Эмпат

Стены его эмоционального купола переливались цветами окружающего мира. Мыльный пузырь, заполненный кислородом и стерильностью. В нем он чувствовал себя человеком. Живым, среднестатистическим, ведомым лишь своей собственной волей. Сталкиваясь с этой чистотой, циферблат растворялся, стрелки исчезали, словно пар, время обретало подходящую ему скорость, сравнимую с шагами судьбы. Плавно, незаметно, не оставляя отпечатка на его душе. Ёнджэ не приходилось задумываться о внутреннем убранстве будущего дома. Но наверняка он бы повесил на стену не одни часы. В каждой комнате, на каждом комоде, на каждой стене. Слышать ход стрелок и не чувствовать боли… Это всё еще было недостижимо. После прогулки по крыше Эмпайр он подписал свой приговор. Куча бумажек, поставленных бюрократическим миром, решила его дальнейшую судьбу. Ему пообещали квартиру неподалеку от бюро, неплохую зарплату и личную сиделку, которая будет с этого дня его нянькой. Разве что в ее обязанности не войдет смена подгузников, благо Ёнджэ уже давно не в таком возрасте. Свобода его передвижений будет ограничена «стенами» Нью-Йорка и пятью его боро: Бруклином, Куинсом, Бронксом, Манхэттеном и Статен-Айлендом. Он сможет без проблем и нареканий отправиться куда угодно, если это не выходит за пределы видимости ФБР. А также ему отдадут его удостоверение личности. То, без чего он жил все эти годы. Но помимо плюсов было то, чего он не хотел сильнее всего на свете. Работа. По первому зову бюро он будет обязан явиться агентам на глаза и быть готовым к боли. Однако теперь к этому добавилось еще одно: полевые работы. — Не будь пессимистом, парень, — Алекс нахмурил брови, взглянув на Ёнджэ, который только что стал обладателем прекрасной, по разумному мнению Гейла, работы в федеральном бюро. Не каждый был способен на такое в двадцать-то лет. Но на лице Ёнджэ не было ни капли радости. Уныло распластавшись в кресле, он пролистывал подписанные только что листы бумаги. Куча текста и абсолютно не радужной информации. Сплошные правила и исключения из них же, из которых следует еще уйма исключений. Если он что-то из этого не поймет, Алекс будет счастлив ему всё доступно объяснить. — Наверняка рад, что справился с заданием? До тебя на этом погорело немало агентов, — вяло проговорил Ёнджэ, даже не поднимая на него взгляда. — Ну, знаешь, стоит поблагодарить за помощь того доктора. Как его имя? Хм, — притворно задумавшись, Алекс проследил за изменениями в выражении лица эмпата. — Дэхен. Ёнджэ застыл, услышав это имя. Щеки защипало от ощущения снега на коже. Наверняка покраснеют, чем выдадут его с головой. Это изначально было его проблемой, и впутывать сюда Дэхена было нечестно с его стороны. А обижаться на него было просто несправедливо. Почему-то после этой недолгой прогулки что-то изменилось. В Ёнджэ больше не говорили обида и злость на друга. Всё кардинально стало другим. И не только потому, что тот снег удивительным образом нёс в себе море таких знакомых и родных ему эмоций. И не потому, что улыбка Изабель стала для него спасательным кругом, забравшись в который, он смог принять верное решение и найти в себе силы не свернуть с этого пути. Он не был глупым, чтобы не понять всей правды. Внезапный снег в сентябре, едва не вывалившаяся из-за угла девушка, шампунь и оранжевое солнце в руках Николь. Он больше не мог таить обиду за случившееся два дня назад. Это его вина. И только ему справляться со всеми последствиями. — Не понимаю, о чем ты, — ляпнул Ёнджэ, поняв, что пауза уже затянулась, а румянец на щеках выдает с потрохами. — Да ладно, — Алекс махнул рукой, выказывая напускное безразличие, — теперь ты можешь с ним видеться. Контракт этого не запрещает. На долгое мгновение Ёнджэ забыл, как