Долгожданная встреча

При дворе короля Гальбаторикса все знали, что раз в три месяца, третьего же дня, королевский шейд исчезает неизвестно куда на пять-шесть дней, а потом также неожиданно появляется. Ничто не могло повлиять на эти отлучки, даже прямой королевский приказ. Первое время многие придворные умы ломали головы над тем, зачем и куда исчезает Дурза, самые отчаянные рискнули даже проследить за шейдом, но вернулись ни с чем. По всему выходило, что Дурза выходит из дворца и исчезает перед воротами, а в указанный срок появляется у городских ворот прямо на дороге. Конечно, неудачи смельчаков могли быть объяснены природой шейда, которая предполагала возможность его неожиданного исчезновения, либо тем, что «смельчаки» малость струсили в процессе слежки за придворным волшебником, известным своим крутым нравом и обычно ревниво охранявшим тайну своей личной жизни. Но количество теорий насчет этой странности не исчезали. Рыцари покручивали усы и предполагали, что и у шейда должна быть баба (простите, мадмуазели), к которой, вероятно, он и бегает. А то, что так редко – так и шейду уже за сотню лет, хоть он и выглядит на три-четыре десятка. Дамы, которым эта версия на самом деле казалась привлекательной, ее обычно опровергали и критиковали чисто из вредности – ну где шейд, упрямо игнорировавший всех придворных дам, нашел себе пассию лучше, чем мог найти во дворце, куда и так свозили исключительно красоток? Хотя, вкус у него и правда был дурной, если принять во внимание давнюю историю с крестьянкой из Сохо, которую тот держал при себе довольно долго. Ученые мужи склонялись к версии, что раз шейд - колдун, то он должен был встречаться с другими колдунами, когда те собираются на какой-то общий слет. Правда, у этой версии был существенный недостаток: Дурза был не просто колдуном, а именно Тенью, единственной живой в Тенью в мире, поэтому, если он и встречался с колдунами, то только какой-то другой … специализации. Другие утверждали, что шейд уходит в какое-нибудь потаенное место, чтобы совершить какой-то ужасный обряд, поддерживающий его здоровье и замедляющий старение. Недаром же он так хорошо сохранился. Но все эти сплетники даже не подозревали, насколько прозрачной была в этом случае истина. Днем в пустыне все живое старалось как можно меньше времени проводить под прямыми лучами солнца, которое в эти часы явно имело желание изжарить все живое в пределах своей досягаемости. Жар стоял неимоверный, воздух был так сух, что просто раздирал горло, отнимая драгоценную воду с каждый вдохом. Границы между небом и землей в эти часы не существовало – только дрожащее от жара марево размывало горизонт, и в этом мареве вырисовывалась высокая фигура. Длинные, спускавшиеся ниже лопаток, рыжие до темно-красного волосы мужчины казались раскаленными от дышащего жаром воздуха. Но его сухая, испещренная некрасивыми, чернеющими в глубине шрамами оставалась болезненно бледной, будто он мало бывал на свету. Каждая черта его лица, взятая в отдельности, была бы некрасива, но, соединяясь вместе, они создавали лицо человека большой силы воли, упорного и, безусловно, властного. Шрамы оплетали его высокий лоб и восточные скулы, спускались по шее, некрасиво выступали на впалых щеках, а самые глубокие шрамы даже чернели в глубине, как будто в них, под тонким слоем кожи, просвечивала бездна. (На самом деле, этот эффект давала свернувшаяся кровь, которая частенько в них застаивалась после сильного колдовства). Портрет мужчины довершал длинный, тонкий, с небольшой горбинкой нос и довольно широкий рот с узкими, «гневными губами». Возраст по этому лицу не угадывался, хотя тонкие морщинки уже залегли в уголках красивых, миндалевидных глаз, бывших кроваво-красными, как засыхающая кровь, их товарки прятались в складочках у носа и не всегда разглаживались на лбу, когда мужчина хмурился. Путник мог недавно разменять третий десяток или приближаться к пятидесяти. Мужчина глубоко вдохнул пламенеющий воздух – на западе начиналась песчаная буря. Он успеет. Он поплотнее запахнул багряно-красный плащ и закрыл рот шарфом, чтобы не дышать пылью - не смертельно, но неприятно потом откашливать песок, - и ускорил шаг. Как вы уже догадались, этим необычным путником и был шейд короля Гальбаторикса. Имя шейда было «Дёрза». В этом звуке был вопль обреченного путника на бесконечной, безводной равнине, треск сухой, лопающейся от жары земли, в этом имени было раскаленное марево, смешивающее песок и небо и жар, пожирающий живые существа, это было имя, полное