В шкафах хранятся не только скелеты...

Вокруг все было белое. Людвиг с трудом приподнял тяжелые веки и тут же их закрыл, жмурясь от резкого света. Глаза жгло, словно он только что выбрался из темной пещеры, где сидел как минимум тридцать лет. Немец попробовал пошевелиться и с удивлением обнаружил, что эта способность сохранилась за ним. В голове гудело, но этот шум перегораживало страшное чувство холода. Германия, поняв, что просто-напросто валяется на снегу, вскочил и огляделся. Вокруг все было белое. Белоснежная земля, белоснежное небо, где-то вдалеке едва заметный белый лес. Белые хлопья сыплются с неба, оседая на волосах и плечах. Дорога, едва заметно вырисовывающаяся на этой однообразной картине, тоже белая. Германия затравленно огляделся, пытаясь понять, где он вообще находится. Они же совсем недавно были в поместье Брагинского, так? Так куда он попал, почему в округе столько снега, и почему здесь так холодно? Где старый, слегка потрепанный особняк России, и куда делись остальные страны? Что вообще здесь происходит? Людвиг попытался позвать кого-нибудь, но из его горла вырвался только жалкий писк – голоса вообще не было, словно он тяжело болел. Германия, не зная почему, закашлялся. Ему было тяжело дышать, в голове стучало, а воздух буквально давил с неба, заставляя все ниже и ниже пригибаться к земле. Немец побрел по дороге, пустыми глазами осматривая белую пелену вокруг себя. Краем сознания он понимал, что что-то тут нечисто, но на него накатила резкая апатия, и Людвиг боролся со страшным желанием рухнуть в снег и пялиться в небо, никуда не идя и вообще ничего не делая. Внезапно где-то позади него раздались торопливые шаги, а потом раздался и нервный, на грани срыва голос: - Дойцу, это ты?! Подожди меня! Германия, не в силах оторвать взгляд от очертания леса впереди, остановился. Италия быстро подбежал к нему и положил руку ему на плечо. - Германия, куда ты так бежал? Я еле тебя догнал! – А потом, выровняв дыхание, проскулил: – Где мы? - Я не знаю. Понятия не имею. Даже представить себе не могу, - сипло откликнулся Германия. Италия удивленно уставился на него, но тут из белой пелены выскользнула щуплая фигура их давнего соратника. - Здесь холодно, – Япония, как и всегда, был краток. – Мы где-то на севере, причем на самом дальнем. - А «самый дальний», у нас, как известно, один, – Китай хихикнул, высовываясь из-за спины брата. Странно, но его приближения не заметил даже бдительный Германия. Яо при желании мог передвигаться бесшумно, как кошка, но обычно он сообщал о своем приближении громкими шагами и звонкой речью. - Что ты хочешь сказать? – пробормотал Людвиг, разглядывая синие губы трясущегося Италии. Холодрыга была будь здоров, а нежный итальянец не привык к такому климату. Людвиг сам прекрасно помнил, как он полгода лечил пневмонию после «путешествия» в русские земли в сорок первом, но тогда Италии с ним не было. Ну что ж, пусть привыкает. Но Германия все равно стянул с себя куртку и набросил на плечи Варгаса. Союзника, хоть и бывшего, ему терять не хотелось. - Хей, вы тут не замерзли без Героя?! – Радостный голос Америки не дал Китаю ответить. Германия повернул голову и увидел три стремительно приближающиеся фигуры – причем две последние, коими являлись Франция и Англия, о чем-то ожесточенно спорили. - Куда нас, черт побери, занесло?! - Это мы как раз и пытались выяснить, Америка-сан, – Япония с невозмутимостью посмотрел на Альфреда. – Яо-кун считает, что это владения России-сана. - Чушь, - фыркнул Штаты, подходя ближе, - Китай, ты что, совсем уже что ли? У Брагинского на дворе лето, а мы торчим в каком-то царстве вечного холода! К тому же, как мы могли из его дома попасть в степь, никто