Трещины

По приказу мамы я должен был отмокать в горячей ванне около получаса, как какая-то баба. Потому что, видите ли, я оказался очень грязным, а негоже ехать вот в таком виде в новые дом и семью. Мне хотелось сказать «мать, если они – моя семья, то должны будут любить и терпеть меня любым», но я промолчал, слушая, что мне надо будет дальше сделать. Я люблю наблюдать за прекрасным – за бабочками, обнажёнными подтянутыми людьми, – но не быть им. Я ненавижу быть в центре внимания, когда все на меня смотрят, облапывают и облизывают взглядами. – Джейс, я купила тебе линзы, – произнесла мама, заглянув ко мне в ванну. Я уже стоял в трусах и вытирал свои волосы полотенцем. – Зачем мне линзы? – конечно, я знал, зачем людям с плохим зрением линзы. Я же не тупой, в конце-то концов. – Будешь теперь их носить, а не очки, – всё-таки ответила мне мама. Я промолчал. Я практически никогда не носил линзы, а тут… мне кажется, или маме за меня и вправду стыдно? Если бы я был идеальным сыном, она бы мою внешность не хотела усовершенствовать. Но, к сожалению, я не оправдал её надежд. И я понимал маму. Она хотела, чтобы я перед своей «семьёй» выглядел хоть немного, но прилично. Знаете, я так даже на праздники не чищу пёрышки. Потому что меня не заставляют. А тут заставили, да. С горем пополам я вставил линзы. Отвратительные ощущения. Но если, кстати, присмотреться, то вокруг моей голубой радужки видно круг – край линзы. Я решил не сушить свои волосы: они у меня хоть и не под короткий «ёжик» стрижены, но сохнут быстро. Тем более, фен упакован в одну из коробок, которые уже перевезли в дом Рэйндов. Я надел ту одежду, которую мне выложила мама – рубашку, чёрные прямые джинсы. Спасибо, что не деловой костюм, терпеть их не могу. Я закатал рукава рубашки до локтей и заправил. Или я похудел, или джинсы растянулись (но я к ним не притрагивался всё лето). Они немного спадали с бёдер – пришлось затянуть ремень потуже. Стоя в дверях, я осмотрел свою комнату. Уже «бывшую» свою комнату. Наверное, я не испытаю большей горечи, даже когда буду расставаться с девушкой. В этой небольшой комнате я прожил все свои шестнадцать лет (ну, практически, минус один-два года). Тут моё всё: и кровать, и шкаф, и паучок Спэнсер, и письменный стол, и тот комок пыли в углу… к слову, чуть не забыл о Спэнсере, его нельзя оставлять здесь. – Мам, у тебя есть пустой спичечный коробок? – я вышел в гостиную, где мама сидела на диване. Казалось, ей тоже было нелегко расставаться с этим местом, в котором скопились обрывки воспоминаний – и хороших, и плохих. Почти что все вещи были собраны и отправлены машиной в дом Рэйндов. Наша квартира казалась ужасающе-холодной и пустой. – Возьми в ветровке, – ответила мама. – А зачем тебе он? – Для перевозки своего домашнего питомца, – с напускным спокойствием сказал я. – У нас нет домашнего питомца. – Разве? – я усмехнулся, наблюдая за маминой реакцией. Её лицо вытянулось, а брови поползли вверх. – Ладно-ладно, шучу, – успокоил я её. – Лучше пойди, собери остатки вещей в чемоданы. Я пошёл за коробком. В маминой ветровке было две помятые сломанные сигареты, одна обшарпанная зажигалка, которая не работала, и четыре спизженных с ресторана «Жемчужина» спичечных коробка. И эта женщина собирается жить бок о бок с богатыми, важными людьми?.. Мам, нахрен нам всё это? Нам же было хорошо и так, вдвоём: с ужинами на диване под разные фильмы-сериалы, с разговорами на глупые и не очень темы, с субботними генеральными уборками… Обида, глухая злость и слёзы от линз – вот что я чувствовал. Скребло на сердце. Так, крайне неприятно. Я вытащил все спички из коробка и направился в свою