дышать. Слова Алекса стали полной неожиданностью. Он понимал, что круг его общения будет сильно сужен, но оказалось, что в его мыслях всё выстраивалось гораздо хуже, чем в реальности. Но даже несмотря на это, Ёнджэ постарался совладать со своими чувствами. Втягивать его он больше не собирался. Он понял свою ошибку в тот момент, когда последняя снежинка, улетевшая с крыши, коснулась его щеки. Он был эгоистом и совершенно не принимал во внимание желаний Дэхена. — Надо же, я думал, контракт будет контролировать количество моих вдохов. — Тем не менее он не пренебрег возможностью выпустить скопившийся яд. — А кто сказал, что не будет? — изогнув бровь и насмешливо растянув губы в улыбке, Гейл задержал взгляд на Ёнджэ, давая ему почувствовать эту насмешку на себе. Затем вздохнул, поднимаясь с кресла и забирая заодно второй экземпляр пачки подписанных бумаг. — Когда мы поймем, что ты больше не собираешься бунтовать, я вернусь в Вашингтон. За это время у меня там скопилось достаточно работы. После моего отъезда к тебе прикрепят Кенди Купер в качестве напарника. — Я что, теперь агент ФБР? — Ёнджэ поднял недоуменный взгляд на стоящего в метре от него Алекса. — Почти. В общем-то, зарплата твоя будет немногим больше, чем у агента. Всё написано в контракте. Читай и запоминай. Алекс развернулся, чтобы уйти и дать ему время на размышления, а заодно и занести бумаги шефу, но Ёнджэ окликнул его: — В каком отделе я буду? Ю всё еще хранил крохотную надежду на легкую жизнь. Свободное время для тренировок, хорошее отношение и никаких убийств. Но уже в следующий миг Алекс Гейл отнял эту надежду, разбив на мелкие кусочки. — Особо тяжких преступлений. *** Лицо Дэхена было мрачнее тучи. Шагая по улице где-то в глубине нижнего Истсайда, он полностью погрузился в свои мысли. С каких-то пор его жизнь превратилась в нечто похожее на прежнюю. Он просыпался по утрам, бродил где-то весь день, а потом ложился в постель и засыпал. Без снов, без эмоций, словно в тот день на крыше из него вместе со снегом вылетело всё. Три месяца. В разы легче стало узнавать о нем новости. И в разы труднее стало с ним видеться. За последние три месяца Дэхен не смог встретиться с Ёнджэ ни разу. Его отпуск давно закончился, работа вновь приветствовала по утрам, и он продолжал ее выполнять. Но с каждым днем это давалось всё труднее. Неожиданно для себя Дэхен привязался к этому мальчишке намертво. Чон Дэхен знал, что теперь Ёнджэ живет через дом от своего последнего местожительства. Работает агентом вместе с Кенди, которая, к слову, больше не жаловала Дэхена как своего друга. Слишком сильно он подвел ее. Единственным источником информации для него по сей день оставалась Николь. Ёнджэ и Николь позволили видеться спустя месяц образцовой службы его в ФБР. Они больше не могли допустить его побега. Не в этой жизни. И теперь Дэхен был буквально сам не свой. Ничего больше не шло в жизни так, как хотелось бы. А время ползло, словно улитка. Он впервые спустя столько дней почувствовал себя на месте Ёнджэ. Когда слышишь ход стрелок — и этот звук отдается эхом в голове. — Может, расскажешь, в чем дело? — вкрадчиво поинтересовалась Элис, удобно расположившись на кушетке. Дэхен будто не слышал и не видел ее с того момента, как она пришла. За последние три с лишним месяца они почти не виделись, не считая того, что при каждой встрече проявляла инициативу только она. Дэхен поднял голову, рассеянно взглянул на нее, держа в руке шприц с вакциной от гриппа. — Прости, ты что-то сказала? — переспросил он чуть погодя. Элис покачала головой, тяжело вздохнув и подставив для укола оголенное плечо. Это из-за того мальчишки. Когда его не было, были только они — Дэхен и Элис. — Ты сам не свой. Что-то в семье? — Нет. Всё