Вне игры

      Агония. Температура такая, что я готова расплавиться. Голова просто раскалывается на мелкие кусочки, которые разрушившись, вновь восстанавливаются с той же болью. Мышцы перекручиваются через мясорубку. С трудом открываю глаза. Опять арена, Рог Изобилия. Я стою на платформе со знаком «12», только теперь я одна, одна посреди арены. Мне бы сейчас следовало бежать, только вот я знаю правила: один шаг до начала игры — и ты взлетишь на воздух. Слышу треск. Поворачиваю туда голову. Недалеко от меня, на такой же круглой платформе, сидит Катон и мерзко улыбается, вытачивая что-то из ветки дерева.       Меня охватывает ненависть и раздражение. Странно, почему я осознаю и понимаю, что это только сон. Всё ненастоящее, поддельное.       — Почему ты опять здесь? — спрашиваю я. — Игры кончились, убирайся!       Парень поднимает на меня свой взгляд, но работу не откладывает.       — Потому что я — твоя совесть, — ехидно заявляет он мне.       — Чушь!       — А вот и нет! Меня убили из-за тебя, и где-то в глубине души ты понимаешь это.       Злость овладевает мной. Хочу разбить ему его самодовольную рожу, но быстро осознаю, что безоружна, поэтому остаюсь на месте.       — Вроде бы наши Голодные игры закончились, а ты всё ещё продолжаешь в них играть, странно, не так ли? Вот опять на арене, в начале новой головоломки.       — Я знаю, что это сон! — бросаю ему.       На этот раз Катон складывает нож в карман, в руках его остаётся только ветка, заточенная под копьё. Он встаёт на платформу и подбирает позу, из которой будет удобно ликвидировать меня; прицеливается.       Усмехнувшись, он опускает руки.       — Твоя новая игра, Китнисс, только в самом разгаре. Оглянись вокруг, — просит меня парень.       С опаской поворачиваю голову и наблюдаю неутешительную картину: по обоим сторонам от меня, на одинаковом расстоянии находятся две такие же платформы, на которых располагаются два дорогих мне человека.       Гейл и Пит. Пит и Гейл.       Не понимающе перевожу взгляд на Катона.       — Правила ты знаешь, Китнисс. Только один останется в живых. Нужно выбрать — кто. Это ведь так просто, не правда ли? — парень явно потешается надо мной. — Через тридцать секунд одна из платформ взорвётся, и тебе нужно выбрать какая именно. Решайся.       Пытаюсь сообразить быстрее. У меня есть только полминуты на то, чтобы добежать до одной из платформ. Лихорадочно смотрю по сторонам.       Гейл — друг. Лучший друг. Единственный друг. Может и не друг вовсе, а кто-то больше?       Пит — даже не знаю, кто он для меня. Парень, к которому я испытываю симпатию, с которым мне хорошо и не страшно, и которого я могу полюбить?       В висках стучит, сердце пропускает двести ударов в минуту. Катон кричит, что время пошло и целиться в меня.       Я не могу выбрать.       Секунда.       Дикое жжение на лице. Открываю глаза и вижу перед собой Прим с ватным тампоном в руке: видимо, решила обработать мою рану, пока я была без сознания. Её рука опускается на мою голову и гладит по волосам. Люблю Прим. И что бы я без неё делала?..       — Прости, что разбудила, — говорит она.       — Ничего. Мне снился кошмар.       Сестра понимающе кивает и продолжает свою работу. Пока она обрабатывает мне раны, которых, как я поняла, достаточно много, я пытаюсь вспомнить откуда они у меня. На ум приходит площадь с новыми миротворцами, которые избивали Гейла.       Вскрикиваю от неприятного щипания на коже.       В ту же минуту раздаётся стук в дверь и входит Хеймитч.       — Прим, не могла бы ты оставить нас с Китнисс наедине? — приторно сладким голосом просит её ментор.       Прим, ссылаясь на то, что ей нужно поменять ватку, выходит из комнаты. Хеймитч быстро садится возле меня. Запах алкоголя сразу же попадает мне в нос.       — Ты идиотка! — именно с этой фразы начинает он. — Зачем ты полезла в драку?       — Я хотела спасти Гейла!       — Тем самым подставила себя.       — Плевать на лицо и сотрясение, — откидываюсь на подушку.       Хеймитч раздраженно рычит.       — При чём тут лицо? Твой геройский, лишённый ума, поступок транслировался в эфире, где должны были показывать епитимью за непослушание миротворцев. Вовремя прервать не успели и все увидели, что победительница 74-х Голодных игр ведёт себя, как подстрекатель!       От его слов я хватаюсь за голову. Моя попытка спасти друга оборачивается против меня.       — Меня убьют, — лишенным цвета голосом говорю я.       Ментор лишь пожимает плечами.       — Не уверен. Знаю лишь одно: через полчаса здесь будет Пит Мелларк. Так что, приведи себя в порядок, и бегом ко мне домой.       Я вскакиваю с постели. Из-за сотрясения кружится голова, и я обратно сажусь на кровать.       — Он знает?       — Естественно. Эфир показывали по всему Панему.       Эбернети встаёт и направляется к выходу.       — Гейл жив? — спрашиваю я.       Ментор кивает и закрывает за собой дверь.       Надевая первое, что попадается под руку, сбегаю по лестнице и влетаю на кухню. На обеденном столе, в куче окровавленных бинтов, лежит Гейл. Мне хочется закричать от увиденного. Подхожу к нему, глажу по руке и, пока никто не видит, целую в губы. Он не вспомнит об этом, но только так, на данный момент, я могу выразить своё сочувствие.       Нахожу ватку, смоченную в растворе, и прикладываю к своему лицу. Сильно мне досталось. На щеке — глубокий порез, под глазом — фингал; голова раскалывается и слегка подташнивает.       Когда выхожу из дома, моё внимание привлекает автомобиль, припаркованный во дворе Хеймитча. Бреду туда. Как только переступаю порог дома ментора, охрана, которой тут пруд пруди, хватает меня за руку и тащит в гостиную, где на диване расположился Пит.       — Мисс Эвердин, — представляет меня охранник и сразу же удаляется.       Пит быстро подходит ко мне, берёт моё лицо в свои руки и рассматривает повреждения. От него пахнет ванилью. Как же мне хочется прижаться к нему, ощутить его тепло своим телом. В его глазах я вижу радость, смешанную с переживанием. Видимо, он сильно волновался за меня, если бросил свои дела и примчался в Двенадцатый. Пит перестаёт разглядывать мои раны и переводит свой взгляд на мои глаза, а потом — на губы. Я знаю, что он хочет, но я не позволю. Пит это понимает, или просто не хочет целовать меня при Хеймитче, поэтому продолжает бездействовать.       — Кто её ударил? — спрашивает он у Хеймитча.       — Новый миротворец. Тедд, по-моему.       Пит хмыкает, и его взгляд наполняется злобой. Он аккуратно проводит пальцем по моему синяку, от чего я вздрагиваю.       — Ничего, капитолийские врачи быстро всё исправят.       Услышав о его планах, я быстро отстраняюсь, лицо выскальзывает из рук Мелларка.       — Я не поеду в Капитолий!       — Китнисс, — строго говорит Пит.       Его перебивает Хеймитч:       — Сейчас для тебя это самое лучшее решение.       Я делаю шаг назад. Как Хеймитч может такое говорить?       — Я не поеду в Капитолий, пока Гейл не поправится! — громко говорю я.       По лицу Хеймитча понимаю, что зря сболтнула про Гейла. Можно было обойтись без упоминания о нём. Вряд ли Питу интересно, кого именно я защищала.       — Это тот парень, за которого ты заступилась? — прищуривает глаза Пит.       — Её кузен, — вставляет своё слово Хеймитч. Я благодарна ему за эту ложь. Сама бы не смогла такое сообразить.       Пит смотрит на меня изучающе, сразу видно — не поверил. С каменным лицом он отходит к окну. Я же стою, как истукан, и совершенно не могу пошевелиться и что-то сказать. Поняв, что меня выбило из колеи, Хеймитч берёт ситуацию в свои руки. Он подходит к Мелларку и говорит:       — Она ослушалась. Ей нужно было подчиниться воли миротворца, но ты же знаешь Китнисс. Она бы не смогла спокойно смотреть, как избивают её родственника. Плюс ко всему, навряд ли жителям Дистрикта понравится здесь присутствие капитолийца.       Пит резко поворачивается к Хеймитчу.       — Да мне плевать! Я здесь из-за Китнисс! Ты же сам прекрасно понимаешь, что после развернувшейся ситуации её нужно увезти отсюда.       — Увези, — вторит ему Хеймитч. — И завтра они придут за её семьёй!       Я наблюдаю за ними, слушаю их разговор и не понимаю, о чём они говорят. Да, я вела себя в глазах президента, как подстрекатель, но зачем же меня увозить из Дистрикта, если можно наказать прямо на площади перед всем народом, чтобы не повадно было?       Пит опять отворачивается к окну, начиная отбивать дробь пальцами по подоконнику. Обречённо вздохнув, он обращает свой взор на меня.       — Не хочешь ехать — оставайся, — спокойно говорит он.       Я облегчённо выдыхаю. Останусь с Гейлом и буду помогать ему поправиться. Но тут же меня ошарашивает другая новость:       — Тем более, что мне тоже следует отдохнуть, — продолжает Пит. — Здесь, конечно, не курорт, но это неважно, если ты здесь. У вас тут есть гостиница или мне дом придётся покупать?       До меня начинает доходить смысл его слов. Он собирается остаться здесь! Все планы побыть рядом с Гейлом летят к черту! Присутствие Мелларка здесь — хуже любого конвоя. Масло в огонь подливает Хеймитч:       — Можешь остановиться у меня, на втором этаже. Я всё равно им не пользуюсь.       Пит скептически воспринимает его слова, брезгливо осматривая комнату.       — Там намного чище, — говорит Хеймитч.       Мелларк пожимает плечами и соглашается. Как только он покидает комнату, чтобы сходить за вещами, я быстро подлетаю к ментору и беру его за грудки.       — Ты совсем с ума сошёл? — цежу я. — Зачем он тут нужен?       — Это ты с ума сошла! Тебе, как никому другому, нужно убираться из Дистрикта, а ты: «Я хочу позаботиться о Гейле», — передразнивает он меня. — Когда же ты, наконец-то, поймёшь своей пустой головой, что Мелларк — твоя защита! Тем более, я присмотрю за ним.       Как только с его губ слетает последняя фраза, в комнату заходит Пит. Замечаю, что его чемодан довольно маленький для дальних путешествий.       — Пойдём, парень, покажу тебе твои апартаменты, — подходит к нему Хеймитч, высвободившись из моей цепкой хватки.       Перед уходом Пит отдаёт мне небольшой чемоданчик.       — Это аптечка. Там много препаратов для регенерации кожи. Надеюсь, поможет твоему кузену, — всё-таки язвит он на последнем слове.       — Спасибо, — благодарю я, забирая аптечку.       Пит ещё раз бросает на меня взгляд и поднимается за Хеймитчем.       Подходя к входной двери слышу, как наверху начинается спор между двумя мужчинами:       — Здесь так же, как и на первом этаже, Хеймитч! — восклицает Пит.       — Твоя капитолийская персона привыкнет!       Странный у них диалог получился. У меня создаётся впечатление, что они давно знают друг друга. Хеймитч мне что-то не договаривает?