Нимфадора Тонкс и Орден Феникса

За январем быстро пришел февраль, а затем март. Тонкс и оглянуться не успела, как уже вовсю хозяйничала весна. Частые снегопады и метели сменились проливными дождями с пронизывающем ветром, а на деревьях начала появляться первая зелень. Вместе с весной вновь начались дежурства около домов пожирателей смерти. Теперь, когда не было снега, на котором отпечатывались их следы, и снегопадов, которые делали дезиллюминационное заклинание бесполезным, для них вновь стало возможным незаметно наблюдать за их домами. После побега из Азкабана, Грюм стал еще большим параноиком, если такое вообще было возможно. Он настаивал, чтобы члены Ордена аппарировали строго на самую верхнюю ступеньку штаб-квартиры, даже если за домом не было слежки. — На всякий случай, — говорил он, — осторожность должна быть превыше всего. Для Тонкс, с ее нарушенным чувством баланса, это было вдвойне сложно. Один раз, не аккуратно приземлившись, она не смогла удержаться на ногах, и скатилась со ступенек вниз головой. Вся в грязи и с разбитым носом, рассказывала она Сириусу, что с ней случилось, краснея от стыда, а он только смеялся. Хотя бы смогла его развеселить, хмуро подумала она. После Рождества Сириус как будто скис, стал еще более мрачным, чем обычно, и частенько, забегая по вечерам, она чувствовала от него запах бренди. Для такого человека, как он, было просто невыносимо сидеть запертым в четырех стенах. Тонкс боялась, что Сириус может сорваться и сделать какую-нибудь глупость. Поэтому старалась забегать в штаб-квартиру при первой же возможности, хотя это удавалось ей и не часто, несколько раз в месяц и чаще всего на несколько минут, чтобы сообщить последние новости или отчитаться после дежурства. Работы прибавилось не только в Ордене, но и в министерстве. Скримджер гонял их по всей Англии в поиске беглых преступников, приказывал следить за их домами, где они уже годами не появлялись, с тех пор, как их отправили в Азкабан. На пару недель была снова организована слежка за площадью Гриммо, но так как результатов не было, ее снова отменили. Все их усилия не приносили никаких результатов, Скримджер хмурился еще больше и заваливал их работой, Фадж злился и скрипел зубами. Единственным успехом министерства за последнее время было то, что ему удалось снова подчинить себе дементров, которые продолжили охранять Азкабан. — Это только вопрос времени, когда они снова встанут на сторону Волан-де-Морта, — сказал Дамблдор в тот вечер, когда Тонкс принесла эту новость, — а они сделают это при первой же возможности. Еще каких-то полгода назад, авроры жаловались, что их гоняли по магловским моргам, мечтали о серьезном деле, с тоской думала Тонкс. Ей никогда бы и в голову не пришло, что она будет скучать по тем временам. И вспоминать их с какой-то непонятной тоской. Тогда все было проще, думала она, тогда над ними не нависала угроза войны, словно топор палача, тогда Волан-де-Морт не казался таким реальным, как сейчас. Люпина Тонкс почти не видела. Его никогда не бывало на площади Гриммо, когда она забегала туда. Они лишь пересекались на собраниях и на совместных вылазках. Их часто ставили в пару. Артур Уизли даже как-то пошутил, что они «прямо спевшийся дуэт», понимают друг друга с полуслова, договаривают друг за друга фразы, когда отчитываются после дежурства. Тонкс было невероятно приятно это слышать. Но Люпин казалось, не предавал этому никакого значения. Она была совершенно уверена, что не безразлична ему, она видела это в его взглядах и жестах, но женское чутье подсказывало ей, что Люпин не сделает первого шага, он будет наблюдать за ней со стороны и молчать. Сириус как-то сказал, что он