Эмпат

Ёнджэ молчаливо сидел на железном стуле, скрестив на груди руки. Взгляд упрямо сверлил отражение в зеркале напротив. Большое, подозрительно вычищенное до идеала. Ни пылинки на нем, ни развода, ни единого отпечатка чьих-нибудь пальцев. Перед ним одиноко пустовал такой же железный стол. На его поверхности, строго в пяти сантиметрах от края красовалась загнутая в овальную форму ручка. Довольно толстая, если задуматься. Ёнджэ уже знал, что ее используют для пристегивания наручников. Если он взбунтуется, его пристегнут к ней так же. Но, возможно, они не хотят его смерти, так что… ему позволят не узнать, каково это – быть пристегнутым к ручке, словно преступник. От него до стола было метра полтора. Благо, размеры этого помещения позволяли отодвинуться так далеко. Ёнджэ сидел ровно и практически не двигался. Плечи были гордо расправлены, а взгляд непоколебим. Вот уже час он сверлил свое отражение в зеркале, надеясь, что вместо своих глаз в нем сверлит чужие. Тех, кто так хотел его поймать. По пути сюда Ёнджэ не коснулся ни единого предмета в этом месте. И сейчас он нарочно отсел так далеко. Было противно. От воспоминаний, от ощущений, от собственных чувств. Он не хотел здесь находиться, но был вынужден. И вряд ли уже смог бы убежать. Его обуревала злость. Он злился на Дэхена, предавшего его доверие. Он не мог прекратить злиться на себя, что поверил Чону так легко и позволил увести себя из безопасности. Он знал, что это не кончится ничем хорошим, но и не мог подумать, что всё повернётся так. До слуха тем временем донесся слабый скрип открываемой двери. Ёнджэ скосил взгляд, увидев входящего в помещение парня. Резко вдохнул, тут же отводя взгляд, в испуге открывая рот. — Ты, как я вижу, меня узнал, — заговорил парень, присаживаясь напротив, придвинулся к столу, сложив на него несколько папок с пометкой «особой важности» и еще одной, которая всегда не нравилась Ёнджэ сильнее всего, ведь она означала, как правило, невыносимую боль: «Секретно». — Нет, вы ошиблись, агент… — протянул Ёнджэ, совладав с удивлением и испугом, сделав на конце протяжную паузу. — Зови меня просто Алекс, — парень растянул тонкие губы в слащавой улыбке, так же, как и Ёнджэ, скрещивая руки на груди. — Ты планируешь держать меня здесь, пока я не умру с голоду? – Ёнджэ скривил губы, смотря ему в глаза. Но Алекс, фривольно развалившись на стуле, лишь усмехнулся в ответ на дерзость. — Хочешь пива? – спросил он, взмахнув руками. — Могу предложить еще орешков, но, боюсь, их придется подождать. Ёнджэ фыркнул, закатив глаза. — Тогда, может, к делу, если с приветствиями покончено? — Не терпится, да? – Алекс понимающе покачал головой, раскрывая первую папку перед собой. Ёнджэ вновь закатил глаза, тем не менее сфокусировав на нем всё свое внимание, как только тот поднял взгляд, став абсолютно серьезным. — Честно признаться, я и надеяться не мог, что тебя приведут к нам. Я думал, ты сбежишь. Ровно до тех пор, пока не засветишься под какой-нибудь камерой или перед особо патриотичным гражданином штата. Это бы случилось, и довольно быстро, но всё же… Я рад такому повороту событий, — в конце своего монолога Алекс усмехнулся, покачав головой. На пару секунд замолчал, дожидаясь ответа, но, так и не дождавшись, продолжил, теперь уже смотря в записи из раскрытой папки. – Мы недооценили тебя и твой… дар. Джэ фыркнул, отвернувшись, на что Алекс, вздохнув, продолжил: — Уравновешен, не склонен к насилию и агрессии, способен отделять эмпатийную составляющую от собственной личности. — Эмпатийную составляющую? – Ёнджэ хмыкнул, вернув Алексу свой недовольный взгляд. — Узнаю почерк. Алекс изогнул бровь, насмешливо глядя на Ёнджэ. — Ну и как оно? – спросил он внезапно, закрыв папку с отчетом федерального психолога. — Что именно: заточение в допросной ФБР или моя эмпатийная составляющая? – четко выговорив последние слова, Ёнджэ так же изогнул бровь, копируя взгляд Гейла. Тот усмехнулся, опустив на мгновение взгляд. — Жизнь снаружи вакуума, — сказал Алекс, скрестив перед собой руки и чуть склонившись над столом, показывая этим своё любопытство. Ёнджэ вздохнул, склонив голову набок. Уставился в серые глаза агента ФБР, бывшего еще не так давно простым знакомым со стройки. — Лучше, чем я мог себе представить, — проговорил Ёнджэ спустя минуту. Алекс кивнул, удовлетворившись ответом. – У меня вопрос. — Какой? – тут же подхватил Алекс, любопытствуя. — Почему не тогда? Почему потратил столько сил на мои поиски, когда мог просто надеть на меня наручники еще в том баре и посадить в машину? Алекс шумно вдохнул, выпрямляясь на стуле и откидываясь на спинку. Задумчиво оглядел серые стены, отчего-то таинственно улыбаясь. — Так было бы неинтересно, — протянул он, наконец прервав свой мыслительный процесс. Ёнджэ скептически нахмурился, на что Алекс усмехнулся, добавляя: — Я должен был сначала проверить тебя. Ведь если бы я поспешил, то мог налажать. Ты не согласен? — Отчасти, — хмуро отозвался Джэ. — Я бы и налажал, схвати я тебя еще тогда. Ты стал сильнее с момента последней нашей встречи, не говоря уж о последнем твоем дне в стенах этого здания. Алекс замолчал, сканируя взглядом сидящего перед ним парня. Насупленный, не желающий идти на контакт. Он явно был не рад своему нахождению здесь. Но понимал, что ничего не может сделать. Снаружи охрана, по периметру здания