Долгожданная встреча

- Значит так, - экономка хмуро оглядела девушку с головы до ног, - у нас есть господин, он же Хозяин, и госпожа. Господин ходит только к госпоже, Он уже двоих ей сделал, поэтому задом перед ним не вертеть и ноги не раздвигать, тут за это наказывают, а не подарки дарят. – девушка сунула ладони в карманы передника. – С господином не разговаривать, никогда, даже если у тебя голова горит, ни звука, и ни в коем случае к нему не прикасаться, не подавать ничего в руки, всегда ставить рядом. Ходи возле них так, как будто ты немая, и большую часть времени еще и глухая, пока тебя не позовут, а то станешь такой взаправду. Девушка едва слышно вздохнула, поправив косынку на голове. - Если Хозяина разозлишь, беги до госпожи, меня не ищи, бросайся ей в ноги, при ней Он тебя не тронет. Она справляет все дела со слугами, когда бывает промашка, в худшем случае поставят тебя чистить камеры да отхожие места, но не поселишься рядом с нашими обычными гостями, - трость экономки постучала по каменному полу, намекая на глубокий лабиринт подвалов, состоящих из тюремных камер. – Потом остынет, но на глаза ему не попадайся. В Их комнатах должно быть так чисто, чтобы в полу свое отражение видеть можно было, а на коврах ни пылинки. Хозяин любит, чтобы было чисто. Но убирать при нем нельзя, смотри, чтобы ему ничего не нужно было, прежде, чем начинать. Ужинают они в Малом Зале, все вместе. Надо только накрыть, а дальше госпожа сама любит за Ними поухаживать. - А молодые... господа? – протянула девушка, и взгляд старухи стал ястребиным. - Молодой господин тоже не про тебя, голубушка. Ишь, чего удумала! Не под Него, так под молодого... – девушка нагнула голову, чтобы спрятать улыбку. – Так, на меня смотри! – трость снова постучала по полу. - Не получится. Молодой господин не охотч до людского роду, ему такое не интересно. Выгнал уже одну, посмазливее и поумнее тебя была, и вообще запретили к нему ходить девушкам. – девушка охнула: о таком она не слышала. – У молодого господина весь день расписан по минуткам, он головы не поднимает от своих искусств и учений, едва время на завтрак выкраивается, и то не ест ничего, поганец, скоро просвечивать начнет на свету. Хозяин следит за порядком, по которому живет молодой господин, поэтому даже не думай хвостом там вертеть, костей не соберешь потом. Все поняла? - Молчать, быть незаметной, убирать. – коротко резюмировала девушка, покачнувшись на новых простых туфлях, которые шили для слуг из внутренних покоев: на них можно было ходить тихо, как кошка. – Господ не беспокоить. - Вот и умница, - похвалила ее Рима, медленно поворачиваясь к двери. – Пойдем, начнешь с комнаты госпожи. - Только с нее? - уточнила девушка, помогая старухе спускаться по лестнице. - Только с нее, - отрезала экономка Гиллида. – Непроверенных к господам не пускают, а госпожа хоть и магичка, но все ж больше женщина. И неплохая женщина, я тебе скажу, хитрая, ученая. Подрастешь, там посмотрим, какая ты бесстрашная с Тенями рядом ходить. – экономка тяжело вздохнула после спуска, и протерла веснусчатую щеку молодой служанки от росчерка каменной пыли. – Где вас только берут таких грязнуль, как с конюшни пригнали. Но за тебя слово сказано, попробуй его теперь оправдать. *** В дверь, состоящую из плотно сомкнутых каменных пластин, пересеченных хитроумным узором, робко постучали. - Войдите, - отозвался еще не сломавшийся мальчишеский голос, и створки распахнулись. Ипну сидел за своим высоким столом, поджав ноги, дабы не сгибать спину и не портить осанку, за которую получал выговор уже не единожды. Чтобы не отвлекаться от расчерчивания фигуры, он обвязал свои плечи веревочным пояском, и перекинул его за спинку стула. Так плечи не опускались, и руки привыкали работать под правильным углом, а голова была занята сплетениями магических знаков, а не тем, ссутулился он, или нет. Полушейд на мгновение поднял голову и задумчиво посмотрел на колбы часов, между которыми бежал песок. Его наверху было еще предостаточно. Металлический стилус постучал по стеклу, проверяя, не забиты ли часы. Песок бежал ровно. - Разве пора подниматься к ужину? – пробормотал он, снова возвращаясь к знаку, медленно наливающемуся блеском, как будто его чернила были из жидкого золота. – Что-то