уже давно смирился с мыслью, что большинство людей будет относиться к нему как к изгою, что даже в юности он никогда не мечтал о том, чтобы завести жену и детей. Люпин считает, что его состояние делает это невозможным. И Тонкс видела, как он отгораживается ото всех, не пуская никого в свою душу. Всегда сдержанный, всегда вежливый, всегда рассудительный и невероятно умный. Таким он был. И Тонкс удивляло, как при всем этом он может быть так слеп? Как он может не замечать, что она отчаянно влюблена в него? Эти чувства переполняли ее душу и с каждым днем становились все сильнее и сильнее. Тонкс никогда раньше не любила, она, конечно, увлекалась парнями в школе, бегала на свидания в Астрономическую башню или совершала с ними походы в Хогсмид. После окончания школы у нее даже был друг, они были вместе почти год, думали, что все серьезно, но потом что-то не заладилось. Когда Тонкс с ним рассталась, она не почувствовала сожаления, только огромное облегчение. Словно птичка, которую наконец-то выпустили на волю, она расправила крылья и наслаждалась жизнью. После знакомства с Люпином, она поняла, что значит любить по-настоящему, когда чувство сжигает тебя изнутри и плавит твою душу, и когда все мысли сосредоточены только на одном человеке. И это чувство не обременяло ее, а наоборот, окрыляло. Но Люпин был с головой погружен в свои проблемы и дела Ордена, и не замечал всего этого. И Тонкс собиралась сама сделать первый шаг, она ждала только подходящего момента. Как-то вечером, после месяца напряженной работы, у Тонкс, наконец, выдался первый выходной. Она сидела на кухне штаб-квартиры в удобном кресле перед камином. Сириус, немного мрачный, устроился неподалеку. Ее визит немного взбодрил его, но она знала, что это ненадолго. Когда она уйдет, он снова будет слоняться из угла в угол по старому дому, ругать Кикимера и проводить все вечера в комнате Клювокрыла. Они были два затворника, два пленника старого дома. Тонкс и не надеялась встретить тут Люпина, она знала, что Дамблдор отправил его куда-то на север по делам Ордена. Сириус убрал остатки ужина взмахом палочки, сунул ей в руки сливочное пиво и сел в кресло напротив. Некоторое время они просто молчали и смотрели на огонь. Тонкс устало потянулась. — Скажи, Сириус, — она прервала их молчание, — почему мы с тобой никогда не встречались раньше, до того, как ты попал в Азкабан? Ты же говорил, что моя мама была твоей любимой кузиной. — Не знаю, — пожал плечами он, — когда ты родилась, мне было тринадцать, я был в это время в Хогвартсе. Мать ни разу не обмолвилась о тебе, она вообще никогда больше не упоминала Андромеду, с тех пор как она сбежала из дома с твоим отцом, а ее имя выжгла с семейного древа. — Он немного помолчал, а затем продолжил, — дядя Альфрад написал мне, что у Меды родилась дочь, — Сириус слегка улыбнулся, погрузившись в воспоминания, — я хотел повидаться с твоей мамой. Я ждал, когда мне исполнится семнадцать и смогу делать, все что захочу, пойти, куда хочу. Но, когда я закончил школу, первая магическая война была в самом разгаре, мы сразу же вступили в Орден и сражались, а потом, ты знаешь, что произошло, — Сириус тяжело вздохнул и замолчал, Тонкс кивнула. — Знаешь, я невероятно рада, что мы все-таки встретились, — сказала она, после небольшой паузы, — жаль только, что это не произошло раньше лет так на пятнадцать. Мне бы не помешал такой дядя как ты. Со стороны отца у меня куча родственников, бабушка и дедушка, дяди, тети, кузены и кузины, но они все маглы. Ты ничего не подумай, я их всех обожаю, — быстро добавила она, — но с ними я не могу быть собой, ты понимаешь, о чем я? — Сириус кивнул, — а ты единственный со