тоже охрана, везде охрана и камеры, за которыми следят зоркие агенты. Ему не сбежать. Даже Николь… и та не сможет его отсюда вывести. Уж они-то постарались заранее подготовиться к встрече гостя. — И что теперь? – спросил Джэ чуть погодя. — Ну, — протянул Алекс довольно, переходя к сути всего дела, — тут есть несколько вариантов. Мы можем сотрудничать, и всё вернется на свои места. Или ты можешь попытаться сбежать, и тогда тебя уберут с дороги. Ёнджэ уставился на агента, услышав его слова. О таком он даже не мог подумать. Не представлял такого варианта. Он думал… думал, его просто посадят за решетку и забудут о нем, как о самой большой своей проблеме. — Но есть еще и третий вариант. Он, я полагаю, самый лучший для всех нас. — И какой же? – нетерпеливо вопросил Ёнджэ. — Полное подчинение! – горделиво воскликнул Алекс, улыбаясь, словно идиот, на что Ёнджэ, поперхнувшись, едва не подскочил на месте. Усмехнувшись его реакции, Алекс продолжил: — Шутка, конечно же. Но она недалека от правды. Мы можем предложить тебе работу здесь. Ты сможешь жить в городе, свободно разгуливая по улицам, как и куда тебе хочется. — Слабо верится, — ответил Джэ, выказывая своей интонацией весь скепсис, скопившийся за время их разговора. — Можешь не верить, но советую подумать. Это твой шанс получить то, о чем ты мечтаешь, — Алекс посмотрел на него серьезным взглядом, попутно достав из кипы бумажек на столе и подвинув к нему тетрадь со смутно знакомой обложкой. Ёнджэ взглянул на нее, с трудом узнавая в ней тот самый дневник, где он каждую неделю писал своё имя и даты на полях. Нахмурился, припоминая, что оставил ее в последней своей квартире вместе с остальными вещами. — В чем подвох? – спросил Ёнджэ, переведя на него взгляд. Алекс вопросительно изогнул бровь. – Не бывает всё так просто. Что они потребуют от меня? — Справедливый вопрос, — кивнул Алекс Гейл, опуская ладони на стол. – От тебя потребуется только две вещи: беспрекословное подчинение и неразглашение информации. Ты должен развивать свои способности и успешно их применять в работе на ФБР. Всё остальное, — покачал головой, разводя руки в стороны, — только так, как захочешь ты. Ёнджэ задумчиво закусил губу, отворачиваясь от агента. Взгляд уперся в серую стену по левый бок от него. Он не собирался рассматривать никакие варианты. Насколько бы ни был один из них заманчив. Но он скорее умрет, чем будет испытывать эту боль каждодневно. Та нормальная жизнь, к которой он стремился, превратится в ад, если он пойдет на эту сделку. Но он не знал, что делать. Он остался один. Совершенно один. — Я не соглашусь, — проговорил он, по-прежнему не смотря на Алекса. — Подумай как следует. Это важное решение, — поднявшись со стула, Гейл вышел из допросной, забрав с собой и документы и оставив Ёнджэ внутри одного. Джэ вновь прокрутил в голове всё услышанное. Как же он не хотел… Было противно и тошно находиться здесь. Он не видел этой комнаты два года. И эти два года казались ему раем по сравнению с годами заключения в той комнатке, где были только кровать да стол со стулом, чуть лучше, чем эти, что он видел сейчас. Он не хотел оставаться здесь еще хоть на день. Выдохнув, Ёнджэ обнял себя руками, где-то на краю сознания ища всевозможные пути отхода. Но он явственно осознавал, что это невозможно. Он из этой комнаты чуял, сколько вокруг него людей. За этой дверью, за этим зеркалом без единого развода. Он и сам когда-то наблюдал сквозь него. Стоял по ту сторону закона, смотря на оступившихся через это зеркало. Они все смотрели на него, видя своё отражение в стекле без разводов и пыли. Смотрели в свои глаза, но Ёнджэ знал, что они пытаются найти в отражении его глаза. Глаза того, кто, возможно, посадит их за решетку на всю оставшуюся жизнь всего одним касанием в несколько жалких секунд. Их взгляд всегда был похож на взгляд загнанного в ловушку зверька. Он пойман, но не сдается, барахтается в клетке, сопротивляется шипам, которыми усеяно дно, исцарапывая свое тельце кто в кровь, а кто – до мяса. Если сильнее сопротивляться, можно и умереть, не добравшись до свободы. Ёнджэ никогда не хотел оказаться по другую сторону. Барахтаться в клетке, ступать по шипам, пробивая стопы до крови. Он хотел свободы и вольного леса, где будут такие же, как он. Обычные. Много, все они будут свободными в какой-то мере. Он хотел любить, дружить, иметь семью. Он не хотел чувствовать то, что не может испытать сам, без помощи своего проклятья. Он хотел, чтобы самые светлые чувства принадлежали ему, а не его проклятью. Только ему. Даже если они будут разбавлены простой человеческой болью. Но она будет его болью. Его собственной. Он просидел здесь в одиночестве еще какое-то время, раздумывая над сложившейся ситуацией. В своём положении он не имел никаких путей к отступлению. Никаких козырей. Ничего. Только он и его способности, невесть откуда взявшиеся. Он ведь даже не просил. За что тогда? Подняв голову и устремив взгляд в зеркало, Ёнджэ на секунду прикрыл глаза, вздыхая. Всё это казалось сном. Еще сутки назад он держал его руку в своей. Шел за ним без оглядки. Чувствовал его дыхание. Его губы. Неожиданно приятно. Ёнджэ вряд ли сможет это забыть, сколько боли и злости бы он ни испытывал в этот момент. Кое-что было гораздо сильнее этого. И оно было его собственным. Его чувствами. Моргнув, Ёнджэ сфокусировал