комнату. Про паучка я серьёзно – заберу его с собой, поселю в углу потолка своей новой комнаты. Может, это чистой воды маразм и дебилизм, но я хочу в свою новую комнату, которую ещё не видел, привнести больше уюта. А уют, как по мне, создаётся разбросанными по всем горизонтальным поверхностям вещами, пылью под кроватью, на прикроватном столике и в стакане с водой, пауками и той мазнёй от души, которую мы привыкли называть рисунками. Словив не особо сопротивляющегося Спэнсера, я положил коробок в карман, надеясь, что паучок там не сдохнет. А вообще, они твари живучие, так что за него можно и не беспокоиться. – Мы всё собрали? – спросил я у мамы, заглядывающей буквально в каждый угол и ящик, наверно, проверяющую, ничего ли мы не забыли. Как только вспомню, как мы с нашими вещими мудохались целую неделю, сколько всего выкинули… прям слабость берёт. – Да, вроде. Проверь ещё раз свою комнату. Через неделю сюда заезжают люди. – Так быстро… – протянул я. – А может, не надо?.. Это же наш дом… – Во-первых, это наши деньги. А во-вторых, теперь мы будем жить с Биллом и… – мама осеклась, обеспокоено глянув на меня. Я ещё не говорил ей, что знаю про Нила и Кейна, а мама тоже решила умолчать о них. – И его сыновьями, – я посмотрел на маму с укором. Она неправа. – Точно, – вздохнула она. Маму спас зазвонивший телефон. – Алло?.. Да, привет, дорогой. Машина уже на месте? Так быстро?.. Хорошо. Мы уже собрали остатки своих вещей. Как Джейс? – мама перевела взгляд на меня. – Ты как, Джейс? – Дерьмово, – буркнул я. – Он отлично. Всё, мы выходим, скоро будем. Целую! *** Их дом оказался не просто большим, а гигантским! Когда машина заехала в открывшиеся ворота, я против своей воли прилип к окну и стал разглядывать округлёнными глазами этот замок, окружённый зеленью и цветами. Мне показалось, что ещё чуть-чуть – и у меня выпадут линзы. В таких домах раньше я никогда не бывал, только видел их по телевизору. Наши чемоданы мы оставили в машине – как оказалось, нас забирал один из водителей Рэйндов. Шаг в новый дом – как шаг в новую жизнь. Но я надеюсь, что жизнь моя останется прежней – мне и так нравится. По-моему, если я проведу здесь хотя бы час, то чокнусь. Нас провели в дом. Мама ступала уверенно, будто бывала тут не раз. Ах, ну конечно – где же она тогда вечерами пропадала? Я пытался выглядеть спокойным, равнодушным и хладнокровным, и это мне удавалось. Нам выдали мягкие тапочки и куда-то повели. Изящная роскошь и простота – это сложно объединить, но интерьер этого дома меня просто поразил. Светлые холодные тона, всё выдержано, и в то же время – очень открыто и простодушно. Меня умилили фотографии этого семейства, разноцветные и броские картины, совершенно не подходящие, с каким-то странным смыслом. Нас провели в подобие гостиной – огромную комнату с камином, бежевыми стенами и орхидеями. Там уже собрались все: Билл Рэйнд и его сыновья, Нил и Кейн. Если честно, моё сердце замерло на какие-то доли секунды, а потом бросилось стучать и биться, будто хотело выпрыгнуть наружу. Волнение и испуг – вот от чего мне в кровь впрыснулся адреналин. Я прижал вспотевшие ладони рук к своим джинсам, надеясь, что вытер их незаметно для других глаз. Мама поцеловалась с этим Биллом – я отвернул голову, словно бы не заметил этого, разглядывая светлый ковер, большой диван и низкий кофейный столик. Ко мне подошли близнецы, положили по руке мне на плечи – я оказался окружён с двух сторон. Блять. Они значительно выше и сильнее меня. Двойное блять. У меня чуть не началась паника. – Привет. Как тебе наш дом? – спросил Нил – его тонкий и бледный шрам был на месте, как и положено всем