В шкафах хранятся не только скелеты...

Япония чувствовал, как миллионы маленьких игл немного болезненно пронзают его тело, а зыбкое марево окутывало его с головы до ног. Стремительный поток сознания вперемешку с ветром бытия гнали его вниз по течению, сквозь времена, события и эпохи… Кику не сразу понял, что его чарующий полет кончился. Но как только осознание, что он стоит на твердой почве, прокралось в его мозг, как организм немедленно отреагировал на него порывом тошноты. Япония побледнел, схватился рукой за рот и, стараясь скоординировать свои движения, сделал пару шагов назад. Его ступня уперлась во что-то мягкое, и Япония, совсем запутавшись в своих движениях, попросту сел на пол. Но приземлился он совсем не больно: словно упал на диван или подушку. Открыв глаза, Кику с неким недоумением обнаружил себя в темном шатре, обставленном довольно богато. Здесь было относительно тепло и тихо – только невнятный гул множества голосов пробивался сквозь плотную дорогую ткань. В шатре горели треножники – причем горели весьма тускло – видимо, они были на лошадином жире, - и лежали ярко расписанные золотыми нитками бархатные подушки, персидские ковры глушили шаги. Монголы, наряженные в пестрые кафтаны, что-то негромко обсуждали, при этом активно поглощая вино из серебряных кубков и закусывая это дело виноградом и грушами. Сочный сок стекал по их пальцам и усам, но воины не обращали на это внимание – слишком уж увлечены были разговорами. В самом центре стояло некое подобие трона, на котором важно восседал Улус. Две девушки, судя по всему, не последние в монгольском государстве, расчесывали длинные волосы Орды, а знатные монголо-татары периодически что-то восторженно восклицали, при этом глядя Улусу чуть ли не в рот. Орда сейчас казался не таким ослепительным красавцем, как раньше. На его челе залегли глубокие морщины, усы стали топорщиться, да и весь вид Джучи говорил о его усталости и о наличии проблем. Но спина держалась так же гордо, а пронзительный взгляд без застенчивости проникал в душу и выводил наружу все самые потаенные мысли. Улус выглядел расслабленным, но вокруг него витала напряженная аура, заставлявшая девушек-рабынь двигаться скованно и резко; его рука, обтянутая кожаной перчаткой с соболиным мехом, задумчиво теребила цепочку, чей конец уходил в самый темный и дальний угол шатра. В этом углу убийственным холодом, смешанным с вежливым любопытством, сверкали знакомые пронзительно-голубые глаза. Япония огляделся и обнаружил соратников неподалеку от себя. Они наслаждались теплом шатра, пытались вникнуть в незнакомую речь и подворовывали виноград монгол (в частности, Америка). Но самое удивительное было то, что западные страны чувствовали себя совершенно комфортно в большом скоплении человеческой массы. А вот Кику, привыкший к уединению и тишине, явно терялся. Вдруг Орда, до этого спокойно сидевший на своем троне, вытянулся в струнку и нахмурился. Разговоры прекратились моментально, словно кто-то выключил звук. Улус приподнялся с трона и грозно что-то рявкнул. По залу пронесся шепоток, полный угодного тона и наигранного недовольства. В этот момент полог шатра дернулся, и ввалившийся воин крякнул одно-единственное слово. Улус тотчас успокоился и довольно улыбнулся. Цепочка провисла. Тем временем девушки-прислужницы каким-то чудным образом оказались у самого полога. Отдернув его, они опустились на колени, приветствуя вошедшего. Монголы уважительно привстали со своих подушек. Улус горделиво выпятил грудь. И в шатер, шурша полами кимоно и держа руки чуть ли не выше головы, дабы не споткнуться о