в порядке. — Дэхен подошел к ней, собираясь сделать укол. Но все его мысли по-прежнему вертелись вокруг Ёнджэ. Как у него дела, как он себя чувствует, почему не звонит и не приходит. С десяток еще подобных вопросов забивали сознание. Ему не было дела до Элис и ее капризов. Совершенно. Он проткнул кожу иглой, ввел вакцину. — Я больше не буду делать тебе уколы. Для этого есть другие врачи. — Наши отношения похожи на семейные. Я, твоя надоедливая сестра с истекшей страховкой, и ты, мой умный братец, не желающий иметь со своей семьей ничего общего. Дэхен хмуро покосился на нее, но ничего не ответил, таки вновь оставив девушку без внимания. Но Элис не отставала. Натянув рубашку обратно, она поднялась на ноги, подошла к Дэхену. Тот перебирал что-то в какой-то коробочке, она не знала, что. Подойдя сзади, коснулась его плеч, отчего он замер, едва заметно вздрогнув от прикосновения, переставая перебирать совершенно не нужные сейчас инструменты. — Ты можешь мне довериться, — Элис прошептала, чуть приблизившись к его уху. Она хотела помочь, хоть, может быть, он этого и не понимал. Видеть его, когда-то подвижного и жизнерадостного, таким становилось невыносимо. Эта односторонняя любовь начинала приносить свои гнилые плоды: ее сердце болело за них обоих. Почувствовав, что сможет пробиться сквозь его защиту, Элис подошла еще ближе, прижалась к его спине. Положила голову на плечо. Кисти ее рук плавно съехали ниже, задерживаясь на его предплечьях. Но буквально через секунду, Дэхен дернулся, заставляя её убрать руки и отойти подальше. Не повернувшись и ничего не сказав, он вышел из кабинета, оставив Элис в одиночестве с охваченным болью сердцем. Гнилые плоды теперь, кажется, разъедали дерево. *** — Доброе утро, — бодро выдала Николь, приветствуя проснувшегося парня. Тот, сонно потирая глаза, прошагал босыми ступнями до стола, уселся на стул и, схватив чашку с кофе, уткнулся носом в нее. Утро было не самым добрым для него. Хотя оно определенно было лучше всех тех, которые его встречали за последние два года. — Я приготовила яичницу. Надеюсь, ты будешь, потому что ничего другого нет, — вновь проговорила Николь, насмешливо наблюдая за Ёнджэ исподлобья, попутно намазывая на хлеб варенье. Ёнджэ, отставив кофе, молча подвинул к себе тарелку. На ней красовались два больших ярких желтка, вокруг которых растекался белок. Мозг тут же подкинул воспоминание о вкусной яичнице, приготовленной руками Дэхена. — Когда думаешь воспользоваться поваренной книгой, которую я подарил тебе два месяца назад? Я прошел тогда из-за нее огонь и воду в том книжном магазине. — Ладно тебе, не бурчи там в тарелку, — Николь спешно откусила свой сладкий бутерброд, больше не желая затрагивать тему еды. Она никогда ни для кого не готовила, кроме него. Но когда он был помладше и плохо разбирался в еде, неумение готовить легко сходило ей с рук. А теперь, откормленный Дэхеном, он придирался к каждой мелочи в их завтраках, обедах и ужинах. Этот хирург что, еще и бог кулинарии? — Когда позвонишь тому врачу? Уже много прошло времени, — она быстро сменила тему, пока Ёнджэ не попробовал еще и салат. — Позже, — буркнул он в ответ, таки раздирая идеальные на вид желтки. Жидкая солнечно-желтая масса тут же растеклась по тарелке, смешиваясь с белком. Это чудо-блюдо не помешало бы прожарить еще немного. — Лучше скажи, когда придет моя нянька. Николь только закатила глаза. Так уж заведено. Хоть они и могли жить в одной квартире, от няньки Ёнджэ никогда не избавиться. Уйдет одна, появится другая, а за ней и третья. Бесконечный замкнутый круг. — Кенди придет с минуты на минуту. Поэтому жуй быстрее и натягивай штаны. О, а вот и она. Николь повернулась на шум со стороны входной двери, откуда уже