случилось? - Ничего, бледный книжный червячок, - пестрые от веснушек руки подхватили его под плечи, от чего полушейд нахмурился, и уже открыл рот, чтобы высказать свое недовольство, но ему на голову упали непослушные золотистые волосы, то и дело вьющиеся колечками, и так приятно пахнущие луговой травой, в которой они иногда катались вместе, - тебя привязывают к стулу, чтобы ты еще больше читал? – она подергала пальцем пояс, ища место узла. – Ничего не случилось! Кроме того, что я это сделала! - Нара... – полушейд дернулся в ее руках, чтобы встать, но забыл, что примотан к стулу, покачнулся, и в итоге рухнул назад вместе с ним, благо позади были стопки книг, смягчившие его падение. – Нара?! Девушка прыснула со смеху, прижав ладони ко рту, и совершенно не пытаясь ему помочь. - Как ты сюда пробралась? – он, кое-как выпутавшись из части пояса, поднялся на одном локте, пытаясь ее рассмотреть. – Ты что... ты же не хотела служить в замке, ты хотела быть воином... Зачем..? - Хотела, передумала, почему нет? – она подала ему руку и легко поставила стул вместе с его пленником обратно: тренировки с острогой она и не думала бросать. – А ты не рад? - Конечно, я рад! – выпалил полушейд, и его скулы покрылись красными пятнами. – Просто, это же... не то, что ты хотела делать, ты хотела пойти на службу... - А ты не хотел сидеть в подземной норе, но ты тут сидишь. – констатировала Нара, с удовольствием заметив на одной из полок старую трехногую лошадку, сделанную ее отцом. Правда, изначально у нее было четыре ноги, но потом случился инцендент, и осталось только три. - Я не просто сижу... – поворчал полушейд, наконец распутав узел металлическим когтем. – Я заканчиваю... – полушейд посмотрел на нее умоляюще и потащил к двери. – Тебе надо уйти! - Я только пришла, Чудовище! – она сопротивлялась. – Чего ты опять боишься? «Не чего, а за кого», - мрачно подумал полушейд. - Слушай, я... я очень рад тебя видеть, правда, я, - красные глаза, то и дело метавшиеся то к ее лицу, то к его пальцам, не лгали, и она улыбнулась, - и... ты такая храбрая, что решилась пойти к... – он вопросительно вскинул бровь. – к маме, я полагаю? – Нара утвердительно кивнула. - Но... сейчас очень неподходящее время, Нара. - Трусишь! – фыркнула она. Ярзла замер, как будто его ударило разрядом молнии, и побледнел еще сильнее, сравнявшись цветом с листами пергамента на своем столе. - Что? – она подошла к нему и толкнула полушейда в плечо. – Ты как заяц, что такое... - Очень плохое время, - пробормотал полушейд, но золотые грани знака на двери уже пришли в движение, открывая их для нового гостя, и единственное, что он успевал, это кое-как отодвинуть подругу за свою спину, когда в комнату шагнула высокая, с подчеркнуто правильный выправкой, фигура отца. В комнате повисло молчание, только медальоны над кроватью раскачивались, как будто их перебирал сквознячок, которого, конечно же, в подземной комнате быть не могло. - Ярзла! – полушейд зажмурился от своего имени, как от пощечины. – Что это такое?! - Ни...Ничего страшного, - полушейд сцепил закованные в металл пальцы, чтобы они не постукивали друг о друга из-за лишних движений, - просто, мне... принесли... – он оглядел комнату в поисках спасения, – воды... – он показал на узкий кувшин, стоявший у подоконника несуществующего окна. – Пришлось попросить девушку... Рисунок шрамов исказился в презрительной гримасе. Красные глаза сузились в змеиные щелки. - Ты хочешь сказать что-то еще, пока я не подойду и не услышу, что ее руки совсем не пахнут серебром, а кувшин – ее рукой? - Я ... – попыталась вставить Нара... - ЗАТКНИСЬ! – рявкнул шейд в сторону девушки, и от резкого щелчка в воздухе Нара почувствовала, что ее губы приросли к друг другу, как будто смазанные клеем. – Еще попытаешься мне соврать, или достаточно? - Мы больше тратим времени на наказание, чем на работу, - голос полушейда стал холодным, академическим. – Она ошиблась комнатой, - угол рта старшего шейда чуть поднялся: полуправда, она знала, куда пришла, но и знала, что ей сюда заходить нельзя. – Мы обменялись парой фраз, - Дурза скептически оглядел сбитые в беспорядке книги, на которые упал стул: странно для "пары фраз", - и это совершенно не помешало мне закончить работу! – сын шейда поднял руки, и