взгляд на одной точке посередине зеркальной поверхности. Он отчетливо мог чувствовать, что за этой стеной кто-то стоит. Эти эмоции были ему так знакомы. Теплые, родные и искренние. Он не чувствовал их, когда только пришел сюда. На этом месте было лишь пятно. Пустое, неестественно прозрачного цвета. Словно чего-то не хватает. Он прикрыл глаза, снова фокусируя всё свое внимание на этом месте. Он кое-чему научился вчера. И это едва не стоило ему жизни. Она всегда была для него таким же солнцем. Теплая и добрая, искренняя и заботливая. И пусть она не была ему матерью, она дала ему маленькое подобие детства. Самое первое теплое воспоминание о себе. Ёнджэ раскрыл глаза, слабо улыбнувшись, глядя лишь в эту точку сквозь зеркало. Она помогала как могла. Очень долго и упорно, потеряв их доверие. Ёнджэ знал, чего ей это стоило. Догадывался, точнее – чувствовал. Но вдруг всё вмиг прекратилось. Испарилось, превратившись в чересчур жаркое солнце. От него слепило глаза. Сдавливало горло. Как получасом ранее. Это солнце сидело на стуле напротив, распевая дифирамбы об идеальной жизни рука об руку с ФБР. Ёнджэ поморщился, отворачиваясь от зеркала и вновь устремляя взгляд в серую стену. Идеально ровную и без единого изъяна. Находясь по ту сторону зеркала, он не замечал ни их цвета, ни того, насколько они гладкие и ровные. С виду так и переливались матовым блеском. Вряд ли они могли быть шершавыми на ощупь. Но и проверять ему не хотелось. Тем временем дверь снова открылась, и Ёнджэ вынужденно обернулся, не услышав после слабого скрипа ничего. Перед ним на пороге комнаты стояла женщина. Довольно красивая, если приглядеться. Но ее взгляд… она была явно не на его стороне. Что можно было сказать и о чувствах. От них мурашки по телу расходились. — Еще один допрос? – спросил Ёнджэ, чувствуя необходимость заговорить первым. — Такие порядки, — сказала она, закрыв за собой дверь и пройдя к столу. Присела на тот же стул, который занимал Алекс. Положила на стол папку с личным делом Ёнджэ, устремив на парня взгляд. — Тогда приступим, — ответил Джэ, не проявляя и капли интереса. Она не была так для него опасна, как Алекс. Что-то было в ней… — Меня зовут Кенди Купер. Я занимаюсь твоим делом уже какое-то время, — заговорила она, теперь уже официально ему представляясь. Ее голос звучал не очень громко. Ёнджэ помнил, что их все равно слышат. Он помнил, что они слышат даже каждый его вздох. Кенди замолчала, сглотнув. Ее взгляд метнулся к делу, словно она пыталась найти в нем что-то для своей уверенности. Несмотря на разницу в их положении, она волновалась, говоря с ним. Ёнджэ даже мог смело сказать, что она его боялась. — Я задам тебе несколько вопросов, на которые ты должен ответить предельно честно. — А как вы узнаете, что я не вру? – перебил ее Ёнджэ, задав вопрос. Кенди смолкла, смотря на него. — Поверь мне, мы узнаем, — сказала она спустя секунду. Несмотря на ее страх, она говорила правду. Джэ скосил взгляд на зеркало, явственно ощущая чужое присутствие за ним. – Как ты сбежал? — Что? – тут же переспросил Ёнджэ, не понимая сути вопроса. – Как я сбежал? Кенди не мигая смотрела на него, молчаливо дожидаясь ответа. Джэ поднял взгляд наверх, замечая в углу напротив едва заметный красный огонек. — В тот день была слабая охрана. Я пробрался мимо них незамеченным, — скрестив на груди руки, он взглянул на нее, полностью сосредотачиваясь на ее эмоциях. Они колебались, словно видимый, состоящий из отдельных цветов круг. Как облако окутывали ее, защищая. Но не защищали. Сквозь них было легко пробиться. — Это всё, что я могу узнать? – попыталась надавить Купер, но Ёнджэ молча кивнул, не собираясь ничего больше говорить. – Что тебя связывает с Чон Дэхеном? — Разрез глаз, — выдал Ёнджэ не раздумывая. Кенди удивленно изогнула бровь, не ожидая такого ответа. В ответ на ее удивление Джэ поспешил пояснить: — Что еще может связывать двух азиатов, помимо восточных корней? — Не придуривайся, Ёнджэ. Он привел тебя сюда. И ваш разговор после не остался ни для кого тайной. Что вас связывает? – насела Кенди еще больше, воспылав решимостью. — Разве вы не допросили его? Почему вы спрашиваете об этом меня? Ёнджэ на миг застыл, внутренне боясь услышать что-то, что бы поколебало его пылающую к нему злость. Он не хотел знать, что Дэхен защищал его перед ними. Не хотел слышать, что он и вовсе, может быть, ничего не сказал. Но в то же время он боялся услышать, что Дэхен его бросил. Предал окончательно и бесповоротно. Оставил, сбагрив свою свалившуюся с неба проблему. — Он сказал то же самое, — проговорила Кенди, на что Ёнджэ, не сдержавшись, прыснул, тут же пряча свой смех за ладонью. Женщина недовольно поджала губы, продолжая выжидающе смотреть на него. — Вот видите, нас с ним не связывает ничего, кроме азиатских корней и разреза глаз, — повторил Ёнджэ свой предыдущий ответ, насмешливо глядя в ее карие глаза. Отчасти Ёнджэ говорил правду. Теперь их мало что связывало, кроме национальности и схожих черт во внешности. Да даже разрез их глаз отличался. У них не было общих слогов в именах. Никаких общих родственников и друзей. Абсолютно разные люди, которые могли никогда не встретиться, если бы не злосчастные шторы. И Ёнджэ предпочёл бы так и думать впредь. Его сердце болело слишком сильно, чтобы желать новой встречи. «Черта с два, Дэхен. Мне больше