через секунду появилась нянька с самым серьезным выражением лица, на которое была способна. — Утро доброе, Кенди. Не желаешь яичницы на дорожку? — улыбаясь чересчур дружелюбно, Николь махнула испачканным в малиновом варенье ножом в воздухе, приглашая коллегу присоединиться. Но та, так же наигранно улыбнувшись, перевела взгляд на Ёнджэ. — Надеюсь, ты не успел поесть. У нас дело. — К счастью, нет. Допив свой кофе, Ёнджэ поднялся из-за стола, направившись в свою комнату. Он знал, что означают подобные слова Кенди. И боялся их больше всего. Каждое утро на протяжении последних трех месяцев, просыпаясь в своей постели, он боялся услышать, что ему придется вновь пережить. Эта работа не приносила ему радости. Лишь боль и еще несколько сотен, тысяч вариантов. Порой хотелось поддаться и принять один из них. Самый болезненный, но самый легкий. Было, однако, одно «но», которое помогало ему. Дэхен. Мысли о Дэхене помогали ему становиться сильнее. Тренироваться изо дня в день и идти к своей цели. И всё же он не мог прийти к нему сейчас. Он не был готов. После того, как Ёнджэ втянул его в свои проблемы, его отсутствие в жизни Дэхена было лучшим для друга подарком. Возможно, потом, когда он сможет обнять его и не почувствовать боли, заснуть с ним, в его постели, не боясь смерти. Когда-нибудь он придет к нему и скажет, что скучал по их разговорам и неловким психологическим сеансам, по их тренировкам, еще более неловким, чем тот единственный поцелуй в душе под струей ледяной воды. Ёнджэ закусил губу, вспоминая тот день, к которому он возвращается мысленно каждое утро. Все эти три месяца Ёнджэ усердно старался доказать свою покорность. Старался стать частью того, от чего бежал все эти годы. Стать частью системы и позволить ей использовать весь свой потенциал. Прибыв на место преступления, он осмотрелся. Всё, что входило в его обязанности, можно было объединить одним словом — чувствовать. Коснуться каждого предмета в этом месте, почувствовать каждую эмоцию и понять, куда двигаться. Он для них был кем-то вроде телепата. Только Ёнджэ не мог видеть четкую картину событий или читать чужие мысли. Он только чувствовал, переводя эти эмоции в цветное изображение, из которого он ловко, но осторожно вычленял необходимое и расшифровывал словами. Этот процесс иногда напоминал ему ту самую отработанную систему, от которой Ёнджэ всё еще мечтал убежать. Вот они, эти так называемые полевые работы. Осмотр мест преступлений, поиск улик в остаточных эмоциях и чувствах. В его способностях был несомненный плюс для подобной работы. Предметы теряли для него пользу, если их владелец умирал, но в них оставались другие эмоции — тех людей, которые ушли с места преступления живыми и которых они разыскивают. За прошедшие три месяца Ёнджэ стал сильней. Он мог не бояться приступов, стоя здесь в беззащитном состоянии, не имея ни перчаток, ни уже привычной толстовки. Теперь на нем были новые синие джинсы и не менее новый свитер, поверх которого была только зимняя куртка, защищавшая его от декабрьского мороза. Ёнджэ остановился возле полки со всякой ерундой, типа дешевых сувенирных фигурок и потрепанных книг и журналов. Это были в основном какие-то научно популярные выписки, бульварные романы и детективы. Ничего особенного. Если не обращать внимания на капли засохшей крови. Поморщившись, Ёнджэ обошел полку и оказался на кухонном закутке. Чисто и опрятно, как и во всем доме. — Что-нибудь чувствуешь? — поинтересовалась Кенди, подойдя к нему. Ёнджэ пожал плечами. Он чувствовал лишь находящихся здесь экспертов. Они так же, как и он, искали улики своими методами. — Ничего, — сказал он в ответ, таки немного приврав. Помимо экспертов было здесь что-то еще, что он успешно игнорировал. Плоды