не думал, а? - Да знаем мы, как, - неожиданно злобно фыркнул Франция, отвлекаясь от вырывания бровей Артура. – Руки кое у кого не из того места растут, и слушать надо, что тебе говорят! - Прекрати орать на меня! – внезапно взвизгнул Артур, и его голос эхом разнесся по округе. - Я не виноват, что так получилось! - Ах, не виноват?! Да та книга тебе прямо в лоб сказала: «Все, все ты почувствуешь, что мы чувствовали! И все увидишь!» И ты серьезно верил, что магическая вещь будет шутить? Я в магии не разбираюсь, но азы-то знаю! - Франция сплюнул на снег и раздраженно отвернулся. Его тоже слегка знобило: то ли от раздражения, то ли от холода, который, казалось, становился все сильнее. - Эй, Арти, не хочешь ли ты сказать, что мы застряли в прошлом этого валенка? Или где? – Америка в ужасе распахнул глаза, уставившись на родственника. Англия досадливо поморщился, потер красную от мороза кожу, и тяжело выдохнул: - Я еще сам до конца не понял, но, кажется, книга говорила именно об этом. Похоже, мы в одном из воспоминаний России. Повисла секундная тишина, нарушаемая лишь шепотом снега, ложащегося на промерзшую землю. - Я не хочу смотреть, что там творилось с этой ледышкой! Верни все обратно, слышишь, верни! – Америка подлетел к Британии, схватил его за шиворот и принялся трясти. – Мне плевать, как, но отмени заклинание! - Оно не мое, оно принадлежит книге! Я не могу! – прохрипел Англия. Глаза Штатов налились кровью. - Прекратите, Америка-сан! Мы сейчас не в том положении… - Япония перехватил руку Альфреда, и тут же наткнулся на полный безумия взгляд. - Мы застряли где-то в России в сорокаградусный мороз, и вокруг нет ни души! Про какое положение ты вообще говоришь?! - А все из-за этого бровастого… - Франция… - Может, не надо?... - Мне холодно, – вдруг прошептал Италия. Страны тотчас заткнулись и посмотрели на синего итальянца. Тот еле заметно шевелил окоченевшими пальцами и судорожно выдыхал. Его трясло так, что снег с его плеч моментально оказывался на земле. Германия с Японией кинулись к нему, начав растирать ему руки и пытаться хоть как-то согреть. - Нужно найти Россию. Найти и попросить помощи, – сухо сказал Франция, с едва заметной тревогой глядя на Италию. – Неважно, в каком он сейчас возрасте, без него мы не справимся. - Там люди, ару, – до сих пор молчавший Китай ткнул пальцем куда-то в сторону леса. Страны мгновенно обернулись и действительно заметили вдали силуэты всадников на конях, а также пеших. Они неторопливо выплывали из белоснежной мглы, неся с собой надежду и спасенье. Если приглядеться, то можно было увидеть шапки на головах всадников – значит, у них есть теплая одежда, а Брагинский просто не может бросить в беде замерзающего. Значит, сейчас они согреются и… Додумать Америка не успел. Один из пеших вдруг резко ускорил темп ходьбы, а затем и вовсе побежал навстречу странам. Альфред только хотел окликнуть его, как вдруг понял, что-то не так. Человек, а точнее женщина, заплетающейся походкой неслась к воплощениям, а лицо ее было мокрое от слез. Но ужаснее всего было другое – она была совершенно голой. Америка вздрогнул, обернулся и наткнулся на полный ужаса взгляд Франции. Бонфуа ошарашено разглядывал женщину, которая, что-то крича на старорусском, пробежала мимо воплощений, даже не заметив их. А со стороны всадников раздался какой-то невнятный гул – и только потом Альфред понял, что это был смех. Раздался короткий вскрик, и из табуна выделился еще один человек – теперь уже на коне. Скакун полетел по заснеженной дороге, быстро нагнал беженку, и… Короткий вскрик плети рассек и воздух, и кожу женщины. Она повалилась на землю, еле дыша и о чем-то жалобно моля. Мужчина слез с коня, нагнулся