шрамам. – Э-э-э… – выдавил из себя я, глядя то на Нила, то на Кейна. – Большущий. Близнецы усмехнулись – идентично и одинаково, как будто один из них был отражением другого. – Хочешь, мы тебе его покажем? – спросил Кейн. – У нас тут очень много комнат, не сосчитать. – Как-нибудь потом, – я сразу помрачнел. – Я же теперь живу тут. – Ты должен радоваться, – холодно и отстранённо сказал Кейн. Казалось, он меня не возлюбил – к чему же тогда такие взгляды на меня кидать, как на кусок дерьма? О-о-о, снова меня затрясло от ярости. Чёрт, почему они вообще ко мне лезут? Пусть живут в своё наслаждение и меня не замечают. – Чему мне радоваться? – резко спросил я. – Вместо того, чтобы рубиться в игры в своей родной комнате, я стою тут и… а-аргх!.. – я отпрянул от своих «братьев», вцепился в свои волосы. Так не должно было быть. Я не должен был находиться в этом замке. Это чужое для меня место. Не хочу тут жить. Домой. Только домой. – Джейс, всё хорошо? – ко мне подошла мама, чуть приобняв за плечи. – Нет, мам, – я повернулся к ней лицом, – всё ужасно, просто отвратительно. Я здесь не хочу быть. Мне неудобно в линзах. А ещё меня бесит то, что комнаты такие огромные. – Джейс, прекрати, – раздражённо произнесла мама. Вот в такие моменты я её просто ненавижу. Она начинает валить всю вину на меня, гнать, что я неблагодарная скотина, дебил, сын, не оправдавший её надежд, разбивший её мечты, которые я должен был воплотить, ничтожество и вообще выродок. Таким жалким людишкам как я нечего делать в таком шикарном доме, да и в целом, на этой Земле. – Это твоя семья… – Нет, они – не моя семья, ясно?.. – крикнул я. Эхо разлетелось под потолком, и все уставились на меня. Я развернулся, уже собираясь уходить. Стало стыдно, но очень тоскливо. – Джейс! – воскликнула мама. Она что-то ещё кричала, а я только прибавил шагу. Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, нихрена не слышу! Наверное, я свернул не туда, не по той лестнице пошёл вниз, но я оказался в месте, отдалённо напоминающем подвал – так было прохладно и не висели на стенах картины или фотографии, не стояли на аккуратных тумбочках вазы и статуэтки. Я остановился, оглядываясь. Если я пойду обратно, то потеряюсь окончательно, так как у меня память как у золотой рыбки – увидел раз, а потом уже и не вспомню. Я осторожно пошёл вперед по коридору, стараясь не шаркать тапочками. Чтобы хоть как-то отвлечься, я начал открывать двери. Вот тут горничная живёт, стопудово – на стуле висит розовый потёртый халат, из-под него виднеются штанины джинс. Дальше – ещё одна комната. Тоже прислуги, вероятно. И следующая, и следующая. О, а тут чулан – большой и тёмный. Я включил свет, поразглядывал там всё немножко и выключил, закрывая дверь. Казалось бы, ниже этажей больше нет, но я тут же убедился в обратном – передо мной уходила вниз бетонная лестница. Ну, что ж, терять мне нечего, да и делать мне тоже нечего. Не идти же наверх к своей «семье». Я спустился вниз и в воздухе уловил запах… вина, что ли?.. Точно, погреб с бухлом. Такие у всех богачей есть – я уверен, что в него ведёт та деревянная, прилично так выглядящая дверь. Хм-м, а вот эта дверь куда ведёт?.. Я подёргал ручку – заперто. Послышались шаги, две пары ног. Спэнсер, как мне показалось, зашевелился в коробке. А мой затылок будто кто-то холодными, как льдинки, руками погладил. – Я же тебе говорил, что он сюда пошёл, – насмешливо произнесли издали. И вскоре в неярком свете появились Нил и Кейн. Напряжение за считанные секунды отпустило меня, но тут же снова перехватило горло. – Тебе интересно, что это за комната? – спросил, обращаясь ко мне Кейн. Я уже мог отличать их по