его трехмесячных трудов. Крохи чувств, теперь не доставляющие ему неудобства. Благодаря своим тренировкам, в которых ему помогала Николь, он мог держать в своей руке предметы несколько минут, не опасаясь, что его убьет уже через тридцать секунд. Что же касается людей, здесь было немного хуже — пять долгих, практически вечных минут и очень много чувств, врастающих в его мозг. Ему до сих пор не хотелось вспоминать все эти тренировки. Он буквально сходил с ума, вбирая в себя огромное количество чужих жизней. Теперь их в нем еще на пару сотен тысяч больше. И когда-нибудь он сможет от них избавиться, как делает это Николь. Только поэтому она всё еще не сошла с ума. — Когда ты берешь у кого-нибудь взаймы, ты должен вернуть деньги обратно. Но бывает в жизни так, что заёмщик обанкротился, а на тебе висит долг, утягивающий тебя вниз. — Какой идиот стал бы из-за такого париться? — Ты, например, — вскинув брови, Николь посмотрела в глаза Ёнджэ, которые он тут же закатил, что и стало его ответом. — Так же и с нашими способностями. Ты как губка, впитывающая воду. Что происходит с губкой, до предела наполнившейся водой? — Она протекает. — Верно. Она больше не может вбирать. Она может лишь выпускать. И совершенно не может это контролировать. Научись выпускать эмоции, пока не почувствуешь, что дошел до своего предела. Она взяла в руку обычный детский мячик, купленный незадолго до этого разговора в одном из магазинчиков, находившихся недалеко от этой детской площадки. Повертела его в руках, сосредоточив на нем взгляд. А затем, улыбнувшись Ёнджэ, выпустила мячик из рук, который покатился по аллее и уткнулся в ноги маленькой девочки, сидящей на качели и угрюмо рисующей невидимые узоры носком туфли. Девочка увидела мячик, медленно наклонилась, подхватывая его своими ручками. А потом улыбнулась. Широко и счастливо, без прежней угрюмости. — Видишь, иногда это приносит и пользу. Вернувшись к той полке с журналами и сувенирами, Ёнджэ взял одну фигурку, сжал ее в руке. Предметы теперь не заставляли его отсчитывать мгновения. Часики тикали совсем тихо, и он их почти не замечал, пока не истекало время. Это позволяло ему сосредоточиться на работе. Так он коснулся практически всех вещей в доме жертвы. Множество эмоций, разбросанных по квартире, теперь обретали смысл и складывались в одну картину, которую Ёнджэ рисовал в своем мозге насыщенными цветами. — Она знала убийцу. И он часто бывал здесь, судя по тому, что его отпечаток есть на каждом предмете, который я трогал. Его слишком много среди прочего, — Ёнджэ выдал свой вердикт спустя полчаса поисков. — Ты молодец, Ёнджэ, — Кенди похлопала его по плечу, улыбнувшись, и, достав телефон, отошла, чтобы позвонить. И когда он понял, что больше не вздрагивает от прикосновений, то снова вспомнил Дэхена. «Перестань вздрагивать, когда я к тебе прикасаюсь». — Я перестал, Дэхен. Я перестал… *** Освободившись на сегодня, Ёнджэ решил отправиться в одно место. Он долго набирался духу, и вот теперь он, наконец, был готов. И, как выяснилось по приходу, только физически. Постояв у входа в больницу какое-то время, он всё же решился зайти. Он не мог и подумать, что спустя четыре месяца будет так сложно его увидеть. Подойти к ресепшену, спросить о Чон Дэхене, подняться на третий этаж и… замереть истуканом в лифте, побоявшись даже выйти из него. Его сердце колотилось как бешеное. Он чувствовал пульс в горле, комком застрявший там и не дающий дышать. Когда двери лифта начали закрываться, он остановил их и вновь уставился в заполненный пациентами и персоналом коридор этажа. Волнение не отпускало, как бы он ни старался совладать с ним. Сглотнул, он спешно поправил на себе одежду, проверяя, всё ли в порядке. Когда удостоверился, что