Мир балансирует

Вечерняя заря над лесом волн гудела душистым отрицанием имен цветов, где все сливается в едином аромате. Лишь дух бензина глушил обонянье, а гул генератора все звуки искажал. Оливер и Райли отчаянно пытались незаметно открыть замок клетки, воспользовавшись подарком странного пленника, об исчезновении которого они не задумывались, потому что в такой ситуации надо использовать любую возможность и любое преимущество. Ведь даже если внезапный союзник являлся галлюцинацией, то ключи он принес вполне материальные. Так что Оливер трезво рассудил, что каким бы путем ни был добыт столь желанный предмет, он может стать их первым шагом к спасению. Пока планы ограничивались тем, чтобы покинуть ненавистную клетку, потом проклятый лагерь. Райли хотел бы перегрызть глотки всем пиратам, отомстить за Гранта, которого, судя по обрывкам разговоров, как раз застрелил Ваас. Но Оливер уже давно отговорил его от мысли о нападении, так что парень согласился с тем, что им надо просто добраться до джунглей, затеряться в них. Что дальше — неизвестно. И лучше не думать, чтобы не сойти окончательно с ума. Оливер заставлял себя быть предельно собранным, лишь завидуя тому, насколько Райли удавалось сохранять свою привычную энергичность. В свои двадцати три года еще совсем мальчишка с черневшим пушком над пухлой верхней губой, чертами лица самый симпатичный из троих братьев, в каких-то вопросах все еще кошмарно наивный и умилительно восторженный. Стоило только вспомнить его выражение лица, когда он впервые сумел самостоятельно поднять вертолет в воздух… А зачем учился? Может, как Грант, собирался в армию, а то и в разведку? Иначе откуда такие старания и знания, как себя вести при организации побега? Оливер негласно посчитал младшего товарища главным в их скромном тандеме, потому что его познания явно не подходили для того, чтобы спланировать, в каких укрытиях они будут пересиживать, выжидая, когда окажутся в слепой зоне караульного. По прикидкам Райли все выходило не так уж плохо, главное, тревогу не поднять, а то весь лагерь наставит на них стволы автоматов — и поминай, как звали. Тем временем спускалась уже кромешная ночь, тени вились в причудливом хороводе, отшатываясь от света прожекторов, а с побегом нельзя было дольше медлить, ведь в штабе оставались оглушенные пираты, которые через какое-то время могли очухаться и поднять тревогу. К счастью, пленники об этом не знали, иначе робели бы еще больше. Ключи все не попадали в замочную скважину, когда Райли судорожно поворачивал их, воспользовавшись моментом, когда их сторож отвлекся. Наконец, дверь оказалась отперта, почти неслышно двинулась вперед по оси петель. Младший Броди дернул за руку Олли, и вместе парни сиганули в кусты, скрывшись под развесистыми листьями тропического сорняка, каким его успел окрестить Оливер, не зная, как называется загадочное растение с широкими резными листьями. Не пальма — значит, сорняк! Ведь проще называть вещи привычными именами, а не узнавать что-то новое. Не та ситуация, хотя он и дома не особо тянулся к увеличению культурного багажа. Теперь любое упоминание о доме отзывалось ноющей тоской у сердца, почти болью, будто те места остались только в прошлом, перестав совсем существовать по воле катастрофы, с той лишь разницей, что таковая произошла с путешественниками, а не их родиной. И вот появился призрачный шанс сбежать, может быть, даже вернуться! Пока что казалось, что освобождение из клетки — это основой шаг к спасению с острова вообще. Мелкие камни предательски скрипели под ногами, но на счастье сбежавших пираты не особо следили за сохранностью клетки. Райли сделал знак Оливеру затаиться, сам смотрел, кто и как бороздит просторы лагеря — двое на крыше ветхой постройки с красными флагами чинили антенну, еще несколько жарили мясо на углях. С автоматами взад-вперед по вытоптанной дорожке ходили еще трое. Вот такая картина формировалась, особенно напрягали те, которые на крыше, так как у них было явное преимущество в обзоре. Хоть