длинные рукава, чинно зашел Китай. Пришельцы из будущего уставились на Яо, как на прокаженного. А сам Ван только хмыкнул: ну, что было, то было. Историю надо учить, господа. - Господин Ван! – Улус, едва не подпрыгивая на месте, поспешил к Китаю и схватил его за руки. - Не представляете, какая это честь для меня! - Ну что ты, - шутливо отмахнулся Яо. Его речь была длинная и растянутая, говорил он с заметной ленью. - Это я должен благодарить тебя за приглашение. Не каждый день такая могущественная Империя зовет в гости. - Вы мне льстите, - однако в голосе Улуса не было ни капли смущения, а только плохо скрытое самолюбие. - Прошу, присаживайтесь! Монголы одобрительно зашуршали, но Улус злобно взглянул на них и что-то тихо сказал. Через пару минут в шатре остались только Китай и Орда. - Яо, а почему ты с ним возился? – шепотом поинтересовался Америка, старательно прикидываясь одной из подушек. Что, собственно, не помешало ему с удивительной скоростью поглощать теперь уже сладкие персики. - На тот момент Улус был очень мощной державой, - так же тихо откликнулся Ван. - У него в подчинении было огромное количество стран и республик, и только полный идиот, совершенно не разбирающийся в экономике, отверг его предложение о дружбе! Кроме того, он сам ко мне заявился. Попробуй такому откажи! - Но все равно, он же тиран и деспот… - неуверенно прошипел Франция. - Не совсем так. Насколько я помню, в общении он был… приятен, - неохотно выдавил из себя Яо. Было видно, что ему тяжело выставлять мучителя Брагинского лучше, чем он кажется. Страны увлеклись мемуарами Китая, поэтому пропустили большую часть увлекательной беседы двух держав. Вновь они заинтересовались ей только после возгласа Вана: - А где же сюрприз, о котором ты писал? Признаться, твой гонец заинтриговал меня не хуже, чем завтрашний день! При ближайшем рассмотрении Современный Китай отличался от Древнего не особо сильно. Современный говорил быстрее и короче, чем тогдашний; но в движениях последнего не было столько мельтешащей суеты, что присутствовала у «нового» Яо. А в остальном они были абсолютно идентичны, разве что еще голос у Древнего был слегка пронзительней и выше. - Ох… - Судя по выражению лица Орды, он только и ждал этого вопроса. Вся его сущность выражала такое высокомерие и гордость за себя любимого, что Японии показалось, будто глаза ему режет от противного желтого света, исходящего от Улуса. Орда чванливо откашлялся, выпрямился и звучным, чистым голосом позвал: - Волчонок! - Да, господин Улус, - раздался еле слышимый шелест, который тяжело было принять за голос живого человека. И из тени, звеня цепью и слегка покачиваясь, выплыл Иван. Не сказать, что его состояние изменилось в лучшую сторону. Скорее, даже в худшую. Теперь, в темном помещении, его щуплая полупрозрачная фигурка казалась еще худее и еще слабее, чем при ярком свете дня. Шрамы набухли и сочились густой, темной кровью, и шея Ивана была словно украшена алым платком. Волосы отрасли чуть сильнее, щеки вообще пропали. Ноги превратились в кости. Рубашка протерлась и замусолилась. Иван подошел к Улусу и остановился в пяти шагах от его «трона». Упал на колено, голову опустил как можно ниже. Теперь можно было спокойно пересчитать все его позвонки, выступающие и сквозь бледную кожу, и сквозь ткань. - Почему ты еще не поздоровался с гостем? – грозно сказал Улус, изо всех сил стараясь изображать из себя хозяина покорного слуги. - Приветствую, господин Яо. Для меня огромная честь, предоставленная господином Улусом, познакомиться с вами, – совершенно пресно, словно читая по бумажке, пролепетал