не нужна твоя помощь». Ёнджэ передернуло, едва мыслей коснулось неприятное воспоминание. Всё, что теперь занимало его мысли, было связано с этим местом. С Дэхеном, вернувшим его сюда. Все эти два года просто выпали из памяти, словно их и не было. И только сейчас, потеряв их, он хотел сказать, насколько они были счастливыми. Эти два года. Всё, что у него осталось. — Какова истинная причина твоего побега? – последовал тем временем от Кенди новый вопрос. Джэ опустил голову, выпрямляя руки и кладя их на колени ладонями вниз. Его руки. Они причинили ему больше всего боли. И в то же время они больше всего ее испытали. Он прикасался руками к предметам. К людям. Перенимал всю их боль и видел сострадание в глазах, либо обыкновенное человеческое непонимание или незнание. Многие даже не знали, что происходит в тот момент, когда их ладони соприкасались в рукопожатии. Многие за эти два года даже не догадывались. — Любопытство, — ответил он, немного подумав. Что еще он мог ответить на этот вопрос? Ему было любопытно. Интересно, сможет ли он. Хватит ли у него сил. И он ни за что не сказал бы, что жаждал информации. Это личное. — Разве не психиатр должен интересоваться такими вопросами? – добавил Ёнджэ, едва Кенди успела задать новый вопрос. — Успеется, — сказала она коротко. Затем зачеркнула что-то в его деле, вновь поднимая на него взгляд. – Кто помогал тебе после побега? — Вы действительно думаете, что мои ответы расскажут вам больше, чем и так ясно? – Ёнджэ приподнял брови, одарив ее своим самым невыносимым взглядом. — Снова. Снова ты смотришь на меня как на идиота. Ёнджэ, сколько раз повторять? Я помочь тебе хочу, — возмутился Джим, бросив ручку на блокнот, что лежал на его коленях вот уже половину сеанса. Ёнджэ скривил губы, закатив глаза в недовольстве. — Я просто смотрю. Я даже ни о чем не думаю. А вот ты думаешь. И это чертовски раздражает. Думай без чувств. Так я хотя бы смогу отдохнуть на этих бесполезных сеансах. — Мне известно о твоей привычке шутить, — раздраженно проговорила Кенди, спиной чувствуя ненавистный взгляд из-за зеркальной стены позади. Купер была уверена, что Николь ликует, видя и буквально чувствуя ее сиюминутное падение. — Мне тоже много о вас известно, агент Купер, — парировал он в ответ, ощущая кожей, как она напрягается от его слов. Алекс был прав, говоря, что он стал сильней с момента их последней встречи. Хотя бы в этом он был благодарен Дэхену. И теперь он знал, что она посоветовала им бежать автостопом. Именно ей Дэхен соврал в телефонном разговоре. — Не больше, чем тебе разрешено узнать. — Вы уверены? – Ёнджэ едва заметно усмехнулся, сжимая пальцами коленки и чуть наклоняясь вперед. Кенди, слегка отодвинулась назад, шумно вздыхая. Повернув голову вбок, она скосила взгляд назад, тут же вновь взглянув на Ёнджэ. В этот же момент ее рука потянулась под крышку стола, нажимая маленькую кнопку. Алый огонек у потолка погас, извещая их обоих о том, что запись остановлена. Ёнджэ бросил взгляд на зеркало, чувствуя, как изменяются за зеркальной поверхностью эмоции. Оттенки холодеют, принося с собой волнение и непонимание. Снова встретившись взглядами, оба замерли, смотря друг другу в глаза. — Что вас связывает? – спросила она, прищурившись и заметно набравшись уверенности. — Ничего, — ответил Ёнджэ, откинувшись на спинку стула и полностью расслабившись. — Не ври мне. Он пытался тебя спасти, едва не угробив свою собственную жизнь. Что ты для него значишь? – прошипела Кенди, наклонившись вперед и опершись предплечьями о поверхность стола. — Вероятно, совсем не то, о чем вы думаете, — язвительно подметил он, поджав губы. — Что ты имеешь в виду? — Я ведь здесь. Значит, нас ничего не связывает. Ёнджэ махнул головой, как можно сильнее сдерживаясь от любых замечаний по этому поводу. Хотелось крикнуть, сказать что-то еще, съязвить, дать понять, как ему больно, что его так предали. Но он не мог этого допустить. Он не хотел никоим образом показать, что между ними что-то есть. Ведь тогда от Дэхена не отстанут. Ему придется сидеть здесь, в этой комнате, отвечать на вопросы. И все вопросы будут сплошь о нем, Ёнджэ. Джэ не мог этого допустить. Их ничего больше не связывало, кроме обманутых чувств. Но даже это когда-нибудь пройдет. — Очень надеюсь, что это так, — успела сказать Кенди последним, перед тем как дверь в допросную раскрылась, и на пороге показался разозленный Алекс Гейл. — Выйди. Живо, — сказал он серьезным и холодным голосом, внушая своим видом страх всему живому. Но не Ёнджэ. Джэ поморщился, встретившись с ним взглядом. Солнце в его глазах приобретало погано-коричневый оттенок. Оно теплое, но от этого тепла тошнит. Кожа покрывается ожогами, ее стягивает. В этом нет боли. По-прежнему нет, но это настолько неприятно, что хочется сбежать, лишь бы не чувствовать. Он снова остался в одиночестве. Сидя в допросной с серыми гладкими стенами, отливающими матовым блеском. Глядя в зеркальную поверхность, за которой расцветало иное солнце, куда приятней, чем предыдущее. Это солнце он знал всю свою сознательную жизнь. И это солнце всеми своими силами стремилось показать свое присутствие. Он знал, что у нее нет других способов поговорить с ним. И он воспользуется этим. — Я не останусь здесь, — прошептал он в тишине комнаты, каждой клеточкой своего тела твердя об этом сотни и сотни раз подряд.