к ней, схватил за грудь. А потом, пробормотав какие-то слова, вонзил кинжал ей прямо в сердце. Беженка коротко выдохнула, сморгнула слезы с глаз, и навсегда утихла, повалившись теперь уже в алый снег. Страны потрясенно смотрели за разворачивающейся картиной. Всадник, поправив шапку, выпрямился. Теперь можно было рассмотреть его лицо – узкие раскосые глаза, желтая кожа, длинные темные усы. Явно – не русский. Скорее всего, какой-нибудь китаец, или татарин, или еще кто-то из восточных наций. Альфред не мог сказать точно. А вот Китай мог. Яо весь напрягся, сглотнул внезапно выступивший в горле ком и прошептал: - Монголы. Золотая Орда. Улус. На удивление, слова Яо услышали все страны. Толпа меж тем приближалась. Становились слышны шаги, скрип снега, фырканье лошадей, всхлипывания полуголых пленников, быстрая и веселая речь всадников. Монголы гнали русских, как скот. Иногда в воздухе пели плетки и кнуты, а потом раздавался чей-нибудь жалобный вскрик. В такие моменты люди, которые при ближайшем рассмотрении были явно славянского происхождения, ускоряли темп и буквально неслись по дороге, однако через пару десятков шагов их силы кончались, и они снова замедлялись. Всадники, в отличие от пеших, выглядели совершенно по-другому. Они были одеты тепло и удобно, седла для лошадей были украшены золотом и драгоценностями, у каждого был меч или лук. Они смотрели на русских с неприязнью и издевкой, словно одновременно ворча про себя о грязной работе с невоспитанным скотом и радуясь, что можно безнаказанно поиздеваться над ним же. Когда процессия дошла до тела женщины, монгол вскочил на лошадь и вновь присоединился к рядам всадников. Русские же, стараясь не смотреть на павшую, пошли напрямик, огибая ее и сглатывая слезы. И только один мужчина, подойдя к трупу, хрипло и горько взвыл: - Настенька, душа моя… Псы окаянные, басурмане проклятые… Но тут тот самый монгол убийца стеганул его по лицу, и мужчина отошел от мертвой. Монгол же, гадко усмехнувшись, дернул поводья и направил коня прямо на труп. Хрустнули кости. Русские взвыли, словно проехались не по телу, а прямо по ним. Воздух разрезал множественный визг плетей. Русские кинулись вперед, а монголы, весело гогоча, помчались за ними. Их просто не заметили. Словно они были призраками, или существовали в каком-то отдельном измерении. Страны, стараясь не смотреть на раздавленную девушку, отвернулись. Вообще-то, ничего не изменилось. Тот же белый день, тот же белый лес. Только снег теперь был примятым и алым, а на душе вместо умиротворения поселились скорбь и бессилие. - К-китай… Сколько лет было Брагинскому, когда на него напала Орда? – голос Англии, вечно недолюбливающего Ивана, звучал на удивление сочувственно. - Не помню… - Там еще один, – хрипло пискнул Италия, смаргивая слезы с глаз. Ему было противно, больно и страшно. Гиб не его народ, но Варгас все равно чувствовал себя беспомощным, маленьким, слабым и брошенным. Ему хотелось свернуться в калачик и глотать теплые, как единственное доказательство его существования, слезы. На этот раз воплощения напряглись. Если это была еще одна процессия, то они не позволят себе просто стоять и смотреть. Где носит Брагинского, когда он так нужен? Неужели он не видит, что его народ просто вырезают, как скот? Что ж, если Россия не в состоянии позаботиться о своих жителях, за него это сделают другие. Плевать как, плевать для чего, они просто не позволят невинным погибнуть. И это будет правильно. На этот раз путник был один, но он существенно отличался от остальных монголов, что встретили страны. Это чувствовалось скорее интуитивно, чем физически, но факт оставался фактом – этот монгол не такой, как остальные. Либо он является