Иван. Его голос был сух, а глаза совершенно пусты – это Япония понял благодаря короткому взгляду, брошенному на Китай. Китай задумчиво потер подбородок, оценивающим взглядом скользя по лицу и телу Ивана, а потом неожиданно хмыкнул. В его глазах сверкнули веселые искорки, и он тоном ребенка, до которого все же дошла подколка его шутника-отца, протянул: - Этот мальчишка? Это он «твое непобедимое оружие»? Не смеши меня, Джучи! Да одного дуновения летнего бриза хватит, чтобы свалить его с ног! - Вовсе нет, господин Яо, - слегка обиженно сказал Улус. - Волчонок на самом деле намного интереснее, чем кажется. К тому же, я собираюсь начать усиленные тренировки… - С кем? С ним? - страны пораженно уставились на смущенного Яо, ведь тон его прошлой личины сочился издевкой и пренебрежением. - Да на что способен этот щенок?! И ты позвал меня только за тем, чтобы продемонстрировать полудохлого мальца, который от ран помрет вскоре?! Вот что, скажи мне, что он умеет? - Я могу убивать, господин Яо, - голос России был полон уважения и почтительности. - Прикажите мне, кого, и я с радостью оборву его жизнь. Яо, как и «старый», так и «новый», замерли. Вот только один от неожиданности, а второй – от напряженности. - Что… Что ты сказал? Ты? Улус, он серьезно? – В голосе Китая было только неприкрытое изумление. Недоверчивости в нем места просто не осталось. - Такой сопляк, как ты? Ха, Господи, меня тут за дурака держат?! Улус, объясни немедленно! – У Вана был самая обыкновенная истерика. Такое с ним случалось, и не раз, но обычно уравновешенный Яо быстро брал себя в руки и извинялся за несдержанность. Сейчас же Китай готов был разорвать Улуса и всех его подчиненных на мелкие кусочки. - Да, Вы правы, господин Яо, - как-то слишком быстро и слишком нервно зачастил Улус. - Этот маленький паршивец действительно доставляет много хлопот, и с ним тяжело сладить. Однако, во время битвы… Во время битвы он вцепляется в горло своей жертвы и держится до тех пор, пока та не потеряет последнюю каплю крови. Он безжалостен и жесток. Демон воплоти. Волчонок. Будущий Волкодав. В глазах Яо появилась заинтересованность, но сомнение отступило едва ли на четверть. Тогда Улус решил раскрыть главный козырь. - Он в одиночку справился с Тевтонским Орденом. Яо с уважением посмотрел на Брагинского, с лица которого не сходила улыбка. Теперь Китай словно оценивал Россию, как оценивают раба на рынке – сколько с него будет спроса, и на что он вообще пригоден. - Ты одержим мыслью сделать его своим, - медленно, не сводя глаз с Ивана и делая ударение почти на все гласные, произнес Ван. - Ты бредишь ей. Каждая твоя речь заканчивается словом «Волкодав». Ты хочешь превратить его в марионетку, хочешь заставить его быть послушным слугой, хочешь, чтобы отныне он марал руки, а не ты. Ты видишь, что он силен. Ты моришь его, чтобы он не вырвался из-под контроля. Ведь ты – хозяин, а он – раб. Китай говорил и говорил, постоянно попадая в «десятку». Улус багровел, и улыбка Ивана становилась все шире. Но глаза Брагинский пока не решался поднять. А вот страны делали для себя выводы. Под маской шумного, веселого и беззаботного Китая скрывается холодный стратег с глазами-рентгенами, глядящими прямо в душу. А еще совершенно бесстрашный малый, который не побоялся говорить всю правду-матку прямо в лицо страшной Империи, во много раз превосходящей его по силе. - Да, - наконец нетерпеливо перебил Улус. - Ты почти раскусил меня. Мне действительно нужна сила этого мальчишки, но… - Но ты слишком юн и самонадеян, - прервал его Китай, - И ты не видишь самого страшного, хотя оно