Дорогие мои, читатели! У меня перебои с интернетом, поэтому не знаю, когда в следующий раз я выложу проду. Ваш, M.Vazovski
Проходит всего несколько дней пребывания Мелларка в моём Дистрикте. Каждый их этих дней я беру кое-какие припасы и ухожу из дома для того, чтобы встретится с Питом. Иногда это утро, иногда вечер, но каждый день. Объяснять, куда я направляюсь, с каждым разом становится сложнее: замечаю недоверчивый взгляд сестрёнки и изучающий — со стороны матери. Гейл поправился. Лекарства из аптечки, подаренной Питом, поставило его на ноги за два дня. Хоторн тот еще герой: только был обмотан всеми возможными бинтами, как встал и пошёл на шахту. На охоту мы больше не ходим. Дистрикт до сих пор под напряжением. Гейл говорит, что его, возможно, и не снимут больше, так что нужно придумать способ проходить через ограду, но у меня на это нет ни сил, ни желания. Я боюсь. Каждый божий день боюсь, что за мной приедут из Капитолия. А ещё я боюсь, что они встретятся. Постоянно, идя к Хеймитчу, я молюсь, чтобы Гейл не узнал, кто проживает в доме ментора. Так же я всеми силами прошу, чтобы Пит, выглядывая из окошка, не увидел Гейла, навещающего нас. Несмотря на то, что Пит — капитолиец, ему всё же удалось влиться в атмосферу Двенадцатого. Теперь на нём нет прелестных костюмов, шёлковых рубашек и белоснежных брюк; тёмная бесформенная одежда заменила ему повседневную, к которой он так привык. Сначала я подумала, что Пит позаимствовал её у Хеймитча, но потом догадалась, что ему прислали её из Капитолия. Неужели Цинна сшил для него такие наряды? Это оставалось для меня загадкой. Чем дольше я проводила время с Питом, тем больше ловила себя на мысли, что не будь он чопорным капитолийцем, купившим меня, а живущим здесь сыном пекаря, мы, скорее всего, подружились бы. Несмотря на то, что сбегать из дома было проблематично, я безумно хотела находиться рядом с Питом, сидя у камина и слушая его истории из детства. Мне нравились его рассказы: одни были грустные, другие весёлые, но Пит рассказывал их с таким вдохновение, что, казалось, будто я там побывала вместе с ним. День за днём мы садились всё ближе и ближе, переставали чувствовать на своих спинах пристальный взгляд Хеймитча, который делал вид, что не наблюдает за нами, хотя это было не так. Пит брал мои руки, чтобы согреть их своим теплом. Как-то я решилась первой взять его за руку. Было неловко, но Пит сиял от счастья. Завершения вечера я ждала с нетерпением. Не потому, что мне хотелось улизнуть от Мелларка, а потому, что в конце нашего с Питом дня нас обоих ожидал момент, скрытый от глаз моего ментора. Обычно это происходило на пороге доме, когда сумерки опускались на землю, а свет от фонарей достаточно плохо освещал крыльцо Хеймитча. Закрыв поплотнее дверь, мы обнявшись стояли на лестнице. Вскоре объятия переходили в поцелуй — долгий, нежный, страстный, ненасытный. От которого ноги подгибались и тело переставало слушаться. День за днем его поцелуи будили во мне чувство, которое до этого было запечатано. Его руки, скользящие по моей спине, обжигали моё тело через свитер, доставляя райское удовольствие. Никто ещё так до меня не дотрагивался. Так позволено было только ему. С каждым разом отстраняться и уходить, попрощавшись, становилось сложнее. Пит не хотел меня отпускать, но ничего не мог поделать. Дистрикт — моя территория, с моими правилами. Оторвавшись от губ Пита, я лениво высвобождалась из его объятий и, улыбаясь, уходила домой, зная, что парень наблюдает за мной и не зайдёт обратно, пока дверь моего дома не захлопнется за моей спиной.***
Как-то раз из-за начавшейся сильной пурги стало невозможным даже нос высунуть из дома. Я просидела взаперти три дня. С Питом я связывалась по телефону, который он починил в доме ментора. Разговары были коротки, и эти дни я спокойно провела со своей семьёй на радость Прим, которая успела обидеться на меня за постоянные исчезновения. Не найдя занятия по душе, я расположилась в мягком кресле. Укутавшись в плед, и отогревая руки о чашку горячего чая, я смотрела в окна на завывающую вьюгу. Задумавшись, я не сразу заметила, как ко мне подсела Прим. Положив свою голову на мои колени, сестрёнка поведала мне интересную историю. — Ты видела нашего нового соседа? — спросила она. — Какого соседа? — удивилась я. Отродясь в Деревне Победителей кроме Хеймитча, не считая нас, никто не проживал. Так что слышать о соседе было, как минимум, неожиданно. — Парня молодого, у Хеймитча живёт. Сначала не поняла, о ком она, потом, как током ударило: «Пит!» Всё-таки заметила его, надеюсь, что только она его видела. — Может кто-то из города просто в гости заходил? — пыталась разубедить своего утёнка. — Нет, — стояла на своём Прим, — не похож он на наших парней. Совершенно другой. Наверное, друг твоего ментора из столицы, — подытожила Прим. Вот и хорошо, что сама сделала вывод, и не пришлось ничего врать. Как будто прочитав мои мысли, Прим спросила: — Ты же постоянно у Хеймитча ошиваешься, неужели не видела его? Вот хитрюга! А я раскрытая книга: — Во-первых, я не ошиваюсь у Хеймитча, а во-вторых, он мало что мне рассказывает. Но для пущей убедительности я спрашиваю, делая