стороны мамы, кто не отвернулся от нас. — Зато все отвернулись от меня, — печально добавил он. — Ох, Сириус, — Тонкс вскочила с кресла и порывисто его обняла. Сириус немного опешил, так как не привык к такому проявлению чувств с ее стороны, но очень быстро пришел в себя и тоже крепко прижал ее к себе. — Я тоже рад, что ты у меня появилась, племянница, — сказал он ей на ухо, и прижал ее еще крепче. В этот момент дверь на кухню распахнулась. Сириус и Тонкс одновременно повернули головы. В дверях стоял Люпин, уставший и промокший. Он замер, не отводя от них глаз, но быстро спохватился и прошел в комнату. — Добрый вечер, — сказал он, стараясь не смотреть в их сторону. Его голос звучал как-то горько и сухо. Тонкс тут же отпустила Сириуса и вскочила на ноги. — Ты уже вернулся, — воскликнула она, — а мы не ждали тебя раньше следующей недели. Люпин как-то кисло улыбнулся в ответ. — Удалось освободиться раньше. — Пойду, сообщу Дамблдору, что ты уже здесь, — сказал Сириус, и быстро вышел из комнаты, оставив их наедине. Тонкс слышала, как он поднимается по лестнице в комнату, где висит портрет Финеаса Найджелуса. Люпин молчал. Не глядя на нее, он начал снимать свою промокшую мантию. Тонкс догадывалась в чем причина его недовольства. Он ревновал, и чем больше он ее игнорировал, тем явственнее это становилось. Она чувствовала себя как провинившийся ребенок, и в тоже время ей хотелось рассмеяться. Было очень приятно увидеть ревность в глазах любимого мужчины. — Где ты так вымок? — спросила она. — На улице же нет ни тучки! — В Шотландии дождь, — ответил он уже немного теплее. Тонкс видела, как он старался сделать вид, что ничего не произошло и вернуть себе свой обычный дружелюбный тон. И это у него получилось, еще минуту назад его глаза сверкали от ревности, а сейчас они смотрели на нее спокойно и устало. Удивительно, как ему удавалось, так быстро брать себя в руки, вспыльчивая Тонкс могла только позавидовать его таланту. — Садись к огню, погреешься. Ты, наверное, очень устал, выглядишь просто ужасно, — сказала она после небольшой паузы. Люпин послушно опустился в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза. Тонкс хотелось позаботиться о нем, как это делают жены, встречающие своих усталых мужей. — Есть хочешь? — спросила она глядя на него. — Я могу тебе разогреть, то, что осталось после ужина. — Нет, нет, не надо, — слабо запротестовал он, — я сам. — Сиди уж, ты устал, — отмахнулась она, — а у меня свободный вечер, поэтому я могу что-нибудь для тебя сделать. Она тут же пошла в кладовку и принесла холодную курицу и овощи, и быстро, чтобы он не успел остановить ее, кинула все на сковороду и поставила на огонь. — Я мастер в приготовлении уже готовой еды, — сказала она, энергично помешивая, не давая ему вставить ни слова, — что ты хочешь чай, сок, кофе? — Чай, — ответил Люпин, поняв, что сопротивляться бесполезно. Тонкс взяла крышку с полки, уронив при этом остальные, закрыла сковороду и поставила на огонь тяжелый чайник. — Кстати, раз ты уже здесь, может, ты сможешь заменить Кингсли? — продолжила она без паузы. — Завтра мы должны следить за домом Нотта, но Скримджер навалил на него столько работы, что он не сможет. Попросил найти ему замену. — Хорошо, — сказал он. Через несколько минут она поставила на стол тарелку с горячей едой. — Все готово, садись, — она откинула с лица свои розовые волосы, и взялась заваривать чай, опрокинув по дороге стул. — Да ты неплохо устроился, — воскликнул Сириус, проходя в комнату, — за мной она так не ухаживает, — он сел за стол, — мне тоже чаю, хозяюшка, — сказал он с кривой усмешкой. Она просидела с ними до самой ночи, Люпин вел себя как обычно, был