происходит прямо у тебя перед глазами. Глупый, неразумный ребенок. Орда сжал кулаки и заскрипел зубами. На лице Китая не дрогнул ни один мускул. Про Брагинского две могущественные державы напрочь забыли. А вот Иван наоборот – внимательно, напрягшись и стараясь не пропустить ни слова, вслушивался в разговор старших. Он даже забыл про улыбку – теперь его лицо выражало только напряженность. - И что же, господин Яо? – кое-как выдавил из себя Джучи, с неприкрытой ненавистью глядя на Китай. Теперь маска доброжелательного монгола раскололась, и стала видна истинна сущность Орды – любящий лесть и ищущий выгоду мужчина, совершенно не любящий «грязную» работу. Становилась понятно, почему Брагинский так ненавидел своего мучителя. - Ты не видишь того, как растет этот Волкодав. Тебе приятно осознавать, что его сила увеличивается, но ты словно не понимаешь, что скоро он вцепится тебе в глотку, и не отпустит до последней капли крови. Ты не замечаешь, как блестят его глаза, ты не видишь, какие взоры он бросает на ножи и мечи, ты не слышишь, как сбивается ритм его сердца при виде крови. Ты так и не сумел подчинить себе его, и в этом твоя главная ошибка. Скоро он накинется на тебя, и только тогда ты поймешь, что натворил. Он все еще свободен – не телом, а душой. И навсегда останется свободным, или подчинится не такому, как ты. Глупый, глупый Улус. Мне жаль тебя. Китай скорбно покачал головой, и замолчал. Его пустой взгляд скользил по убранству шатра, и казалось, что под пронзительным темным взором все золото превращалось в пыль, а драгоценные камни становились жалкими песчинками. Китай без зазрения совести разрушал Империю Орды прямо у него на глазах – он просто говорил, как все будет. И, судя по-своему непоколебимому тону, был на сто процентов уверен в своих словах. - Ты похож на Древнюю Русь, - внезапно добавил Яо. Глаза Улуса широко распахнулись. Россия забыл, как дышать. - Она тоже всегда была уверена в своей непобедимости. Особенно, когда появились ее щенки. Признаться, я тоже не ожидал, что ее так легко одолеют. Она была сильной, да. Но разве это ей помогло? Сейчас ее дети в рабстве, а она давно уже болтается на веревке у тебя перед воротами, и никто ничего не сможет изменить. И тебя ждет такая же судьба, если ты ничего не изменишь. - У тебя сейчас тоже есть подопечный, - злобно прорычал Улус, - И ты думаешь, что он будет вечно тебя слушаться? - Нет, - спокойно пожал плечами Китай. Современный Яо потупил глаза, а Кику как-то расстроено на него посмотрел. – Когда-нибудь и он вонзит мне кинжал в спину, но это будет уже другая история. А пока, когда я возвращаюсь домой, меня встречает улыбка и смех. А вот тебя – холодная почтительность и ненависть. Орду перекосило. Лицо налилось кровью, глаза превратились в жгучие, пылающие угли, волосы встали дыбом. Орда заговорил. Его речь, медленная и насыщенная всеми оттенками ненависти пробирала до костей, вселяя в души стран какое-то потаенное чувство страха и опасности за собственную жизнь. - Вы лжете. Нагло, беспричинно лжете. Волчонок никогда так не поступит. Он слишком труслив для этого. Прямо как его мамаша. Иван, - он повернулся к России, - это правда? И Иван ответил. Слабые отблески пламени играли на его лице, придавая ему вид еще большей болезненности и слабости. Его фигурка дрожала вместе с неровным племенем, и в какой-то момент он действительно стал похож на пленника. Но его голос звучал как голос самого свободного и непокоренного человека на земле, а глаза горели знакомым лиловым огнем. Огнем Жизни. - Это чистая правда, господин Улус. Все, до последнего слова. – И