при этом скучающий вид: — А когда ты его видела? — Дня два назад, — говорит Прим. Значит за день по начала пурги. — Он такой высокий, блондин, с голубыми глазами, и голос у него такой бархатный. Да, утёнок права, глаза у него, как два омута, можно и утонуть; а голос... Слышала бы она, как он произносит моё имя... Так, стоп! Цвет глаз можно увидеть только при близком расстоянии. Тут же хватаю сестру за руку. — Он подходил к тебе? — с ужасом кричу я. Прим от неожиданности вздрагивает и удивленно смотрит на меня. — Да, — кивает она. — Что он тебе сказал? Прим продолжает смотреть на меня, как на умалишённую. — Спросил, где можно купить муки, — передразнивает мой тон Прим. — Ты чего, Китнисс? Слава Богу, он промолчал. Вот же, гадёныш, сам решил наведаться к моей семье, ну я ему устрою! — Нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, особенно если считаешь их из Капитолия! Вдруг они по мою душу? Случай на площади ещё не забыли. Не исключено, что он — президентский шпион! Прим пару секунд смотрит на меня с круглыми, от страха, глазами, а потом начинает смеяться. — Брось, Китнисс, он слишком красивый для шпиона. Она мило хохочет, встаёт и направляется к двери. Не сразу до меня доходит смысл сказанного ею, но когда я прокручиваю в голове последнюю фразу своей сестрёнки, понимаю, что она хотела этим сказать. Он ей понравился. Удивленно перевожу на неё свой взгляд, на что получаю от неё в ответ: — По возрасту он подходит тебе. Не успела я заметить, как вырос мой утёнок.***
Как только в Дистрикте стихает пурга, я несусь к Мелларку, чтобы высказать ему пару ласковых слов по поводу Прим. Зайдя в дом, я улавливаю запах выпечки. Сладкий аромат привёл меня на кухню, которая до блеска была вымыта, вся посуда стояла на месте, а около плиты возился Пит. От неожиданной красоты моя челюсть упала, и я еле смогла произнести: — Это ты всё вычистил? Пит обернулся и одарил мене фирменной улыбкой. — Не переношу грязь на кухне, — засмеялся он. Не могу поверить своим глазам, и на время забываю, зачем пришла. Как только я фокусируюсь на глазах Пита, которые смотрят на меня с нежностью, в душе закипает вулкан. — Ах ты, сукин сын! — надвигаюсь я на него, — ты зачем к Прим подходил? От неожиданности Пит открывает рот, глотая при этом воздух. Отлично, значит, не думал, что я узнаю, придумать ничего не успел. Мелларк быстро берёт себя в руки и говорит: — Случайно получилось. Я хотел приготовить пончики для тебя... и Хеймитча, но у Эбернети ни черта в доме нет. Поэтому я отправился за продуктами в город, и первым, кого я встретил, была твоя сестра. Я ничего ей про нас не сказал. — Ещё бы ты что-то про нас сказал! — рычу я. Отвернувшись от него, злобно выдыхаю, стараясь успокоиться. Он сказал нас? И я тоже так сказала. Нет никаких нас! Пора заканчивать эти игры. Тем временем Пит продолжает оправдываться: — Да кто бы мог подумать, что я её встречу. Я же никуда не выходил, прятался, чтобы меня не увидели. Сижу в четырех стенах, как в тюрьме, — он кидает прихватку на стол. — Ничему тебя просмотренные игры не научили. Она заметила тебя ещё до того, как ты к ней подошёл, — спокойно говорю я, — чтобы больше я тебя около моей сестры не видела. Пит кивает. Я смотрю на него, и моё лицо озаряется улыбкой. Не могу на него обижаться, когда он весь в муке и сахарной пудре. И чего я вспылила? Не сказал же он Прим правду. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, говорю: — Пойдём прогуляемся, пока метель опять не началась? Сейчас утро рабочего дня, это значит, мало народу нас увидят, Прим в школе — идеально. Пит поднимает на меня свои небесно-голубые глаза — в них радость. — Не смутит моё присутствие? — Будем поддерживать легенду о том, что ты друг Хеймитча. Пит кивает и, вытерев руки, поднимается на второй этаж, чтобы переодеться. Перед тем, как выйти из дома, говорю ему, чтобы захватил перчатки, в ответ слышу соглашающееся бормотание. Стою на крыльце и вдыхаю свежий воздух. Смотрю на свой дом и замечаю знакомую фигуру, приближающеюся к нему. От страха мои глаза округляются. Я разворачиваюсь и уже открываю дверь, как слышу своё имя. Поздно, меня заметили. Закрываю плотно дверь и разворачиваюсь. Гейл спешит ко мне навстречу. — Китнисс, я как раз к тебе! Из-за этой пурги никуда не выйти, — смеётся он, а я быстро соображаю, как же мне уберечь Гейла от Мелларка. — Почему ты не на работе? — спрашиваю я. — Шахту закрыли из-за непогоды. Может прогуляемся? Да как так-то?! Почему все узнают мои идеи раньше, чем они приходят ко мне в голову?! — Я бы с удовольствием, Гейл, но не сегодня. Хеймитчу нужно помочь, он опять напился, — вру я, стараясь не краснеть. — Я могу посодействовать. — Не надо! Он не любит посторонних... Договорить я не успеваю: дверь открывается и на пороге во всей красе появляется Пит. Он не поднимает глаз, сосредоточенно натягивая на руки перчатки. — Думаю, в них не замерзну, — говорит он и поднимает голову. Сразу же выражение лица Пита меняется, как, впрочем, и у Гейла — становится непроницаемым и оценивающим. Скорее всего, Пит узнал Гейла благодаря фотографии, а Гейл догадался, что перед ним Пит. Это будет мой последний день.