***

С самого утра Ёнджэ был буквально на взводе. Каждая клеточка в его теле сотрясалась дрожью. То ли предчувствие, то ли навязчивый страх. Ручка выпадала из пальцев, когда он пытался отвлечь себя рисованием. Конечно, художник из него был никакой, но каляканье несуразных рисунков помогало не думать ни о чем, кроме этих самых каракуль. Он дрожащими руками сграбастал со стола свою тетрадь и спрятал под матрац. Ее никто не должен прочитать. Хотя он прекрасно понимал, что камеры записывают всё, и наверняка о содержании белых листочков уже знали все, кому это нужно. Джэ забрался на кровать, прижавшись спиной к стене и подтянув к груди колени. Обнял их руками, уставившись куда-то сквозь дверь. Сегодня он собирался бежать. Два года непрерывного заточения здесь накалили его нервы до предела. Если в первый раз ему не удалось сбежать, то сегодня он это сделает совершенно точно. Это предчувствие вынуждало его волноваться, а страх — трястись всем телом. Сегодня его выведут на прогулку. Как всегда — в сопровождении Элис. Как бы зорко она за ним ни наблюдала и сколько бы машин с агентами за ними ни следило, он подготовил план и предусмотрел все варианты. Всё должно получиться. — Хочешь прогуляться? Ёнджэ повернулся на голос. В секунду назад раскрывшейся двери стояла Элис, чересчур дружелюбно улыбаясь. Джэ не мог точно сказать, чувствовала ли она подвох в сегодняшнем дне, ее чувства было сложно раскрыть на расстоянии. Таких людей он встречал за свою недолгую жизнь достаточно. Особенно в этом здании. Оно кишело такими, как она. Николь объясняла это закрытым эмоциональным фоном. Сквозь магнитное поле такого человека не пробиться ничем. Такой человек не источает ни единого цвета. Рядом с такими людьми Ёнджэ становился обычным. Но ни один из них не дарил такого желанного чувства свободы. Они скрывали свои истинные чувства отнюдь не потому, что по-другому не могут. А потому, что их этому научили своей жизни во благо. Ёнджэ был для них смертельно опасен. — Да, уже иду, — Джэ кивнул, спешно сползая с постели и выходя из комнаты вслед за Элис. Сегодня он пойдет гулять по Манхэттену. — Хочешь пройтись пешком? — спросила она, когда они оказались в лифте. — Да, — Ёнджэ махнул головой, улыбнувшись. — Я бы просто погулял. — Конечно, — Элис улыбнулась в ответ. Никаких эмоций, кроме тех, что он видел. Притворная улыбка — воплощение дружелюбия, настороженность, напряженность. Они молча спустились в холл, вышли на улицу. Ёнджэ вдохнул свежий летний воздух, вдыхая вместе с ним и эмоции. Куча проблем, уныние и обреченность в душах, радость и влюбленность. Пьянящий коктейль, подкашивающий сознание. Джэ застыл перед зданием ФБР, хватаясь пальцами за ткань кофты в районе груди. Пульс ускорялся с каждым мгновением. Он должен взять себя в руки. Отключиться от внешнего мира и сделать шаг вперед. Ему предстоит еще долгий путь сегодня. И не только сегодня. Еще очень и очень долго. Элис настороженно следила за ним, не отходя слишком далеко. Старалась держаться на расстоянии, но не оставлять его одного. Слишком рискованно. Ёнджэ вновь глубоко вздохнул, опуская руки вдоль тела. Шагнул к тротуару, давая понять, что с ним всё в порядке. Он направился прямо по улице. Никуда не сворачивая, вдоль тротуара, мимо прохожих, довольно резво огибая каждого из них, чтобы не задеть. Берёг силы. Через пару кварталов покажется один небольшой магазинчик маскарадных костюмов. Там внутри очень уютно и атмосферно. С каждым праздником оформление сменяется, на полках появляются новые товары, новое разнообразие костюмов и аксессуаров для предстоящих каникул. Они с Николь были там пару раз. Покупали костюмы к Хэллоуину. — Вам нравится гулять по городу? — спросил Ёнджэ, вынуждая Элис слегка отвлечься от строгого контролирования ситуации. — Не очень, — ответила Элис, скривив губы. — Почему же? — Ёнджэ не особо задумывался, чего пытался этим добиться. Поддержать непринужденную беседу, дабы развеять скуку, или отвлечь ее внимание