голосам. Мы прямо были созданы для того, чтобы сосуществовать как «братья». Я просто кивнул. Кейн подошёл ко мне, опустив руку на плечи. Я дёрнулся, но меня удержали на месте. Кейн склонился ко мне: – Это комната для тех, кто себя плохо ведёт, – прошептал он мне в ухо. – Да иди ты, – я оттолкнул Кейна, отходя от него на пару шагов. Воцарилось молчание, а они вдвоём пялились на меня, будто на моём лбу была написана какая-то философская мысль. – Пошли, – первым очухался Нил, – там уже стол накрыли. Ужинать будем. Я снова кивнул и поплёлся за близнецами. Блин, вот это мне повезло. Нет бы маме и дальше встречаться с Биллом – они поженились. Теперь придётся терпеть этих рыжих. Не провел я здесь и часа, как у меня, вероятнее всего, началась паранойя: мне кажется, что эти дебилы задумали что-то против меня. *** Ужин был божественно вкусным, будто его сотворили высшие силы. За столом я сидел и молчал, поглощая еду. Никто не бросил на меня взгляда, даже мать. Да-да, мать. Мама бы так никогда не поступила – не игнорировала бы своего кровного сына, болтая с этими близнецами, – так могла сделать только мать. Я старался не слушать, хотя их разговоры лезли в уши, мерзко щекоча слух. Потом было сладкое. Я отказался, хоть и у меня начала обильно выделяться слюна. Одна из служанок отвела меня в мою новую комнату, заставленную коробками. Я поблагодарил её, дав отказ на её вопрос «не нужна ли вам помощь?». Сам всё смогу разобрать, я не фифа с ногтями длинными. Комната была таких размеров, как вольер для крупненького слона-детёныша. Может, я преувеличиваю, но она, по сравнению с моей бывшей, была просто мега-большой. Стены – оливкового цвета, со шкафом-купе. Кровать двуспальная, с ворохом разных декоративных подушек, с ортопедическим матрасом – я проверил. На полу – какой-то грязновато-серого цвета ковёр, закрывающий практически весь пол. Тумбочки, комод, светильники, полочки для книг – всё это в наличии. Но самое главное, пожалуй, – это окна от пола до потолка, подле которых сбоку умостился письменный неброский стол. Я прижался к окнам, оставляя на стекле следы от рук и лица, и впёрся взглядом в небо, которое сгущалось, принимая какой-то светлый синий цвет (фиалковый?). Класс. Такого я никогда не видел. Город виднелся как на ладони – было видно, как он медленно покрывался сеткой ночных огней. Который вообще сейчас час? Девять вчера? Десять?.. Скоро совсем школа – через шесть дней. Пиздец, как быстро лето прошло, ещё и эти экзамены много времени заняли, чтоб их. Я отошёл от окна, задёрнул тяжёлые и толстые шторы. Чтобы город не манил. Я вытащил спичечный коробок и, встав на стол, посадил Спэнсера на стену – думал, он сам поймёт, что нужно долезть до потолка (он высокий). Нет. Спэнсер, не сделав и шагу, полетел вниз. Но потом упорно начал лезть вверх. Я же говорю, пауки – твари живучие. Я слез со стола. Чёрта с два, как много коробок. Они буквально окружили меня. И все они забиты моими вещами – на картоне я пометил своё буквой «Д», чтобы не перепутать с мамиными. А мама наверняка сидела внизу со своей семьёй и чувствовала себя прекрасно. Со своим новым мужем, новыми сыновьями… а что, старый сын надоел? Немного дефектен? Ах, с браком? Так нахрен он нужен? Ему лучше выделить большую комнату – и чтобы не цеплялся. Вот так. Переехав в этот замок, о котором мечтают все принцессы, я чувствую себя мусором, говном, жалким ничтожеством. Даже мать эту неделю, когда мы собирали все вещи, игнорировала меня, ела и смотрела телек одна, да и со мной перебрасывалась только дежурными фразами. Я думал, что она просто занята, что не хочет сбиваться с мысли, что устала, в конце-то