необъяснимой и грандиозной жестокости, как и характер самого шейда. Правда, «Дёрзой» его мало кто именовал, в Империи его имя сильно коверкали, превращая в его «Дурзу», «Дарзу» и даже «Дюрзу». Но для шейда эти мелочи имели крайне малое значение. Боялись его вне зависимости от произношения. Выдумывали много, конечно, преувеличивали, но это скорее было ему на руку: страх ослабляет, раскрывает сознание, облегчая проникновение в мысли боящегося. Говорили, что у шейда острые звериные клыки. Большое преувеличение. Это было личной особенностью тела шейда, доставшейся ему от юноши-кочевника Карсаиба – корни клыков начинались немного раньше остальных зубов, поэтому и острые кончики не стирались и всегда выглядели острыми, если шейду вздумается открыть рот. Словом, скорее неправильный прикус, чем что-то еще. У тех же ургалов клыки были крупнее и больше. Но у страха глаза велики, а боялись Дурзу куда сильнее. Да и с мыслями боящихся его узников Гиллида, потом и придворных, да и самого Короля Дурзе приходилось работать много. Ходили даже слухи, что шейд окончательно потерял человеческое лицо от выпитой крови. Кровь, конечно, он не пил, но в ритуалах она требовалась часто, а способ правления Гальбаторикса с упором на страх и власть, был почти бесконечным ее источником. Собственно, это было одной из основных причин, по которой Дурза оставался при короле и терпел его указы и шутки. Шейдом, особенно единственным, быть очень сложно. Для поддержания своих сил и дальнейшего развития нужно много колдовать, а с учетом того, что светлых шейдов Алагейзия не знала, то и крови нужно много. И прочих человеческих компонентов, изъятие которых из человеческого же организма чревато смертью отдающих. А убивать людей, собирать большое количество тел, незаметно нельзя. Рано или поздно тебя заметят сильные, управляющие этой землей, и раз за разом тебя будут пытаться уничтожить. Безрассудно, глупо, надоедливо, но очень настойчиво. Он устал от жизни в пустыне. Каждую живую душу пришлось отыскивать слишком долго, да и конкуренция с прочей нежитью (и просто бандитами) была большая. Иногда он даже оставался без добычи, необходимых ингредиентов или был недостаточно силен, чтобы «отбить» награду у более сильного соперника, которые, к сожалению, там встречались. Поэтому молодой и явно сходящий с ума Всадник-Без-Дракона был для него удачей. Конечно, он немного обучил его, чтобы тот научился ценить магию и самого Дурзу. Но в самое интересное Дурза нового ученика не посвящал – только Тени могли колдовать так сильно, а он, маг хоть и талантливый, не понимал этой силы. Но молодой, оскорбленный, сумасшедший Гальбаторикс умел привлекать на свою сторону людей. И это сделало его восхитительно заманчивым кандидатом на престол для Дурзы, желавшего спокойно совершать свои дела, от которого у тогдашнего Ордена Всадников волосы встали бы дыбом. Дурза последовал за ним, точнее слегка подтолкнул его к активным действиям. Но вот незадача, Гальбаториксу при помощи Морзана всё-таки удалось украсть детеныша дракона. Шрюкн не должен был его слушаться. Но он послушался, и часть планов Дурзы полетела ко всем чертям. Проклятущий дракон рос быстро, очень быстро, усиливая своим влиянием магию Гальбаторикса. Но самое худшее – Шрюкн также подпитывал волю Гальбаторикса, позволяя ему ускользать из рук Дурзы. А уж когда пьяный идиот в гениальном порыве догадался «подрастить» дракона с помощью магии, их дуэт с Гальбаториксом представлял угрозу уже для самого Дурзы. Шейд потерял контроль над ситуацией и, частично, свою свободу. А шейд, сильно напитавший свою силу в процессе падения Ордена Всадников, был очень ценным слугой, и отпускать бывшего учителя Гальбаторикс не собирался. Но воля безумцев – удивительная вещь. Дурза потратил годы, чтобы раскачать ее, склоняя в свою сторону, благо, склонности у Его Величества были под стать, и все-таки добился своего. Да, шейд всё еще служил Королю. Да, его называли слугой. Да, недовольство короля (когда оно возникало) порядком отравляло ему жизнь, но главное – желания Короля почти всегда совпадали с желаниями и целями Дурзы. Недостатка в ресурсах стало еще меньше, свободы – больше, что позволяло вести шейду в общем неплохую жизнь и двигаться к своей цели. Но скоро, совсем скоро, Дурза получит в свои руки гораздо более интересный козырь. Дурза добрался до искомого – впереди замаячили выщербленные каменные стены давно покинутого храма, овеваемого сильным ветром, приветствовавшим бурю. Шейд растворился в тени старых камней.