Дай захлебнуться

Тоска мертвым грузом легла на дно её (тяжело-заболевшей) души. Такие высокопарные фразы она считает слишком нелепыми, но почему-то в её голове не осталось больше никаких мыслей, которые показались бы Варваре не нелепыми. Тоска давит. Мысли ломают. Она находит спокойствие в сигаретах. Когда ее подруга курила, Варвара недовольно морщилась и высокомерно заявляла, что сигареты – прямой путь к смерти и она никогда-никогда-никогда (никогда) не будет курить. Никогда продлилось месяц. Она решает, что смерти страшиться глупо (все равно не сбежать) и начинает искать свою любимую марку. Поиски продолжаются ровно неделю и теперь, с нужными успокоительными сигаретами, она чувствует себя чуточку лучше и не боится выходить на /неприветливую/ улицу. Подруга не издевается и не вспоминает её слова. Когда Варя показывает ей сигареты, та лишь пожимает плечами и говорит, что предпочитает тонкие. А Варваре все равно какие. Главное, чтобы после них продолжала пару секунд кружиться голова, а язык щипал, как будто она лизнула ледяное железо. — И почему мультики? — недовольно спрашивает Рита, скрестив руки на груди и чуть подрагивает от холода. Пойти в кино в четверг вечером – отличная идея. Особенно, когда в пятницу утром ждёт пара немецкого. Попытка расслабиться не была засчитана и Варвара лишь усмехается, понимая, что все изначально было бесполезно. За пару месяцев из нормального человека она превратилась в закрытого от друзей/знакомых/родителей маниакально-депрессивного существа. Раньше любила сплетничать? Получи полное безразличие к жизням других людей /да и к своей тоже/ Нравилось смотреть мелодрамы? Получи постоянный рвотный позыв, когда видишь сладких /отвратительных/ парочек или какой-то намек на слово «любовь». А мультики. Единственное, к чему она ещё не успела поменять мнение – Варвара все ещё может чувствовать внутри того ребенка, который смотрит на мультипликационных героев с почти обожанием, не сдерживая громкий смех или грусть. Если история, конечно, хорошая. Но хорошего она не ожидала и потому мультик её ничуть не затронул. Очередная слишком современная история направлена на слишком тупых детей. Или они там считают, что эти дети слишком тупые. — Я не виновата, что мультик оказался паршивым. — Ты название видела? — Рита скептически смотрит на нее своими большими (почти пугает) карими глазами, — «Антон и Мари-Антуанетта». Это же чем нужно закинуться перед покупкой билетов. — Я решила не судить книгу по обложке, — Варвара улыбается, глядя на действительно возмущенную подругу. — О, любимая-милая Варя, а ты когда в последний раз заходила в книжный магазин? С современными п-о-э-т-а-м-и книгу порой действительно можно судить по обложке. Я недавно видела одну занятную книженцию, на обложке которой, знаешь, что было? Вагина. Рита говорит «вагина» с такой серьезностью и озабоченностью из-за испорченного мира, что нельзя сдержаться, и Варвара громко и искренно смеется. — Окей, — смиренно соглашается она, успокаиваясь, — мой косяк. В следующий раз мультик будешь выбирать ты. — Затащу тебя домой и посажу перед «Ну погоди», честное слово. Рита бурчит, а она не может найти свои сигареты. Плохой знак, когда сердце начинает учащенно биться из-за страха, что сигареты она забыла дома. Ещё одна одержимость? Весело. Варваре чертовски весело. Когда Рита заканчивает свою шутливо-серьёзную тираду, Варвара находит сигареты на дне рюкзака и с облегчением выдыхает. Ей не нравятся курящие на улице девушки. Она считает это невоспитанностью и отмечает, что немного является ханжой. То есть, теперь Варвара представляет собой невоспитанную ханжу и матушка ее за такое по головке не погладила бы. А настучала. И может быть выбила бы всю влюбленную придурь из ее головы. Больную, неправильную, которая выжигает там в с е живое. /а осталось что-то живое?