Россия наконец поднял голову, спокойно глядя на оторопевшего Орду, - Вы прекрасно знаете это, и знали с самого начала. А потом, подумав, добавил: - Я никогда не буду принадлежать Вам. Удар был быстрый и резкий. Япония даже не понял, как все произошло. Просто Орда, до этого находившийся у себя на «троне», оказался рядом с Ваней и зарядил ему звонкую пощечину. Россия судорожно выдохнул и осел на землю. На миг в его глаза был страх, но потом они снова потухли. И Брагинский совершил роковую ошибку. Помня наставления Орды, он улыбнулся. Улус завопил, как рассерженная кошка, и принялся избивать Россию. Его резкие пинки и толчки заставляли Ивана стонать, и пригибаться все ниже к земле. А Орда наслаждался. Он бил Россию по ребрам, по лицу, хватал за волосы и с силой опускал его лицо на пол; он выворачивал русскому руки и царапал кожу; бил в живот, вырывал волосы, расставлял синяки по всему телу ребенка. А Россия молчал. Из его уст не вырвался ни единый крик – только хрипы, тяжелые и мучительные. Шрамы Брагинского начали кровоточить, и он интуитивно свернулся в калачик, стараясь прикрыть живот и голову. Сапоги Орды оставляли грязные отпечатки на его одежде. Ивана била крупная дрожь. Китай что-то пронзительно вскрикнул и кинулся к Орде, но высокий монгол легко откинул китайца от себя. Яо попытался закрыть собой Брагинского, но Улус не позволил ему это сделать. Германия вскочил на ноги, и бросился к ребенку. Италия вцепился в него, стараясь остановить, и глотая соленые слезы. Францию удерживал сам Китай. По лицу Америки катились капли воды. Англия на всякий случай держал его за руку, но Альфред никуда не торопился. Самого Артура трясло. Кику пытался унять шум в голове. Все перевернулось в нем. Сильного Россию избивали, а его старший брат, рискуя своей жизнью, пытался остановить мучителя. Почему, почему он это делал?! Ведь если бы Брагинского убили тогда, все могло бы быть по-другому! Япония не хотел этого видеть. Кику чувствовал, как в его груди поваляется уважение и сострадание к России. Но эти чувства были запретны. Он – Империя Зла, он дьявол во плоти, он сумасшедший. Его никто не любит. А сейчас он был слаб и беззащитен, а его спасали. Мир менялся в глазах Хонды, а тот ужасно боялся этих перемен. Вдруг Китай вскинул руку, и из-под рукава его кимоно выглянуло острое и холодное лезвие. Яо прислонил его к спине орды, и Улус замер, занеся руку для удара. Иван коротко всхлипнул, и застыл. - Отойди от него, Орда, – Холодно приказал Поднебесная Империя. Улус отошел, а Россия попытался сесть. Его покачнуло, и Брагинский сплюнул кровь на пол. Он дышал с перебоями, вздрагивая при каждом вздохе, и заходясь кашлем при выдохе. Его левый глаз был залит кровью, а волосы в некоторых местах окрасились в алый. Рука была неестественно вывернута. - Поганец. Урод. Ублюдок. Мразь, – Рычал Улус, с ненавистью смотря на скорчившегося от боли ребенка. Германия стряхнул с себя Италию, и, тяжело дыша, принялся наблюдать за сценой дальше. Россия сгорбился в поклоне, но Германия чувствовал – сейчас его глаза все еще пылают тем огнем, что взбесил Орду. - Ты навсегда останешься со мной. И я никогда, слышишь, никогда не позволю тебе быть свободным. А чтобы ты не забывал этого разговора… - Орда как-то странно изогнулся, резко, словно пружина, выпрямился, и ударил Ивана в последний раз. По лицу. До этого прямой нос Брагинского моментально искривился и распух, а лицо залила кровь. Иван, не ожидавший такого, коротко вскрикнул и схватился за больной орган. Глаза потухли и налились слезами. Иван дышал через окровавленный рот, трясясь и