Трещины

Мрази. Твари. Извращенцы. Ублюдки. Ебанутые чудища. Припизднутые монстры. Чертовы жопоёбы. Сраные педики. Я ещё мог много чего придумать на их счёт, фантазии мне не занимать. Было утро воскресенья (суббота – снова затишье), десять часов, я помылся, почистил зубы, поел и снова завалился на кровать от нечего делать. Вот такая у меня охуенная жизнь – никуда спешить не надо, лежишь себе и в потолок плюёшь. Но от того, что мне нечем было заняться, так как уроки я все поделал ещё в субботу, меня прямо-таки трусило. Нужно было засунуть куда-то свою энергию. И я решил поплавать в закрытом бассейне, том, который внизу. И хоть меня терзало воспоминание не из приятных, связанное с ним… Я переоделся быстро, обвязал вокруг бедер полотенце, что доставало мне до пяток, намотал на кисть очки для плаванья и пошёл к маман, плюя на то, что мир передо мной не имел четких очертаний. Сказал маме, что я хочу поплавать, и она мне ответила: – А я-то думала, сколько еще времени ты будешь хернёй страдать! Жди меня здесь, я сейчас выйду, – и мамина всклоченная, без укладки голова скрылась за дверью. Честно, я даже не знал, как выглядят мамины хоромы. Наверное, отпаднее моих. А еще до меня всё не доходило – нахуй строить такую махину?.. Чтобы повыёбываться перед своими соседями? Фигня какая-то. Мама вышла – уже в купальнике, в халате, с каким-то кулёчком в руке и с собранными в пучок на затылке волосами. Мы двинулись к бассейну, и я слушал о том, что близнецы играют сегодня в каком-то чемпионате. Мне было похуй, а на вопрос «не хочешь пойти со мной и Биллом?» я покачал головой и сказал, что мне нужно дочитать двести страниц книги, по которой завтра будет опрос. Мама только вздохнула. Я, кстати, не врал – в понедельник и вправду будет опрос, но я эту книгу уже давно прочитал. «Близнецов не будет целый день», – вдруг ударила в голову мысль, и я чуть с лестницы, ведущей вниз, не скатился. Я не знал, как на это реагировать, впрочем, как и на дрочку. Просто поддаться? Плыть по течению? Это я могу. Наверное, проще уступить, чем наставлять рога… но, думаю, всё-таки с этими чудищами нужно всю эту херню разложить по полочкам. Мы зашли в помещение, где расстилался голубой гладью бассейн, и я, кинув полотенце на лежак и надев на морду очки, плюхнулся в воду. И чуть ли благим матом не заорал! Сука, больно! Животик! Блять, мой бедный животик! Его будто кипятком облили! Бля-я-я-я-а-а-а-ать! Чертова моя невнимательность, сраный бассейн, ёбнутые на всю голову близнецы – пусть всё это горит в аду! Конечно же, я не издал ни звука. Бульк – и под воду. Выпустил из легких практически весь воздух и лег пластом на дно, на спинку. Любимое игрище. Когда я был маленьким, я занимался в группе, и мы часто так притворялись мертвыми. Особенно было классно, когда снимаешь очки, шапочку, на дно ложишься, где взрослые плавают, руки-ноги разбрасываешь, прикрываешь глаза, приоткрываешь губы как утопленник… сколько смеха! Наш тренер это поощрял, зная, что хрен из нас кто-то сдохнет. «Дети – как тараканы, – объяснял он моей маме, возмущавшейся по поводу «актёрского мастерства» под водой, – живучие, суки, и вода им не враг». Когда грудную клетку словно тремя, а не одной, как вначале, плитами придавило, я оттолкнулся ото дна и всплыл на поверхность. Тут же послышался отчасти взволнованный голос мамы: – Ты что, обалдел?! Больше так в моем присутствии не делай, я волнуюсь! – она стояла у бассейна, уперев руки в бока. – Лучше за игрушками поныряй. И тут же в воду, практически