***
Широкие коридоры петляют по дворцу, навевают страх, так как в них можно потеряться, если не знаешь куда точно ты идешь. Лестницы с резными перилами, придающие грацию помещению. Опять коридоры с огромными окнами по одну сторону, тень от которых отражается на деревянном паркете. Массивная дверь, к которой меня привели, поддалась только со второй попытки. За ней скрывается конференц-зал президента Сноу. Круглый дубовый стол располагается посередине комнаты, все стулья, придвинутые к нему, ничем, друг от друга не отличаются, кроме одного с массивной кожаной спинкой, именной, на котором восседает президент тринадцатого дистрикта Альма Койн. Тихий смешок вылетает из меня, когда я вижу эту картину. А я думала, она сразу же займет главный кабинет этого дворца. Неужели руки не дошли? — Присаживайтесь, мисс Эвердин, -рука женщины показывает на стул напротив неё, — нам с вами есть о чём поговорить. Стул оказывается не такой удобный, как на первый взгляд. Сцепляю пальцы рук в замок и кладу их на стол. Приглушенный удар двери показывает, что в кабинете мы остались с Койн один на один. Конфиденциальный разговор. Интересно, что скажет Альма теперь. — Так много всего приключилось за это время, неправда ли? — спокойный голос женщины заставил меня напрячься. — Каких-то два года, а жизнь приобрела совершенно непредсказуемые последствия. Одобрительно киваю в ответ. На лице Койн воцаряется милая улыбка. Женщина садиться поудобнее, кладет руки на стол, копируя мою позу. — Китнисс, ты находишься в шатком положении на данный момент, — начинает она, а я вся обращаюсь в слух, стараюсь не перебивать её. — До того момента, как ты произвольно направилась к Сноу, захватив при этом один из моих планолетов и двух победителей, я думала, что наши идеи совпадают, но после того, как ты в прямом эфире заявила на весь Панем, что выходишь замуж за Мелларка по чистой любви, стало трудно доверять тебе. — Мои соображения с тех пор не поменялись. — Охотно верю. Да, вот только моей веры мало. Опускаю голову к груди, обреченно улыбаюсь, хмыкаю. Как предсказуемо, президент Койн. Тем временем глава тринадцатого дистрикта встает со своего места и медленно, даже нехотя, продвигается ближе ко мне. Наблюдаю за ней с поднятой бровью: что она задумала? Койн отодвигает стул около меня, присаживаясь в пол оборота ко мне. — Многие в Тринадцатом, да и во всем Панеме не уверены, что Сойка- пересмешница осталась прежней. Ходили слухи о том, что тебе вовсе не свобода нужна была, а хорошее материальное положение. А приближение к близкому кругу президента привело к предательству. Отворачиваюсь от неё, глаза направляю в окно напротив меня, обдумываю только что услышанное. Как же хорошо руководство умеет работать со своими подчинёнными. Койн создавала легенду о искре революции, Сноу о сойке-предательнице. Оба поработали на десятку с плюсом, а расхлёбывать оставили меня. — Хватит говорить завуалированно, президент, — поворачиваюсь я к Койн. — Говорите, что мне нужно сделать. Удивление на каких-то пару секунд застывает на лице у Койн, но мгновенно заменяется на одобрение последней фразы. — Люди хотят видеть ту же Сойку- пересмешницу, что и в начале нашей революции. Поэтому я хочу, чтобы ты снялась в ролике — интервью, где расскажешь всё что происходило с тобой в лапах президента Сноу. — Прямо всё? — интригующе шепчу я, немного наклоняясь к ней. Интересно было бы посмотреть на лица людей, поведай я им пикантные сцены из моей личной жизни. На мой выпад Койн рефлекторно отстраняется. — Всё, что покажется тебе нужным. Значит, ей необходимы сцены пыток, желательно в подробностях; ультиматумы Сноу; запугивание Мелларком — всё, что можно полить кровью и подать на растерзанном блюдечке с каёмочкой в виде выдернутых нервов. — Боюсь вас разочаровать, но меня не пытали, не истязали, голодом не морили, а тюрьмой мне служил пентхаус с выходом