Мир создан был из ничего. Ты думал, что подобен Богу. Её ты создал из всего, Что прискакало на подмогу. Собрал крупицы воедино, Добавил запах горных трав. И это все стало едино, Показав свой жесткий нрав. Ты улыбнулся лишь напору, Обжег в огне, подобно стали, Оградил все, к черту, забором, Чтоб другие не посягали. Запах горных трав разлетался, Глаза от огня ярче стали, Ласковый говор над всеми смеялся, Тая в себе нотки печали. Темные волосы, узкие плечи, Полные губы и ласковый взгляд. Все чащи происходили под луною встречи, Все скромнее был на неё наряд. Мир создан был из ничего. Ты думал, что подобен Богу. Все лучшее всегда мертво, А все, что мертво выбирает свободу.
Рома зашёл в столовую, взял завтрак и сел за отдельный стол. Здесь было как всегда шумно. Сегодня, как и вчера, темой дня было убийство учительницы биологии. Кто-то рассказывал сплетни из интернета, газет, журналов, кто-то - байки о том, что видел, как девушка выходила ночью из "Логоса" и направлялась в сторону леса, будучи совершенно не в себе. Он положил тетрадку на свободный стул, чтобы ни дай Бог, никто не подсел. После смерти друга у него не было желания общаться с кем-либо. Рома максимально отдалился от друзей, морщился от приступа тошноты, когда видел смеющихся Дашу и Вику. Друзья выглядели живее его, парень начинал задумываться о том, что быстро они пережили смерть лучшего друга. Тёмы не хватало, хоть последние несколько недель они и были в ссоре. Не хватало его шуток, дурачеств, подколок. Рома без энтузиазма поковырялся ложкой в каше. Когда он последний раз нормально ел? Еще до смерти Темы. - Тут свободно? – послышался тихий голос. Парень повернулся, посмотрел на девушку с подносом. Он хотел отослать её куда подальше, но вопреки своим мыслям убрал тетрадь со свободного стула. Девушка присела на него, поставив поднос перед собой, и приветливо улыбнулась мрачному парню. - Меня Катя зовут. Павленко внимательно осмотрел собеседницу и, сам не понимая, зачем ответил. - Рома. Каверин с опаской покосился на Соню. Девочка послушно сидела за партой и решала заданное уравнение. Мужчина и сам не понимал почему, но после того разговора он стал бояться девочку. Просто почувствовал скрытую угрозу. Соня была дочерью двух самых кровавых убийц за всю криминальную историю Москвы. От неё можно было ожидать что угодно, к тому же, неизвестно чему её учила мать. Почувствовав на себе взгляд учителя, девочка подняла глаза и в упор посмотрела на него, улыбаясь. Дмитрий с опаской оглянулся назад и едва сдержался, чтобы не побежать. За его спиной снова стоял призрак. Повар повалился на спину, закрывая руками лицо. Он до сих пор не мог поверить в то, что случилось. Его Маша мертва по вине любимой дочки. Ведь он сам позволил ей уйти. Скрыл от Князя, надеясь, что она не будет совершать зла. И больше не будет нежных объятий и поцелуев. Разговоров до самого утра, ласки и бурных ночей. Ему больше некому подарить свою любовь. Снова. «Алиса, - сквозь стон подумал он, - что же ты наделала? Что я сделал тебе плохого. За что та меня так ненавидишь!» Мужчина принял сидячее положение. - Я отомщу за неё. Клянусь. Рустам вошел в здание больницы и медленно двинулся вперёд. Он не выспался. Голова жутко гудела. Алиса до утра не отпускала его с рабочего места так, что мужчина проклял уже и свою профессию, и больницу, и начальницу, и самого себя, - ну, говорила же ему мама – учись на полицейского. Нет, понадобилась ему в белом расхаживать мимо чихающих. Их больница представляла собой небольшое здание, малозаметное среди остальных. Одна из частных клиник города, куда мог прийти любой желающий, однако приходил «не любой». Сюда чаще всего приходили лишь с очень редкими заболеваниями. Если в другой клинике врачи не могли понять, что с пациентом, то они откровенным текстом посылали их сюда. Чего только Рустам не навидался за годы практики. Мужчина случайно бросил взгляд на девочку, сидящую на лавочке возле регистратуры. Наташа – младшая сестра Алисы. Однажды Рустаму посчастливилось увидеть, как один из работников сделал девочке замечание. Помешала она ему чем-то на этой же самой скамейке. Так же увидел он и как тот же работник был разжалован до разгрузки трупов и боялся заходить в отделение, если в нём была Алиса. Девочка была очень похожа на сестру. Те же выразительные глаза, тёмные волосы, заплетенные в две косички. Очень умное, снисходительное выражение лица. Она сидела, уткнувшись в книгу, не обращая внимания на медсестру, пребывавшую на грани сердечного приступа. Если кто-то обидит девочку, то разжалуют её. Рустам подошел к регистратуре. Он мог поклясться, что одиннадцатилетняя Наташа была точной копией одиннадцатилетней Алисы. - Привет, - он улыбнулся девочке. Наташа подняла взгляд, присмотрелась, словно вспоминая, кто же перед ней. Улыбнулась и поздоровалась в ответ, попутно снова утыкаясь в книжку. Конечно, можно было бы остановится и расспросить, что за книга, интересна или нет, но молоденькая медсестра и правда пребывала на грани обморока, да и он торопился. - Алиса Ивановна у себя? – спросил он, расписываясь в отчетах, поданных медсестрой. - Да, - кивнула девушка, - просила вас зайти, как придете. «Значит, домой не уходила», - вздохнув, сделал вывод Рустам. - Сейчас зайду, - мужчина хотел сказать что-то еще по поводу той женщины с диабетом, которая так и продолжает отсылать от себя всех медсестер, требуя позвать его лично, для введения простой инъекции, но вместо этого с любопытством посмотрел на дверь. Через главный вход, на каталке, в помещение ввезли труп. Оказавшись внутри, один из мужчин грузивший носилки, зачем-то снял простынь. На каталке лежал совсем молодой парень. «Еще один труп. Надеюсь, в нем я не буду полночи ковыряться», - Рустам отвернулся, не желая смотреть на него. Мужчина забрал нужные документы, бросил еще один взгляд на Наташу и двинулся к своему кабинету, проклиная тех, кто обрек на такую судьбу совсем молодого парня. И дело тут было вовсе не в трупе. Себя вспомнил.Как много раз лик мира изменялся, Как много раз я падал мордой в снег. Как много раз я в мясо возрождался, Наивно думая, что снова человек. Рыл мордой землю – отнюдь не комильфо, Карабкался куда-то по служебке; В башке твердило что-то эхо, Остановись, мол, не прибегай к ошибке. В итоге падал с лестницы и снова мордой в снег, Восьмая жизнь коту под хвост, на той же слег ошибке. Остановись сейчас же, человек, Чтоб не оказаться в клетке.