они и затеяли перепалку так, что бранные слова разносились на все джунгли, это не помешало бы им заметить неверное шевеление в укрытии теней. Путь к побегу располагался за огромной цистерной, какие обычно ставят на колеса и гоняют с товарными поездами. Но эта стояла под бревенчатым навесом, а за ней маячил лес… Их единственный шанс! Оставалось только молиться, что там нет неразличимой в темноте сетки-забора. Да тут многие вещи зависели от воли случая или небес — это уж как кому ближе, но парни были атеистами по жизни, да и в состоянии крайней сосредоточенности как-то не до фатальных размышлений. Шел экзамен жизни и смерти, в нем не существовало пересдач и выученных билетов — только тонны дополнительных вопросов. Оливер незаметно кивнул Райли, и они синхронно поползли под ветками кустарника, который нещадно кололся, оставляя глубокие царапины на лицах, где и так красовались синяки и ссадины от побоев. Кажется, Райли тоже досталось за то время, пока его неизвестно где мотали. Об остальных думать не хотелось, особенно оценивать реальность того видения после кошмарного грота и съемок, когда Джейсон и Лиза оказались заперты в горящем доме. В этом было что-то совершенно неправильное, неверное. А уж о своих галлюцинациях и путешествиях в Бездну парень и вовсе не решался даже помыслить, боясь, что они его накроют в самый неподходящий момент, хотя он уже давно не ширялся, даже его излюбленные грибы не употреблялись с момента попадания в плен. Он надеялся на Райли, на его здравомыслие, ведь свое-то отсутствовало, только определенная доля безбашенности или отваги. Хотя для отваги необходима ответственность, о существовании которой Оливер имел вообще смутные представления. Он был способен проявить проворство, не испугаться опасного шага в решающую минуту, но делал все это исключительно спасая себя. Хотя, когда бывшие пленники выбрались из клетки, оказавшись в самом сердце лагеря врагов, точно в осином гнезде, Олли пообещал себе выбраться вместе с другом, усилий к этому прилагал на пределе своих скромных возможностей, которые велели только следовать за Райли, стараясь не высовываться, что, как ни странно, неплохо удавалось. Общались жестами, хотя таковые плохо удавалось понять в темноте, но свет являлся их главным препятствием. Вот бы кончилось топливо в генераторе! Хоть бы на короткое время погрузить аванпост во тьму! Кажется, подобные мысли одновременно пришли в головы молодых людей, когда они поняли, что их путь за цистерной слишком сильно освещен, чтобы проскочить незаметно. А найти генератор являлось задачей несложной: он своим нудным надсадным гудением перекрывал все звуки леса, который таил свои неизведанные опасности. Райли по-прежнему следовал первым, высунулся из-за угла постройки, на которой все так же переругивались двое врагов, к счастью, они не заметили, что кто-то сбежал. Но времени оставалось слишком мало, потому что пустая клетка не могла слишком долго не привлекать внимания. К счастью, желтый крупный куб генератора тоже стоял под навесом, от него тянулись в разные стороны провода: пара к прожекторам, несколько в постройки, еще несколько к старым уличным фонарям. Казалось, что лагерь когда-то являлся обычно заправочной станцией — довольно мирное место с бензиновыми колонками, которое ныне обнесли железным забором, выставили укрепления, соорудив на выездах баррикады из мешков с песком, где в центре оставалось небольшое оконце для пулемета. Нет, в том направлении путь оказывался заблокирован. Оставалось только надеяться на то, что в заборе есть дыры, их удалось приметить еще во время долгого пребывания в клетке, когда даже воду если и давали, то в миске для собак, словно насмехаясь над живым товаром, который по факту своей поимки приобретал статус движимого имущества. Нет, пленники твердо решили, ни при каких условиях не возвращаться в заточение, поэтому Райли упрямо двигался к генератору, перекатившись через пятно света. И когда он научился так кувыркаться? Оливер секунд пять помялся в тени