сгорбившись, как загнанное в угол животное. От его мимолетной силы и храбрости не осталось и следа. Япония готов был поспорить: сейчас ему хочется оказаться как можно дальше отсюда. - Джучи! – воскликнул Китай, с жалостью косясь на ребенка. - Пошел вон. Не смей появляться вблизи лагеря ближайшие пять суток, – коротко бросил Орда, отстегивая цепь от запястья и поворачиваясь к Китаю. В глазах его теперь не было ни почтительности, ни восхищения, ни даже уважения. Россия затравленно кивнул, с трудом поднялся, сделал пару шагов к выходу. А затем рванул так, что только пятки засверкали. Страны, не сговариваясь, кинулись за ним. Найти Ивана было нетрудно – багровые капли крови несмываемыми пятнами въедались в белоснежный ковер снега, залитый лучами холодной луны. Кровавая полоска тянулась прочь из лагеря. Снующие туда-сюда монголы не обращали внимания на стран – казалось, их вообще не было в картине мира воинов Орды. Стена из частокола (явно позаимствованная у русских) отбрасывала тень, и Англия, будучи неплохим шпионом, тотчас нырнул в нее. Его примеру последовали остальные. Выйдя из лагеря, страны стали внимательно осматривать окрестности. След Ивана заметил Италия; но он ничего не сказал, только махнул рукой, подзывая остальных. Вереница капель тянулась в лес, залитый серебристым следом. Было холодно. На Брагинского они наткнулись почти сразу. Он сидел прямо в снегу, прижав к себе ободранные руки и что-то тихо шепча. Лицо мальчишки блестело от застывших на нем слез. Порой Иван поднимал взгляд куда-то вверх, смотря на возвышающуюся перед ним вековую березу, но потом сразу опускал глаза. В такие моменты его слова становились громче. - Почему, почему, почему?... Почему ты ушла, ты же обещала не уходить, ты клялась, что мы всегда будем вместе… Почему ты бросила меня?! Из-за тебя, только из-за тебя они сейчас в плену! Ты же сильная, тогда почему ты так позорно нас бросила?! Ты говорила, что защитишь нас, ты… ты… ты лгунья! Почему ты покинула меня, Олю и Наташу?! Ты предала нас, все наши проблемы из-за тебя, это ты во всем виновата! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Брагинский вскочил на ноги и заорал, что-то гневно говоря на русском. По его лицу градом катились слезы, перемешиваясь с кровью, а дыхание совсем сбилось. Он проклинал кого-то, при этом смотря вверх, и размахивал руками, словно желая ударить кого-то. «Бога?» - пронеслось в голове у Японии, но, подняв глаза, он наконец заметил причину ненависти Брагинского. И остальные заметили. На дереве, подвешенная на грубую веревку, висела женщина. Мертвая женщина. Ее пустые, синие глаза безразлично смотрели вперед себя, ее длинные, пепельные волосы развевались на холодном ветру, ее сарафан был заляпан чем-то красным. Ее кожа светилась при лунном свете, хотя и была покрыта множественными язвами, ожогами и ранениями. Женщина была подозрительно похожа на Брагинского. И, словно подтверждая страшную догадку, растерявший весь запал Иван прошептал: - Зачем ты ушла, матушка?.. Брагинский снова рухнул в снег, смотря в темное небо. Он устал. Устал от всего. Ему хотелось есть, согреться и спать, но ближайшие пять дней он проведет в лютом холоде и голоде. Ведь никто его не накормит. На его шее есть метка, которая сообщит любому – он принадлежит Улусу. Он раб. К счастью, было все же одно существо, готовое выслушать Брагинского. Но вот только страны были ему совершенно не рады. Сначала стало тихо, а потом жутко холодно. Весь мир замер – было слышно, как тяжело дышит Иван. А потом появился ОН. Словно сотканный из снега, сколоченный из ледяных глыб и лютого