Золотые небеса

Нет ничего теплее и прекраснее, чем объятия любимой матери. Тогда мне казалось именно так. Маленькая, златовласая, с большими голубыми глазами, девочка, еще не знала, что кроме материнской любви на свете есть еще одна. Безумная любовь, которая сводит с ума; кого-то она возносит до небес, заставляя влюбленного порхать, а кого-то испепеляет, уничтожает, превращает сердце в пепел. С самого раннего детства я была быстрой и ловкой и чаще всего одерживала победу во многих развлечениях, в которых с удовольствием принимала участие. Мои голубые глаза были направлены навстречу каждому взгляду, любой мальчишка мог подумать, что именно ему предназначена моя очаровательная улыбка, поэтому многие были влюблены в меня, а мне было все равно… Лишь однажды, неизвестное тогда мне чувство, я впервые испытала в 15 лет. Один мальчик все же заставил трепетать мое сердце. Его звали Федор, сын мельника. Он был ненамного старше меня, может на 2 года или даже 3, точно сказать уже не смогу. Он даже не догадывался, что за ним весь день следит молоденькая девушка, чьи пушистые белые локоны лежали свободной волной на плечах. Помню, как после очередной слежки, побежав домой, я умудрилась попасть в ловушку для кролика. Мою ногу опутала веревка, я билась как птица в клетке, пытаясь выбраться, но все оказалось безрезультатно. Страх сжимал мою грудную клетку, слезы подступали к моему лицу, но уже готовая разрыдаться как дикий голодный волк, я увидела его. -Не реви, я тебе сейчас помогу, – вот так, небрежно брошенной фразой, ему удалось успокоить меня. Я, как завороженная, стала смотреть на его сильные руки, они так легко и быстро разрезали маленьким ножом, который он достал из кармана своих брюк, веревки – Все, иди! Тебе больше не стоит сюда приходить! Мой упрямый нрав говорил об обратном - никакая сила не заставит меня сидеть смиренно и подчиниться его словам. Я каждый день то и дело прибегала вновь на то место, тихо притаившись, наблюдала, как он помогает своему отцу. Конечно же, я осталась не замеченной. На третий день моей слежки, Федор окликнул и жестом пригласил меня подойти поближе. -Садись, целый день здесь провела. Принесу тебе поесть. Я и не заметила, что проторчала на мельнице целый день, живот предательски заурчал, я накрыла его рукой, пытаясь угомонить. Федор вышел с куском черного хлеба и стаканом молока. -Спасибо, – только и смогла вымолвить. Я как зверь накинулась на еду, проглатывая большие куски, забывая жевать. -Не торопись, а то не хватало спасать тебя во второй раз! -И не придется! Еще чего! Если бы у меня был нож, я бы тоже смогла выбраться из обманки, – вытерев небрежно рот рукой, я протянула стакан обратно Федору. – Ой. Извини. Извини! Мне пора домой, родители наверно волнуются. -Неужели даже спасибо не скажешь? – лицо Федора исказила ухмылка, а глаза заблестели, словно два алмаза. -Не скажу, хм, – показав язык, я побежала что есть сил, быстрее, подальше от Федора. Больше я не приходила на мельницу. Не знаю почему, но мне было стыдно. Из болтливой, уверенной в себе девчонки, я превратилась в робкую и застенчивую девушку. Я знала, что если случится снова разговаривать с Федором, я не смогу проронить ни слова, щеки мои окрасит румянцем. Едва на устах у кого-то была семья мельника, я тут же пыталась подслушать, так что информацией, пусть и маленькой, но владела. Заметив мое настроение, мама однажды спросила меня: -Анна, что случилось с тобой, мой ангелочек? Ты себя вот уже несколько дней ведешь странно, – взяв щетку со стола, она стала водить ею по моим волосам. -Ничего, мама, все хорошо. Скажи, а помнишь, как-то отец брал у мельника муку в долг? Ты не знаешь, он отдал ему деньги? – я пыталась аккуратно направить разговор в нужное мне русло, хотелось узнать про Федора, но мама все поняла. Оказывается, она уже давно знала, что я неравнодушна к этому пареньку. -Довольно часто я вижу, как ты подслушиваешь разговоры. Только речь заходит о их семье, ты тут как тут. Уж не в Федора влюбилась, моя крошка? Соскочив со стула как ошпаренная, я только и смогла прокричать, совсем не думая о последствиях: -Мама, что Вы такое говорите? Вы в своем уме? – мои слова вылетели раньше, чем успела я подумать об их смысле, – Простите, я вовсе не то хотела сказать. Мой голос звучал уже мягче, а взгляд молил о прощении. -Ничего, Аннушка, я все понимаю, – загадочная улыбка матери насторожила меня, – иди сюда, – присев на стул, она позвала обратно меня под свое крыло, а я опустилась рядом с ней, около ее ног. – Девочка моя, ты влюбилась. -С чего бы это? Не правда, я ни кого не люблю, мне просто интересно… Ты же знаешь, я всегда была любознательной, – мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы выглядеть спокойнее. -Ничего нет прекраснее этих чувств, просто впусти их в свое сердце и позволь им там поселиться. Помни, ведь именно любовь делает человека лучше, она возвышает его и облагораживает. Я знала, что мама обладает особым даром видеть эмоции и чувства человека, и вот сейчас, она видела меня насквозь. Тогда я боялась признаться самой себе, что влюблена в сына мельника, это светлое чувство, воспетое многими поэтами, теперь зародилось и во мне. На тот момент мне казалось, что