и усыпить бдительность. Элис тяжело вздохнула, поведя плечами. На дворе было лето, июнь — самая противная его пора, солнце пекло вовсю, а этот черный костюм, так хорошо сидящий на ней, поглощал слишком много тепла. — Шумно. Многолюдно. Все спешат куда-то, ничего вокруг не замечают. Не люблю наблюдать такие картины. Мне сразу хочется сорваться в бег, — она резко замолчала, казалось, не договорив до конца, утаив какую-то мысль. И больше не заговорила. Ёнджэ кивнул, скорее для себя, что услышал и понял ее слова. — А я люблю гулять, — заговорил, чуть погодя. — Много людей. Они живут своей жизнью, спешат на работу и свидания, их кто-то где-то ждет. И я имею возможность наблюдать за этой картиной. Но только наблюдать, к сожалению, ровно до тех пор, пока в состоянии. — Ты не виноват в этом, — сказала вдруг Элис. Ёнджэ обернулся, сбавив скорость. — Это не твоя вина и не наша. Просто так уж есть. Ничего не изменить, Ёнджэ. Ёнджэ задержал на ней взгляд, невольно останавливаясь. Ничего не изменить? Но тут же перед его глазами вся улица окрасилась яркими солнечными цветами, а сердце сорвалось со своего темпа. Ёнджэ резко втянул воздух через нос, неосознанно задерживая дыхание. Плечо словно прошибло током от чьего-то прикосновения.

***

Ёнджэ выдохнул. Резко, шумно. Словно до этого не дышал. Взгляд прояснился, и он наконец смог разглядеть то место, куда он вернулся. Всё белое, стерильное. Его старая комната в бюро. Та же кровать, что и два года назад. Тот же стол и стул, те же стены. Ничего не изменилось. За исключением, разве что, его самого. Теперь он уже совсем другой. И эта комната кажется теперь ему еще меньше, чем до этого. Стены словно сужались на миллиметр в минуту. Пара-тройка суток — и его попросту раздавит. Расплющит на грязные кровяные молекулы. Потоптавшись на пороге, он таки прошел внутрь, останавливаясь у стола. Коснулся пальцами крышки. Абсолютная стерильность, о которой он только мог мечтать всё то время, пока ему приходилось выживать самостоятельно. Но это совсем не стоило того, чтобы соглашаться на их условия. Он страстно желал выбраться отсюда. Как можно скорее. И не иметь с этими людьми ничего общего. Сделав глубокий вздох, Джэ повернулся к двери, за которой расхаживали люди в форме и в обычных костюмах. Никаких тебе шортиков и маечек или джинсов и футболочек. Только строгий дресс-код. Дверь закрывать в комнату тем более не хотелось, не то что даже находиться здесь. Если он закроет дверь, то признает, что он — их заложник, принявший свою участь. Он не мог позволить себе таких вольностей. В отличие от Алекса, который слишком уж по-хозяйски ввалился в поле его зрения. Он прислонился плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди. На губах играла какая-то озорная ухмылка. Он чересчур явно довольствовался своим положением. — Освоился? — спросил он, оглядывая Ёнджэ с ног до головы. — А, что это я? За два года здесь ничего не изменилось, не так ли? — Действительно, — выговорил Джэ в ответ, отворачиваясь от него, чтобы не видеть этой ухмылки. Плюс такого закрытого поля еще и в том, что он не мог чувствовать его довольство всем своим телом. — Ты подумал над моим предложением? Прилетевший в спину вопрос не удивил. Алекс выдавал свою нетерпеливость в каждом движении. Резком, отрывистом. Наглом. Ёнджэ также не удивился, увидев, когда повернулся, эту мерзкую ухмылку. — Я уже озвучил свой ответ, — сказал Джэ, стоя на своем. Он не собирался сдаваться и принимать их правила. Ни за что. — Что ж, — Алекс шумно выдохнул, опуская руки. Оттолкнувшись плечом от косяка, он шагнул за порог, все еще неотрывно смотря Ёнджэ в глаза. — Тогда тебе понравятся мои правила игры. Вслед за этими словами дверь с шумом закрылась, а уже через секунду снаружи звонко щелкнул замок. Ёнджэ уставился обреченным взглядом на то место, где только что стоял его последний шанс получить глоток свободы. Он все еще понимал, что глотка слишком мало, чтобы почувствовать себя тем, кто он есть.