отлично выглядит и всё сидит идеально ровно, он вышел из лифта, направившись к кабинету, который с недавних пор стал принадлежать Дэхену, заменив кабинет на первом этаже. Он медленно переставлял ноги, которые, словно деревянные, с огромным трудом поддавались, ведя его к нужной двери. Оказавшись в шаге от нее, Ёнджэ несмело постучал. Изнутри знакомым голосом послышалось тихое «входите». И он вошел. Закрыл за собой дверь, прижавшись к ней спиной, не решаясь шагнуть дальше. Дэхен сидел за своим столом, опустив голову. Что-то писал, кисть двигалась резко и отрывисто. Он так и не обратил на вошедшего никакого внимания. Наверное, это было к лучшему для Ёнджэ. Так он хотя бы сможет найти в себе смелость не сбежать. — Что вас беспокоит? — Дэхен задал вопрос, продолжая что-то записывать. Он выглядел довольно неплохо, как смог заметить Ёнджэ. Как будто совсем ничего не изменилось. Как будто не было этих четырех месяцев и всего, что между ними произошло. Он бы всё сейчас отдал, чтобы увидеть его тогда, на крыше, с баллончиками снега в руках. — Думаю, у меня какие-то проблемы с сердцем, — проговорил Ёнджэ в ответ, слегка понизив свой голос до неузнаваемости и всё-таки отлипая от двери. Прошел вглубь кабинета, присаживаясь на стул напротив врача. — Расскажите подробней, — попросил Дэхен, заметно убавив громкость. Видимо, почувствовав или таки заметив, что пациент присел рядом. — Стучит так быстро, что дышать сложно. Бывает, будто замирает совсем. — Практически то же самое он сейчас чувствовал. Сердце колотилось от волнения, а потом вдруг замирало, стоило Дэхену хоть на секунду перестать писать. Но когда он вновь начинал выводить буквы ручкой, сердце Джэ вновь срывалось в бег. — Задерите, пожалуйста, рукав, я измерю ваше давление. Новое указание от врача, и Ёнджэ быстро, даже, пожалуй, слишком быстро задрал рукав свитера и положил руку на стол, прямо возле Дэхена, от которого больше не исходило солнце. Только туман и тяжелая сосредоточенность на работе. Не глядя на пациента, Дэхен обернул вокруг его плеча манжету, застегивая ее и собираясь измерить давление. Ёнджэ, максимально сосредоточившись на своих ощущениях, уставился на его пальцы, которые ловко в этот момент управлялись с тонометром. Он чувствовал собственный пульс еще отчетливей вкупе с эффектом от своей эмпатии. Непередаваемый коктейль из ощущений, который хочется поскорее выплюнуть. — И часто у вас такое? — спросил Дэхен, всматриваясь в маленький мониторчик, на котором появились цифры. — Постоянно. Особенно на работе, — Ёнджэ ответил незамедлительно. — Может, стоит бросить такую работу? — Я бы с радостью, но я там прописан. В этот момент Дэхен наконец-то избавил его от этих мучений. А еще через секунду поднял на него взгляд. Ёнджэ едва сдержался, чтобы не сбежать или не рассмеяться под этим пристальным взглядом, выражающим непомерное количество эмоций. От удивления до полного шока, от непонимания до осознания, от радости до обиды и злости, благодаря которым Ёнджэ смог вновь почувствовать пустоту. — Думаю, лекарства мне не помогут, — выговорил Ёнджэ спустя бесконечно долгую минуту молчаливых гляделок. Но ответа от Дэхена он не услышал. Только сильные руки прижали к себе, заставив его сползти со стула, едва не упав на пол от неожиданности. Шею обожгло горячее дыхание, медленно заползающее под одежду. Биение чужого сердца заглушило его собственное. Он почувствовал, как пальцы Дэхена слабо впиваются в кожу на спине, прижимая его к нему еще крепче. Так крепко, что становилось трудно дышать. Солнце выбралось из-за туч, лучи пробились сквозь туман, озаряя всё вокруг радостью. И тихий шепот выбил остатки самообладания Ёнджэ, которые он так берег для этой встречи. — Я ждал тебя. Так долго ждал.