Take my hand and never be afraid again

Я доел свой любимый ванильный пудинг и отдал ложку дежурному по столовой. В психиатрических клиниках за этим следят даже тщательнее, чем в какой-нибудь тюрьме, переполненной головорезами — кто знает, что может прийти в голову больному человеку, когда у него есть ложка? Большинство психов крайне изобретательны. Ладно, по крайней мере, это первый человек, с которым я здесь поговорил, и который мог отвечать достаточно членораздельно. Джерард, да? Не считая врачей, конечно. Мне как раз нужно было зайти к доктору Фаусту сегодня. Человек он вроде бы и ничего, но с такой фамилией ему точно не следовало бы здесь работать. Уж не знаю, как-то это непрофессионально, но тут как посмотреть. Может быть даже слишком наоборот. — Доктор, можно? — постучал я в дверь и чуть приоткрыл её. — Фрэнк? Да, конечно, проходи. Он указал на кресло сбоку от своего стола. Мысленно поставил галочку на этом пункте, потому что обычно кресло стояло напротив стола, а не сбоку, как это принято — расстояние между врачом и пациентом должно быть безопасным. Да, кажется, привычка проходить по пунктам всё-таки досталась мне от мамы. — Вы просили меня зайти сегодня, — напомнил я. — Прошла уже неделя, мне, как твоему лечащему врачу, нужно знать, как ты себя чувствуешь. Я тут читал твой анамнез* от твоего предыдущего врача, и… Никогда не читал свой анамнез и не знаю, что там про меня пишут, но не думаю, что это что-то положительное. Судя по лицу доктора Фауста. — Нам с тобой придётся провести повторное обследование. Снова галочка на пункте «что-то новенькое». Первый доктор, который не поливает дерьмом своих коллег, лечивших меня прежде. На самом деле, мне даже показалось, что мой анамнез его веселит. Если моя история болезни заставляет его улыбаться, значит, с ним тоже не всё в порядке. — Если это нужно, то я согласен. — Ты говорил в прошлый раз, что чувствуешь постоянные головные боли, но это не всё, я полагаю? — заинтересованно смотрит он на меня сквозь стёкла своих очков. — Ну, перед тем, как я чувствую боль в голове, я начинаю видеть то, чего быть не может, — осторожно произношу как можно более безразличным голосом. Нет ничего хорошего в том, чтобы рассказывать, что именно ты видишь, но весь этот ужас можно засунуть во фразу «то, чего быть не может». Так ты становишься более нормальным, потому что показываешь врачу, что мозгом ты понимаешь, что всё это ненастоящее — просто этот же самый мозг живёт по своим правилам. Ты автоматически переходишь из группы «неизлечимо помешанные» в группу «требующие помощи». Тем более, мне совсем не хочется это обсуждать, только не сейчас, когда всё тихо и спокойно. Такие периоды случаются крайне редко, поэтому мне не хочется думать о том, что может случиться после этого затишья. Знаю только то, что мне это не понравится. — Что-то определенное видишь или каждый раз видения различаются? — Скорее, второе. — А сам ты в чём видишь причину того, что с тобой происходит? Если бы я знал, я бы здесь не сидел, не считаете? — Мама думает, что это из-за того, что отец ушёл от нас за год до того, как всё приобрело такой масштаб, — скептически заметил я. Эта версия не казалась мне правдоподобной ни тогда, ни сейчас, но она была единственной. — А сам-то ты что думаешь? — Я ничего не думаю. У меня бывают хорошие дни, бывают плохие, и я точно знаю, что в моей голове что-то не так, если у меня не получается жить спокойно. Я было подумал, что сказал это слишком резко или вообще сказал что-то не то, потому что доктор тут же замолчал и начал записывать что-то в бланке, и я не прерывал его. Кажется, и так наговорил чего-то не того. Но через пару минут он всё-таки оторвался от бланка и сунул его в светло-коричневую папку, начеркав на полях мои данные. — Надеюсь, что мы сможем помочь тебе здесь, Фрэнк, — с улыбкой произнёс он. Было бы неплохо, но я уже не надеюсь. — Я