/ Время девять вечера, все, что нужно было выучить: выучено, а одна из лучших студенток на потоке с непроницаемым лицом закуривает одну из многих предстоящих сигарет /на чертовой улице/, да закуривает так, будто бы всю жизнь этим и занималась. Падая вниз, ей главное успеть изменить позу так, чтобы ушиб пришелся не таким роковым. Она не любит боль и не является из того разряда несчастно-влюбленных девушек, которые любят себя резать. Беспомощность еще не успела заполнить её до такой степени. Но опыт с сигаретами научил, и Варвара больше не решается загадывать наперед. Оказывается, не так-то легко предсказать, каким когда-то будешь. Возможно, не все серийные убийцы-педофилы знали, что они станут серийными убийцами-педофилами. Не то, чтобы она хотела стать убийцей. Но если бы все-таки такие мысли начинали посещать её черепную коробку, то она, скорее всего, убила бы единственного человека, из-за которого и начался весь бесконечный круг. И потерял бы мир отличного преподавателя в лице Сергея Владимировича. А её поселили бы в психушку. Варвара точно бы тронулась умом из-за потери Сергея. По своей же вине. Она издает смешок и чуть не давится сигаретным дымом, что пошел неправильным путем. Возможное будущее, которое она себе придумала за секунду, было очаровательно /нелепым/ Снова все самое нелепое – и в её голове. Подруга учится с ней в одном университете, но даже будучи на разных факультетах, она все равно знает, кто такой Сергей Владимирович и искренне не понимает, что в нем нашли другие студентки. Когда Рита выразила свою негативную оценку по поводу преподавателя, Варвара на секундочку решила умолчать о том, что и сама на него запала. Дело не в том, что она ей не доверяет. Дело в том, что Варвара боится: если она произнесет вслух слова о своей влюбленности, то все станет действительно настоящим, так как об этом будет знать ещё один человек. Игра больше не будет только в голове Варвары. Когда она будет дома, нужно будет спросить у гугла, с чего начинает развиваться шизофрения и в каких случаях можно начинать паниковать. — Как интересно! Внезапный окрик Риты, заставляет её плечи вздрогнуть, и она непонимающе смотрит на застывшую подругу, которая открыла рот от удивления. — Одна моя знакомая думала, что он гей, а я все нервы потратила, пока спорила с ней. Понимаешь, я чувствую: когда кто-то гей, а когда нет. Нужны доказательства. Нужно будет и Риту захватить к врачу. А шизофреники ходят парами. Варвара почти привыкла к такому поведению подруги и спокойно в очередной раз делает затяжку, попутно задавая привычный вопрос: — Ты что несешь? Рита раздраженно бросает на неё взгляд и одновременно делает пару снимков кого-то там внутри здания, на свой телефон. Они стоят напротив ресторана, в котором вместо стены стоит огромное окно, что открывает вид на весь большой зал и людей, что там отдыхают /людей, наверное, довольно-таки пафосных/ Ух ты, ханжа проснулась. — Сюда иди, а. Варвара подходит к ней, с усмешкой качая головой, и тут же вступает в лужу. Пока она шипит сквозь зубы и осматривает грязную штанину светлых джинсов, подруга продолжает причитать: — Вот зараза, почему она затылком к нам сидит. Давай, повернись, хочу сфоткать твоё личико. А, кстати, спина широченная у этой мадам. Спорим, она страшная. И старая, наверное. Ну, он и сам немолодой, но можно было бы найти и кого-то с более утонченной спиной. Варвара плюет на штанину и хочет уже задать вопрос о том, как спина может быть утонченной, но внезапно находит того, на кого уставилась её Рита и замирает. Всё замирает. /как в ванильных мелодрамах, которые она раньше любила, а теперь не переносит/ Только мир не замер. Улицы продолжают свое