это моя первая и единственная любовь. Но как я ошибалась… Прошли годы. И вот сейчас, в чужой стране, в чужом незнакомом мне городе, в роскошных покоях, я пишу этот дневник. Когда-то окрыленная любовью, наполненная радостью и упоенная счастьем девушка, теперь мертвая душой, но живая телом, пишет для того, чтобы ты вечно помнил, что я существовала и была рядом с тобой. *** Проникающий до глубины души, сковывающий движения и затуманивающий разум ужас и страх сидят в моем теле. Сердце в груди бешено колотится, отдаваясь бешеными ударами в висках. Руки болели от туго натянутых веревок на моих запястьях. Голова кружилась, надетый на мою голову непроницаемый мешок не давал ничего увидеть, от охватившей паники трудно было дышать. Мы были в пути уже несколько часов. Рядом со мной в повозке сидела девушка, она тихо скулила и что-то причитала, наверно просила помощи у Бога, слов я не могла разобрать. Повозка остановилась и грубый мужской голос скомандовал: -Выходите! Живее! Не заставляйте ждать! – я знала несколько языков, моя мама была преподавателем французского языка в церковно-приходской школе и в свободное время она старалась обучить и меня. Учеба мне всегда давалась легко, для меня не составило труда уже через несколько занятий свободно и легко говорить на другом языке. Но слова, которые в данный момент режут мой слух, я никогда и нигде не слышала. -Эй, тебе особое приглашение нужно? – меня взяли под локти, так же грубо, как только что услышанная мной фраза. Очевидно, что нас уже кто-то поджидал. -Снимите с них мешки! Мне надо посмотреть на них! – прогремела какая-то женщина, на том же языке, что и мужчины в повозке. Судя по голосу она была не молода, но так же строга как и те, кто взял нас в плен. Без особой осторожности с головы сорвали мешок. Я не сразу открыла глаза, знала что будет мучительно больно. Первым делом я глубоко вдохнула, наполнив свои легкие свежим, чистым и таким опьяняющим воздухом. Я медленно открыла глаза, свет тут же ослепил меня, они сразу же заслезились. Но сквозь слезы я смогла различить женщину, которая стояла напротив. Я не ошиблась, женщина действительно была не молода. На ней было платье из тяжелого материала, возможно даже из бархата, расшитого золотыми нитями, на голове платок, она то и дело прикрывала им лицо. Нас оставили у ворот какой-то крепости, стены ее были настолько толстыми, что ни одним ядром их не сломишь, они со скрипом отворились и нас заставили двинуться вглубь. Словно шагая по раскаленным углям, я и несколько девушек вошли через эти ворота вовнутрь дворца. И только теперь, я смогла оценить размах его величия. Дворец казался таким огромным, просто бесконечным, он весь был выложен мраморными плитами. Сам дворец состоял изнутри из множества арок и коридоров. Простой человек заблудился бы сразу. Слабые красноватые отблески на мраморные стены отбрасывали огенные факелы висевшие на них. Медленно оглядываясь по сторонам я пыталась найти хоть какое-то подобие присутствия здесь живых людей, а не только холодные стены. Нас привели в мрачную, небольшую комнату, портьеры на окнах были спущены, горело мало свеч. Нас выстроили в линию, каждую девушку стали осматривать, кого-то отводили в сторону, а кто-то так и остался стоять на месте. Женщина, которая встретила нас у ворот, тихо подошла ко мне, пристально и долго вглядывалась в мое лицо, ее взгляд был холодным, мне хотелось расплакаться. Глаза жгло от не прошеных слез. -Ты откуда? Как твое имя? – проронила она, смысл ее сказанной фразы я не могла понять, как бы ни хотела. -Я не понимаю Вас! – я громко выкрикнула, от разрывающих мое тело эмоций, слезы в ту же секунду потекли по моему лицу. -Ты русская? – в ее голосе я уловило удивление, она сказала это на моем языке. Она знала русский. -Да я русская, меня зовут Анна! Скажите, что происходит? Вы поможете нам? – я могла произнести еще тысячу слов, но она не дела мне этого сделать, выкинув руку вперед, предупреждая, чтобы я замолчала. - Теперь ты - собственность Султана Сулеймана. Тебя продали в гарем. Ты должна радоваться, ты находишься в самом могущественном государстве мира – Османская империя. - Радоваться? Как можно радоваться? Я в плену! Как Вы имеете право распоряжаться чье-то жизнью? – звонкая пощечина хлестнула меня по лицу, место от удара обжигало. - Как ты смеешь? Будь благодарна судьбе, что ты попала во дворец, прислуживать нашему Падишаху, а то давно бы лежала в земле! - И что теперь будет? - непроизвольно вырвался не желанный, но терзающий меня вопрос. Как будто ответ не был очевиден – ничего хорошего ждать не следует. - А вот это уже зависит от тебя, – пробубнила женщина, - будешь усердно учиться, держать рот на замке, слушаться, то тебя ждет золотое будущее, но если только ослушаешься или нарушишь хоть одно правило, то станешь кормом для рыб. Выбор за тобой! Эти слова тогда, оборвали во мне большую надежду на счастливую жизнь, как ветер обрывал сухую листву с мертвых состарившихся деревьев, но я не была деревом, придется смириться, и я покорно кивнула. Как это может быть? Еще несколько дней назад я была свободной девушкой, а теперь… В свои 16 лет я стала наложницей гарема Султана Сулеймана. Рабыней Османского государства.