тоже, доктор, - то, что я в действительности говорю. *** Мне пришлось расписаться в кое-каких документах и после этого доктор Фауст разрешил мне уйти обратно в комнату. Нужно бы разобрать вещи, потому что несмотря на то, что прошла уже неделя, я этого так и не сделал. Постоянно откладываю, потому что очень не люблю всё расставлять по полочкам и упорядочивать, группировать — это очень раздражает. Я знаю, что и где у меня лежит, да и вообще «только гений способен властвовать над хаосом». Энштейн сказал, а парень он не дурак был. С этими мыслями в голове я уже открыл дверь своей палаты и вошёл… И конкретно охренел от происходящего. В комнате стояла теперь вторая кровать у противоположной от моей стены. Простыни, матрас, полотенца, всякие ванные принадлежности, и это значило, что теперь я буду бояться спать по ночам, потому что в двух метрах от меня будет спать какой-нибудь грёбанный псих. Мысленно снова поставил галочку в пункте «такой херни раньше не было». Кто-нибудь, выключите эту функцию в моей голове. И… — Ты?! Какого хрена тут происходит?! За кроватью на полу сидел Джерард и копался в чемодане. В моём чемодане! — О, так ты и есть мой сосед? Даже немного жалко, — вздохнул он разочарованно. — Да, поверь, мне тоже! — Так это, значит, твоё? — засмеялся он и медленно поднял руку так, чтобы она оказалась в поле моего зрения. Чёрт возьми, мои журналы! Окей, Фрэнк, сохраняй спокойствие, всё под контролем. — Эй, да ладно тебе! Держи себя в руках и используй их почаще, — ткнул он пальцем на журналы, когда я уже отобрал их у него, чтобы засунуть в шкафчик, с глаз подальше. — Я читал, что агрессия результат необузданного сексуального желания, так что… Не срывай её на мне, окей? — Ты из клуба комиков сбежал или как? — Просто кто-то тут у нас слишком серьёзный, — довольно усмехнулся он, наблюдая за моей реакцией. — Не знаю, из какого ты леса вышел, но шариться в чужих вещах неприлично. Он только растерянно пожал плечами и кивнул. — Прости, я просто так знакомлюсь. Судя по его реакции, Джерард действительно немного раскаивался или слишком хорошо стебался. Но что это значит вообще? — В смысле? — У тебя проблемы с головой, ты из Джерси, тебе девятнадцать и ты неудачник, — констатировал он, явно довольный собой. — И это я просто в твоих вещях порылся, понимаешь. — А с чего ты взял, что я неудачник-то? Постойте, какой-то парень врывается в мою комнату, в моё личное пространство, копошится в моих вещах и после этого ещё смеет называть меня неудачником? — Смотри, — он бросил крем для рук на кровать, выжидающе наблюдая за мной. — И что? Следом на кровати оказались салфетки из моего же чемодана. — И? — всё ещё не понимал я, пока парень разыгрывал передо мной глупую немую сцену. — Ну, если положить сюда тот твой журнал с сиськами, то получим идеальный набор неудачника, вот так я и догадался, — рассмеялся он, глядя на меня и заставляя меня раскраснеться до кончиков ушей. — А ты то есть не неудачник? Монашку из себя не строй, — обиженно буркнул я, убирая свои вещи обратно в чемодан, который уже был пуст. Он уже и мои вещи по местам разложил? Вот за это спасибо, но нет, не дождётся. — Разве в такие места вообще попадает кто-то кроме неудачников? Не думаю. — Ага. У нас всё равно ничего не выйдет. Разговаривать с ним не особо хотелось, учитывая то, что этот парень просто не мог говорить серьёзно. То есть, правда, он не сказал ни слова всерьёз за то время, пока мы говорили с ним в столовой и сейчас. И всё же Джерард был прав. Я просто прошёл и упал на свою кровать, дав понять, что у нас тут не стендап-шоу, и продолжать в таком духе я не настроен. К моему удивлению, это никак не зацепило моего нового соседа. Он просто собрал какие-то вещи и молча вышел за дверь. Первый раз завожу знакомство с пациентом и тут же убеждаюсь, что это было плохой идеей. Не думаю, что задержусь здесь надолго, так что нужно просто перетерпеть.