почти уже родной халупы, поглядел по сторонам, но все-таки решился и кое-как боком тоже перекатился, отметив, как больно впились в руку камушки. Зато вышло удивительно быстро, только все его мучили смутные предчувствия. Вот не хотелось верить, что снова начнется та же свистопляска, что захватывала его в клетке. Вроде бы голоса еще не мерещились… О том, что рано или поздно его нездоровое пристрастие к «веществам» обернется для него слабоумием или иными психическими расстройствами Оливер, в целом, знал уже давно, но не умел серьезно к этому относиться, до тех пор пока галлюцинации не начали преследовать его в те моменты, когда требовалась предельная внимательность. Райли попросил следить за караулами, пока он искал, как отключить или чем сломать генератор. Стало быть, требовалось вращать головой на все триста шестьдесят градусов, видеть каждую деталь и слышать малейший шорох. Да что тут услышать можно, когда над ухом гудело так, что беруши не спасли бы? Но Оливер упрямо боролся со своей бесполезностью, потому что дружба для него значила кое-что и подводить Райли он не хотел. Показалось, что двое на крыше обернулись, когда младший Броди дернул за какой-то рычаг, но две метнувшиеся в темноту фигуры враги не застали, потому что на аванпосте воцарилась кромешная тьма. — ***! Че сотворили на***, придурки? — выругался какой-то пират, обращаясь к тем, которые растерянно разводили руками на крыше, глядя на антенну. — Ни*** это не мы! — принялись отбрехиваться двое горе-электриков. — Из-за вас генератор на***ся! Пираты еще с минуту тратили время на словесную перепалку, другие искали фонари, а беглецы уже воспользовались своим преимуществом и спринтерским рывком кинулись к цистерне с топливом. И вокруг только джунгли темнели, и чуть светлее чернело усыпанное звездами бескрайнее небо. Лишь в Бездне ночные светила никогда не показывали свои бледные лица, там только незримые потоки воздуха касались пепельной кожи одного единственного существа, правителя и хранителя небытия. Чужой наблюдал из глубины сотнями глаз убитых китов, древних чудовищ, ископаемых видов, вымерших многие века назад. Губы его улыбались слегка, непреклонно и хитро, когда он рассматривал робкий побег двух несчастных существ, что виделись ему мотыльками по сравнению с той чередой лет, которую перемалывал он в тотальном одиночестве не-жизни, запечатлевая в памяти без цели каждую картину людской жизни, каждый возглас, приходя к одному выводу: «Этот мир столь прогнил, нет уж больше и сил, только радость могил. Брата брат чтоб добил, чашу боли чтоб выпил. Все до дна, все сполна». Чужой всматривался в мозаичное метание осколков, где каждая линия не помнила своего назначения. Скорбное кружение подражателей сгоравших астероидов отодвинул, словно ширму, пришелец с колесной лирой, без приветствий впившись суровым взглядом: — Что ты задумал? — К чему рассказывать тому, кому все ведомо? — мягким тоном отзывался повелитель Ничто, перебирая длинными пальцами вдоль продолговатых застежек кителя-камзола, слегка поправляя ворот белой рубашки. Весь вид его казался безупречным, только тленом распадался вокруг него черный свет. — Все-таки ты зло! — тяжело прошипел разбитым до хрипа голосом Сумеречный, пока его одеяние из рубища превращалось в кожаные штаны с клепками и черную толстовку с капюшоном, лира же не делалась мечом до поры до времени. — Все относительно, друг мой, — сдержанно играл в учтивость Чужой, складывая руки крест-накрест. — Я всего лишь ведаю балансом хаоса. — Но получаешь удовольствие от его увеличения, потому что это подтверждает твою теорию насчет природы людей, — торопливо проговорил Эльф, следя за скучающим парением собеседника. — Все что ты делаешь, ты делаешь исключительно для своего развлечения. Чужой молчал, черные без белков глаза то ли неведомой птицы, то ли дельфина не выражали ничего, в них не читалось души, только чернильные разводы. Лишь губы улыбались, а потом вдруг кривились обманчиво спокойной линией бесконечной печали и потаенной