какой-то большой шишкой в иерархическом строе Золотой Орды, либо… - Улус… - пробормотал Китай, и странам стало ясно: это ОН, один из них. Улус был безумно красив. Правильная осанка, подтянутое тело, аристократическая непринужденность во всех движениях. Его загорелое, чистое лицо с большим носом внушало доверие и расположение, а темные, жгучие раскосые глаза смотрели прямо в душу. Его большой яркий рот был растянут в вечной ухмылке, а его темные длинные волосы были собраны в какую-то весьма хитрую прическу вроде хвоста. Золотые доспехи, меч, украшенный бриллиантами и рубинами, и яркие сапоги превращали его в отраду глаз посреди этой белоснежной серости бытия. Восседал Улус на черном, холеном, и просто огромном жеребце с золотым седлом и серебряной уздечкой. Страны с жадностью смотрели на тогдашнего врага Ивана: сталкиваться лично с ним никому, кроме Китая, не приходилось. Улус казался им чем-то мифическим, чем-то почти придуманным. Но сейчас он предстал перед ними, сияя своей красотой и могуществом, и, признаться, не разочаровал ожиданий. Однако, один недостаток был – Орда явно был не в себе. Он что-то громко говорил, активно жестикулировал, заливался хохотом, елозил на коне. Порой замолкал, словно ждал ответа от невидимого собеседника. Но вокруг Орды никого не было, однако это не мешало Улусу внимательно кивать, а потом все начинать по новой – и так до бесконечности. Страны оглянулись на Китай, но тот только пожал плечами – мол, не знаю, раньше вроде нормальный был. А конь с всадником все приближался и приближался, почти доехав до трупа. Улус говорил все громче, и, что удивительно, говорил на Всеобщем – языке стран, благодаря которому они понимали друг друга. Значит, собеседник все же был. Но кто? Воплощения воззвали на помощь слух, дабы услышать содержания монолога непобедимой Империи. - …огда мы с тобой заживем! - … - Ты можешь говорить громче, я ничего не слышу! - …стите, – донесся до стран слабый, тонкий, но при этом до ужаса знакомый голос. - Ты меня начинаешь раздражать. Почему ты так себе ведешь? Раньше ты орал, как резанный, при любом случае, а сейчас вообще не говоришь почти. Язык проглотил? - Нет, что Вы. Просто мне тяжело это делать. - Да неужели? С чего бы это? - Ну… - Улус подъехал почти вплотную, и теперь загадочный собеседник наконец предстал перед странами. Брагинский был похож на кого угодно, но не на себя. На вид ему было от силы шесть лет, но он уже успел испытать на себе все прелести анорексии и обморожения. Его тонкие, обтянутые кожей кости, по недоразумению зовущиеся ноги, готовы были подломиться в любой момент. Его руки, красные и синее одновременно, безвольно болтались вокруг тонкого и костлявого тела, где были видны абсолютно все кости. На его лице остались только глаза – огромные, голубые, сухие, воспаленные и до ужаса голодные. Прямой без горбинки нос и обветренные губы как-то терялись в море сухих поломанных волос, свисающих почти до плеч. Из одежды на нем была только нижняя тонкая рубашка, что носили в те времена русские. Голые, красные ступни шагали прямо по снегу, словно это была земля. - Думаю, потому, что я слегка простыл, – ответил Иван, не поднимая глаз на Улуса. - После того, как Вы приказали мне ночевать на улице, я неважно себя чувствую. - Вот оно что… - Внезапно слишком тихо протянул Орда. Брагинский напрягся. – Значит, ты жалуешься на мои порядки?! - Нет, что Вы, я… - Но договорить он не успел. Улус сделал странный пас рукой, и Брагинского мотыльнуло прямо под ноги жеребца. Конь возмущенно заржал, и попытался достать вторженца точным ударом. Иван уклонился, и… Поднял голову. Тяжелый ошейник из темного металла опоясывал горло Ивана железной удавкой. Тонкая