на крышу. Так что это мало сочетается с образом революционерки. — Но ведь можно рассказать, как тебя насильно выдали замуж на приемника Сноу, — взгляд Койн сверлит меня, как будто прощупывая слабое место, и кажется, ей это удается блестяще. Мне нечем крыть. Рано ты, Китнисс, начала играть по своим правилам. Не все продумала. Стараюсь не выдавать разочарования в голосе, говорю: — Предлагаю другую схему: я лишаю жизни Сноу на глазах у всех жителей Капитолия и повстанцев, после чего присягаю вам, как единственному из кандидатов на место президента Панема. Глаза Койн расширяются от услышанного, и хоть она пытается скрыть удовлетворение от моих слов, довольная искорка во взгляде выдает её с потрохами. Если я не опущусь на колено перед ней, никто не совершит этого. — Сие действие будет хорошим окончанием гражданской войны, — обрывает тишину президент. — Но это будет на казни, а до этого мне нужно, чтобы вы согласились с любым моим принятым решением в доказательство верности. Я киваю в ответ и шутки ради целую три соединенных пальца на правой руке и подношу их сердцу. Койн не оценивает шутки, и мне приходиться словесно удостоверить её в выполнении требований.***
Грубые объятия Хеймитча встречаю меня около входа в больничное крыло. Ментор изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. Кажется, он стал выглядеть лучше, чем в Двенадцатом. Сухой закон пошел ему на пользу, точнее его лицу: наконец-то избавился от залитых алкоголем глаз и недельной щетины, а вот руки у Эбернети тряслись. Такого запойного пройдоху могила исправит. — Я постаралась выжить, — обнимая ментора, говорю я. — Единственное что ты выполнила из моих советов. Закатываю глаза, он в своём репертуаре. Когда мы заканчиваем обниматься, то я делаю шаг навстречу помещению, где витают лекарственные запахи, но сильная мужская рука останавливает меня. — Пойдем прогуляемся, — предлагает Эбернети и тянет за собой. — Хеймитч, я устала и обещала Прим не задерживаться. — Идем, — приказывает он, — у меня есть для тебя кое-что интересное. Загадочный тон мужчины удивляет меня, и я с неохотой плетусь за ним. Дворец Кориолана Сноу настолько огромный, что после третьего поворота наступает топографический кретинизм. Обстановка в помещении однообразна, как тут не запутаться? Однако, Хеймитч уверенно шагает по плиточному полу, распахивая препятствующие нашей прогулке двери. Поднявшись на третий этаж, ментор заворачивает за угол и со скрипом открывает вторую дверь, пропускает меня вперед. В комнате меня ждут двое мужчин, и оба тут же направляют на меня свои взоры. Финник сидящий почти около двери встает и обнимает меня. Довольно вдыхаю его морской запах. — Мисс Эвердин или миссис Мелларк? Как к вам лучше обращаться? — дружелюбно спрашивает Плутарх Хевенсби. — Просто Китнисс. — Тогда, Китнисс, рад вас видеть вновь в строю! Присаживайтесь, разговор будет занимательным. — Койн провела уже со мной профилактическую беседу, — сажусь я. Хеймитч не дает мне закончить фразу: — Речь пойдет не о тебе, а о твоем дорогом супруге. Заинтересовать им меня удалось, поэтому я сажусь поудобнее и жду продолжения. — Наверное, нужно начать с самого начала, чтобы тебе представилась вся картина происходящего, — спокойно говорит Плутарх. — Слушай и не перебивай, вопросы задашь в конце, — советует мне ментор. И Плутарх начинает свой рассказ: — На детей четы Мелларков у Сноу были распределены все роли. Старшего он отправил к миротворцам. Он был шерифом в Первом дистрикте. Средний — Эван — должен был стать распорядителем игр, после Сенеки, но из-за трагических личных обстоятельств, на смену Крейна пришел я. А на Пита были по истине королевские планы. Кориолан разглядел в мальчишке талант риторика, и поэтому не спускал с него глаз. После двенадцати лет, когда мальчик Пит умел обращаться с оружием и мог постоять за себя, Сноу держал его при себе. У