на меня, посыпались из кулька, который она тащила с собой, мелкие игрушечки из киндр сюрпрайзов. Бля, да я их еще в детстве собирал! Ну, я и понырял за игрушками – люблю это дело, хоть и не занимался этим… дохуя уже времени. Когда я выложил на бортик последнего зверя, я решил намотать хотя бы один километр. И намотал. Вылезая из бассейна, я чувствовал в теле приятную усталость, а легкое головокружение, только я стал на кафель, кольнуло в сердце ностальгией. Мамы уже давно не было, она поплавала немного в бассейне, посидела в джакузи и ушла переодеваться. И знаете почему? А потому, что через пару часов начнется ёбаное соревнование. Но мне-то что? Я останусь в замке, где никакой похотливый ублюдок не будет ко мне домогаться, и да, мозгами я действительно радуюсь этому. Но член, конечно же, как и яйца, грустит и чуть слезами не обливается. К слову, это такая фигура речи, не воспринимайте это всерьёз. Я потащился наверх, в свою комнату, обмотавшись полотенцем. Залез уже не в душевую кабину, а в ванну, и включил кран с горячей водой. Что-то малёхо замерз. Аж губы посинели. Ну, ничего, отойду. Горячая вода, пар, залепивший мне глаза – это всё так разморило меня, что очнулся я уже в остывшей ванне. И это оказалось премерзко. Ополоснувшись чуть ли не кипятком, я покинул ванную в халате. Хороший халат, серенький, прям под меня подбирали. Я его еще заметил с самого начала, только из принципа не брал то, что мне не принадлежит. Но в последнее время этот махровый халатик, скрывающий кисти и колени, слишком соблазнительно выглядел, вися на крючке двери. И я поддался ему, как и близнецам, блять. Я разлёгся на кровати и вытащил из прикроватной тумбочки книгу «Автостопом по Галактике», ещё не начатую, но давно купленную. Долго я ждал этого момента – чтобы лечь, открыть её и попасть в мир простого землянина Артура Дента. Читалось быстро, легко, ирония будто пропитала каждый листочек, каждую строчку. Адамс просто зверь. Такое написал. А была это всего лишь постановка на BBC, или как? В общем, я так зачитался, что даже не переоделся в нормальную одежду, забыл поесть, только изредка ходил вместе с книжкой в туалет. Так и прошли пару часов – за книжкой и тишиной. А может, и не пару часов прошло. Я отвлёкся от чтения полностью лишь тогда, когда услышал вибрацию и кряканье телефона. Я кинулся на его поиски, потому что даже не догадывался, где тот может быть. Может, в ванной, может, под ковром, а может, и на дне бассейна. Странно, да? Мне как-то посрать на телефон. – Да, мам, – ответил я, когда нашел его. – Джейс, мы едем домой! С победой! – закричала мама в трубку, и я уже в какой раз порадовался тому, что телефон не раз падал в воду, впоследствии чего динамики работали, но работали хреново. Тихо, словом. – Я очень счастлив, – сказал я, пытаясь вложить в голос весь яд, на который был способен. Но мои интонации не оценили по заслугам. – Жди нас! – и отключилась. Класс. Просто заебись. Настроение полетело под откос, и я начал лениво переодеваться, прекрасно зная, что победу будут праздновать. Едой. И все. Когда они все приехали – я видел, как моя «семья» выгружалась из машины, – мама, ясное дело, пошла ко мне – рассказывать, какие мои «братья» молодцы, как они уделали другую команду, как бла-бла-бла… я отключился. Пришел в себя только при фразе «Джейс, идем отмечать». – У меня голова болит, – соврал я, и глазом не моргнув. Не хочу я идти и отмечать. Сейчас с голодом немного поборюсь, поглотаю водички, а потом, когда все всё дожрут