концов. Теперь я всё понимаю. Моя мать уже терпеть меня не может. Но что же я сделал не так?.. Знаю, что я асоциальный, необщительный, что я помесь социофоба с социопатом – вообще непонятное чучело. Я принялся разбирать коробки. Не надо себя жалеть, лучше отвлечься от всего этого. *** Как оказалось через парочку часов, в комнате есть и ванная. Просто дверь, ведущая туда, была заставлена коробками. Я глянул на время, высветившееся при нажатии на кнопку телефона, – почти что час ночи. Вздохнув, я взял пижаму, уже вызволенную из тесноты картона, и направился в ванную. Она была выложена чёрной плиткой; как я предположил, размером, наверное, как моя бывшая комната. Просто пиздец. Не сказать, что мы с мамой супер-богатые или нищие, но такого у нас не было – всё скромненько. К этой роскоши ещё нужно привыкнуть, я же не с рождения тут жил. Когда я уже улёгся в свежую и прохладную постель, выключив везде перед этим свет, в комнату кто-то пошкрябался, и дверь отворилась. Это точно была мама. А кто же ещё? Не Нил и Кейн, не их папаша. Я притворился спящим – закрыл глаза, попытался выровнять, сделать дыхание более глубоким и медленным. – Джейс, – произнесла шепотом мама, – я знаю, что ты не спишь. Я заворочался, перевернулся на другой бок, спиной к двери и маме. Я почувствовал, когда мама села на кровать, и глухо сказал «спокойной ночи», надеясь, что только это от меня ей было и нужно. У меня было скверное настроение, раздражение равнялось с усталостью, но, к несчастью, спать мне совершенно не хотелось, как и всегда по ночам, впрочем. – Джейс, – повторила мама более строгим тоном. Я перевернулся к ней лицом, включил настольную неяркую лампу. – Что случилось? – А ты не можешь понять? – я приподнял в недоумении брови, откидывая одеяло и садясь на кровати. – Джейс… – Знаю! «Это твоя новая семья, сынок, так что люби их», – перекривлял я маму. Конечно, такое делать непозволительно, но я мог объяснить своё поведение – я был обижен на свою мать. – Я не говорю тебе их любить. Просто попытайся принять. Познакомься с Биллом поближе, с близнецами. Я заметила, ты с Нилом и Кейном ладишь. Даже отличаешь их. – Это да, но их спутать легко: что один, что второй редкие гады, – не пропустил момента я, чтобы вставить своё слово. Мама на меня укоризненно посмотрела. – Мам, эти люди мне никто. Ты меня раньше ни с кем из них нормально не познакомила. Мне они противны, как и всё население нашей планеты. Кроме тебя, конечно же. – Попытайся наладить с ними отношения, – попросила меня мама. – Как можно наладить то, чего нет? – Я сказала сделать это. Всё, я иду спать, – сказала мама. Она поцеловала меня в лоб. – Завтра зайдёшь, я тебе отдам линзы. – А как же мои очки? – я хмуро посмотрел на маму, всё это время которая была для меня размытым пятном с неясными очертаниями. – У тебя начинается новая жизнь… – Ой, а без пафоса нельзя обойтись? – я лёг, укрываясь с головой одеялом. С меня сразу же сдёрнули одеяло. – А ещё мы должны купить тебе школьную форму, – заявила мама. Я перевернулся на живот и закрыл свою голову подушкой. – Завтра. Чёрт! Снова форма! Только же выбрался из этих серых брюк, висящих на мне, как на вешалке, и мешковатых рубашек, так снова нужно в них влезать. Пристрелиться можно. – Мам, а Нил и Кейн уже студенты? – выбравшись из-под подушки, с надеждой в голосе спросил я. – В этом году будут заканчивать одиннадцатый класс, – проговорила мама, закрывая дверь. – Споки. Спи уже, Джейс. – Споки, – ответил я. Дверь закрылась. Пожалуйста, стреляйте хоть из пушки, но с одним условием: чтобы ранение было смертельным – сомневаюсь, что выдержу с этими имбецилами ходить в одну школу.