него были свои учителя, менторы. Скорее всего именно тогда Сноу задумал сделать его приемником. — Чтобы у народа даже в мыслях не было шанса бунтовать. Сын победителей и приемник. Тихий хлопок по столу слева от меня заставляет подпрыгнуть. — Я же сказал: не перебивать! — строго говорит Хеймитч, а я прикусываю язык. — В целом ты права. Но президент об этом никому не рассказывал. Слухи ходили, но подтвердить это никто не мог. Кориолан от комментариев отказывался, Питом в камеры не святил. Сейчас уже понятно почему он так делал: Сноу хотел создать свою копию — с тем же характером, складом ума, хладнокровностью, но каким бы подходящим Пит не являлся, в нем первое место занимало человечность с состраданием. А такие характеристики будущему президенту были ни к чему. Так считал президент Панема, глава тринадцатого имела другое мнение. Когда Койн узнала из достоверных источников, что Сноу обучает приемника, то ей пришел гениальный план. Нет лучшего шпиона, чем приемник. Пита нужно было завербовать, но как это сделать, когда к нему невозможно было подобраться? Что мы только не пробовали — всё без толку. Президент охранял парня, как зеницу ока. Но тут подвернулся его величество случай. Сноу захотел выудить наружу из парня злость и ненависть к тем, кто не подчиняется законам Капитолия. На этот случай у него был заготовлен один препарат — охмор. Яд ос-убийц меняет сознание, и из человека можно вылепить всё, что душе угодно. Но просто так что-то вкалывать в Пита нельзя, поэтому Кориолан организовал нападение на парня. Несколько миротворцев переоделись в мятежников и устроили театральное представление с избиением Мелларка, только вот перестарались и серьезно повредили парню ногу. Сколько крови было, — грустно вздохнул Плутарх, -. Затем в ход идет охмор, который делает своё дело. Хорошо один из докторов оказался нашим человеком и вкалывал маленькую дозу парню. Тогда мы и перехватили Пита. Рассказали, что к чему, предложили сотрудничать. — И он сразу согласился? — спрашиваю я. — Нет. Около полугода мы уговаривали его. Пришлось даже поднять старые связи, — взгляд Плутарха обращается к Хеймитчу, тот монотонно кивает и, видя моё удивление, объясняет: — Я был победителем, как ты знаешь, и во время своего тура познакомился с отцом Мелларка. Он, кстати, тоже был повстанцем уже тогда. — Вы не революционеры, вы мафия, — улыбаюсь я. Плутарх продолжает: — В конечном итоге Пит стал шпионом Тринадцатого дистрикта и по совместительству приемником Сноу. Двойная игра. Поворачиваюсь к Финнику, молчавшему всё это время. — Как давно ты знал? Парень подсаживается к нам за стол, ближе ко мне. — С моего тура. Одна из обязанностей Пита — вербовать победителей. Аукцион — самое лучшее место. Почти все победители из бедных дистриктов прошли выкуп Мелларком. Но ты являешься фаворитом, — улыбнулся он. -Я бы за тебя такие деньги не отдал, — хмыкает Хеймитч. Хочется врезать ментору по его нахальной роже. Вместо этого саркастично хмыкаю и обращаюсь к Плутарху: — А как вы узнали о нападении на Пита? — Его величество случай. Израненный Пит приполз к моей вилле. Так что пути Господни неисповедимы. Действительно, разговор вышел познавательным. Жаль, конечно, что эту историю поведал мне не Пит. Но услышать наконец-то правду, обо всем, что скрывал мой муж, веяло облегчением. Койн его не убьет, а значит он вне игры. — В прочем биография Пита не самое главное зачем мы тебя пригласили. — говорит Плутарх. На какое-то время он замолкает, постукивает пальцами по столу. Нервничает. Мне становится не по себе. Где-то глубоко внутри меня подает голос интуиция и её звук не из приятных. — Позавчера Сноу отрекся от своего титула, передав все бразды правления своему приемнику. На сегодняшний день Пит Мелларк является главой Панема. — И вот тут проблема, — вставляет свою реплику Хеймитч, — Пит не отдаст место президента Панема Койн.