и разбредутся кто куда, – вот тогда-то я и вылезу из своей недоберлоги и пойду, нет, побегу на кухню. – Сейчас выпьешь таблеточку – и всё пройдет, – сказала мама, улыбаясь той улыбкой, от которой у меня, если честно, глаза скашиваются, а зубы стёсываются друг о друга. Самостоятельно. Эта улыбка называется «хер отвертишься». Я вздохнул. Лучше один раз уступить, ну, или не один. Но чтоб потом не трогали. Таблетку я типа проглотил, положив под язык, а потом, только мама отвернулась к Биллу, я её выплюнул в ладошку и с омерзением положил в карман джинс. А то мама заметит. Мама всё замечает. В то время как близнецы мылись (я очень надеялся, что они отсосали друг другу и приставать ко мне были не намерены), «папа» и мама на пару расспрашивали меня про мою учёбу. А что я? А я отвечал односложно, как и всегда. Нехуй мне делать, что ли, слаживать и тараторить огромные ответы? Пусть сами вытягивают, если им надо. Как только близнецы пришли, еще с влажными, поблескивающими в свете волосами, вынесли жрачку. Одних чемпионов ждали, блять. Немного поев меня глазами, близнецы принялись пожирать еду, и я тоже начал её уминать. Всё как обычно. Я постарался доесть быстрее, распрощался со всеми, сказал, что у меня раскалывается голова – даже ручку приложил к виску, чтоб правдоподобнее было – и пошёл к себе. Всё. Закрыл комнату, разделся до трусов, бухнулся на кровать. Близнецы точно не зайдут. Хер им в жопу, а не я. Я почистил зубы – всегда так делаю после того, как поел, если есть рядом щетка. Взял книгу в руки, нашел ту страничку, на которой меня прервали. Но в скором времени, минут где-то через десять, что-то зашкреблось в двери, и я запоздало понял, что это «братья» дверь ломают. Вот я лох. А они – мрази. Посягают на моё личное пространство! – Дже-е-е-е-ейс, – протянул Нил, подходя, а Кейн щёлкнул замком и положил нож мне на стол – наверное, боялся меня, мало ли что я могу учудить, если бы он покоился на тумбе. – Ты нас с победой не поздравил, – сказал Кейн, и вдвоём они плюхнулись ко мне на кровать. Из моих рук вытащили книгу, провели по бедру, ущипнули за сосок. И тогда я понял, что раздеваться в этом замке, где обитают эти рыжие чудища, запрещено! – Мне что, отсосать вам за вашу сраную победу? – фыркнул я, сложив руки на груди. Начитавшись, я был полон сарказма и иронии. Сарказма было больше. Добавилась ещё и злость. – Было бы неплохо, – прошептал мне на ухо Кейн. Я увидел его карие, завораживающие глаза, и в следующую секунду его язык был в моём рту. Мои ручки варёными макарошками упали по бокам, а я вполне осознанно открыл рот шире, отвечая на поцелуй, и поёрзал жопой по одеялу. Наверное, это Нил и заметил, так как не теряя времени его лапа пригвоздила меня за пах к кровати. Я застонал в горячий рот Кейна, когда Нил принялся ласкать меня через ткань трусов. – Смотри, ноль сопротивления, – заметил Кейн, отлипая от моих опухших, судя по ощущениям, губ и поблёскивая на меня своими чертовыми карими глазами. Я тихонько застонал – Нил пробрался мне рукой в трусы и работал там как надо. Я зажмурился, пыхтя, – мама, может, рядом ходит, и ей совсем не нужно знать, что её единственный сын чуть ли не ебётся с единственными сыновьями её мужа. – Нравится же, да? – спросил Нил, большим пальцем проезжаясь по головке. Вторая рука сжала яйца. Куда-то полетели трусы, а руки заменил чей-то рот. Я приоткрыл глаза, всхлипывая по ходу дела, когда мой член засосали практически полностью. Это был снова Кейн. Нил же водил пальцами по моему