боли, будто ударяли в грудь ножом изнутри. Ангел иль демон в нем повелевали предлагать свою силу? Взирая на вселенскую вездесущую боль, глаза ангела чернели. — Даже если так… — пространно начинал Чужой свой ответ, но вновь снисходительно улыбался, почти торжествующе продолжая. — Кто мне указ? Люди жаждут моего появления, вот и я, правда, не к тем являюсь, кто просил, но все же… — уголки красиво очерченных лилово-вишневых губ приподнялись в злорадной усмешке. — И не один еще еретик напишет белой краской на стене: «Чужой ходит среди нас». Я раздаю карты, а потом слежу за движениями игроков. Показалось, что повелитель Бездны кивнул сам себе устало, складывая руки за спиной, проплывая мимо вьющихся желтых флагов с меткой неизвестного государства. Над головой покачивались хрустальные люстры, которые не прикреплялись ни к балке, ни к потолку, лишь отражая тысячей осколков бледные лица, а в разбитых зеркалах, как в витрине с телевизорами, отражались сотней повторений бессмысленных действий шаги беглецов. Райли осмотрительно пробирался впереди сквозь погрузившийся во тьму лагерь, Оливер пыхтел, задыхался, но почти на четвереньках полз за другом, решив, что уж если помирать, то не в клетке. Но он все еще не осознал реальность возможной гибели, он не верил до сих пор, что Винсента и Гранта убили, а вероятность собственного исчезновения мнилась и подавно каким-то кошмарным сном, только просвистевшие над ухом пули убеждали в обратом.  — ***! Пленники! — послышался голос караульного, который, очевидно, обнаружил пропажу. — Охота началась! — отчетливо донесся сипловатый голос Вааса, который по какой-то надобности присутствовал на аванпосте, но пленникам не было дела до особенностей «работы» мучителей. — Ва-ха-ха! Вот теперь будет реально больно! Не захотели по-хорошему! — на разные голоса улюлюкали пираты, выхватывая мачете. Оливер видел темноту, но она расплывалась, разбрасывая искры кислотных цветов, кружившихся, точно феи, отскакивавших от каждого куста. Внезапно кору дерева ободрала автоматная очередь, щепки полетели в разные стороны, оцарапав щеку Оливера, что немного отрезвило, но точно трясина утягивала парня. «Ты неофит, рождающийся сквозь мрак бескрылый и живой, познай же ныне смерть, играем мы с тобой!» — растопырил пальцы Сумеречный, раскидывая руки, а Чужой кивнул, в черных глазах его зажглись ярко-фиолетовые огни. Оливер попытался ползти, думая, что уклоняется от пуль, но внезапно его словно волна накрыла, сбила с ног, пробирая параличом. Показалось, что перебили хребет, заодно отделив голову от тела. Парень, глухо охнув, рухнул на землю, точно подрубленное деревце. — Олли! — только окликал его Райли, забегая уже за цистерну. До дыры в заборе оставалось совсем немного, но план рассыпался прахом, ведь от погони уйти и не сгинуть в незнакомом лесу — дело почти невыполнимое. — Беги без меня, — прошелестел едва слышно голос Оливера, который съежился, не понимая, что с ним, считая, что его ужалила случайная пуля, но подсознание подсказывало иное. Он вновь проваливался во тьму, уже давно предчувствуя, что видения Бездны в самый неподходящий момент поглотят его расщепленный разум. Райли, наверное, решил, что товарища убили, продолжив свой побег, да еще пираты, обнаружив неподвижно застывшего пленника, констатировали: — Один м***ла спекся! Оливер успел от всей души пожелать младшему Броди спастись, сквозь туман раскалывавшейся головы видя, как друг вылетел за забор, как нога его ступила в морок ночи, уводивший в свободные джунгли за миг до того, как враги включили снова генератор и аванпост вновь показал всем свое безобразие и разруху в свете прожекторов. Осколки заменяли небо, в них застывал оплавленный закат. Оливер не верил в реальность смерти, не задумывался о назначении сознания, но летел в пропасть. «Так вот оно как бывает», — мелькнула мысль, словно помимо него, далекая, неестественная, подобная ядовитой змее средь спелых плодов. Хрустальный звон далеких колоколов уводил в бесконечность страною снов.