листы взмыли в воздух, складываясь в фигуру, и он быстро дорисовал ее двумя штрихами. – Можешь проверить, папа. Потеряв интерес к девушке, Дурза склонился к парящим листам, вчитываясь в понятные только волшебникам символы. Ипну, держа руку за идеально прямой спиной, беззвучно сжал пальцы Нары, успокаивая ее. Нара нахмурилась, все еще пытаясь разлепить рот. Ей хотелось не утешения, а защитить свое право видеть друга хоть на пол ложки песка в этих противных часах. - Хорошо. – шейд распрямился, отвлекаясь от бумаг, парящих перед ним. – Если ты так уверен, что закончил, продемонстрируй! – бледная рука указала на девушку за спиной полушейда. Красные глаза Ярзлы расширились, сделав его похожим на лишенного пигмента совенка. - Папа! Я еще не пробовал разрушение уз на живых предметах... – он мельком обернулся на подругу. – Пожалуйста, мог бы ты освободить ее, и я покажу это на... цветке? Эм, или чем-то менее ценном? «Ценном, значит?» - Этот «цветок» подойдет, - миролюбиво откликнулся шейд, оперевшись спиной о каменную стену, и намотав на палец один из амулетов: этот он подарил сыну сам, на его третий день рождения. – Ярзла, волшебник ДОЛЖЕН быть уверен в тех чарах, которые он называет «законченными». – шейд махнул рукой в сторону девушки, и перешел на хаджигский язык пустыни. – Продемонстрируй, или пускай убирается отсюда так, как есть. Если ты такой способный, что считаешь возможным показать мне работу до срока и отвлекаться на игры, то ты уверен в своих силах. - Если я ее раню? - с вызовом спросил его сын также на хаджиде. Шейд усмехнулся и повел плечом в сторону коридора, который вел к лазарету. - Мама будет недовольна. Дурза закатил глаза к небу, и снова вернул свое внимание сыну. - Значит она отправится по этому коридору дальше, если ты так хочешь. – Ипну плотно сжал губы: последняя дверь лазарета соединялась тропинкой со старым кладбищем. - Начинай! Металлические пальцы снова ласково сжали девичьи - «Не волнуйся, справимся». «Это я буду волноваться» Полушейд отступил на полшага, развернулся боком к отцу, чтобы тот мог видеть все его движения, и замер напротив Нары. Металлические пальцы сомкнулись кончиками, и полушейд застыл, как будто что-то вспоминая, и прикрыл глаза. - Алииир алати, - его шепот был слышен необычно хорошо в повисшей тишине, - алир авена, - медальоны над кроватью раскачивались, сталкиваясь и звеня, - алиир, дуэ-хариэта, - звон синхронизировался с его словами, в комнате потянуло свежим запахом, который остается в воздухе после грозы, - алииир, аванти, -полушейд отточенно правильным движением вытянул руку к лицу Нары, - ариэти ни куэтэ, - символ, сложенный из фрагментов пергамента, начал пульсировать, держась у второй руки Ипну, - таж-ни-маэ! Листы ринулись к ней, как стая птиц, одновременно разлетаясь на обрывки, медальоны звенели, сшибаясь, сбитые книги открылись под порывом ветра, растрепав листы, обложки расходились, и только шейд остался недвижим. Нара вскрикнула, схватившись руками за лицо, пока Ипну судорожно убирал с ее головы обрывки бумаг. Ей как будто прошлись лезвием между губ, задев углы, и справа потекла толстая капля крови. - Ничего, ничего, - шепнул полушейд, - это я быстро уберу иглой, не больно, прости... Шейд коротко хлопнул в ладоши, и беспорядок в комнате окончательно утих. - Грязно, Ярзла. – констатировал шейд. – Не отработано, длинно, ты плохо концентрируешься на одной цели. Тебе нельзя пренебрегать тренировками. Полушейд, чуть поморщившись, коротко поклонился отцу, только пестрые волосы, собранные в маленький пучок на затылке, мазнули вверх и вниз. Нара, сквозь шипящую боль, улыбнулась: в пучке красно-черных волос торчал стилус, воткнутый туда, как шпилька. Но ее улыбка тут же поблекла, когда на ее плечо легла сухая рука, казавшаяся тяжелой, как гранитная плита, и подтолкнула ее к выходу. - Когда ты поднимешься к ужину, Яли, я и твоя мать захотим поговорить с тобой о твоем ученичестве. – полушейд снова поклонился. – У тебя слишком много свободного времени, которое ты, - шейд вытащил стилус из самодельной прически сына, и поставил его в чернильницу, - тратишь на ерунду. Займись делом. - Могу я ... – полушейд вытащил из-за пояса пригодную для лечения иглу, но в ответ каменные двери сомкнулись за его отцом и