***

Когда он дотрагивался до чьей-либо руки, он ощущал волнение, прошедшееся красивой подиумной походкой по сжавшемуся сознанию. Все они знали или догадывались, что юный паренек сможешь закончить начатое ими, лишить всех шансов на попытки освободиться. Не каждый верил, но, как правило, стоило Ёнджэ заговорить, это волнение все равно сгущалось в воздухе вокруг них. Но даже если они не знали и не догадывались, они все равно волновались. Когда за спиной есть вина за что-то содеянное, мы ненароком начинаем бояться, что когда-нибудь это раскроется. Когда мы строим планы, за которые нас не погладят по голове, мы волнуемся. Будь то свидетель или преступник, каждый волновался, что ему помешают. Жить или убивать. Ёнджэ волновался, и его мысли могли бы выдать его с головой. Когда он просто шагал по заполненному людьми тротуару, он боялся вовсе не за свою жизнь здесь и сейчас, а за то, что с ней будет, не успей он воплотить план в реальность. Ему начинало казаться, что его волнение передается по воздуху окружающим. Каждый прохожий одаривал его странным взглядом. Элис пристально следила за ним, не сводя глаз. Или ему просто казалось. Чертово волнение играло с ним злую шутку. — Ты не голоден? — внезапно поинтересовалась Элис, окликнув Ёнджэ. Тот слишком резко тормознул, взволнованно окинув ее взглядом. — А? Нет, — Ёнджэ заикнулся, сразу же отворачиваясь, чтобы не видеть ее реакции. — Я бы просто погулял, — добавил он чуть погодя. Элис промолчала, следуя за ним дальше. Хорошо понимать чужие эмоции совершенно не означает идеально контролировать свои. В этом у него был вечный сбой. Когда всё тело заполоняют чужие жизни, своей места не остается. Свои эмоции мгновенно перестают быть важными. Быть составляющими собственного варианта сотни возможностей. И как бы он рад был просто отгородиться. Он мог, он пытался. Но потом его тело сдавалось, четко давая понять, что он не в состоянии контролировать свою суть. За него всё давно решено. Прогулки под конвоем — всего лишь малая часть этого решения. Ёнджэ буквально почувствовал пульс где-то в горле. Дыхание сорвалось, концентрация едва не полетела к чертям. Он на миг прикрыл глаза, замедлив ход. Выдохнул, восстанавливая сбившееся из-за волнения дыхание. На углу улицы висела вывеска с названием того маскарадного магазинчика, в котором они с Николь бывали пару раз. Под ней мелькали головы прохожих. Он опустил взгляд. Люди входили, выходили из магазинчика. Проходили мимо. Жизнь кипела. Судя по раскраске вывески, они вовсю готовились к предстоящему дню независимости. Ёнджэ продолжил свой путь, теперь уже больше не смотря в ту сторону. Он разглядывал людей, дома, автомобили. Но всё это проплывало мимо него, оставаясь незамеченным. Ни цветов машин, ни черт лиц. Только мутные пятна на фоне неутихающего волнения. Он пытался не думать ни о чем. По крайней мере, раньше времени. Но все равно замечал, как чужие эмоции пробиваются сквозь него, сквозь его поле. Пробивают сооруженный вокруг него шар, окрашивая мелкие трещинки яркими цветами. Дойдя до того места с вывеской, Ёнджэ нарочито небрежно сбавил скорость, уставившись куда-то перед собой. Раскрыв широко глаза, он глядел прямо перед собой, через дорогу. Элис нагнала его, с подозрением взглянув в ту же сторону. Рука ее невольно поползла к ремню брюк, за которым пряталась кобура. — Что такое, Ёнджэ? — спросила она, теперь взглянув на него. — Это он, — сказал Ёнджэ, вытянув руку и показав на какого-то человека через дорогу. — Это тот мужчина, которого я чувствовал. Эйфория, самонадеянность, ни капли страха и трусости. Это он! Элис дернулась в ту сторону, куда ей указал Ёнджэ. В ее руках мгновенно оказался пистолет. Она махнула кому-то рукой, и от обочины отъехал автомобиль, тут же пересекая перекресток и тормозя у того места, куда показывал Джэ. Элис, заметив, что агенты уже там, обернулась, возвращаясь назад и отыскивая Ёнджэ взглядом. — Ёнджэ? — Я уверен, что это он, — сказал Джэ, когда Элис приблизилась к нему. Бёрк с подозрением оглядела парня, медленно пряча пистолет обратно. — Ты молодец, — выдала она наконец, улыбнувшись. Ёнджэ улыбнулся в ответ. Они продолжили путь, сворачивая на углу и минуя тот самый перекресток. Краем глаза он видел, как агенты разочарованно возвращаются к машине, то и дело оглядываясь по сторонам, разговаривая по телефону, поднимая всё бюро на уши. Сейчас они будут искать сами не зная кого. Им будет не до него. Не до Ёнджэ. Дальше всю дорогу они шли молча. Элис часто оглядывалась, все время держа руку на поясе. Что бы ни случилось, она была во всеоружии. Наготове. Ёнджэ же следил за ней, изредка оборачиваясь, делая вид, что разглядывает улицу. Внезапно откуда ни возьмись на тротуар выскочил паренек с огромными букетами в руках. Он что-то кричал, тыча букетами в лица прохожих. Но все они пугливо отскакивали, обсыпая юного цветочника нецензурной бранью. Так же внезапно он оказался рядом с Ёнджэ, довольно ловко огибая его и накидываясь со всеми букетами на не ожидавшую этого Элис. — Розы из самой Голландии! Я знаю, вы любите розы! Прекрасная женщина заслуживает прекрасн!.. Дальше Ёнджэ ничего не слышал. Сорвавшись с места, он рванул вперед, в