сдержан и спокоен, но все же Тонкс замечала, что он бросал мрачные взгляды в их с Сириусом сторону. На следующий день она аппарировала в штаб-квартиру поздно вечером. Люпин, уже полностью одетый, ждал ее на кухне. Он дезиллюминировал их и они перенеслись к дому Нотта. Все шло как обычно, Люпин и Тонкс действовали по хорошо отлаженной схеме, понимая друг друга без слов. Они незаметно добрались до укрытия, которое было в нескольких метрах от дома, легли прямо на мокрую землю и стали ждать. Ничего примечательного не происходило. Около полуночи мистер и миссис Нотт вернулись домой, закрыли все двери, погасили свет, и из дома не доносилось больше ни звука. Тонкс понимала, что, скорее всего, этой ночью все будет тихо. Она зевнула и повернулась к Люпину, насколько она могла различить сквозь заклинание, он смотрел на дом. — Сегодня, скорее всего, мы просто потеряем тут время, — тихо сказала она. — Возможно, — вздохнул Люпин, — а возможно и нет. — Хорошо, что ты, наконец, вернулся, а то дядюшка стал что-то совсем уж мрачный, ему тяжело торчать одному в том доме. — Боюсь, что я не самая веселая компания. С тобой ему куда веселее. — Знаешь, я, когда в последний раз была дома, смотрела старые мамины колдографии, — продолжила она, — оказывается, Сириус был такой красавчик в юности, наверное, у него отбоя от девчонок не было. Да он и сейчас все еще красив, даже после Азкабана, правда? Люпин хмыкнул и едко ответил. — Ты, должно быть, влюбилась в моего старого друга, что ж, ничего удивительно, — горько рассмеялся он, — девушки и вправду всегда доставались ему. Тонкс резко повернула голову в его сторону, но не смогла различить выражение его лица. Его последний комментарий жутко разозлил ее, она уже который месяц не знала, что и придумать, чтобы заставить его раскрыть глаза на свои чувства, а в итоге, из-за одного родственного объятия и невинного замечания по поводу внешности Сириуса, он решил, что она влюбилась в него. — Ты бы прекрасно знал, в кого я влюблена, если бы не был так сильно занят жалостью к себе, чтобы заметить, — резко ответила она. Люпин посмотрел на нее, но не сказал ни слова. Их молчание затянулось. Она замерла в ожидании, проклиная дезиллюминирующее заклинание, так как оно мешало ей видеть выражение его лица. Тонкс ждала хоть какой-то реакции с его стороны, но Люпин продолжал молчать. — Ремус … — начала она. — Я думаю, — перебил он ее, — нам пора возвращаться, нет смысла торчать тут всю ночь. И он приподнялся на ноги, Тонкс смотрела на него во все глаза и не могла поверить. Неужели он решил сделать вид, что не понял, что она ему сказала? Неужели, он решил оставить все как есть? Он ее любит, в этом она уверена, но хочет признавать этого. Тонкс решила разобраться во всем в штаб-квартире, когда они смогут посмотреть друг другу в глаза. Здесь было не место выяснять отношения. Они аппарировали на верхнюю ступеньку и сразу вошли в дом. Люпин снял с них дизиллюминирующее заклинание и пошел прямиком на кухню, Тонкс следом. Он зажег несколько свечей и достал чистый пергамент. — Оставим записку, о том, как прошло дежурство и спать. Тонкс заметила, что он старательно избегал смотреть ей в лицо. Он выглядел жутко усталым, сникшим, словно на его плечах лежал огромный груз. Люпин отложил перо и оставил записку на середине стола. — Пошли, я тебя провожу, — сказал он, не поднимая глаз, казалось, что он боится остаться с ней наедине. — Ремус, нам надо поговорить, — твердо сказала Тонкс. — Давай в другой раз, я жутко устал. Она уже собралась возразить, но тут дверь приоткрылась, и на кухню вошел Сириус. — Вы уже вернулись? А что так рано? — удивился он. — Там ничего не было, — устало