движение, люди пропихиваются мимо Варвары, а те, что сидят по ту сторону ресторана – продолжают есть, смеяться, оглядывать интерьер и делать замечание официантам за столь долгое ожидание ужина. А он не ест, не делает никаких замечаний и даже не смотрит по сторонам. Он держит свою спутницу /ее спина действительно широковата/ за руку, о чем-то мило с ней болтает, пуская в нее одну за другой – такие любимые Варварой – кривоватые улыбки и смотрит только неё. Таким теплым и нежным взглядом. Настолько нежным, что Варвара чувствует, как недавний сырный попкорн желает увидеть свет Божий. А здесь не на что смотреть /все дерьмово, запиши/ Рита еще что-то болтает-болтает, а Варвара слышит голос задним фоном, как будто её накрыло пакетом. Мусорным пакетом. Тебе, Варвара, пора на помойку. Иди. Быстрее иди. Давай-давай. Ей нужен кто-то такой, который смог бы дать ей хорошую оплеуху. Она была бы сейчас рада даже какой-то слишком вредной бабульке, которая пристала бы к ней из-за того, что она курит. Она начала бы ругаться, а Варваре не осталось бы ничего другого, кроме как быстрее смыться, пока её не заметили. Но бабулек не было – сегодня они захотели остаться дома. Вот он. Сидит в тепле и уюте, распространяя от себя тоже самое: теплоту и уют /не для нее, а для той дамы. с широкой спиной/ Его волосы не забраны назад, как обычно. Сегодня он позволил челке закрывать высокий лоб, и это делало его еще моложе. Мол, «когда я без челки – это официально, я ваш преподаватель, а когда с челкой – это я на свидании, пытаюсь очаровать женщину» Ж-е-н-щ-и-н-у, а не глупую девчонку. Глупая /такая глупая/ Её разрывает от радости и горечи. Еще, возможно, где-то притаилась жгучая ревность, что заставляет Варвару в злости нервно зажимать почти дотлевающую сигарету. Она чувствует себя этим же жалким окурком, который пытается разорвать на мелкие-мелкие части своими заледеневшими пальцами. Губы разомкнулись в попытке что-то произнести, выпуская из тела оставшееся тепло. Ей нужно т е п л о. Наверное, именно то, что сидит по ту сторону /ее жизни/ и начинает поднимать глаза куда-то за плечи своей спутницы. Куда-то за плечи своей спутницы. У Варвары дергается рука, и она быстро хватает Риту за куртку, вызывая у той возмущенный возглас. И, наверное, её же быстрое движение становится слегка заметным. И, наверное, она что-то сделала, раз смогла так быстро, не дойдя даже до двадцати лет, растерять всю свою удачу. Сергей Владимирович поправляет свои очки в черной, грубой оправе и встречается взглядами с Варварой. Её уносит. Её ломает. Если бы Варвара была кораблем, то её корабль пошёл бы на самое дно, устремляясь быстрее в самую темноту океана. Она вцепилась в тонкое плечо своей подруги, ощущая приближающуюся дрожь. Если подбить все разы, когда они встречались глазами, то не вышло бы так долго и пронзительно, как вот сейчас. Он сейчас протрет в ней дырку, и если эта дырка, заставит её сейчас что-то почувствовать – то ладно, пускай. Протирай. И где-то задней мыслью проносится надежда, что он, быть может, её не узнал. У него сотня студенток. Она ничем непримечательная девушка и её легко забыть. Только вот он переводит глаза на чертов окурок, все еще зажатый между ее пальцами и поджимает тонкие губы, возвращая ей их повторных зрительный контакт. В его темных глазах пробегает что-то вроде разочарования. А в её голове снова пробегают /мимо/ самые нелепые мысли, но она плюет на них. Варваре хотелось бы, чтобы она с таким же лёгким сердцем плевала бы и на Сергея. Пока её мозг стоит на мини-паузе, тело приходит в движение и, схватив Риту под руку, она кидает окурок, как будто он прокаженная собака, и отдаляется от ресторана, который она теперь ненавидит. И четверги она ненавидит. И мультики теперь тоже.