спешке отыскивая взглядом нужного ему человека. Точнее, медведя. В нескольких метрах от него перед магазинчиком с детскими игрушками стоял молодой мужчина, нервно поглядывая на часы. Ёнджэ добежал до него, останавливаясь в метре от искомого костюма. — Мистер Харисон, вы уверены, что он должен прийти в двенадцать? — прокричал мужчина в сторону магазинчика, откуда тут же выглянул седовласый старичок приятной наружности. Он с такой же притворно возмущенной интонацией крикнул ему в ответ: — Дэхени, я не страдаю склерозом! Он придет, придет… Тут же этот мужчина обернулся, встречаясь взглядом с Ёнджэ. Уже через мгновение он отвернулся, поправляя в руках явно тяжелый костюм. Ёнджэ сглотнул, выдыхая. Оглянулся, высматривая Элис. Сейчас или никогда. Рванув к тому самому Дэхени, Ёнджэ выхватил из его рук костюм, принимаясь напяливать его на себя, невзирая ни на что. Ни на вмиг ускорившееся сердцебиение, ни на сбившееся дыхание. Дэхени смотрел на него непонимающе, но как только Ёнджэ напялил голову, он все же спросил: — Ты новый аниматор? — Да, я, простите, что опоздал, — пробубнил Джэ, запершись в ростовой кукле от внешнего мира. Голос слегка дрожал из-за неровного дыхания. Всего пару минут продержаться. Кукла ведь новая. Николь позаботилась об этом. Но его руки. Ёнджэ опустил взгляд, сквозь глаза медведя смотря на этого мужчину. Странный. — Да нет. Ты же пришел, — мужчина улыбнулся, обнажив ряд ровных зубов. Глаза его сузились, превратившись в щелочки. В их внешности было что-то схожее. Национальность, возможно. Его имя было похоже на имя Ёнджэ. — Ну ты работай. Вот. Он вручил Ёнджэ кипу листовок и отвернулся, собираясь уходить. — Мистер Харисон, я ушел. Ваш медведь в надежных руках! — крикнул он напоследок тому старичку, который уже успел скрыться в магазине. Но не успел Ёнджэ даже подумать о нем снова, как его дернули за плюшевую лапу, заставляя повернуться. Перед ним стояла Элис, запыхавшаяся, с широко раскрытыми глазами. — Видел мальчишку азиатской наружности? Может, пробегал тут? Ёнджэ застыл, сквозь круглые глаза смотря на нее. Нужно было ответить. Но он не мог даже дышать. Даже сдвинуться с места. Перед глазами до сих пор мир плясал в солнечных тонах, окрашивая и ее. — Ну? Видел? — поторопила она, теряя терпение. Собралась уже убегать дальше на поиски, но Джэ спохватился, наконец выдавливая из себя кивок. Он покрутился на месте, задирая одну лапу к большой голове, изображая этим задумчивость. Потом махнул в сторону, в которой скрылся этот солнечный мужчина. Элис тут же сорвалась в указанном направлении, оставляя Ёнджэ наедине с флаерами, пустотой медведя и бешено скачущим в груди сердцем. Проводив ее взглядом, он как можно незаметней поскакал в противоположную сторону, попутно раздавая флаеры прохожим, стараясь не касаться их рук. За вон тем углом был тот небольшой маскарадный магазинчик с вывеской, раскрашенной в честь четвертого июля.

***

Дэхен без явного любопытства разглядывал серые стены допросной, куда его запихнули полчаса назад. Здесь не было ни окон, ни стекол или зеркал. Пусто. Только стол и четыре стула. Всё железное и мрачно-серое. Никаких ярких ассоциаций. Сплошной негатив, которым несло за версту. Ёнджэ бы скривился при виде этого места, как подумалось Дэхену на мгновение. И уже в следующую секунду двери раскрылись, в комнату вошла Кенди, присаживаясь напротив. Тяжело вздохнула, опираясь о стол предплечьями. — Как? Вот как ты умудрился? — заговорила она, смотря Дэхену в глаза. Дэхен непонимающе изогнул бровь, пялясь в ответ. Конечно же, он знал, что она имеет в виду, но это все же не меняет сути. — Не понимаю, о чем ты, — сказал он в ответ. Купер снова шумно вздохнула, нетерпеливо теребя обручальное кольцо на пальце. — Ты скрывал его от ФБР? — Его? Этого парня? — переспросил Чон, снова делая непонимающий вид. — Я увидел его в здании вокзала, кто-то из толпы сказал, что у парня фибродисплазия. А я врач, знающий, как реагировать в подобных ситуациях. Я не мог пройти мимо. Кенди громко цыкнула, закатывая глаза. Дэхен мельком глянул наверх, задерживая на миг взгляд на мигающей алой точке в углу потолка. — Не ври мне, Дэхен. Ты никогда не врешь. Что происходит? Что вас связывает? — она придвинулась ближе, практически шипя. В одной из других допросных сидел Ёнджэ, ожидая своего звездного часа. А у нее уже были все указания по поводу их обоих. Дэхена отпустить и проследить за ним. Ёнджэ — допросить и изолировать. — Что может связывать двух азиатов? — Дэхен даже усмехнулся, не сдержавшись. — Кенди, ты ничего от меня не добьешься. — Я уже поняла это, когда увидела тебя впервые сегодня. Она больше здесь не задержалась, вставая со стула и подходя к двери. Раскрыла ее, указывая Дэхену на выход. Тот молча поднялся, выходя из допросной. — Я буду за тобой следить. Дэхен взглянул на нее серьезным взглядом. Она не шутила. И он сам прекрасно понимал, что теперь ФБР будет за ним следить. Но это не помешает ему действовать. Не помешает ему спасти Ёнджэ и увезти отсюда подальше. — Берегите его, Кенди. Ему слишком тяжело, — сказал Дэхен напоследок, надеясь на дружеское понимание. Но ответ все равно не удивил его. — Теперь тебя это не касается.