животу, задевая особо чувствительные в такие моменты соски. Я приподнял бедра, толкаясь в жаркую обволакивающую глубину, закинул голову назад, зарываясь в волосы. – Гладенький… – по моей подмышке провели ладонью, и я сразу как-то стушевался. Кейн с чпоком выпустил мой член изо рта, блестя красными губами. – И зад тоже, и яйца… а лобок аккуратненький такой, с волосами… – говорил Нил, смотря мне в глаза, в душу, проводя пальцами по всем тем местам, которые он упомянул. Я посмотрел на Кейна. В его взгляде читалось… не знаю, что именно. Только по румянцу на лицах близнецов и их вздыбленных штанах я понял, что они тоже завелись не на шутку. – Может, ещё и ножки побреешь? – промурчал Нил, приподнимая мою ногу и прижимаясь к ляжке щекой. Нет уж! Я эти заросли, хоть и редкие, долго растил и не позволю никому трогать свою красоту! – Нет, – коротко и хрипло ответил я, выдернув ногу из «объятий». – Почему остановились? – я случайно сказал то, что крутилось в голове. В моём случае, что в голове, то и на языке. Близнецы хмыкнули, обменялись взглядами и склонились над моим стоящим членом. – Бля-я-я-я… – простонал на одной ноте я, ощущая, как целых два теплых языка ползают по моему стволу, яичкам. Я снова зажмурился – от удовольствия. Один рот насадился на мой член, другой – исследовал основание и поджимающиеся яйца. Ещё чуть-чуть. Наверное, моё сопение и частые тихие стоны вперемешку с матами сдали меня с потрохами. Близнецы со своими волшебными ртами ушли, сжав мои яйца, оттягивая, не давая мне кончить. Мои губы кто-то из них засосал, и по моему языку растекся солоноватый вкус. Вкус моего члена, блять. – Дайте… – выдохнул я, трепеща ресницами, – кончить… пожалуйста. – Э-э-э, не, – сказал один из них. – Нечестно. – Нечестно то, – я собрал в кучу все силы, – что вы сейчас меня довели и отказываетесь дать мне кончить, блять! – и вцепился в губы, кажется, Нилу. Когда я понял, что никто не собирается разрешать мне выплёскивать, бля, своё драгоценное семя, я откинулся головой на подушки, глядя из-под ресниц то на Кейна, то на Нила. Мои щеки просто-таки полыхали румянцем, как и все места, до которых дотрагивались близнецы. – Он готов, – сказал Нил, облизнувшись. Кейн кивнул и продолжил, поглаживая мою часто вздымавшуюся грудь. – Давай договоримся, – с осторожностью произнёс Кейн, будто я мог на него наброситься. – Мы тебе удовольствие в сексуальном плане, а ты – нам. До моего затуманенного мозга не сразу дошло, что от меня хотят. Когда мне сжали хер, я прошипел: – Делайте со мной, что хотите, дайте только кончить, мрази, – член пульсировал, и мои яйца до ужаса хотели освободить себя от спермы. – Договор, значит? – прошептал кто-то из этих тварей. – Да, – так же тихо ответил я. И повторил ещё раз: – Да. Губы поочерёдно прикоснулись к моим и поскользили вниз. Соски прикусили, зализали, мне обцеловали живот, внутреннюю сторону бёдер. Дальше – член. Я кончил кому-то в рот – только головку накрыли, я сразу выгнулся дугой и задрожал. И застонал. Кажется, я нашёл сахар. Надо просто плыть по течению. – Мы даём тебе три дня, чтобы ты настроился, – тихо, сказано мне в ухо. Меня поцеловали в горящую щеку. – Теперь ты наш, – снова шепот, кто-то коснулся моих полураскрытых, опухших от поцелуев губ. Тёплые близнецы встали с кровати, натянули на меня трусы, засунули под одеяло. Тело налилось усталостью, негой и удовлетворением. В моем мире было черно, черно и непроглядно, как в жопе у негра. Безумно хотелось спать после всего этого… и я провалился в сон.