ответил Люпин, и отступил к двери, — не было смысла торчать там всю ночь. Я пойду спать, — сказал он и быстро вышел из кухни. Тонкс осталась стоять, глядя ему в след. Она не могла поверить, что он просто сбежал от нее. — Все в порядке? — спросил Сириус. — Эмм, да. А ты почему не спишь? Время только четыре утра. — Что-то не спится, — он вздохнул и опустился на стул, — ты посидишь немного или тоже пойдешь? — Посижу, — ответила она и села напротив него. Она понимала, что все равно не сможет сейчас уснуть, после того, что произошло. В ее голове была полная неразбериха, и она не была уверена, что ей делать дальше. В последующие недели она пыталась поговорить с Люпином, но он стал ее избегать, старался не оставаться с ней наедине, почти не смотрел в ее сторону и не разговаривал. Когда на собрании их хотели отправить куда-либо вместе, у него всегда находилась причина, чтобы отказаться. С одной стороны, подобное его поведение можно было расценить как попытку показать, что она ему не интересна, не ранив ее самолюбия, но Тонкс была уверена в обратном. Она знала, что он любит ее, но не хочет в этом признаться. Он ведь чертовски благороден, наверняка он это делает в нелепой попытке защитить ее, думала Тонкс. Она знала, как он презирает свое состояние, боится кого-нибудь ранить или убить во время полнолуния. Поэтому всегда держится обособленно, как волк-одиночка. Наверняка, он сам накрутил себя, что делает все это для ее же блага, что не достоин ее, и что его никто не может полюбить. Но Тонкс было все равно, что он оборотень, она его не боялась, она уже давно поняла, что он все, что ей нужно в жизни. Ради его любви она была готова отказаться и от работы, и от друзей. Она ведь была не глупа, и понимала, что многие отвернутся от нее, если узнают, что она связалась с оборотнем. Тонкс была уверена, если ей удастся поговорить с ним, и он выслушает ее,  возможно, она сможет развеять его сомнения. Как-то вечером, когда ей удалось пораньше освободиться в министерстве, Тонкс сразу направилась в штаб-квартиру. Вечером было назначено собрание, и она решила подождать на месте. Она вошла на кухню, за столом сидели Артур Уизли и Сириус. Они как обычно что-то обсуждали вполголоса. — Привет, Тонкс, — поздоровался Артур, Сириус молча кивнул. — Какие новости? — Никаких, — ответила она, — а у вас? — У нас тоже, — хмуро ответил Сириус, — но, может, Лунатику есть что сказать, он только что вернулся со своей миссии. — Он вернулся? — тут же оживилась Тонкс. — А где он? — В своей комнате, наверное, — пожал плечами Сириус, — где ему еще быть? А что? — он подозрительно на нее посмотрел. — Мне просто надо с ним поговорить, — ответила она и выскочила из кухни. Теперь-то он от меня не убежит, подумала Тонкс и направилась прямиком в его комнату. Она не разговаривала с Люпином вот уже несколько недель, с тех самых пор, как они вернулись ночью с дежурства. Она остановилась около двери, сделала глубокий вдох и постучала. — Кто там? — послышался его усталый голос, — заходите. Тонкс приоткрыла дверь и вошла внутрь. Люпин стоял к ней спиной в одних брюках. Его волосы были мокрые, наверное, после душа, и капельки воды капали с них на его обнаженную спину, которую пересекали длинные шрамы. Тонкс затаила дыхание, внимательно его рассматривая. Она понимала, что вторгается в его личное пространство, позволяя себе видеть то, что, возможно, он еще не готов ей показать. Люпин оглянулся через плечо и их взгляды встретились. Он не ожидал ее увидеть, в его глазах отразилось одновременно удивление и растерянность. — Тонкс? Что ты здесь делаешь? — он быстро пересек комнату, взял рубашку и накинул ее себе на плечи. — Нам надо поговорить.