той, которой он хотел помочь. Ярзла издал короткий стон, а потом с силой ударил в створки зачарованных дверей, но они даже не шелохнулись: знак подчинялся отцу сильнее, и теперь двери не откроются до тех пор, пока отец не захочет этого. А насчет желания своего родителя особый иллюзий полушейд не питал. Он заперт до начала ужина, когда ему устроят выволочку. *** За дверью раздался едва слышимый скрежет, и Дурза чуть сощурил красные глаза, в углах которых образовались острые складочки: сын стал капризничать с возрастом. Дурза окинул изучающим взглядом веснушчатую девчонку, продолжая держать ее за плечо железной хваткой, от которой ей вполне могло быть больно. Хозяин Гиллида мысленно закипал от злости: металлическая спица в волосах могла пробить его глупую голову насквозь, пока сын валялся на полу с этой... этой девчонкой, которую таскала к нему женщина. Дурза помнил эту несносную занозу, семя его оружейника, которое то и дело мелькало у него в покоях, пока рос сын. Но сейчас это было вопиющее нарушение порядка, смотревшее на него с весьма очевидной яростью, которая была не к лицу горничной. Шейд собрал на палец каплю крови с ее лица и мазнул вдоль сомкнутых зубов: даже не приоткрыл рот, не желая глотать ее: скучная здоровая девица, ни грамма волшебства, как он и помнил. Он сплюнул кровь. Стоило бы ее привязать в конюшне и приказать выпороть за нарушение порядка числом ударов, равном ее возрасту, но шейд подозревал, что это будет донесено его жене, и тогда ему самому придется вступать в нудный разговор про то, кому можно заходить к Яли, кому нельзя, и когда именно, который никогда не кончался. Аварис считала, что "детям можно дружить, даже если они разного пола, какая разница". Шейд так не считал. Сыну нужна достойная его искусства компания. Волшебники, духи, а не девчонка из очередной избы, набитой детьми. Сын понервничал, осознал свои огрехи и доработает заклинание, девица напугалась, чуть-чуть поцарапалась, и болтать пару дней будет не так резво, пока не заживет губа. В принципе, она послужила практике Яли, и теперь ее присуствие в комнате сына было не таким уж... бесполезным. Но так как человеческие дочери вызывали подозрение в уровне ума лично у шейда, господин Гиллида соизволил пояснить ей справедливость подобного решения. - Никто не должен мешать Ярзле в его практике. – коротко сказал шейд, с удовольствием наблюдая, как подростковый гонор теряет свой пыл в голубых глазах. – Я запрещаю тебе приходить сюда. – девушка фыркнула: урок был явно плохо усовен. – Ты не будешь служить в замке дальше порога. Дурза, выдохнув последний пар раздражения, уже повернулся было к ней спиной, как до него долетел короткий хлопок: девица обнаглела и позволила себе лупить стены. И Яли туда же, как сорная трава, плохие привычки проникают везде. Взгляд шейда стал еще холоднее: невоспитанная девочка – плохая компания, будет плохо влиять на его детей, тем более имелась в наличии еще и собственная младшая девица... - Почему?! – выпалила Нара. – Мы ничего не сделали! Говорить с ним - это преступление?! Шейд вскинул бровь: смелая. Наглая, но смелая, аж кровь к пестрой мордашке прилила. Боится, но пушится, как злая белка. Понятно, чем Аварис девчонка нравилась: такая же кость в горле своего будущего мужа. - Вы ничего не разрешаете, если ты девчонка! Говорить с Ипну, – шейд скривился: что за глупое прозвище прилипло к сыну, - нельзя... Тренироваться – нельзя, в отряд пойти – нельзя! Ничего нельзя! - У каждого существа здесь есть свое дело, - ответил шейд, снисходительно смотря на девушку, которая ростом была ему разве что до середины плеча, но обещала еще подрасти: у оружейника и его жены была хорошая порода. Дурза наклонился к ее лицу, и бунт окончательно выступил в светлых глазах соленой водой и краснотой на веснушчатом носу. – А если ты так жаждешь компании мальчиков, я продам тебя в веселый дом этой весной. И всех пятерых твоих сестер. Девочка отвернулась от него, и закусила рукав, пытаясь скрыть плач. Не увидит он ее слез, не дождется. Плакать обидчику на радость, даже если он лорд, даже если он - Он, никогда! А когда Нара обернулась, она была абсолютно одна в безмолвном коридоре, окруженная мордами каменных чудовищ, также бесстрастно наблюдавших ее падение, как и их Хозяин.