цепочка тянулась прямо к перчатке Орды, где и заканчивалась. Сейчас Улус дергал ее, заставляя Брагинского изображать из себя марионетку. Холодное железо обжигало кожу мальчика – были видны следы воспаления и натёртости, но монголо-татарина это мало волновало. Шарфа на шее не было и в помине. - Как ты смеешь, мальчишка, дерзить мне?! Забыл мою доброту и милосердие к тебе?! – Улус был вне себя от ярости. Его настроения менялись до противного стремительно, вот и сейчас он орал, словно это не он хохотал меньше минуты назад. - Не-нет, господин Орда… Простите… - прохрипел Иван, во второй раз уворачиваясь от копыта жеребца. Улус гневно засопел и перестал дергать цепь. - Скажи мне это, Волчонок, – мрачно приказал он, тормозя коня и полностью поворачиваясь к Ване. – Скажи мне наше будущее. Брагинский вздохнул, потер руки, остановился. Сглотнул, и, тяжело дыша, начал: - Я – Ваш верный слуга. Я помогу Вам во всем, что Вы прикажете мне. Вы станете Главой этого Мира, а я буду лежать у Ваших ног и прислуживать Вам до последнего. Я… - Если я захочу твоей крови, что ты сделаешь? - Дам Вам ее… - прошептал Россия, опускаясь на колени. Снег противно скрипнул. Страны пораженно замерли. - Если я захочу твоей плоти, ты… - Дарую ее Вам. - А если я прикажу тебе умереть? - Я… - Брагинский замялся, но Улус понял все за него. - Мой маленький глупый Волчонок… - неожиданно проворковал Орда, спрыгивая с лошади и падая в снег рядом с Россией. - Ты даже не представляешь, какое ты чудо. В тебе скрыт огромный потенциал, и если мне удастся его…Ох… Я выращу из тебя Волкодава, и ты поможешь мне завоевать этот Мир. Ты будешь у ног Победителя, ты будешь Слугой Победителя…А это уважаемая должность, поверь мне. Тебе нужно только быть послушным Волчонком, и тогда ты получишь все, что пожелаешь… - И даже… Свободу? – С надеждой посмотрел на Улуса Брагинский, снова поднимая голову. Орда неожиданно улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался. - Обожаю, когда ты шутишь. А еще, когда улыбаешься. Немедленно улыбнись!!! – Рявкнул он, и Брагинский поспешно растянул губы в кривом подобии улыбки. – Ну, вот и славненько. Всегда улыбайся – это поможет врагам не понять твои замыслы. А теперь поднимайся и пошли. – Орда вскочил на коня, и пришпорил его. Брагинский поплелся следом, стараясь не отставать – стоил ему замедлиться, как ошейник тут же начинал его душить. Когда хозяин и его слуга проходили мимо окоченевших воплощений. Иван всего на миг притормозил, и скользнул взглядом по белым лицам своих будущих товарищей. Всего на миг странам показалось, что его лицо вновь приняло ехидное выражение, а по губам отравой разлилась вечная ухмылка. Россия подмигнул, а затем вновь поспешил за Ордой, оставив страны теряться в догадках – массовые глюки или нет? Внезапно Россия замер, наткнувшись на труп молодой женщины, уже слегка припорошенной снегом. На его глаза навернулись слезы; руки сами потянулись к лику погибшей. Орда, заметив, что цепочка натянулась, обернулся и недовольно цокнул, но Иван не обратил внимания. Тогда Улус нахмурился, но, заметив труп, сменил выражение лица на смесь презрения и какого-то недовольства. - Присыпь ее снегом. Мне не нужна здесь зараза какая-нибудь. – Он отвернулся, уже не видя, как Брагинский благодарно закивал и принялся закапывать погибшую снегом. Закончив, он легонько коснулся губами окровавленного лба, и прошептал: - Я отомщу за тебя. Знай об этом и покойся с миром. А затем, поднявшись, поравнялся с Ордой и вместе с ним побрел на виднеющийся вдалеке дымок от костра… Страны, не говоря ни слова, попытались последовать за ним, но тут снег под ногами вновь налился тьмой, и вновь пришло ощущение падения и невесомости…