая рук – и ничего, по-прежнему ничего… Я почти перестал верить в то, что я видел тогда за кулисами. Но ведь это было, правда было, Маэстро? - Было, - спокойно ответил старик, вглядываясь в четкий профиль молодого человека. Черные волосы Джакомо спадали непослушными прядями на крутой лоб, кудрявились на затылке. Он так толком и не посмотрел на Джеппетте – сидел, упрямо выпятив гладко выбритый подбородок, и изучал покосившуюся калитку, словно ничего интереснее ему в жизни не приходилось видеть. – Кстати, мой мальчик, я давно хотел тебе сказать – зря ты тогда разрезал Пульчинеллу. Бедняга так страдал – не столько от боли, хотя, поверь мне, ему было очень больно, сколько от унижения. Ведь другие куклы видели его набивку, понимаешь, мальчик мой? А для уважающей себя куклы нет большего позора… Джакомо, похоже, мало волновали терзания Пульчинеллы, потому что он отреагировал неожиданно льстивой фразой, хотя и не без скрытой издевки в голосе: - Все-то вы знаете о куклах, Маэстро! Вы просто Доктор Кукольных Наук! Старик рассмеялся тихим, дребезжащим смешком. - К сожалению, такой степени не бывает, Джакомо. Этому тебя – увы - не научат с кафедры ни в Падуе, ни в Перудже. - А вы – научите? - А я – научу. - Когда же, Маэстро? – вырвалось у Джакомо с неподдельным страданием. – Еще немного – и я вовсе перестану верить в то, что это правда. Если б я мог еще хотя бы раз, своими глазами увидеть… А? Маэстро? Пожалуйста… Однако мы с вами никогда не узнаем, что собирался ответить на сей вопль отчаяния старый Джеппетте, потому что в этот миг на порог из домика вышел третий герой нашей истории, и его появление прервало беседу. Другому ученику мастера-кукольника, Карло, было на вид лет тридцать. Высокий и тощий, он слегка сутулился, словно стесняясь собственного роста. Рубашка его раньше, похоже, принадлежала человеку более плотного телосложения и более приземистому, поскольку ее рукавам, пузырившимся на костлявых руках, явно недоставало сантиметров десяти в длину. Потрепанные брюки тоже были коротковаты и чересчур широки. Красная жилетка, впрочем, была подогнана по фигуре. Осторожно ступая босыми ногами по ступенькам и стараясь не потревожить сидящих, Карло пробормотал извиняющимся тоном: - Аличе просила принести воды. Джакомо буравил взглядом спину в красной жилетке, пока за Карло не закрылась калитка, а потом, впервые за всю беседу повернувшись к Джеппетте, резко произнес: - Вот Карло – вы же его не заставляете корпеть над этими куклами! Нет, я не хочу сказать, что он мало работает, он помогает по хозяйству и все такое – хотя по мне, так больше вертится вокруг Аличе. Ну и в представлениях участвует, конечно… Но он же не пытается с утра до ночи, как я, разгадывать ваши загадки? - Потому что Карло их уже разгадал, - отозвался Джеппетте. – Только не думай, что ему приходилось поначалу легче, чем тебе – может, и сложнее… Он трудяга, но у него нет твоего таланта. Целый год прошел, прежде чем он смог сам сделать первую настоящую куклу - Пьеро. А ты учишься пока лишь три месяца – не торопись, Джакомо, мой мальчик. Все придет. Ты почувствуешь… сам почувствуешь, как это удалось почувствовать Карло. Понимаешь, Джакомо, - продолжал старик, и голос его странно зазвенел, словно он не на шутку разволновался, подступая к самой важной для него теме, - кукла кукле рознь. Обычных кукол можно сделать сколько угодно – простых марионеток, статистов, которых ты приводишь в движение благодаря ловкости рук и за которых ты говоришь на разные голоса. Без них тоже нельзя, конечно, на представлениях они необходимы. Но настоящие куклы… Нет, на изготовление их требуется не больше времени – умелый мастер управится за день-два, но до этого ты должен сам прочувствовать характер куклы – выносить ее в своей душе, в своих мыслях. Это может занять месяцы и годы… Каждая кукла – как кусочек тебя самого, ты вкладываешь в нее свои чувства. Так чего же удивляться тому, что она живет и не нуждается в том, чтобы ее дергали за ниточки? Таких кукол и не может быть много – я сам за всю свою жизнь сделал не больше дюжины – Пульчинеллу, Коломбину, Тарталью, Бригеллу, Панталоне, Арлекина… Они не просто актеры моего театра – они частички моей жизни. Дети не чресел моих, но сердца моего. Ни с кем из них я бы не мог расстаться. Думаю, и Карло ощущает что-то вроде этого – мы, впрочем, никогда с ним это не обсуждали. Он работает в моем театре уже без малого четыре года, и сделал за это время двух кукол… - Две куклы, - машинально поправил Джакомо, слушавший с большим вниманием. - Двадцать две куклы! – разъярился неожиданно старик. – Бессловесных марионеток он сделал без счета. А кукол – кукол – он сделал двух. Это много, Джакомо. Я за него спокоен. Собственно, еще с тех пор, как он сделал своего Пьеро. Долго сидел над ним, все осторожничал – но я сразу угадал, что он на правильном пути. Удивительная вышла кукла – таких поискать. Многое о мастере можно понять по характерам его кукол, да… И мне многое про Карло открылось, когда я увидел, какой Пьеро у него получился. Романтик, золотое сердечко, - прибавил Джеппетте туманно, так что было неясно, кого он все-таки имеет в виду – куклу или ее создателя. – Тогда-то я и понял, что он к моей девочке неравнодушен, да… Как увидел его Пьеро, так сразу и понял. Даст бог, соберется с духом – объяснится с ней, все к тому идет. Да и Аличе на него поглядывает, что греха таить. Хороший он парень. Джакомо чуть не свалился с крыльца, услышав это откровение – хорошо еще, что сидел на нижней ступеньке. Карло и Аличе?.. Сердце его оборвалось в груди в одну секунду и обреталось сейчас – судя по ощущениям - где-то в районе желудка. Но подслеповатые глаза старика приняли пытку ревности во взгляде Джакомо за изумление неведения. Следующей своей репликой он лишь подлил масла в огонь: - Ты, поди, и не догадывался? А я и рад за них… Стар я уже стал, Джакомо, а ежели Карло женится на моей Аличе, я буду и за нее спокоен, и за театр. Будет кому мое дело продолжить. - Вон как вы все славно распланировали, учитель! – Джакомо едва сдерживал клокотавший в нем гнев. – А я-то вам тогда зачем понадобился? – добавил он горько, совсем позабыв, что на самом деле все было несколько иначе – это он сам некогда напросился в ученики к старому кукольнику. Но в этот момент калитка со скрипом отворилась – это вернулся Карло с ведром воды. Что ж, теперь, когда мы узнали о нем от мастера Джеппетте кое-что новое, имеет, пожалуй, смысл взглянуть на него еще разок. Однако скажем сразу: даже и вооружившись знанием о предположительно взаимной страсти Карло к дочке старого кукольника, мы не увидели бы ничего нового в этом вполне заурядном лице, выгоревших на непокрытой голове волосах и неуклюжей фигуре. Карло пришлось проявить истинные чудеса ловкости, чтобы миновать Джакомо, не пожелавшего подвинуться, и не окатить его при этом из ведра с головы до ног, однако это ему удалось, и он скрылся в доме. Впрочем, через несколько минут он вернулся – нагруженный ящиком с требовавшими ремонта «марионетками-статистами», как окрестил их в своей кукольной табели о рангах старый мастер, и расположился все на том же крыльце, как раз посредине между Джеппетте и Джакомо – на третьей ступеньке. Молодые мужчины работали молча, не перекинувшись ни единым словом. Повисла звонкая, осязаемая тишина, изредка нарушаемая лишь стуком падающих на черепичную крышу шишек с росшей за домом пинии. Джакомо, однако, не умел долго пребывать в дурном настроении. Работа у него спорилась, нож мелькал в умелых пальцах, и уже через какие-нибудь четверть часа тишину нарушил виртуозно насвистываемый им бойкий неаполитанский мотив. Солнце припекало землю со свойственной ему в это время года нещадностью, а на мутном небе, едва голубеющем сквозь знойное марево, не было ни облачка, и мастера наши мало-помалу утомились. Крыльцо едва прикрывала кружевная тень от росшего возле калитки старого грушевого дерева, и тут было немногим прохладнее, чем на открытом солнцепеке. Старый Джеппетте задремал, а ученики его как раз подумали в унисон о стаканчике холодного вина, когда из дома раздался чарующий, звонкий девичий голосок: - Отец, Карло, Джакомо – обедать!