холода, зловещий Генерал Мороз. - Прекращай реветь, - от его голоса на деревьях появился иней, а по снегу проползла полоска наста. - Меня раздражает этот бесполезный шум. - Снова ты… - устало выдохнул Брагинский, садясь. - Что тебе нужно? - Мне противно видеть такого размазню, как ты. Твоя мать была не такой. - Моя мать давно мертва, - сообщил Иван. - А ты все равно ошиваешься подле меня. Уходи. - Не могу. Я обещал Руси, что позабочусь о тебе, – при этих словах Генерал Мороз сморщился. - И ты соблюдаешь обещание так же, как она. Потрясающе, - фыркнул Россия, и недовольно зашипел – болел сломанный нос. - Ты сам виноват в своих проблемах. Ты можешь справиться с Ордой, и ты это знаешь. Я же помогаю тебе, как могу. Разве ты не заметил, что с каждым годом морозы все сильнее? – Россия кивнул. – Я тоже не всесилен, и мне тоже нужно время. Я растратил все свою силу на Тевтонский Орден, и сейчас только-только начал восстанавливаться. А ты снова требуешь с меня что-то. - Я… Извини, - выдохнул Ваня, виновато глядя на Генерала, - Но ты сам видишь – мне тяжело. Да и Оля с Наташей… - Потерпи, - заверил его Генерал. - Скоро, уже скоро я вновь стану сильным. И тогда мы выберемся отсюда. Я тебе клянусь. - Ненавижу, когда мне обещают, – горько хмыкнул Ваня. Сейчас он не был похож на ребенка – взрослый разумный человек в хилой оболочке. Прячущимся в тени деревьев странам показалось, что уже взрослый Брагинский каким-то образом оказался здесь, в собственном воспоминании, и теперь внимательно смотрит на них, незваных гостей. – Мало кто держит свое слово. - А ты как всегда шуточки шутишь, - к чему-то сказал Генерал. – Советую тебе не пинать балду, а хорошенько подготовиться. Сомневаюсь, что Орда отпустит тебя легко. - И как мне это сделать? - Не мои проблемы, – отрезал Генерал. Его силуэт постепенно начинал просвечивать, а полы шубы распадались на сотни снежинок. - Придумай что-нибудь. Я тебя предупредил, – и Генерал Мороз исчез так же неожиданно, как и появился. В мир снова вернулись звуки. Где-то вдалеке шумел лагерь, завывал ветер, скрипели деревья. Иван тяжело вздохнул и приложил горстку снега к сломанному носу. Потом тем же снегом стер кровь с лица, и снова посмотрел на небо. Зачем? Страны так и не поняли. Но многие уже привыкли, что некоторые действия русского не поддаются объяснению. Порой загадочная русская душа берет свое, и слова или поступки Брагинского разгадывают только его сестры. Да и то не всегда. Иван поднялся на ноги, и неторопливо побрел в сторону лагеря. Может быть, попросить прощения у Орды, а может, чтобы еще больше ему насолить. Кто его, русского, поймет. Зато становилось ясно одно. Привязанность Ивана к Яо идет подсознательно, еще с детского возраста. Это чистая благодарность за доброту, за попытку защитить его. И никакого эротического подтекста, как раньше думал Франция, тут не было. Кику вновь почувствовал легкую невесомость и тошноту. Кажется, они вновь перемещались. Оставалось только надеется, что теперь их ждет свобода из плена памяти Брагинского: ведь Генерала Мороза Англия, заваривший эту кашу, встретил. Уже почти потеряв ощущение пространства, Кику поймал на себе грустный и немного извиняющийся взгляд Ивана. Он успел растеряться, когда понял, что смотрит Ваня не на него, а на тело, болтающееся на дереве. - Орда запретил мне тебя снимать. Не волнуйся, матушка. Как только все это кончится, ты сможешь упокоиться с миром. И невысокая фигурка России буквально растворилась в холодном, безжалостном свете луны, безразличной зрительницей истории на той момент маленькой, и совсем слабой страны…